I
31 мая 2022 г. в 17:42
Росинант сидит, сложив ноги по-турецки, напротив спящей улитки с набором клавиш на боку раковины, и немым укором ее гипнотизирует: от Ло давно не было вестей.
Дэн-дэн муши молчит и не откроет глаз.
Время расставило все по своим местам, их обоих помотало и потрепало годами: череда островов, земля сменяет землю, и пестрят калейдоскопом событий города и безликие люди, запоминать чужие черты надобности нет. Кора-сан помнит лицо Хирурга Смерти и всегда в толпе найдет, остальное ценностью значения обделено и погребено под ворохом оторванных листов календаря. Осталась в прошлом первая случайная встреча и слезы неверия, остались позади радость и шок, уступая настоящему: в настоящем Росинант знает, что разлуки сулят новые встречи, написанные от руки письма с сентиментально оставленными отпечатками губ – в помаде, спустя много лет, снова заложен смысл особый – на пожелтевших листах есть предвестники звонка. Где-то там, среди немилостивых океанских вод, Ло с усмешкой повторяет самое родное обращение – Кора-сан по голосу слышит, как ползут вверх уголки губ пирата, и забавно улыбается перед ним карикатурная улитка.
Росинант смеется и не может не улыбаться в ответ; у глаз смешливые мелкие морщины, с каждым годом все заметнее и заметнее, – Трафальгар при каждой встрече говорит, что они Кора-сану чертовски идут и придают особое очарование.
Последнее письмо до сих пор без ответа, у опального дозорного не возникает сомнений о получении: весть уже должна была быть доставлена в любой угол света, какие бы широта и долгота сейчас ни соответствовали местоположению Пиратов сердца. Навязчиво в сознании звучит голос, поигрывая на струнах беспокойства: вдруг случилось что-то, вдруг мальчишка в беде, вдруг ему требуется помощь, а Росинант мешкает, медлит, всматриваясь в очерченную линию горизонта. Волнения и страхи оставляют червоточины, и порой непросто воззвать к крепкому доверию, напомнить себе: он в порядке, он всегда, рано или поздно, выходит на связь. В нескольких годах вера, сформированная не одним проведенным вместе вечером, сотканная из переживаний и горьких слез прощаний до следующего поцелуя и обещаний снова вместе быть:
– Вы ведь знаете, Кора-сан: пока иначе никак.
– Ты ведь знаешь, Ло: пока иначе никак.
Хирург Смерти не спешит с ответным звонком, и сомнения норовят пустить в душе корни новых подозрений о заведомо худшем, подрывая верное, верящее и преданное. Подрывая, но не доводя до разрушения: Росинант ведь все так же ждет, проживая день за днем.
На месте оставаться подолгу непозволительно, вся жизнь под покровом тени и кружевом посмертной вуали сродни непрекращающемуся пути – у дороги нет конца, лишь бесчисленные повороты и перекрестки.
Таков безопасный выбор.
Таков побег от себя и оставленных на страницах истории крупных чернильных клякс. Пигмент впитался в бумагу навсегда, пигмент не вывести и ничем не закрасить – лишь переписывать историю.
Росинант все еще простой человек и не демиург.
У них простая традиция: Кора-сан сам не звонит – должно случиться что-то невероятное в своем ужасе, чтобы звонящим был Росинант. Немой уговор ни разу не обговорен, но заверен двумя незримыми росписями и сохранен в архиве всех соглашений на двоих. Ло не пишет письма, только получает их и надежно хранит от посторонних глаз.
Это только между ними, таинство и ритуал. Поддерживаемое обещание взглянуть друг другу в глаза вновь и взять ладонь в ладонь – сжать хочется до раздробленных костей, не отпускать больше, кожу в кожу вплавить намертво, слиться воедино, – провести теплую ночь бок о бок, шепча нежные слова, и наутро, пряча как можно глубже груз сожалений и горечи разлуки, разойтись каждый по своей тропе.
Тропы неизменно пересекаются и сходятся в одной точке.
Росинант задумчиво качает головой, стряхивая с себя образы прошлых дней – образы яркими всполохами взрываются под веками на хронологической ленте, снова волнуя, как в первый раз согревая, теплятся под сердцем не обличенным в слова, – и краем глаза смотрит на дэн-дэн муши.
Раздается долгожданный звонок.
– Кора-сан. Я немного задержал ответ…