Две недели с незнакомцем

— Кто? — с несчастным видом переспросила Парвати. — Блейз! — взвинченно ответила Каролина. Парвати смешно заморгала глазами. — Забини? — О, ты его знаешь? — удивилась девочка, но спустя мгновение грозно сощурилась и ледяным тоном спросила: — Он что, и с тобой шашни крутит за моей хрупкой спиной?! — Со мной?! — Парвати испуганно прижала ладони к груди. — Да я... Да он... — Парвати замолчала и с надеждой взглянула на Гермиону. Та закрыла лицо руками, чтобы не выдать истеричного, но, к счастью, беззвучного смеха. Наконец, она сумела удержать на лице серьезное выражение и посмотрела на Каролину, которая сердито уперла руки в бока. — Что ты, Каролина, Парвати не любит Блейза, у нее роман с Теодором. Парвати поперхнулась воздухом, гневно поворачиваясь к подруге, а Каролина ощутимо расслабилась. — Знаешь что, Гермио... — сердито начала Парвати, но ее перебила Каролина, с азартным блеском в глазах подпрыгнув на месте. — Ну, наконец-то! Дяде Тео давно пора остепениться. Могу поспособствовать вашему сближению, — Каролина хитро склонила голову набок, а Гермиона со смешком подумала, что этой девчонке вполне по силам данная операция. — Вот и отлично! — Гермиона хлопнула в ладоши. — Каролина, отведи Парвати к Теодору, а я пока поищу Блейза. Парвати метнула в подругу разъяренный взгляд, но Гермиона одними губами прошептала «Лаванда». Тогда Парвати издала полный печали вздох, справедливо осознавая, что Каролина вполне может покалечить их любвеобильную подругу, через силу улыбнулась коварной девочке, — выражение лица мисс Харпер не предвещало ничего хорошего и обещало ускоренное поседение, — и первая направилась к выходу из номера. * * * Гермиона сбилась с ног, отыскивая Лаванду, но тщетно. Очевидно, они расположились в номере Блейза, а Гермиона не горела желанием спрашивать на ресепшене о бывшем однокурснике. Да и вдруг она ввалится в его номер в самый ответственный момент? Бр-р! Не нашла она ни Луну, ни кого-либо из компании слизеринцев. Зато с ужасом заметила надвигающегося на нее Вуда. Черт! Они что все сговорились из многочисленных отелей выбрать именно этот?! Осталось только напиться со Снейпом — и будет что рассказать внукам! Оливер, завидев ее, довольно щелкнул пальцами и ускорил шаг. «Неужели узнал?» — изумленно подумала Гермиона. Все они изменились, а она уж особенно, если учесть нескончаемые диеты и пробежки — одно из многочисленных требований Биби. Черт, даже Харпер не узнал бывшую гриффиндорскую старосту, а Оливер не видел ее намного дольше. — Привет! — Оливер расплылся в обаятельной улыбке. Гермиона промолчала, сверля Вуда настороженным взглядом. Тот ничуть не смутился и, приобняв ее за талию, — Гермиона вытаращила глаза и начала усиленно хватать ртом воздух, — потянул за собой к таверне. — Я не голодна! — спустя пару безмолвных минут осмелилась пискнуть Гермиона. Она не слукавила. Действительно, единственным желанием Гермионы было принять освежающий душ, плюхнуться на мягкую перину кровати и так лежать, бессмысленно глядя в потолок. Стоит сказать, что такие моменты — редкость для Гермионы. Обычно она так и лучится энергией и всегда находится в движении, но приходят иногда мгновения, во время которых Гермионе совершенно ничего не хочется делать. Хотя она бы не отказалась слопать пару-тройку вкусных ванильных эклеров. — Совсем? — брови Вуда взметнулись вверх, но затем он отпустил ее, пожал плечами и выдал: — Впрочем, я только хотел спросить: ты не знаешь, в каком номере живет Лаванда? Ну, или хотя бы скажи ей, что я всегда готов снова встретиться. — Лаванда? — колени Гермионы подкосились, и она быстро схватилась за стену, чтобы не упасть. — Снова встретиться? — Ну да! — нетерпеливо кивнул Оливер. — Я видел вас вместе, подумал, вы дружите... — он со смущенной улыбкой развел руками в стороны. Если бы можно было убивать на расстоянии, от Лаванды уже осталась бы горстка пепла. Но к счастью, — или к сожалению? — Гермиона не обладала такой суперспособностью, а потому ей осталось лишь безжизненным голосом ответить, что она передаст Лаванде его предложение, и с мрачным видом продолжить путь к своему номеру. Тут нужна не пара-тройка эклеров, а пара-тройка фунтов* эклеров. Определенно. * * * — Дядя Тео! — голосом бывалого тамады позвала Каролина, врываясь в его номер и потягивая Парвати за собой. — О! Неужели блудная племянница таки объявилась? — из ванной раздался строгий голос Теодора. — Почему тебя не было в баре? Мы же договаривались! — Ты тоже обещал мне спокойное и одиночное проживание, а я делю мой люкс с Грегом, — поджав губы, ввернула девочка. Но спустя мгновение снова добродушно улыбнулась и заявила: — Хотя он неплохой, признаю. Вечно меня смешит! — Каролина, не переставая, наматывала круги по спальне, периодически хватая какую-нибудь статуэтку, придирчиво разглядывая ее и с надменным хмыканьем возвращая на место. — Я, кстати, сюрприз приготовила! — Твои сюрпризы обычно опасны для жизни, — язвительно отметил Теодор. Каролина сделала вид, что не расслышала его, раскинула руки в стороны и крутанулась на месте, величественно приподняв одну ногу, словно балерина, затем ангельским голоском отрапортовала: — Я привела Парвати! Парвати, с обреченным видом расхаживающая по апартаментам за девочкой и уныло поправляющая небрежно брошенные статуэтки, в очередной раз ощутила жгучее желание провалиться сквозь землю. — Парвати?! — Теодор резко выскочил из ванной, и Парвати судорожно сглотнула, скользнув взглядом по смуглой коже, позабыв обо всем, разглядывая плоский живот и дорожку черных волос, уходящую вниз к небрежно завязанному узлу полотенца. * * * Гермиона надела короткий шелковый халат нежно-розового цвета, высушила заклинанием волосы, закрепила их зажимом и с блаженным видом прошла в спальню. Лечь. Лечь и ни о чем не думать. Пусть все сами разбираются со своими проблемами, она не подписывалась на роль матери Терезы. Гермиона скинула покрывало с постели, взбила подушки и, открыв мини-холодильник, вытащила эклеры. Радужные планы сорвал стук в дверь. Гермиона тихо взвыла и, со стуком опустив контейнер со сладостями на каминную полку, поплелась открывать. Ну, что за невезение?! Сил не было даже на то, чтобы предположить, кого там черт принес. Гермиона дернулась было за одеждой, но внезапно передумала, с мстительной улыбкой предвещая шок на лице кого бы там ни было. А нечего приходить, когда не звали! Зачем, спрашивается, придумали картонки с просьбой «Не беспокоить!», если к ней ломятся все, кому не лень? Она тоже бывает занята! Впрочем, как только Гермиона увидела визитера, тяжелые мысли как-то сразу улетучились, и ее охватила приятная истома. Драко выдавил улыбку и протянул ей пионы. Гермиона с потрясенным видом приняла букет, тут же забыв о том, что весьма недвусмысленно стоит перед ним в одном шелковом халате. Никто прежде не дарил ей цветов. Родители предпочитали преподносить девочке практичные и крайне полезные подарки, Гарри и Рон дарили либо книги — Гермиона ведь любит книги! — либо сладости — а вот это любят сами мальчишки. Даже Виктор во времена их «отношений» на четвертом курсе осчастливливал ее учебниками да энциклопедиями (в том числе и о совершенно неинтересном для Гермионы квиддиче). Гермиона завороженно погладила белые бутончики — они были невероятно нежными — и вдохнула одурманивающий аромат. — Нравится? — Драко серьезно смотрел в ее глаза, казалось, он даже не заметил ее откровенный наряд, а может, просто притворился. — Спасибо, — еле слышно пролепетала она. Вчера он проводил ее до номера и пообещал зайти еще, но она не поверила. Ей казалось, та сказочная прогулка по берегу океана — верхняя грань для нее, Гермионы Грейнджер. Ведь, как бы она ни старалась следить за собой, как бы ни поддерживала форму, ни одевалась и ни красилась, в душе она все та же гриффиндорская заучка. А он гулял с ней всю ночь и захотел увидеть ее снова. Гермиона сморгнула назойливые слезы. — У тебя тоже плохое настроение? — вдруг спросил Драко. Гермиона замерла. Ему плохо. Ему плохо, но он пришел к ней. Где-то в сердце зародилось отчаянное желание заставить его улыбнуться по-настоящему. — У меня все хорошо, просто что-то в глаз попало. — Что же у него произошло? Гермиона ощутила, как страх железными клешнями вдалбливается в сердце. — Заходи! — она посторонилась, мгновенно прогоняя мысли об одежде. Драко рвано вдохнул и прошел в гостиную. Гермиона направилась было к дивану, но Драко подошел к столу и тяжело опустился на красивый деревянный табурет с витиевато-кокетливыми ножками в форме спирали. — Я не знаю, почему пришел к тебе, — еле слышно пробормотал он. — Мои друзья все в своих мыслях... Думаю, они и не заметили моего отсутствия. Гермиона промолчала и присела на соседний табурет. — Мне пришло письмо. Вчера ночью умер мой отец. Гермиона испуганно прижала ладонь ко рту. Она не умела приносить соболезнования. Казалось, столько людей вокруг осиротело, лишилось близких и друзей, но то была война. Достаточно было просто тихо посидеть рядом, показывая, что и тебе больно. Что ты понимаешь. Гермиона подалась вперед и слегка коснулась руки Драко, словно спрашивая разрешение. Его ладонь дрогнула, но лишь на миг. Спустя секунду он крепко сжал ладошку Гермионы обеими руками. — Вы были близки? Гермиона вздрогнула оттого, как он рассмеялся. Истерично. Исступленно. Зло. — Я ненавидел его, — мурашки. Скребут по коже. В этот момент она вдруг со всей ясностью поняла, что познакомилась с этим человеком лишь два дня назад. Что то ощущение родства душ — заблуждение. Она не знает его. Совсем не знает. Гермиона вдруг испугалась. Куда-то исчез тот веселый, открытый человек, а вместо него перед ней сидела тень. Темная и неясная. И вдруг вместе с испугом пришло неожиданное желание разгадать тайну. Узнать его ближе. — Как он умер? — прошептала Гермиона. — Инфаркт. Глупая смерть, — Драко буквально выплюнул эту фразу, и Гермиона снова вздрогнула. Как смерть может быть глупой? — Он заслужил именно такой конец. Банальный. Ничего... особенного. — Казалось, Драко напрочь забыл о ее присутствии и разговаривал сам с собой. — Теперь остались только я и мама. Гермиона нахмурилась, вконец запутавшись. Он расстроен? Или рад? Как вообще можно радоваться смерти отца? — Теперь я должен заботиться обо всем. О его делах, о нашем поместье. О маме. — Тебя пугает неопределенность, — Гермиона не спрашивала, но утверждала. Драко окинул ее странным взглядом. — Да, — медленно проговорил он. — Да, именно так. — Он вдруг издал смешок. — А я все понять не мог, что испытываю. — Он снова рассмеялся. Дикий смех. Сумасшедший. — Но за что ты его ненавидел? — неожиданно даже для самой себя спросила Гермиона. — За то, что навязывал свой образ жизни, — с ненавистью прошептал Драко. — Разве можно за это ненавидеть? — Драко вскинулся, но Гермиона продолжила, тщательно игнорируя вопящий в голове голосок «Молчи!» — Мои родители тоже многое решали за меня. Но они не могут заставить, это твоя жизнь, только ты можешь... — И что же тебе навязывали? — подозрительно спокойно спросил Драко. Гермиона поежилась, ладони Драко, по инерции сжимающие руку Гермионы, в считанные мгновения заледенели. — Не то, чтобы навязывали... Ну... Они контролировали меня... Во всем контролировали... — промямлила Гермиона, с ужасом понимая, как глупо звучат ее слова. — Контролировали... — эхом отозвался Драко и резко отпустил ее. Руке неожиданно стало еще холоднее. — А меня с детства учили причинять боль, — отчеканил он, глядя куда-то за окно. — А потом он решил приобщить меня к шайке убийц. — Убийц? — пролепетала Гермиона тонким голосом. — И ты согласился? — Ты думаешь, был выбор?! — взревел Драко, разворачиваясь к ней и бешеным жестом сбивая со стола салфетницу. Хрусталь разлетелся по комнате сотней маленьких осколков. Гермиона испуганно сжала столешницу, боясь отвести взгляд от его неожиданно осеребрившихся глаз. Ей вдруг показалось, что она знает его тысячу лет. — Там либо ты, либо твою семью! Даже не тебя! — Драко неожиданно смолк, а затем прошептал, еле слышно: — Если ты любишь кого-то... Если есть хоть один человек, который тебе дорог... Он — твое слабое место. Он — твоя погибель. Понимаешь? Гермиона кивнула. О, как она понимала его. Как же она его понимала! Сколько раз этот метод использовался против нее и ее друзей? Мерлин, она даже заставила родителей забыть о ее существовании, чтобы ничего им не грозило. Гермиона вдруг разрыдалась. Перед глазами пронеслась очередная поездка в Австралию. Ее родители обустроились на ферме и были вполне довольны жизнью. Мама просто сияла, а папа умиленно улыбался всякий раз, как видел ее округлившийся живот. Она не нужна им больше. Они счастливы. Гермиона понимала, что все ее горе — чистой воды эгоизм, но ничего не могла с собой поделать. Не изобрели еще способ возвращать людям память. Единственное, что она может сделать, — вот так вот издали наблюдать за их безграничным счастьем. Скоро появится на свет ее брат или сестра, и родители будут радоваться позднему ребенку, даже не подозревая, что в нескольких футах, за свежевыкрашенным забором стоит их старшая дочь и, вытирая полугорькие-полусчастливые слезы, наблюдает за их безоблачной жизнью. Драко сконфуженно обнял ее и пробормотал: — Прости... Набросился с обвинениями, а ведь я совсем не знаю, что пришлось пережить тебе. — Все в порядке, — прошептала Гермиона, прижимаясь к его рубашке и вдыхая его запах. Голова закружилась. Он пах гвоздикой и еще какими-то пряностями, которые щекотали нос. Драко зарылся головой в ее макушку. — Я сказал, что не знаю, почему пришел к тебе... И это правда. Но я рад. Гермиона нехотя отстранилась и пристально посмотрела ему в глаза. — Я тоже рада. Драко отвел взгляд, глубоко вздыхая, и Гермиона испугалась, что этот миг безграничного доверия пройдет, и он вновь наденет маску. А она отчаянно этого не хотела. Не успев подумать о том, что делает, она протянула ладонь к его щеке и повернула лицо к себе. А затем были его губы, холодные, но обжигающие; руки, зарывающиеся в ее густые волосы и притягивающие ближе. И ее руки, обвивающие его шею, пропускающие между пальцами шелковистые волосы. Сбилось дыхание, кровь хлынула в голову, и бешено застучало сердце. Его-ее-одно** на двоих. Внезапно он разжал объятия и внимательно на нее посмотрел, словно не узнавая. Гермиона разрумянилась, губы припухли и покраснели, а взгляд был немного сумасшедшим. И вдруг она лукаво улыбнулась. — Я знаю, что тебе поможет! Драко понял по ее виду, что сейчас последует шутка, и в предвкушении улыбнулся. По-настоящему. Гермиона просияла, стараясь заглушить страх. Сейчас она сделает кое-что, что никогда не сделала бы заучка Грейнджер. Но разве заучка Грейнджер раздевалась бы на барной стойке? Гуляла бы по улицам в одном бюстгальтере? Целовалась бы с незнакомцем? Гермиона набрала в грудь побольше воздуха и заявила: — П. С. К.! Драко смешно сдвинул брови к переносице. — П. С. К.? Прыжок с крыши? Гермиона расхохоталась. Вот это воображение. — Нет, вовсе не прыжок! — она задрала нос и пояснила: — П. С. К. — пирожные с кремом! — О! — Драко присвистнул. — Обожаю! Тащи сюда, будем заедать горе сладким! — У, разбежался! — насмешливо проговорила Гермиона. — Есть буду я! — она поднялась со стула, подошла к камину, бережно взяла контейнер, будто в нем лежали не эклеры, а рубины и сапфиры, и вернулась к столу. — А я? — с оскорбленным видом спросил Драко. — А ты будешь мной любоваться! — с этими словами Гермиона уселась прямо на стол, глубоко вдохнула и резко, словно боясь передумать, перекинула ногу над его головой. Драко замер, глядя вверх на удобно расположившуюся перед ним девушку. А затем медленно провел руками по ее обнаженным ногам. Вверх — от лодыжек до бедер. Гермиона почти не дышала, наблюдая за ним чуть прикрытыми глазами. Она говорила Луне, что все должно быть по любви. А что это за чувство, если не любовь? Они знакомы пару суток, но такое ощущение, будто знают друг друга всю жизнь. Гермиона отважно улыбнулась и потянулась за первым эклером. Драко продолжал гладить ее гладкие ноги с полуулыбкой, неспешно ожидая, что же она сделает дальше. А Гермиона медленно откусила первый кусочек от аппетитного пирожного. Интуитивно, она прикрыла глаза, чуть откидывая голову назад и открывая шею, затем томно вздохнула и начала жевать, неторопливо, периодически облизывая губы. Эклер был крупным, но Гермиона словно намеренно пошире раскрыла рот, стараясь откусить кусок побольше. Все пальцы ее измазались, пушистый белый крем остался на ее губах, но она совсем не обратила на это внимания. Гермиона взяла из контейнера второй эклер, легко подбрасывая в чуть липкой ладони. Драко замер. Он никогда не думал, что вид того, как девушка ест пирожное, может возбудить его. Дыхание у него участилось, руки на ее коленях задрожали, тело напряглось, а в паху стало тесно и даже больно от возбуждения. Гермиона также неспешно разобралась со вторым эклером, а затем начала нарочито небрежно облизывать пальцы. Драко почти задыхался, нервно ерзая на стуле. Ему вдруг показалось, что вовсе не крем она облизывает, вовсе не сладкая начинка повторяет контур ее губ. Внезапно до боли захотелось почувствовать крем с ее губ на своем члене... А потом обмазать пушистым кремом все ее тело и слизывать его, яростно, бесконечно. И эта пошлая, непристойная мысль совсем свела его с ума. Драко резко протянул руки вперед и, хватая за ягодицы, потянул на себя, впиваясь в ее губы исступленным поцелуем, ощущая одурманивающую сладость. Гермиона ни о чем не думала, все мысли улетучились из головы, отдавая ее во власть ощущений. Она обвила руками его шею, но тотчас провела по плечам, спине, лицу. Он резко сдернул ставший преградой халатик и закинул его далеко в сторону. Гермиона задохнулась от легкого ветерка, нежно обволакивающего ее стройное тело. Драко был опьянен ее близостью, он задыхался, покрывая быстрыми поцелуями ее губы, глаза, нос, щеки... Руки лихорадочно гладили ее тело, нашли и обхватили упругие полушария груди, отчаянно лаская. Гермиона сладко всхлипнула. Руки потянулись ниже, туда, где все горело и пульсировало. — Драко... — тихий, чуть нервный шепот. Он нехотя отстранился, глядя на нее сумасшедшим взглядом. — Я... — она напряженно сглотнула, но отступать было поздно. — Я девственница. Драко застыл, изумленно расширив глаза, и Гермиона почти расхохоталась, впервые видя на его лице такое выражение. А он просто не мог поверить. Не мог поверить даже не в то, что она, бродившая по городу в одном бюстгальтере, целующаяся с незнакомцем, а затем перед этим же самым незнакомцем устроившая столь эротичный спектакль, никогда не занималась сексом; нет, его поразило то, что она была готова разделить свой первый раз с ним. Именно с ним, с Драко Малфоем. Обычная магла, смогла разглядеть в нем не жестокого убийцу, или жалкого труса, или заносчивого сынка богатой семьи, или просто хитрого и коварного слизеринца. Она сумела увидеть его настоящего, без маски, без фальшивых фраз и улыбок; такого, каков он есть на самом деле. И она ему поверила, она его поняла. Эта простая мысль поразила его до глубины души, и Драко ощутил вдруг невероятное счастье. А затем расплылся в своей коронной, сугубо малфоевской ухмылке и самодовольно заявил: — Это ненадолго. * * * — Нет, это невозможно! Я отказываюсь в это верить! Нет! — Дядя Тео, ты ведешь себя, как маленький распсиховавшийся ребенок, — высоко подняв брови, заметила Каролина. Теодор сердито глянул на нее, но ничего не сказал. Парвати глубоко вздохнула и постаралась не смотреть на его грудь и то, что под ней. Ибо полотенце медленно, но верно развязывалось и опускалось ниже. Теодор в два шага пересек гостиную и остановился прямо напротив нее, так, что Парвати могла услышать запах его шампуня. Ах, какой сладкий аромат. Неужели ягоды? Впрочем, мысли как-то сразу выветрились, стоило ей посмотреть в его глаза. — Я не понимаю, что тебя напрягает? — наконец спросила Парвати. Теодор задохнулся от возмущения. — Разумеется, не понимаешь! Чего ждать от грязнокровки***! Парвати дернулась назад, словно он ударил ее по щеке. Каролина громко ахнула и зажала рот ладошкой. Теодор тяжело дышал, глаза его расширились, пришло осознание; но он уперто поджал губы, продолжая смотреть ей в глаза полным ненависти и презрения взглядом. Парвати отступила, медленно качая головой, словно до сих пор не веря в его слова. — Дядя Тео пошутил! — истерично воскликнула Каролина. — Он совсем не это имел в виду! Ведь правда? — с надеждой добавила она, подбегая к нему и хватая за руку. Теодор оглянулся на девочку, и Парвати воспользовалась этим, чтобы выбежать из номера. Да, трусливо, словно пес, поджавший хвост, но она не могла позволить ему увидеть свои слезы. Никогда. Как же больно. 24.08.14 * фунт — приблизительно 500 граммов ** «его-ее-одно на двоих» — замечательная фраза из фанфика «Молчание — золото» Anikarude (постканон, снейджер). *** В книгах не указывается, были ли сестры Патил чистокровными или маглорожденными, так что я решила действовать в угоду сюжету.