Палитра

Плеснув в лицо холодной водой, молодой мужчина посмотрел в зеркало и наблюдал, как по коже стекали прозрачные капли. На часах восемь утра, и за окном слышится шум спешащих на работу людей. Они кричат, бегут и все время куда-то опаздывают: то на метро, то на автобус. Иногда не понимаешь таких людей. Зачем тревожиться и из-за этого чувствовать себя ужасно весь оставшийся день. Шатен сосредоточил взгляд на своих темных кругах под глазами, что по всей видимости станут его спутниками на всю жизнь. Он не спал уже вторые сутки, что сказалось на глазах, цвета коньяка, которые стали выглядеть за последние несколько недель, как засохшая старая краска, которую оставили не закрытой на улице на жарком солнце. Все блики исчезли, оставив после себя пустоту. Хотя пустоту увидеть сложно, ведь хоть что-то все равно остается на дне. Выйдя из оцепенения и наконец-то приведя сознание в относительный порядок, Дазай вытер лицо полотенцем, что уже третье сутки валялось на полу и скорее всего осталось бы лежать там дальше. Выбравшись из ванной комнаты, в нос ударил отвратительный сигаретный дым. Кто-то решил закурить на лестничной площадке рядом с его квартирой. Дверь была металлической и пропускала в дом громкие звуки входящих и запахи. Поморщившись и сердито уставившись на дверной проем, парень уже который раз подумывал сменить жилплощадь, но эти мысли сразу же исчезали, как только в его руке оказывалась на половину пустая бутылка текилы. Ее мягкий аромат агавы и легкая горчинка приятно обволакивало горло, жидкость быстрыми глотками лилась внутрь. День только начался, а у него на завтрак алкоголь, что очень плохо скажется на здоровье в будущем. Он это понимает, но данная перспектива ничуть не пугает, ведь в таком случае его измученная и потерянная душа наконец-то покинет этот скучный мир. Нет, он не был суицидником, но если бы однажды Осаму просто бы не проснулся… ему бы было приятно. Взгляд упал на белый холст, что как сирота ютился в углу комнаты, на него падал свет восходящего солнца из окна на противоположной стороне. Баночки и тюбики краски, разбросанные по полу напоминали кучу листьев осенью. Это время года как никогда могла в полной мере описать состояние молодого художника. Устало потерев глаза, Осаму прошел вперед, перешагивая препятствия, направился в спальню. Мятые простони, раскуроченное одеяло и подушка, что каким-то образом была закинута наверх шкафа, встретили раздраженного и утомившегося парня. Смотря на эту картину, можно сказать, что ночка у него была еще та, но на самом деле на этой кровати никто кроме хозяина квартиры не спал. Это было чем-то неприятным для Дазая, позволить чужому человеку ложиться туда, где он отдыхал. Но это все его проблемы. Возможно, именно из-за этого отношения, в которые вступал Осаму долго не продлевались. Допив последний глоток из бутылки, он поставил ее на пол и свалился лицом на все еще мягкий матрас. Глаза от тяжести закрылись, а разум потихоньку уплывал, оставляя после себя лишь блаженную легкость. Но казалось, ты только что уснул, успел отправиться в мир морфея и приручить дикого единорога, который согласился покатать тебя, как противный писклявый звук звонка доносится до твоих ушей. Ярость поднимается в твоем организме и хочется со всей силы ударить того урода, что не дает выспаться, когда наконец это удается сделать. -- Блять, -- тихо выругивается парень и, приложив недюжинную силу, поднимается, на его лицо тут же падает луч солнца, что как бы в насмешку скачет по нему. Тяжело выдохнув и смерившись с тем что теперь уснуть ему не удастся, Дазай встает с теплой уже облёжанной кровати и шаркающими шагами направляется к заветной проклятой двери и гостю. Осаму вяло перебирал конечностями и кажется заснул бы сновать прямо на грязном полу, если только этот звонок не трезвонил каждую секунду, больно ударяя по перепонкам. -- Иду! Перестань звонить! Похмелье - это страшная вещь, как понял юноша уже который раз в своей жизни, но это не мешает ему наступать на одни и те же грабли ноющей в голове болью. Добравшись до железки, что имитирует дверь, хозяин квартиры повернул ключ в замке и отворил ее. Перед ним улыбаясь стоял мужчина держа в руке пакет с продуктами. -- Впустишь? – тряся своей ношей перед глазами парня, спросил гость. -- Мори-сан, -- тяжело с какой-то обреченностью в голосе простонал Осаму, отходя от дверного проема, чтобы его учитель смог войти внутрь. Огай Мори оглядел беспорядок и, повесив на пустую вешалку свой черный плащ, прошел на кухню, которая находилась за первым поворотом. На столе было пусто, а вот раковина забита кучей немытой посуды, на котором уже начала прорастать новая цивилизация, сбоку, где обычно стояло мусорное ведро, теперь сложно разглядеть его, так как куча коробок из-под пиццы и остального мусора закрыли весь обзор. Мужчина лишь покачал головой и, поставив принесенные дары на свободную единственную поверхность, принялся за мытье и истребление вселенной бактерий, которая произвела свою инфрострукруту и уже собиралась пробовать пробиться дальше своей планеты, перед этим включив чайник. -- Ну думал, что ты упадешь до такого, -- когда же первая часть уборки была закончена и на столе появились чистые тарелки и чашки, Мори повернулся к парню, что облокотившись о стену потирал глаза и очень сильно зевал, -- А ведь ты был моим лучшим учеником. -- Вы пришли меня отчитывать? – Дазай потер шею и выдвинув стул наконец присел и принялся осматривать продукты. Его настроение слегка улучшилось, когда среди завалов овощей нашлись две банки консервированных крабов. – Вам не кажется, что поздновато. -- И где только я пропустил твой ужасный характер? -- разложив все принесенное из пакетов, Огай открыл небольшой холодильник и даже бы не удивился, если увидел мышь самоубийцу в этом жилище, но вопреки ожиданию там было пусто. Разложил овощи, предварительно вымыв их. -- Хм, он был со мной всегда, только никто на него не обращает внимание, пока я следую ожиданиям людей. Покачав головой, мужчина выключил чайник и, достав чайные пакетики, заварил чай. Мори поставил две кружки и, открыв форточку, оперся на подоконник: -- Дазай-кун, сколько ты уже в таком состоянии? -- Не знаю, -- поморщившись от инородного вкуса, Осаму отодвинул чай и, положив голову на холодную поверхность, блаженно выдохнул, прикрыв глаза. Они ничего больше не сказали. Дазай, потому что у него было вялое состояние из-за маленькой пульсирующей болью в висках, от чего хотелось залезть внутрь и вырвать эти маленькие молоточки из рук противных гномов, что жили там, ну или тараканов, парень сам не мог понять кто у него обитает в черепе. Мори же решил осмотреть площадь проживания своего бывшего ученика. На полу была пыль, как и на всей поверхности комнат. Это была однокомнатная квартира, которая состояла из небольшой кухни, где еле помещался холодильник, стол, плита раковина и кухонный шкаф. После чего шел небольшой коридор соединявшую комнату, из которой сделали импровизированную студию, дальше по коридоре возле входной двери, располагалась ванная комната. Просмотрев все нарисованные, изрезанные, валяющиеся картины, мужчина для себя решил кое-что, после чего отправился обратно, смотря как парень, так и не сдвинулся с мета размеренно дыша. -- К слову, что я собственно пришел, -- Огай вытащил мусорный мешок и начал складывать туда весь мусор, чтобы оживить давно почившую урну в борьбе за чистоту этого места. От резкого нарушения тишины, Осаму открыл глаза и стал наблюдать за бессмысленными потугами учителя. -- У меня есть для тебя работа, но она не совсем обычная. Не знаю правдивы ли слухи, но думаю тебе в таком состоянии будет полезно занять себя этим. -- И что это? – наконец продал голос Дазай, приподнимаясь и уже готовясь спровадить незваного гостя со свой обители одиночества и самобичевания. -- Есть одна картина, точнее портрет. Написан неизвестным художником, но он не окончен, -- Осаму угрюмо смотрел на своего бывшего преподавателя. Он всем своим видом показывал, что таким не интересуется и браться не будет, -- Но все не так просто, как кажется на первый взгляд. Этот портрет побывал в галерее многих профессиональных творцов, но ни один их них не смог и мазка сделать. На такой интересный рассказ, во взгляде появился лишь скепсис и нетерпение, ему очень хотелось пойти к себе в комнату и вытащить небольшую заначку спиртного. Мужчина собрал последнюю салфетку, застывшую в какой-то странной субстанции, и направился к выходу. -- Мори-сан, если вы хотели меня заинтриговать, то у вас не получилось. Мне не интересно. -- Я привезу ее завтра утром. Посмотришь, -- одеваясь и еще раз осматривая замкнутое пространство, быстро добавил, -- и приберись здесь. Я слышал она привередлива. -- Я не буду браться за эту работу, -- еще раз проговорил Осаму, вставая с места и направляясь к гостю, чтобы закрыть за ним дверь. -- Зато это, как минимум, отсрочит твои разборки с отцом. Ты ведь понимаешь, что даешь ему отличный шанс забрать тебя обратно. Сжав челюсть и нахмурившись, Дазай взглянул на недоконченный натюрморт и только сейчас оценил состояние комнаты. У Цусимы Дазая, отца Осаму, были свои взгляды на работу и искусство. По его словам рисовать может каждый дурак и спроса у такого легкого занятия маленький, а жить нужно так, чтобы оставить после себя хоть что-то ценное, а не бумагу, измалеванную в краске. Его идеал состоял в профессии, которая будет хорошо оплачиваться, чтобы можно было завести семью, построить дом и посадить дерево, которое напомнит о тебе еще не одному поколению твоей родословной. -- Он не станет влезать в мою жизнь. -- Дазай-кун, родителям всегда хочется исправить уклад жизни непутевого ребенка, особенно, когда их дитя дает такую возможность, -- и уже уходя, мужчина добавил, -- Твой отец недавно спрашивал о тебе. Лучше прими мою помощь, чтобы хотя бы на время избежать встречи с ним. Железная дверь с грохотом закрылась, оставляя хозяина квартиры со своими мыслями и решениями. Осаму глубоко вздохнул и повернул ключ в замке, после чего направился в спальню. Солнце поднялось еще выше и уже не била своими лучами в глаза, от чего парень лег на кровать, смотря на потолок. В голове проскальзывали обрывки фраз, бросаемые в порыве ссор с отцом. «Осаму! Ты пойдешь учиться туда, куда скажу тебе я!» – говорил Цусима, увидев письмо из колледжа творческого типа. В тот день бедная бумага с приглашением на учебу, безжалостно разорванная, лежала в мусорном ведре. «Ты не можешь решать за меня!» «Пока ты живешь в моем доме, ты будешь делать то, что я говорю. У тебя нет выбора!». В такие моменты к ним подходила сероглазая шатенка и, обнимая сына, ласково гладила по голове и просила успокоиться. Мама. Единственная женщина, что могла успокоить двух темпераментных мужчин в одном доме. После спокойных мягких слов, призывающих оставить вражду, они уходили по своим комнатам, чтобы умерить пыл. После окончании школы, Дазай не стал говорить отцу о том, что сам подал документы и получил утвердительный ответ. Теперь он числился на первом курсе факультета художественного творчества. «Я позволю тебе быть художником, но если превратишься в одного из неудачников, то ты больше не возьмешься за кисть». Кажется, перед этими словами мама серьезно разговаривала с отцом, но Дазаю было не до этого. Его мечта сбывалась и никакие препятствия больше не встанут на его пути. По крайней мере, он так думал пять лет назад, смеясь с грозных фраз. Сейчас было не до смеха. Закрыв глаза и прислушиваясь к шорохам соседних квартир, проезжающим мимо машин и голосам с наружи, Осаму медленно погружался в тот самый благословенный сон. ***** Следующее утро встретило его дрелью и руганью соседей, которые решили сделать ремонт. Неудивительно, была суббота и у многих жильцов выходные, но не в десять утра начинать терроризировать бедных больных творцов, не спавших несколько дней. Голова раскладывалась еще больше чем вчера, будто весь этот шум непосредственно проходил внутри мозга. Обматерив людей всем чем можно, Осаму направился в душ. Он снял бинты, что окутывали его руки от запястья до локтя, снял рубашку и штаны, и отправился под теплые капли воды, что смывает двухнедельную грязь с его кожи. Простояв неподвижно несколько минут, Дазай взял в руки мочалку и, налив на нее хорошую порцию геля для душа, начал тереть свое тело до красных следов. Проведя по рукам, его взгляд невольно остановился на шрамах и царапинах, что как множество дорог простирались по всей площади. Он никогда не хотел покончить с собой, просто в какой-то момент, чтобы не обращать внимание на внутренний хаос, начал причинять себе боль. Это отрезвляло и давало возможность хоть немного прояснить разум. Сейчас хотелось того же и поэтому, нащупав пальцами на полке лезвие, он взял его двумя пальцам, после чего медленно начал проводить по оболочке, что обтягивает его кости. Несколько линий медленным движением появлялись, показывая алый след возле запястья чуть доходя до вен. Что-то не давало закончить существование просто так, будто пока не пришло время его смерти, или же она должна была быть не от лезвия в его ванне. Вода перемешалась с кровью и капала на керамический пол, утекая в водосток, где смешиваясь с потоком, растворяясь навсегда, и никто не узнает об этом постыдном поступке. От раздумий его вывел писклявый звонок, что призывал быстро открыть проход пришедшему гостю. Выключив воду и замотавшись в халат, Дазай пошел открывать дверь, где, как и вчера, на пороге стоял Огай, только вместо пакета с продуктами в его руках была картина, закрытая брезентом для сохранности. -- Рад, что ты решил привести себя в порядок. Это первый шаг к восстановлению, -- увидев мокрого немного злого ученика, Мори удовлетворительно хмыкнул и, уже не спрашивая разрешения, прошел внутрь. Как и ожидалось уборкой в этой квартире даже не пахло, но раз Дазай соизволил свести с себя ужасный запах с приведением в порядок квартиру дело не долгое. -- Я ненадолго, -- отыскав сложенный в углу мольберт и положив свою ношу на него, Мори аккуратно снял брезент, чтобы убедиться, что с портретом ничего не случилось. – Как и обещал я принес тебе работу. Хозяин квартиры измученно посмотрел на новый холст, где сложив руки на столик сидел юноша с закрытыми глаза. Можно представить, что он наслаждается солнечным светом, который греет его лицо, но, как и говорилось красок совсем не было и оставалось только воображать. На нем не было и мазка цвета лишь контуры, обрисованные карандашом и в некоторых местах углем. Работа однозначна не готова. -- Вы говорили, что она побывала у многих художников, но так и не объяснили причину? -- О, это очень интересно, -- отойдя на значительное расстояние от произведения искусства, Мори продолжил, -- Ей не один год, может даже веков, никто точно не знает. Но она приманивала к себе многих юнцов, которые хотели доказать миру свою цену. Насчитывается около двадцати человек, которые пытались ее закончить. -- И ни один не смог? -- Ни один, -- пожимая плечами и серьезно взглянув на портрет, ответил гость, -- Все владельцы умирали при разных обстоятельствах через неделю после приобретения. Что и почему выяснить не удалось, но зато эта картина стала своего рода «Водяными лилиями», только вместо пожаров смерть художников. -- Я всегда знал, что был вашим «любимым учеником», Мори-сан, -- выразительно протянув гласные, Осаму еще раз посмотрел на это убожество и отвернулся. -- Дазай-кун, это слухи, которые преследуют любое произведение искусства. Надеюсь ты сможешь отвлечься от своих проблем. Если нужна будет помощь или же она заговорит – звони, - больше не став ждать ответа, мужчина вышел из квартиры и удалился так быстро, будто его гнали из этого места. Хотя это было недалеко от истины. Аура, которая окружала Дазая очень ясно говорила о настроении и намерении человека. Осаму, растрепав здоровой рукой влажные волосы, снова взглянул на портрет и обречённо вздохнул. После чего подошел ближе и взял в руки, рассматривая неуверенные штрихи автора на лице. Оно было не совсем проработано чем остальные части. Осматривая свою новую головную боль, Дазай не заметил, как с запястья на белый холст упала капля красной жидкости. -- Ты что решил меня испортить! Что за художник пачкает бесценок произведения своей дрянной кровью. Я что похож на дешевую поделку третисортного писаки. От резкого громкого голоса, Осаму вздрогнул и, разжав пальцы, выбросил полотно на пол, как будто на нем начала ползти змея и вот уже хотела на него напасть. Ударившись об твёрдую поверхность на воздух поднялась пыль, сразу же медленно оседая обратно. -- О, теперь ты решил угостить меня пылью! Что за бездарь! Быстро подними меня и поставь на мольберт. Ничего не понимая и явно находясь не в этой вселенной, Дазай уставился на открытые бесцветные глаза юноши, что нахмурил свои брови и кричал на него. Портрет кричал на его. Кричал! Этот мир еще никогда не сходил с ума с такой скоростью. Первое что пришло в голову Осаму это «у меня галлюцинации начались на почве алкоголизма и недосыпа». Но все снова повторилось. -- Ты и дальше будешь меня игнорировать, я вроде не со стенкой говорю. «Я сошел с ума. Мама роди меня обратно» -- Хватит смотреть на меня, как будто призрака увидел. Я намного красивее этих белых поганок. «Говорит мне, как мел, белое полотно» -- Подними меня уже или оторву голову, -- картина возмущенно сложила руки и обиженно надула губы, показывая свою злость. Проверять правда ли это говорящее нечто может оторвать ему конечность не хотелось. Дазай поднял упавшую работу и снова положил на мольберт, внимательно следя, как медленно юноша менял свои эмоции и теперь, приложив ладони к щекам и прикрыв глаза, он улыбался. -- Так ты художник, -- снова открыв свои бесцветные очи, портрет за говорил, перед этим пробегаясь взглядом по помещению, -- Мда, ну я видел и похуже места. Как-то раз меня отнесли на чердак, где бегали мыши. Они могли запросто испортить мои драгоценные края, так что пришлось показать этому неумехе, как нужно обращаться со мной. Осаму несколько секунд смотрел, как медленно двигается нарисованный рот, а лицо меняет гримасу по кадрам. Это все было похоже на плохое кино. -- Что ты такое? -- Что Я? – приподняв удивленно брось, переспросил юноша, -- А по мне не видно? Что за тупой вопрос? -- Так, хорошо, -- потерев переносицу, Осаму наконец заметил, что кровь на ране начала сгущаться и больше не текла по коже, -- Я разберусь с этим позже. Дазай направился в спальню, чтобы обработать раны и намотать новый слой бинтов. Пока он занимался этим делом, его разум смог передохнуть от такой новой информации. Антисептик, быстро заживляющая мазь и бинты удачно были использованы Осаму, после чего отправились обратно в аптечку до следующего раза. С фразой «Мне нужно выпить», он подошел к минибару и вытащил оттуда бутылку коньяка и быстрыми глотками осушил четверть содержимого. Надеясь, что это была просто галлюцинация и он просто сходит с сума, Дазай вышел обратно, направляясь к проклятой картине. -- Эй, надеюсь, ты не собираешься браться за кисть в пьяном угаре. Я знаешь ли ценю трезвость и ясность ума, -- этот голос выбил все надежды о том, что белка могла прийти в трезвом уме. – Эй, ты глухой? Мне скучно разговаривать самим с собой. -- Боже, я разговариваю с недописанным портретом. Я точно сошел с ума. -- Ты не первый кто так говорит, -- в голосе как будто изменился тон и показалось, что эта безжизненная штука может обидеться. -- Так чего ты хочешь? -- Мое единственное желание, чтобы меня закончили. Как только это случится ты будешь свободен, а если нет, то умрешь.