Лабиринты и лестницы

С дороги Мирабель окружили объятиями. Пытаясь не задохнутся в этом потоке соскучившейся любви, она чувствовала как за ногу ее обнимает Антонио. Маленькие ручки обвивали конечность, ведь не могли достать выше, но даже в этом прикосновении чувствовалась безмерная любовь.  Крепче и дольше всего ее обнимали сестры, ведь, по сути они не расставались ни на минуту с ее рождения. Да, сестры уходили выполнять поручения, но всегда до них можно было добежать по мощеным улочкам. Разлука, длившаяся чуть больше трех месяцев, была лишь тренировкой перед еще большой разлукой, ведь Мирабель вскоре уедет и вернется домой только к празднику лета.  В честь возвращения внучки Альма устроила большой, почти праздничный, ужин. Было даже вскрыто несколько бутылок вина. Оказалось, что за время пребывания девушки в интернате, Мариано стал почти постоянным гостем на их семейных застольях. Так же как и его мама.  Слегка глуповатого Мариано терпеть еще можно, но его откровенно недалекую мать, Мирабель чуть ли не прямым текстом хотела послать. А она могла это сделать самыми виртуозными способами, благодаря Айлин и Крису. Эта женщина чувствовала себя чуть ли не выше Альмы и при этом ставила на семье ее старшей дочери крест. Ведь ее старшая чертовка посмела отказать ее сыну!  Но терпение младшей из Мадригаль достигло точки кипения когда она заговорила о небезызвестном блудном родственнике.  – Конечно, все в семье Мадригаль просто чудесные, кроме, пожалуй, твоего сына, Альма. Такой низкий поступок, после десятилетнего отсутствия непонятно где, и воссоединения семьи, он опять исчез через полгода. Мой Мариано никогда бы так не сделал, он честный юноша.  – Сеньора Гузман, – вмешалась в восхваляющую тираду Мирабель, – вы меня конечно извините, но у моего дяди Бруно наверняка были веские причины для данного поступка.  – Что ты его защищаешь, ты ему жена или племянница? – с почти ядовитым презрением выплюнула женщина.  Укол прошёлся по больному, и девушка поджала губы. Ей очень не нравилось, что не любимого человека так оскорбляют.  – Я полностью согласна со своей внучкой, – невозмутимым голосом возразила Альма, – это было его взвешенное решение, как человека, у которого за плечами полувековой опыт.  За столом повисла тишина, которую нарушали лишь редкие вздохи. Долорес ошарашено глядела то на бабушку, то на кузину.  – Альма, это же неуважение к матери, когда единственный сын пропадает в неизвестном направлении.  – Сеньора, мне кажется, что за весь ваш несомненно большой опыт вам не донесли мысль о уважении другого человека.  – Хамка! – рявкнула она и с надеждой в глазах глянула на донну Мадригаль.  – Вы же понимаете, что если вы хотите попасть в семью, нужно относится с уважением ко всем ее членам, – слово «всем» бабушка выделила особенно, – не зависимо поддерживаете вы их поступки или нет. А также, сеньора, хочу вам напомнить что семьи мужей моих дочерей никак не вмешиваются в дела семьи Мадригаль. Что и вам советую, так как это не вашего ума дело. Вот тут весь стол был ошарашен. С яростью в глазах, мама Мариано выскочила из Каситы. Та же в свою очередь счастливо перебирала плиткой, будто танцуя победный танец. Видимо, не только Альме и Мире не нравилось поведение сеньоры Гузман. В глазах Долорес читалась фраза: «Ну все, плакала моя помолвка с Мариано», но в тот момент когда сеньора Гузман, вылетала из Каситы, ее сын остался сидеть на своем месте.  Вскоре пришли близнецы Рамидез, которые были чуть старше Изабеллы, и вручив записку от бабуленьки Ари, повели ее в направлении дома tia Сары. Это обращение к Ариадне порядком рассмешило Мирабель, но с полностью невозмутимым лицом она пошла по мощеным улицам освещенным фонарями на встречу к донне Рамидез. Ари встретила старую подругу тёплыми объятиями и расспросами про школу и внешний мир. Она уже не могла никуда уехать одна в силу возраста, ведь дочь бы ее ни за что не отпустила. Но как только речь подошла к Бруно она протянула ей листочек и карандаш.  Мира стала выводить буквы, как Ариадна ее оборвала.  – Как я ненавижу этот распорядок для старых кошелок. Сара слишком меня опекает, - она встала с кресла и размяла спину, чуть задев книгу на полке, – Мне только семьдесят восемь, а не сто семьдесят восемь! – Для тебя в сорок пять нанимали сиделку, – с доброй ухмылкой подметила девушка. – Это чтобы мне было с кем общаться. Из дома я почти не выходила, а ты тут удачно Саре подвернулась. От такой жизни, если честно, кто хочешь скопытится, – Она накинула ярко красную шаль на плечи и жестом показала что надо идти. Через минут пять следования за сеньорой Рамидез, Мирабель спросила: – Куда мы идём?  – Туда, где лишние уши не дотянутся. Я о твоей кузине.  В своей кучерявой голове Мира отчетливо услышала обиженное «Хм» Долорес.  Вскоре они в безмолвии дошли до водопада. Рядом с ним лежали большие валуны, больше похожие на гигантских лысых капибар. На один из них села Ариадна, глядя в чёрную даль неба.  – Как я понимаю, ты единственная знаешь где пропадает мелкий Мадригаль? – с веселой улыбкой проговорила она. – А почему… – Звуки падающей воды заглушают нашу речь и она не сможет нас услышать, - она подмигнула девушке и пригласила сесть на соседнюю большую лысую капибару, неестественно серую и холодную. С минуту она молчала, разглядывая белоснежную пену на темно-синей глади воды. – Да, я знаю где Бруно. Он из-за меня ушел, – говорила она, разглядывая травинки, – когда я уезжала, он спрятался в багажнике, а до этого – устроился в интернат библиотекарем.  Вскоре она рассказала и о соседке-беглянке, и об обоятельно-строгом философе, и о предсказаниях по картам и о многом другом.  – А еще раньше в этом здании находился институт… – Мира показывала фото здания. – Стой-ка… Это ведь тот университет куда мы с Альмой бегали! – Что? – в недоумении переспросила младшая. – Точно-точно! Тот же фасад, вон через то окно мы пробирались в него. Тогда девушкам вообще нельзя было даже на территории этого института находится. А твой дедушка был сначала студентом этого заведения, а после – преподавателем ботаники. Эх, помню как мы с Альмой сидели под его партой и смотрели в щелку, в попытках хоть что-то понять…  – А что потом?  – Потом Альма сидела дома, так как была беременна, а я все так же ходила учится. Но потом нас с твоим дедушкой застали какие-то работники администрации. И заподозрили что я его девушка. Его выгнали из университета, преподавателям тогда ничего кроме обучать и давать знания не было разрешено. А потом он чуть не закрылся. Университет в смысле.  Но теперь некоторые завесы тайны для Мирабель приоткрылись. Похоже, именно поэтому бабушка отправила ее туда. Она ведь сама там училась, и дедушка тоже. Вот почему он был в этих списках… Но также ей открылась правда о том, как возникло то правило, что не давала ей и Айлин спокойно встречаться с тем, кого любишь. А может быть и не из-за этого. Она не понимала этого до конца.  Но одно она понимала точно – ночное небо в Энканто напоминает ей о том случае, когда они с Бруно дурачились и она брызнула ему на волосы лак с блестками. Его волосы были такими же темными, как небо этой ночью.