Мы всегда были в снежной зиме стыда. Мы поддались аплодисментам, Но на самом деле так устали. Что нас ждёт в завтрашнем дне? Не говори впустую и не уходи. Есть дни, которые стоит прожить, А есть те, которые стоит забыть.
Проезжая на такси по дороге, ведущей в посёлок Ялыкей, Эдже подумывала о том, что ей не плохо бы обзавестись собственным транспортом. Особенно, если Селим задержится в том доме на неопределённое время. У Эдже уже давно был собственный счёт в банке, на котором скапливались проценты. Родители позаботились об этом много лет назад. Тоже самое касалось и Селима, но он растратил все деньги на ерунду. Дорогая машина Эдже не к чему, а вот небольшой седан или хэтчбек с разумным расходом очень даже пригодится. Оставалось только записаться в автошколу и получить права. С новой работой Эдже почти удалось настроить себя на оптимистичный лад. Школьная жизнь поможет отвлечься от насущных проблем в личной жизни. Тем более, когда Эдже проходила собеседование, директор намекнул о том, что ей необходимо как можно быстрее приступить к работе. Чему Эдже не могла не обрадоваться. На неё возложили большую ответственность и подвести она не могла. Таксист остановился у нужного дома и выключил счётчик. — Двести сорок пять лир, - сообщил он с довольной ухмылкой. Обычно в посёлок городские старались добираться общественным транспортом в целях экономии. Убедившись, что машина - вещь необходимая, Эдже расплатилась с таксистом и вышла. На улице она с некой болью, отдающейся где-то в области сердца осмотрела дом, в котором находился её брат. Здесь у неё остались самые трепетные воспоминания, которые забыть Эдже просто не могла. В кармане пальто она сжала ключи, что ей в последнюю встречу отдал Керем. Эдже до сих пор не знала с какой целью он тогда решил сделать это, возможно, просто хотел и сам избавиться от отголоска прошлого. Сейчас это было не так важно. Немедля больше ни минуты, Эдже поспешила войти в дом. Селима девушка застала за завтраком на барной стойке кухни, плавно перетекающей в гостиную. На тарелке была чуть подгоревшая яичница с сыром - всё как и любил Селим. Эдже не сбросив с себя верхнюю одежду кинулась к брату и крепко обняла его со спины. — Селим, - облегченно выдохнула она, благодарная за то, что может вновь его обнять. — Хочешь, чтобы я подавился? - с набитым ртом пробормотал тот. Впрочем, Селим был рад не меньше Эдже. Он развернулся, не вставая с высокого стула и в ответ стиснул сестру в крепких объятиях. Наверное, это был один из немногих моментов, когда они не стеснялись показать свою любовь и нежность к друг другу. Недоеденный завтрак так и остался на тарелке, Селим же устроился вместе с Эдже на диване в гостиной. Им необходимо много чего обсудить, однако, спешить никто не собирался. Разговор завязывался на других темах. — Вы с Четином снова в ссоре? - поинтересовался Селим, явно расстроенный этим фактом. — Я ушла от него, - призналась Эдже, поджимая губы. Ей было стыдно за то, что момент она выбрала отнюдь не подходящий. — Мне он очень дорог, но…я не уверена, что смогу быть рядом. Селим тут же поморщил нос. Он сдерживал себя, чтобы не наговорить сестре лишнего. Хоть теперь они с Керемом снова были близкими друзьями, видеть его рядом с Эдже Селим не желал. Однако, он со своим любовным опытом воздержался от советов. — Ты всегда была немного сумасшедшей, - с ноткой печали усмехнулся Селим. — Помнишь, как в детстве ты была влюблена в мужа нашей соседки? Всё мечтала, чтобы он развёлся. — Прекрати, - Эдже стыдливо хихикнула, вспоминая момент из детства. — Но он и правда потом развёлся. — Конечно, их брак не выдержал давления со стороны. — Давай прекратим обсуждать мою детскую влюблённость и поговорим о тебе. - Эдже тут же приняла серьёзный вид. — Как долго ты будешь тут скрываться? Может быть, стоит поискать толкового адвоката? — За это не переживай, - отмахнулся Селим, будто его эта история совершенно не волновала. — Джихангир со всем разберётся. — Джихангир? Кто это? Поняв, что ляпнул лишнего, Селим рассеяно почесал затылок. Он и не планировал посвящать сестру в эти дела, тем более Керем просил не трепать об Арифе, но так получилось. Эдже долго гадать не пришлось. Ясно как белый день, что человек которого упомянул брат является кем-то из бандитов. — Селим, я тебя прошу не связывайся ты с ними, - голос Эдже похолодел, когда она представила, что уже могло произойти. — Мы и сами выпутаемся. Найдём хорошего адвоката, он обязательно поможет, ну может быть дадут условный срок за несоблюдение домашнего ареста. — Ох, сестра, если бы всё было так просто, как ты говоришь… - Селим старательно пытался соскочить с темы. — Этот путь не такой прямой. — А я думаю иначе! - не выдержала она и сорвалась на резкий тон голоса. — Путь, по которому вы все идёте ведёт прямо в могилу! - девушка перевела дух и заговорила уже более спокойно. — Только посмотри, что случилось с Эфсун… - в воспоминаниях о горьких слезах Айше и похоронах, Эдже передёрнуло. — А ведь она была дочкой не последнего человека. Селим не знал, что ответить в свою защиту. Конечно, Эдже была права во всём, но взять и соскочить было теперь нереально. Начиная с того, что без покровительства криминальных авторитетов Селим не избавиться от охоты за ним полиции, и заканчивая его обещанием другу. Керем и так потерялся во всём этом дерьме. Селим тешил себя надеждой о том, что ему удастся повлиять на судьбу того. — Послушай, я и сам не рад такому раскладу, - сказал он теперь уже без всяких ужимок. — Мне не нравятся люди, которые меня окружают. Однако, обстоятельства диктуют свои правила. — Но ведь ты сам говорил мне, что нужно держаться от всего этого подальше, - настаивала Эдже. — Тебе - да. Ты же не убивала охранника борделя в подворотне. От слов брата Эдже заметно поежилась, её взгляд забегал по просторам гостиной. Совесть будто дала подзатыльник, как напоминание о собственных прегрешениях, которые она упорно скрывала. — Кстати, об этом… - невинным тоном Эдже решилась спросить о чувствах брата после исчезновения любимой девушки. — Ты как…удалось отпустить мысли о Гюнеш?.. Селим неспроста подвёл её к этой теме. Он сразу же заприметил нервозность у Эдже и вспомнил о словах Керема, почему ему пришлось тайно от всех закопать труп Гюнеш. — Она ведь ушла, - он пожал плечами, стараясь не выдавать собственное волнение. — Даже не сочла разумным попрощаться со мной по-человечески. — Да… - Эдже сглотнула большой ком а горле. — Наверное, я не достоин знать всей правды. Что поделать… Тот злосчастный вечер вновь очень живописно всплыл на памяти Эдже. Безжизненное тело Гюнеш лежит на полу, глаза её закатились, рот перекошен от перелома челюсти. Страх, охвативший Эдже в тот миг, уже никогда не забыть. — Мне нужно подышать свежим воздухом, - наспех пробормотала Эдже и сорвалась с места. Не оглядываясь, она вышла на задний двор через стеклянную дверь и прижалась к стене, глубоко дыша. Селим проводил её задумчивым взглядом. Он не спешил идти вслед за сестрой. Главным образом потому, что боялся всей правды, которая сулила обрушится на него уже дважды.***
Вопрос о том, как скоро Четин вернётся в Анкару даже не обсуждался. Билеты на обратный рейс были заказаны сразу после похорон, несмотря на все жалостливые уговоры Айше побыть дома ещё немного. Четин просто не мог находится там, где всё пропитано скорбью и печалью. Если он не уедет отсюда, то рискует впасть в депрессию, из которой выбраться почти невозможно. Это, к сожалению, он уже проходил. На следующий день Четин приземлился в аэропорту Эсенбога, он находился всего в тридцати километрах от города. К себе на квартиру заезжать не имело никакого смысла, его там всё равно никто не ждал. Четин решил сразу же отправится в городскую больницу. Бану Бельген всё ещё находилась под присмотром докторов. По пути для прокурора чудом не лишившийся жизни по милости отца Четина были куплены цветы. Какие именно любит Бану Четин предположить не мог, поэтому взял первую попавшуюся на глаза композицию из орхидей и карликовых роз в симпатичной розовой корзинке. К его удивлению, Бану встретила гостя радостной улыбкой, но всё же немного вымученной. На её лице остались царапины, а на лбу красовался большой пластырь. — Мне сказали, что теперь здесь останется шрам, - вместо приветствия сказала она, когда Четин зашёл в палату. — Уверен, что вам хватит мужества пережить эту незначительную досаду, учитывая всё, что пришлось испытать. - Четин поставил цветы на прикроватную тумбу. Судя по взгляду Бану - цветы ей понравились. — Если бы не вы, то мне бы уже было всё равно. Спасибо. - Бану искренне поблагодарила за своевременную реакцию, хотя могла вообще проигнорировать действия Четина. — Не стоит меня благодарить. Так поступил бы любой нормальный человек. — Да, но никто кроме вас не догадался о бомбе. На самом деле Четину было сейчас весьма сложно определить настроение прокурора. Она вроде вполне естественно и благодарила его, и в тоже время в её словах проскальзывал тот самый намёк. — Отныне, вы мой герой, - с улыбкой подытожила Бану, отгоняя от себя плохие мысли. — Раз уж так, то позвольте об одной просьбе, - за всё это время, он только сейчас смог выдавить из себя подобие улыбки. Однако, получилось довольно криво. — Перейдем на «ты». — Хорошо, - без всяких возражений согласилась та. Четин держался весьма неплохо для человека, который ещё не успел оправиться от личной трагедии. Он вовсе не собирался посвящать Бану в эти проблемы по крайней мере сейчас, когда она находится в больнице. Тем не менее было наивно полагать, что такой трудоголик, как Бану Бельген пребывает в неведении. И это подтвердилось через несколько минут поверхностной беседы. — Четин, я буду честной, - сказала Бану, нервно теребя кончик пледа, которым была накрыта. — Доверять тебе мне нелегко, но и в чём-то обвинить я тоже не могу. Учитывая, что ты для меня сделал - можешь рассчитывать на мою поддержку. Если, конечно, тебе она понадобится. - последнюю фразу Бану произнесла по-особенному, будто утешала его и в тоже время настраивала на нужный лад. А учитывая то, что единственным желанием Четина сейчас было покарать всех виновных в смерти сестры, как раз поддержка весомого и главное честного прокурора была вполне кстати. — Я это учту, спасибо, - кивнул он, всем своим видом показывая, что больше не стоит об этом говорить. На выходе из больницы Четина не покидала мысль о предложенной помощи. Однако, был ещё один человек, который явно пригодится в расследовании дела. — Мерт, - сев в машину, он обратился к своему давнему водителю. — Мне нужно знать в какой тюрьме сейчас держат Парса Каплана. Сделаешь? — Конечно, без проблем.***
Керем относился к высшим силам весьма поверхностно. То-есть он был верующим, но абсолютно не религиозным человеком. К Богу обращался в двух случаях: чтобы поблагодарить, когда всё прекрасно и обругать, когда одно сплошное дерьмо. Покойный отец пытался приучить сына к духовной жизни. Но ни ежедневные молитвы, ни пятничный намаз не возымели на парня должного эффекта. Скорее Керем это делал в угоду отцу, чтобы тот от него отвязался. Однако, только сейчас, когда дело близилось к тридцати годам, Керем задумался о том, что же творится над головой. Правда ли, что теперь его нерожденный ребёнок стал ангелом? Неужели Эфсун прибывает в Чистилище и что ей уготовано? А самый главный вопрос, которым Керем задавался: почему это случилось именно с ним? Неужели его грехи настолько тяжелы, что Всевышний решил покарать именно таким образом? Да, одни сплошные вопросы и никакого намёка на хотя бы один дельный ответ. После похорон Эфсун, Керем слонялся по своему дому словно приведение. С делами бизнеса к нему никто не лез, однако, это не могло продолжаться вечно, а Керем чувствовал себя именно так, что не сможет уже отойти никогда. Единственное, что заставило его выйти на улицу - желание прийти на могилу Эфсун, поговорить с ней наедине, без лишних ушей. Тем не менее, когда Керем уже почти дошёл до кладбища что-то его остановило. Возможно, это была саднящая душу боль. Сознание до сих пор отказывалось принимать реальность. А возможно, эта та самая вина перед Эфсун. Будто Керем мог изменить ход событий, но не сделал этого по каким-то непонятным причинам. «Скольким ты ещё готов пожертвовать?» - голос из того самого сна продолжал следовать за Керемом по пятам. - «Эта кровь не смывается», «Ты потеряешь всех, кого любишь. Но ради чего?» — Хватит! - взбесился он, когда этот самый голос начал сводить его с ума. Получилось довольно громко. — Прекрати! Заткнись уже! Оказавшиеся неподалёку люди покосились на него с опаской. Только сейчас Керем понял, что находится посреди площади, неподалёку от Айя-Софии. Он потерялся в своих мыслях настолько, что и не замечал вовсе куда шёл. Керем сделал вид словно ничего такого не было, поправил воротник замшевой куртки и поспешил уйти от скопления людей. Однако, архитектурный памятник странным образом привлёк его внимание. И почему Керем раньше не замечал всей красоты Айя-Софии? Мало того, он и не посещал его никогда. По телевизору всё говорили о том, что действующий президент хочет вернуть зданию статус мечети. Некоторые возмущались, другие активно поддерживали эту идею. Керему было плевать на итог, он всё равно не молился. Тем не менее благодаря отцовскому натиску некоторые отрывки суры помнил. От куда ни возьмись у Керема появилось странное желание посетить мечеть. Может быть там он найдёт ответ. Идея была сомнительной, учитывая, что ему бы нужно не по мечетям ходить, а искать убийцу своего ребёнка, но Керем всё же решил действовать по зову сердца. Мечеть Султанахмет являлась первой по значимости не только в Стамбуле, но и во всей Турции. Основным цветом плиточной отделки преобладал бело-голубой цвет, именно из-за этого существовало и второе название – Голубая мечеть. В декоре самих изразцов проглядывались преимущественно растительные мотивы из цветов, фруктов и кипарисов. При возведении здания применялись только дорогие виды мрамора и гранита. Основой мечети послужил огромный прямоугольный фундамент. В ее центре размещался главный молитвенный зал, а покрывал мечеть большой купол. Голубая мечеть днём всегда была хорошо освещена естественным светом из-за многочисленных окон, декорированными витражными стёклами. В главном зале почти никого не было, так как время молитвы уже прошло. Прежде чем ступить на устланный красными коврами пол Керем снял обувь. Сидящий на полу мулла не обратил внимание на несвоевременного посетителя, он безотрывно изучал священную книгу, что лежала на подставке. Чтобы не беспокоить муллу своим присутствием, Керем хотел сесть где-нибудь в углу, но при поиске такого места всё же привлёк к себе внимание. — Если не знаешь, где сесть - сядь рядом со мной, - сказал строгим голосом мулла, не оборачиваясь. Керем послушался и сел напротив. — Я не хотел вас беспокоить, - общение с муллой никогда не были сильной стороной Керема, поэтому он говорил довольно тихо, будто провинившийся мальчишка. — Ну, что ты, сынок! - несмотря на внешнюю строгость лицо священнослужителя озарила добрая улыбка. — Я же не ковры тут охраняю. Это моя работа. Слушаю тебя. Готовность муллы выслушать и дать дельный совет ещё больше вселяла в Керема неуверенность. Как вообще можно было рассказать обо всём, что так терзало душу? Вдруг его тут же с позором выгонят с пожеланием гореть в адском пламени? — Расскажи, что беспокоит тебя, - заметив нерешительность того, мулла начал слегка подталкивать к разговору. — Но учти: я обижусь, если спросишь меня можно ли в пост жевать жвачку. Из Керема вырвался нервный смешок. По крайней мере шанс есть, раз мулла оказался не чопорным сварливым стариком. Только легче от этого не стало. Керема будто за горло схватили. — Я…простите не могу собраться с мыслями… - он судорожно вздохнул, уставившись в пол. — Простите меня… - перед глазами всплыла их последняя встреча с Эфсун. Керем был уверен в том, что он не жилец. А Эфсун наоборот таила в себе надежду на светлое будущее. Вместе с ребёнком, которого носила под сердцем. — Когда человек умирает, - Керем продолжил говорить так же тихо. — Он читает молитву. — Конечно, - согласился мулла. — Все мы перед смертью должны это сделать. — Но, что делать, если смерть была неожиданной? — И такое бывает. Если человек умер, не успев произнести молитву, за него это делают близкие. Ты молишься за того, кого потерял? — Для этого мне необходимо понять истинный смысл. С этим проблема. — Хорошо, я помогу. Ты помнишь молитву? — Попробую. - Керем собрался с мыслями. — Когда Всевышний сказал ему: «Будь покорен», он сказал: «Покоряюсь Господу Миров». — Это аят и суры Корова. - мулла тут же подхватил слова Керема и растолковал более точно. — Всевышний сказал ему: «Будь покорен», он сказал: «Покоряюсь Господу Миров». Когда Бог сказал пророку Ибрагиму, что он должен покориться, он ответил, что покоряется Господу Миров. Мы должны принять свою судьбу и молить о прощении грехов. Пусть тот, кого ты потерял - покоиться с миром. — Смирение значит… - жаль, что Керем не услышал для себя ничего нового. — Это невероятно сложно. Смириться. — Знаю. - понимающе кивнул мулла. Старик аккуратно закрыл Коран, взял его в руки и встал на ноги. Перед тем как уйти, он похлопал Керема по плечу и дал последнее наставление. — Сынок, для них испытания в этом мире закончились. Наши продолжаются. Бог тебе в помощь.***
Эдже уже пожалела, что решилась навестить брата. Конечно, им необходимо было встретиться для её же спокойствия, однако, некоторые фрагменты их разговора сулили вылиться в настоящую катастрофу. Сколько раз Эдже настраивала себя на нужный лад. Сколько раз уверяла саму себя, что это всего лишь несчастный случай. Но всё заканчивалось бесконечными угрызениями совести. Не нужно вообще было трогать эту Гюнеш, пусть она бы допилась до смертельного состояния, зато с Эдже не было бы никакого спроса. Селима сложно винить в его идиотской привязанности к этой девушке. Эдже и сама была такая же упрямая, до последнего верила в какие-то сказки. И то, что чувства брата были настоящими, она не сомневалась ни на секунду. А теперь он вновь мучает себя, думает, что Гюнеш в действительности вновь сбежала. Со стороны Эдже это полное свинство: знать и помалкивать. Скорее всего ей было бы гораздо легче отвечать перед законом, чем перед совестью. Селим обнаружил Эдже, сидящую на корточках возле дома на заднем дворике. Обхватив колени обеими руками, она склонила голову вниз и всхлипывала. — Сестра, ты почему плачешь? - настороженно спросил он. На самом деле, Селим и сейчас отказывался верить словам Керема по поводу участия Эдже в этом злосчастном происшествии. Даже если всё произошло случайно. Однако, её поведение соответствовало именно такой версии. Хуже всего, что Селим даже не знал, как поступить. Это же его сестра, её не посадишь в клетку и не набьешь морду. — Потому что я ужасный человек, - пробормотала она, не поднимая головы. Селим присел рядом и вздохнул: — Видимо у тебя есть причины так считать. — Их слишком много. И это самое грустное… - быстрым движением руки Эдже смахнула слезы, не желая ставить себя в ещё более гнусное положение. На брата так и не взглянула. — Мне иногда кажется, что я заведомо приношу всем неприятности. Пытаюсь сделать как лучше, но и мне, и другим это выходит боком. Отчаяние ей плохо удавалось скрывать. Селим даже было на какой-то миг предпочёл, чтобы этого разговора вообще не случалось. Он просто не представлял, что за этим последует. Как относится к Эдже, о чем им потом вообще разговаривать. Погода начала заметно портится, с моря дул весьма холодный ветер, казалось, что сейчас пойдет дождь. Слезы сестры всегда вызывали в Селиме чувство собственной вины. Он не мог объяснить точно почему. Возможно, из-за того, что его никогда нельзя было назвать примером для подражания. Селим не являлся образцовым старшим братом, а уж после смерти родителей функцию воспитания Эдже пришлось взять на себя. — И у меня возникают такие мысли, - признался Селим, смотря на поднявшиеся волны. — Наверное, это семейное. Внезапно Эдже ухватила его ладонь и крепко-крепко сжала, словно в этом её действии крылось признание. — Я всегда хотела, чтобы ты был счастлив. - ей наконец хватило духа посмотреть брату прямо в глаза. — Тем более, ты заслуживаешь этого как никто другой. Однако… - Эдже запнулась. Она вновь боялась, что не подберет нужных слов. — Однако, что? - повернувшись лицом к сестре, Селим застыл в ожидании. Дыхание перехватило. Вот оно - самое время уже наконец признаться и облегчить свою совесть. Но каков шанс, что Эдже не сделает хуже? — Мне нужно идти, - сказала она так и не собравшись духом. Девушка мигом поднялась на ноги. — У меня завтра первый рабочий день, сам понимаешь необходимо подготовится, - её оправдания звучали не очень убедительно. Тем не менее Эдже курса не меняла - она направилась в обход дома, чтобы поскорее вызвать такси и уехать. — Не волнуйся, я ещё как-нибудь приеду к тебе. Действия были не менее глупы, чем сказанные слова, однако, у Эдже иначе не получалось. Ну не могла она, глядя прямо брату в глаза признаться в своём страшном грехе. Для нее это означало потерять Селима навсегда. Что же касалось самого Селима, так он ошарашенно уставился ей вслед. Сестра буквально сбегала от проблем. Впрочем, он и сам частенько вёл себя таким образом. Недоговаривать по его мнению - не являлось ложью. Скорее это был лучший способ уберечь чувства окружающих. Он настолько увлекся этим, что сам не заметил, как самообман разрушает его жизнь. И раз уж Селим решился отныне принимать горькую, но правду - начинать необходимо было прямо сейчас. — Зачем ты столкнула Гюнеш с лестницы? Вопрос прогремел словно гром среди ясного неба. Стук невысоких каблуков по тротуарной плитке затих слишком резко. Селим видел только, как со спины вздымались её плечи от тяжёлого дыхания. Но он мог поклясться, каким было сейчас выражение её лица. Вот и наступил для Эдже час икс. Идти на попятную не имеет никакого смысла. — Как ты узнал? - тем не менее она сочла задать этот вопрос, хоть и заведомо знала ответ. Всё же было трудно поверить, что её взяли и так просто сдали со всеми потрохами. — Какая разница? - голос Селима источал крайнее напряжение. — Никакой. Просто я тяну время, потому что не знаю, что и сказать… — То есть ты признаешь свою вину? Очень медленным темпом Эдже развернулась. Внутри всё сжалось в комок. — Видит Бог я не хотела, чтобы так случилось, - в глазах снова защипало. Эдже чувствовала себя маленькой набедокурившей девчонкой. Повисло скверное молчание и только после невероятных усилий над собой, Селим смог сказать следующее: — Зайди в дом. Нечего под дождём мокнуть. Внутрь дома он пошёл не оборачиваясь. Сколько же ещё дерьма ему предстояло проглотить перед тем, как станет хоть немного легче? Погода действительно стала отвратительной всего лишь за какие-то считанные минуты. Впрочем, под словом «отвратительно» сегодня можно было охарактеризовать буквально всё. Достав из нижнего ящика кухонного гарнитура бутылку с этикеткой кубинского рома, Селим разлил его в два бокала. И не дожидаясь одним махом опрокинул один из них. Эдже появилась на кухне следом. Сняла пальто, повесив его на стул. Поежилась, только отнюдь не от холода и совершенно не знала, что ей ещё сказать. Было бы намного легче, если бы Селим начал кричать и крушить всё вокруг. — Расскажи мне как всё произошло, - наконец заговорил он, после второго бокала. — Что между вами случилось? — Сразу после того, как тебя поймала полиция, Гюнеш стала пропадать, хотя я, наоборот уговаривала её остаться дома. Потом она возвращалась за полночь в непотребном состоянии. Ну и…меня это естественно начало раздражать. Я говорила ей, чтобы нашла себе работу. Пыталась утешить и себя, и её насчёт тебя. - насчёт утешения Эдже откровенно слукавила. На тот момент она только и могла что кричать и возмущаться на Гюнеш. Селим это заметил. — Хотя по правде говоря…отношения наши ухудшались с каждым днём, - и всё же она нашла в себе силы быть максимально честной. Насчёт загулов Селиму даже сомневаться не пришлось. Вполне в стиле Гюнеш. Но вот, что касалось всего остального по-прежнему было очень размыто. Что могло довести Эдже до состояния, при котором она хладнокровно спустила человека с лестницы? — Выпей, - налив ещё рома в бокал, Селим протянул его сестре. Та не решалась сделать то, что он просил. — Давай же. — Я не люблю подобные напитки, - под его суровым взглядом ответила Эдже. — Если всё было как ты говоришь - пей. В память о Гюнеш. Эдже пришлось взять бокал. С тяжелым, глубоким вздохом она выпила содержимое и поморщилась от горечи. Бокал с грохотом приземлился на столешницу. — Из-за чего у вас случился тот скандал? - требовательным тоном спросил Селим, наливая теперь уже себе рома. — Неужели ты так взбесилась только потому, что Гюнеш где-то пропадала? — Она разбила мамин ночник и когда я попыталась собрать осколки, то Гюнеш говорила мне всякие мерзости. — Какие, например? — Оф, Селим, не хочу об этом вспоминать! Но я не лгу тебе. — Какие мерзости она тебе наговорила?! - напористо продолжал выпытывать подробности он. И несмотря на свою злость, смешанную со стыдом, Эдже пришлось воспроизвести их разговор с Гюнеш. И то, как та потешалась над её чувствами к мужчинам, и все оскорбления, которые Эдже бросала ей в ответ. По Селиму было видно, как ему противно слушать об этом. Однако, чтобы найти правду другого выхода не было. — И когда я поняла, что больше не могу терпеть её у нас дома, то попыталась выгнать, - говорила Эдже, опустив глаза в пол. — Гюнеш сопротивлялась. Ну и…случилось то, что случилось. — Почему ты решила, что закопать труп чужими руками - лучшее решение? — Я тогда вообще ничего не могла решить, - историю о том, как сумасшедший Парс Каплан сдал её врагам Керема и своё чудесное спасение благодаря Четину, Эдже тоже упомянула. Для полноты картины. — У меня случилась паника. И такое решение приняли Керем с Четином. При этом Селим даже усмехнулся. Получилось очень вымученно и горько. — Ах, Эдже…чтобы ты делала без этих двоих… — Селим, прошу не начинай. Вина лежит полностью на мне - вот со мной и разбирайся. — Каким образом? — Не знаю. Это уже тебе решать. Капитуляция сестры немного привела его в чувства. Хорошо, что Эдже нашла в себе силы признать вину. Но что делать дальше? — Если бы ты заведомо знала, что из-за тебя погибнет невинный человек, тогда бы тоже согласилась с планом своих любовников? - несмотря на всю любовь к Эдже, Селим не счел нужным щадить её чувства. Тем более, когда правда на стороне пострадавших. — О чем ты?.. - Эдже непонимающе нахмурила лоб и захлопала длинными ресницами. — Помнишь Ахмета, тот, что вечно тëрся возле Керема? Так вот, его убили и я своими глазами видел, как это произошло. - Селим немного запнулся. — Потому что обвинял во всём не тех людей. К горлу Эдже подступил большой ком. Последствия её действий повлекли за собой весьма плачевные события. Гораздо значительнее, чем она себе представляла. Теперь груз вины давил на плечи девушки с новой силой. Ответа Селим так и не дождался. Эдже вновь готова была разрыдаться. — Теперь ты понимаешь, что у каждого действия есть последствия, - итогом подвёл Селим, выпив наконец бокал, что держал всё это время в руке. — Брат… - губы Эдже задрожали от страха. — Молчи. Ты достаточно сказала. А теперь скажу я: больше никогда не смей скрывать от меня правду, какой бы она не была. Знаешь, когда люди друг с другом честны - удаётся избежать многих неприятностей. Именно сейчас Эдже наконец почувствовала, что с ней говорит старший брат. Брат, который может дать дельный совет, на которого можно положится. Возможно, на Селиме сказались так все нескончаемые проблемы. Радость от такого просветления омрачала только неизвестность по отношению к собственной сестре. Если Селим не захочет после всего общаться с Эдже, понять его будет несложно, хоть и больно. Но ведь, Селим действительно дал себе слово прекратить обвинять в своих бедах всех вокруг. И начав следовать по этому пути, оборачиваться назад было бы глупостью. Если уж он смог понять и простить друга, то к родной сестре относится враждебно попросту не позволяли чувства. — Иди сюда, - шёпотом произнёс он, протянув руки для объятий. Эдже немного оцепенела от его действий, явно ожидая чего-то другого. И тогда он ей пояснил: — Мы с тобой одной крови, а значит мы должны быть едины. В этот дождливый, совершенно ничем непримечательный день произошло кое-что важное. То, о чем Селим и Эдже имели неосторожность забыть: семья - это не просто слово. Семья - это всё. Если человека не поддерживает его семья, то он пустое место. Иногда семья может нанести самый больной удар, но в тоже время именно семья способна залечить раны. И тогда появляется надежда. Надежда на то, что завтрашний день предстанет нечто большее, чем то, что было потеряно.***
Две недели спустя Направляясь в свой кабинет, Четин стал невольным свидетелем занимательных слухов, витающих в коридорах здания парламента. Две женщины, судя по всему, чьи-то секретарши, шептались возле дверей лифта. — Я не знаю подробностей, но прокурор Бану действительно продолжает общаться с Четином Полатом. — Да уж, и это после всего, что ей пришлось пережить. — Хорошо, что ей хватило ума обвинить папашу Четина в покушении на собственную жизнь. Все преступники должны получить по заслугам. — Очень спорная ситуация. Я не верю, что Четин не при делах. Прокурор сильно рискует. Когда же лифт подал сигнал о том, что спустился на этаж и раскрыл свои двери, женщины зашли внутрь. Они были так увлечены своей болтовней, что всё это время не замечали за спиной объекта сплетен. Когда же это случилось на лицах обеих застыл неподдельный ужас. В свою очередь Четин решил проигнорировать инцидент. Встав к ним спиной, он дожидался нужного ему этажа. После того как Бану приступила к своим рабочим обязанностям она стала частенько наведываться в парламент, однако уже не к господину Тургуту. Её поведение послужило распространению идиотских слухов. Главным образом всё сводилось к тому, что Четин заразился мыслями о мести за отца и теперь спит и видит уничтожить прокурора. На самом же деле Четин счёл вполне справедливым решение Бану об ещё одном обвинении на Салиха Полата. Какими бы проблемами и горестями их семья сейчас не была удручена, преступления отца оправдать невозможно. Точно так же, как и преступления его протеже, оказавшимся вдобавок кровным братом Четина. Мерт выяснил местонахождение Парса и Четин навестил того спустя неделю после похорон Эфсун. Без лишних церемоний Четин пояснил, что в курсе кто такой Парс и чем помышляет. Тот, даже удивляться не стал. Парса тоже тронула смерть сестры, но особенно то, что сотворили с их отцом. — Я не думаю, что у него есть шанс выбраться из тюрьмы, - пояснил Четин на бурные возмущения Парса. — Прав был отец, когда расстраивался на твой счёт, - раздраженно прыснул парень. - Ты палец о палец не ударишь, чтобы помочь ему. — Зато я могу помочь тебе, - на этом в глазах Четина блеснул огонек, что был присущ Салиху в его коварных планах. Естественно, Парс заинтересовался. — Взамен мне нужна информация. — Хочешь, чтобы я слил всё твоей подружке? - о тесной связи Четина и прокурора по чьей милости Парс и оказался за решёткой только ленивый не говорил. Прежде, чем попрощаться с нежеланным братом, Четин сказал: — Ты будешь сотрудничать с полицией. Если, конечно, хочешь когда-нибудь отсюда выбраться. Опять же Парс нужен был только для того, чтобы подобраться ближе к тем, кто устроил над Эфсун эту ужасную расправу. В том, что младший братец владеет некой информацией он почему-то не сомневался. Бану обещала, что поможет в расследовании, однако, пока ничто не предвещало особого продвижения. И вот в один из дней, когда Четин снова пытался утопить себя в рабочей рутине, потому что только так получалось заглушить свою боль, пришла Бану с весьма неоднозначным выражением лица. — Я по-прежнему не могу найти весомых улик в противовес того, что Эфсун убил не собственный отец, - говорила она. Четину показалось, что Бану весьма расстроена этим. — Мой отец много чего натворил, но убить собственную дочь… Кто вообще на такое пойдёт?.. — Я понимаю. Но тут очень много чего не сходится. — Например? - хотя Четин и сам догадывался о чем говорила Бану. Он лишь раздосадовано выдохнул. — Если бы мне разрешили встретится с ним… Я уверен, отец знает кто в этом замешан. — Кто-то определенно не хочет вашей встречи. Четин, послушай: я очень долго работаю в органах правосудия и к сожалению, внутри нашей системы нередко находятся такие предатели, как Парс Каплан. Однако, это всего лишь верхушка айсберга. Зачинщиков нужно искать глубже и иногда это может сильно ранить. Прописные истины совсем не заинтересовали Четина, другое дело - взгляд Бану. Он был таким, будто она что-то знает, но боится сказать. — Щадить мои чувства совершенно не обязательно, - пояснил он на её затянувшееся молчание. — Меня уже мало, чем можно удивить. — И всё же я думаю, что твоё разочарование будет намного больше, чем ты это предполагаешь. - прежде чем продолжить, Бану взяла из своей сумки некую папку. Но показывать содержимое не торопилась. — Как давно ты знаешь Тургута? Четин смутился. При чем тут вообще он? Ситуация сулила оказаться совсем уж скверной. — Мы познакомились в Германии, когда он ещё не занимал своей должности. Господин Тургут всегда вёл борьбу против коррупции. — А ты никогда не задумывался над тем, что он просто находится по другую сторону этой самой коррупции? — Бану, к чему эти наводящие вопросы? - начал раздражаться Четин. — Скажи прямо. — Вот, - она наконец положила перед ним папку. Когда же Четин начал рассматривать фотографии, на которых был изображён Тургут вместе с ещё одним мужчиной, Бану пояснила: — Тот, что в сером плаще с шарфом на плечах - Ариф Фейман. Раньше он являлся весьма значимой фигурой в криминальном мире. Почти весь наркотрафик шёл через него. Но после убийства старшего сына Арифа удалось поймать, ему дали пожизненное. На памяти Четина тут же всплыл один из подслушанных разговоров отца и Седата Пекера. Речь шла как раз о человеке с именем Ариф Фейман. — Судя по кадрам - фотографии новые, - очень кстати заметил он. — Да, Арифа освободили по причине плохого здоровья. В протоколе обозначили, что у него рак лёгких. И плюс ко всему освободили ещё девяносто заключённых из разных тюрем по странным причинам. Как выяснилось: все они так или иначе имеют отношение к делам Арифа. Бану оказалась как всегда права: разочарование от осознания того, что Тургут повязан с одним из крупных мафиози, нахлынуло на Четина ледяной волной. Это ведь ради его благих целей Четин решил оставить работу в департаменте, ради всего этого вернулся в Турцию, что было ошибкой в его отношениях с любимой женщиной. Благие цели оказались не такими уж и благими. Четин почувствовал себя идиотом, которого в два счета обвели вокруг пальца. — Ты не мог знать обо всём на свете, - заметив его состояние, Бану постаралась оказать поддержку. — И как долго ты охотилась за этими снимками? — Приличное время. Когда мы с тобой познакомились я уже давно знала кто такой Тургут Чавушоглу. Я была уверена, что он уже тогда меня раскусил, поэтому и подослал тебя. — Но ведь ты сама рассказала ему о Парсе. Зачем было идти на такой риск? Тут уже Бану горько усмехнулась, забирая свои фотографии обратно. — Когда я решила наказывать преступников, то была знакома с рисками. Мой отец отдал жизнь за правду. О Парсе мне пришлось сказать лишь для того, чтобы отвести от себя подозрения. Я ведь с помощью него нашла компромат на твоего отца. Теперь уже пришла очередь Четина усмехаться. — Очень закрученные схемы, госпожа прокурор. Не могу не отдать должное за вашу сообразительность. — Обойдемся без сарказма. Главное, что Тургут всё ещё верит в мою расположенность к нему. На миг Четин даже подумал, что Бану тоже водит его за нос. Всё это как-то слишком подозрительно: то она не доверяет, то делится самой сокровенной информацией без особых на то причин. В этом океане лжи Четин становился параноиком и не знал кому верить, а кому нет. — То есть ты уверена, что моего отца убрали с дороги для Арифа? - с недоверчивым прищуром предположил Четин, глядя на неё. — Но с чего ты решила, что, например, эта кормушка выгоднее? — Ариф Фейман по моим данным хочет отказаться от посредничества, чем и занимался твой отец. В Афганистане сейчас новая волна кризиса. Всё, потому что там недавно убили одного из важных боевиков. Он как раз поставлял наркотики в Европу через подставные компании турецких партнёров. - Бану только подтвердила предположения, которые на этот момент созрели у Четина. И добавила ещё кое-что: — К тому же на сколько мне известно у твоего отца и Арифа был личный конфликт. Это могло спровоцировать то, что произошло в порту.***
— Как ты? Хотя, что это я…знаю, что паршиво. Глядя на Керема, сидящего напротив журнального столика на коем находилась бутылка раке, пачка сигарет и подобие закуски, Селим обреченно вздохнул. Чтобы он сейчас не говорил - всё бестолку. В этой ситуации поможет только время. — Такое чувство, что лежу на асфальте весь переломанный и через меня перешагивают все кому не лень. - признался Керем отпивая из своего бокала. Заглушить душевные муки с помощью дел было идиотской затеей. Керем и думать не мог, то, о чем ему постоянно твердил Ариф. Ситуацию в Тарбалаши тоже плохо контролировать удавалось, свои обязанности он временно перекинул на Мурата. В голове только одно: где находятся те твари, что безжалостно расправились с матерью его нерожденного ребенка. — Удалось что-нибудь узнать? - спросил Селим. — Нет, - прозвучало это, как будто что-то очень тяжелое рухнуло на землю. — К тому же все себя ведут так странно. Словно ничего не произошло. Селим призадумался: с одной стороны, он понимал, что такой человек как Ариф не будет заморачиваться насчёт чувств своих подопечных. Ну потерял Керем женщину с ребёнком, с кем не бывает, в конце концов такое случается сплошь да рядом в их кругах. Но, с другой стороны Селим интуитивно предполагал, что что-то тут не чисто. Ариф так чуть ли не боготворил Керема, выделял его среди прочих и совершенно не счёл нежным посочувствовать ему при тяжёлых днях. Судя по Керему, он тоже задавался вопросом с чего была такая бессердечность. — Возможно, таким способом тебя пытаются отвлечь, - как одно из предположений подкинул Селим. Конечно, весьма глупых. — Надо быть полным идиотом, чтобы думать будто я сейчас всё забуду. - при этих словах Керем наморщил лоб, что говорило о его крайнем недовольстве. — Нет, Ариф что-то по любому знает, но молчит. Понять бы зачем… — Брат, ты не обижайся, но я не сильно бы доверял этому Арифу. У меня от него мурашки по коже. На такую откровенность со стороны друга, Керем лишь хмыкнул, продолжая пить раке. — Я разберусь, но ты, пожалуйста, в это не лезь. Занимайся лучше саморазвитием. Последняя шутка была приурочена к тому, что за всё время, которое Селим находился в посёлке, он буквально обложил себя макулатурой вроде полезных советов от успешных людей, которые на самом деле и гроша ломаного не стоили. — Надо мне как-то проводить время, - озирая стопки книг неподалёку, Селим пожал плечами. — Я тут от одиночества скоро с ума сойду. Вот Эдже мне и привозит каждый раз эту фигню. Когда тот упомянул о сестре, Керем впервые за долгое время улыбнулся. Он не знал всех подробностей почему она снова оказалась в Стамбуле, но на душе становилось как-то менее печальнее. — Как она? - от этого вопроса Керем не сдержался. Селим ответил же без особой инициативы. — Нормально. Устроилась в школу учителем истории. Расспрашивать и дальше об Эдже не имело никакого смысла. Вряд ли их отношения с Керемом станут дружескими, а думать о чём-то большем не было ни сил, ни времени. Дым от сигарет окутал всю гостиную, парни просидели ещё долго, пока не закончилась бутылка со спиртным. Такое времяпрепровождение помогло Керему немного отвлечься от самобичевания, главным образом потому что он даже не вспомнил как уснул. А проснулся уже, когда через окна в дом проник яркий солнечный свет. Голова немного побаливала, но не критично. Селима, который вроде тоже заснул на соседнем диване уже не было. Наверняка ушёл на пробежку: вместе с духовным ростом он решил и тело свое преобразить. Вставать Керему совершенно не хотелось. Всё же депрессия располагает к бездумному нахождению в горизонтальном положении, однако, сегодня ему необходимо было вернуться домой. Заняться наконец присвоенным районом, да и у Арифа были новости насчет дел в Афганистане. Кажется им удалось ликвидировать поставщика Салиха с помощью одной банды бравых ребят, за которых поручился Джихангир. Наспех умыв лицо холодной водой, Керем заварил себе кофе, чтобы немного оклематься и отправиться в путь. Однако, выпить кофе ему помешал звук открывающейся входной двери. Издалека кухни он увидел, как внутрь вошла Эдже с очередной книгой в руках. Девушка заметила Керема не сразу. Она не спеша сняла пальто, поправила у зеркала растрепавшиеся на ветру волосы и принялась озираться по сторонам. Когда же Эдже заметила фигуру на кухне, вместо приветствия Керема встретил возмущенный голос. — А ты то, что тут делаешь? Видеть его было слегка неожиданно, даже учитывая то, что Селим не скрывал их общения. И весьма волнительно. Эдже за всё время думала о нём не раз. В большинстве случаев она пыталась понять были ли у Керема сильные чувства к Эфсун. Всё же дело дошло до ребёнка. Потом Эдже начинала злится на саму себя, почему её вообще волнует этот вопрос и всё заканчивалось как обычно: она боролась со своими чувствами. — Заехал узнать, как дела у Селима, - отставив кофе в сторону, Керем хотел как можно быстрее уйти из дома. Если сейчас они опять начнут пререкаться, то это превратится в черти чего. Впрочем, Эдже не собиралась отпускать его просто так. Преградив Керему путь, она с вызовом сообщила: — Тебе следует подумать о себе. А уж о Селиме есть кому позаботиться. На её неестественно грозный вид, он не удержался от усмешки. — Почему ты вернулась? - поинтересовался Керем, предполагая, что знает ответ. — Опять… Эдже нахмурилась ещё больше, расставив руки по бокам. — Мне действительно стоит перед тобой отчитываться? — Что ты… Просто не имею представления, о чем с тобой говорить, когда ты нападаешь на меня с порога. — Нам, - сделав особый акцент на этом, говорила Эдже. — Общаться не о чем. И я бы предпочла, чтобы ты держался от моего брата подальше. — Запрещаешь нам дружить? Это ты, из школы набралась таких глупостей? И Эдже действительно хотелось ответить именно так. Да, она против их дружбы - главным образом, потому что присутствие Керема рядом с Селимом будет волновать её слишком сильно. Не хватало ещё того, чтобы всё вернулось на круги своя: когда оба парня были не разлей вода и Эдже глупо вздыхала от тайной любви. Благо, что с тех пор прошло немало времени и она повзрослела. Многое осознала. Если так можно было выразиться. Проблема заключалась в том, что несмотря на весь негатив, Эдже рисковала внезапно лишиться здравого смысла. — Керем, я не хочу твоего присутствия в нашей жизни, - со вздохом сказала она, заметно поубавив гонора в своём тоне. Это прозвучало скорее как просьба. — Не волнуйся, - в принципе на большее Керем и не рассчитывал. — Я не собираюсь предпринимать что-либо. Но в наши отношения с Селимом лезть ни к чему. Веди себя достойно. Он хотел уже обойти её и наконец выйти из дома, но Эдже вновь этому воспрепятствовала. — Это я себя недостойно веду?! - на смену вернулось всё тоже возмущение. — А как насчет тебя?! Какого чёрта ты рассказал Селиму о случившемся с Гюнеш?! Как-то это не похоже на мужской поступок! — Ты меня не обвиняй, Эдже. Я тебе помог в сложной ситуации, но жертвовать всем ради непонятно чего - бессмысленно. В данном случае я выбрал Селима, а не тебя. — Ясно, - спустя нескольких долгих секунд Эдже кивнула и отошла в сторону. Даже после бесчисленных уговоров, было сложно смирится с тем, что они дошли до такой точки невозврата. — Это действительно так. Ты всегда жертвуешь мной. Уж таковы твои принципы. И без того шаткому терпению Керема пришёл конец. А данной чертой характера он никогда похвастаться не мог. — Что тебе ещё от меня надо, а?! - его тон стал значительнее грубее. — Я тебе всё предлагал, но ты строишь из себя благородную девицу, для которой отношения с таким как я - дно! В разгар их ссоры в гостиную зашёл Селим после пробежки и стал невольным слушателем. — А ты не понимаешь? - продолжала Эдже вся на эмоциях. — Все, кто находится рядом с тобой - гибнут! Смерть идёт за тобой по пятам. Не смей втягивать брата ни во что! Я не хочу однажды обнаружить его труп! — Селим без тебя разберется. — Так же, как и Эфсун разобралась? Только ляпнув это, Эдже поняла, что эмоции снова перекрыли ей доступ к разуму. Конечно, она не хотела озвучивать ничего подобного, однако, правда всегда бывает горькой. Если бы на месте Эдже сейчас находился кто-то другой - мужского пола, то этот кто-то точно бы схлопотал от Керема. Пришлось приложить усилия, чтобы сдержать себя. — Не смей ничего говорить об Эфсун, - процедил сквозь зубы он. — Иначе я сильно обижу тебя.***
Каждый раз, когда Бахар проходила мимо комнаты тёти Хаят слышала тихие всхлипывания. Бабушка запрещала при всех показывать свои слезы. Хотя кого при этом имела ввиду госпожа Ягмур непонятно, в доме находились только они втроем и несколько человек прислуги. На сердце Бахар скребли кошки, ей очень хотелось помочь тёте пережить эту страшную трагедию. Сказать, что обязательно найдутся силы встать с колен. Да только всё чтобы ни сказала или не сделала Бахар -безутешной жене и матери всё равно. Тем не менее не обращая внимания на запрет бабушки лить слезы вместе с тетей, Бахар зашла к той в комнату. Тётя Хаят сидела на полу, прислонившись к основанию кровати и что-то теребила в руках. — Что там, тётя? - тихим голосом поинтересовалась Бахар. Хаят не сразу обратила на неё внимание. Она была так увлечена созерцанием наручных часов старшего сына, что отвлечь её от этого занятия было почти невозможно. — Барыш так любил эти часы, - наконец заговорила Хаят. — Это был подарок отца на двадцать первый день рождения. Седат заказал их в Швейцарии. Из Бахар вырвался судорожный вздох-выдох. Тетя обложила себя личными вещами сыновей и предавалась горю в тайне от свекрови. — Я помню реакцию Барыша на них, - с горечью улыбнулась Бахар, присаживаясь рядом. — Внимание от отца для него было самым главным. — Мой сын никогда не посмел бы подвести своего отца. Это Лоту был неугомонный. – Хаят произнесла это слишком нежно, по-матерински тепло. К младшему сыну у неё всегда было особое, трепетное отношение. Несмотря на то, что тот разительно отличался от своего показательно-образцового брата. Сдержать слез не смогла ни одна из них. Воспоминания о семье слишком болезненны, но и без них невозможно. Бахар положила голову на плечо к тёте и прошептала: — Я очень по ним скучаю. К большому удивлению, тетя сказала очень странную вещь: — Не мсти никому, дочка. — О чем ты?.. - Бахар резко подняла голову. Она вовсе не ожидала, что та смирится со своей судьбой при этом оставив полную безнаказанность людям, которые причастны к гибели родных. — Не нужно это тебе. Если ты убьёшь зачинщиков душа всё равно не будет знать покоя. Местью можно только открыть ящик Пандоры. Конечно, в её словах был свой смысл. Да и Бахар никогда не отличалась кровожадным характером. Она умела и знала куда нужно стрелять, чтобы человек не выжил. Но свои навыки применять не представилось возможности. И тем не менее речь шла не просто о какой-то мести из-за денег или власти. У Бахар отняли всю семью. Как такое оставить безнаказанным? Возразить тёте Бахар не успела, так как в комнату зашла бабушка. — Что это вы тут сидите сопли распускаете? - властным тоном рявкнула Ягмур. На внучку и сноху женщина смотрела свысока, не скрывая своего презрения насчёт их поведения. — У нас мало времени для подготовки. Хаят тут же вытерла слезы тыльной стороной ладони и принялась убирать в шкатулку часы. Если Ягмур взбредёт в голову, то она и этого её лишит. — К чему мы готовимся, бабушка? - поинтересовалась Бахар без доли всякого интереса. — Через неделю я устраиваю ужин в память о сыне. Будет аукцион личных вещей, все средства пойдут на счёт благотворительного фонда, который поддерживает наша семья. В буквальном смысле слова Ягмур означали, что ей просто хочется избавится от лишних вещей, заполняющих дом; мизерную сумму пустить на бедных сироток, чтобы выглядеть в глазах общественности достойно, а остальную часть пустить на личные расходы. Например, устроить ещё одно шоу расправы над врагами. — Почему мы должны устраивать аукцион? - весьма неубедительно возмутилась Хаят. — Я не хочу, чтобы вещи Седата перешли в чужие руки. На что Ягмур лишь снисходительно вздохнула и пояснила: — Милая моя невестка, вот уж никогда не поверю, что тебе есть дело до вещей мужчины, который изменял тебе почти всю вашу совместную жизнь. Скорее ты хочешь избавиться от них в тайне от меня, чтобы самой распоряжаться деньгами. В этом была вся бабушка Ягмур. Никакие беды не заставят позабыть её о том, что приносит доход. По крайней мере на своей памяти Бахар такого припомнить не могла.***
— Господин Четин, вам точно не нужна помощь? - прежде чем отогнать машину на парковку, Мерт поинтересовался у своего босса может ли он быть ещё чем-нибудь полезен. Однако, такая забота со стороны водителя ни к чему. Четин лишь рассеянно замотал головой и вышел из машины. Новость, которой Бану огорошила его оказалась куда более злободневной, чем он мог себе представить. Четин вообще думал, что его уже нечем удивлять. Отнюдь. И дело было даже не в том, что Тургут оказался обычной продажной сволочью. Этим термином можно было охарактеризовать многих политиков. Четин больше злился сам на себя: его взгляд оказался настолько затуманен, что он не заметил, как его водят за нос. А уж быть дураком Четин любил в этой жизни меньше всего. Он считал это высшей степенью позора, когда с помощью уловок и махинаций человека толкают к грязи. Уже оказавшись у себя в квартире, Четин яростно сорвал с шеи галстук, что теперь казался удавкой и бросил его на пол. Хотелось чего-нибудь выпить, да побольше. Может быть таким способом ему удастся хоть на некоторое время заглушить терзающие голову мысли. Под рукой оказалась единственная бутылка французского вина. Эдже купила ее, чтобы отпраздновать переезд, но дело так и не дошло. Теперь Четин был вынужден распивать дорогое вино в гордом одиночестве. Хотя одной бутылкой он не ограничился. Услуги Мерта всё же пригодились. Когда водитель поднялся на лифте и постучал в дверь, в его руках был фирменный бумажный пакет из винного маркета. Мерт был весьма удивлён просьбе, однако беспрекословно её исполнил. — Босс, с вами точно всё в порядке? - вопрос прозвучал довольно глупо. Ясно же, что тут ничего хорошего. Тем не менее Мерт старался особо не навязываться, всё же последние события оправдывали поведение того. — Ты свободен, - буркнул Четин на своего водителя, забирая пакет с выпивкой. — Не беспокой меня пару дней. Хоть и с тяжёлым сердцем, но Мерт был вынужден уйти. Нагнетать обстановку сейчас совершенно ни к чему. Тем более, если человек хочет напиться, он обязательно это сделает. Четин слукавил, когда сообщил, что ему необходимо пару дней на то, чтобы уйти в раздрай и восстановиться после этого. Депрессия, от которой он всеми силами пытался отгородиться, несмотря даже на смерть сестры, накрыла его с головой. Казалось, это был конец всему. Во всё, что так верил Четин разрушалось с неимоверной скоростью. С уходом Эфсун, слово «семья» потеряла свой смысл. Сестра была единственной, кто придавал им сплоченность. В личной жизни тоже был полный кавардак. Четину так и не удалось убедить Эдже в том, что рядом с ним она будет счастлива. Да, он прикладывал к этому усилия, но видимо недостаточно. Упрямицу Эдже так и тянуло к огню, который может её спалить дотла. Теперь ещё и козни Тургута окончательно подкосили хрупкое душевное равновесие. И если бы не Бану, Четин продолжал бы пребывать в неведении ещё сколько угодно времени. А ведь он так верил в правое дело господина Чавушоглу. Доверился настолько, что полностью изменил и своё окружение, и привычный уклад жизни. Алкоголь, конечно, не помог, но ввёл Четина в чувство апатии. Он будто смотрел на всё происходящее со стороны, был зрителем, а не участником. Так день тянулся за днём, ночь за ночью, пока на пороге квартиры не появилась одна особа. — Аслы?.. - об этой женщине Четин мог вспомнить только в кошмарном сне, где она снова пытается флиртовать. Однако, её приход не был галлюцинацией. Вот Аслы стоит прямо перед ним и вроде как мило улыбается. — Как хорошо, что ты оказался дома, - заговорила она, явно пытаясь войти. Чтобы не создавать лишнюю шумиху Четин всё же был вынужден впустить её. Аслы сразу же начала оглядываться по сторонам. — У тебя неплохое жильё, учитывая, что теперь приходится жить на зарплату обычного госслужащего. - ещё одна неестественно-мерзкая улыбочка. — Не жалеешь, что оставил департамент? Пожалуй, Аслы была одной из тех женщин, которых хотелось убить сразу как та рассказывает рот. Но Четин то джентльмен, даже несмотря на то, что вид сейчас у него совершенно не соответствующий. — Аслы, зачем ты здесь? - вопрос был вполне резонным. — Мне захотелось увидеть тебя, - поджав губы, двусмысленно ответила она. — После смерти Эфсун я часто думала о тебе. Не могу спокойно жить, зная, что у тебя на сердце сейчас лежит такой камень. — Пожалеть меня решила? – он, не стесняясь усмехнулся. Разыгрывать из себя недотрогу у Аслы не получалось и вовсе. Судя по тому, что она решила взяться за старое, информация о его статусе холостяка каким-то образом дошла и до неё. Тем временем Аслы подошла чуть ближе к Четину и коснулась рукой его щеки. От запястья шёл приятный аромат женских духов. — Четин, дорогой, будь ко мне справедлив, - зашептала Аслы, будто пытаясь загипнотизировать взглядом. — Я же от всей души хочу помочь тебе. Четин тоже пристально смотрел ей в глаза. Он не пытался уловить там что-то, это всё равно было бесполезно. Но раз уж Аслы так настойчиво предлагала себя в качестве утешения - почему бы и нет? В конце концов предаться низменным потребностям можно и без всяких на то чувств. — Хорошо, - спустя некоторое время сказал Четин и притянул её к себе за талию. Платье, которое Аслы явно купила для их встречи оказалось на полу гостиной, от белья она освободилась уже в комнате. И пусть обстановка была не из самых романтичных в её жизни, зато давнее желание наконец исполнилось.***
Возле входа у недавно отреставрированного кафе в центральной части Тарбалаши выстроилась большая очередь. Люди, которым ещё до недавнего времени буквально перекрыли кислород хотели поблагодарить того, кто в корне начал менять ситуацию. Курды, цыгане, беженцы из Сирии - все они шли на поклон к Арифу Фейману. — Пусть Всевышний пошлет тебе долгих лет, отец, - с большим трепетом сказал один из хозяинов местной лавки по продаже канцтоваров. Этот мужчина средних лет почти не мог содержать свою многочисленную семью, но с приходом Арифа ему выпала возможность наладить дела. Конечно, магазин канцтоваров не имел огромного успеха в районе, где большая часть населения не имеет образования, однако, наркотики, что здесь хранились очень хорошо поставлялись в другие части города, тем самым обеспечивая процветание и хозяину лавки, и его покровителю. — Спасибо за твою заботу, отец - совсем юный парнишка прильнул сначала губами, а потом и лбом к руке Арифа. — Я всегда в твоем распоряжении. Этому парню достался после смерти отца магазин игрушек и детских товаров. На деле помещение использовалось под личные цели прошлых «хозяев» района. Здесь частенько расправлялись с неугодными людьми, например, запирали зарвавшихся проституток и морили голодом, пока те не одумаются. Ариф вернул магазину право на существование, заодно это стало очень удобным местом хранить оружие. Да, люди Тарбалаши определенно были очень рады смене власти. У них появилась надежда на более светлое будущее. Единственный человек, у которого закрались сомнения на этот счёт стоял позади Арифа и скептически наблюдал за действиями этих самых людей. Керема раздражало не только, что все лавры достались Арифу. Тем не менее это сулило негативно сказаться на межличностных отношениях. Не Ариф столько лет рисковал собственной шкурой, не он подставлялся под пули и уж точно не ему приходилось терпеть заскоки того же Салиха. Однако, несмотря на своё недовольство Керем был вынужден признать, что до определенного момента у него был шанс самому распоряжаться судьбой. Теперь же оставалось подстраиваться под обстоятельства. Пока очередь из людей медленно продвигалась вперёд, Джихангир незаметно взял Керема под локоть и шепнул: — Пошли отсюда. Выпьем за нашу победу. Тот сразу же согласился. Они вышли из кафе и направились в здание напротив, где сейчас активно шёл ремонт. Это помещение являлось бывшим притоном Давуда Чакры, теперь стало носить более благородный характер, но проституцию никто отменять не собирался. Джихангир и Керем поднялись на второй этаж, где уже был закончен ремонт. Небольшая приватная комната с мягкими диванами и кофейными столиками, освещение соответствующее, только девушек не хватало. Сев на диван, Джихангир тут же разлил дорогой алкоголь по бокалам. — Хорошо, что нам наконец удалось добраться до этих собак, - сказал он, сделав глоток. То, что имел в виду Джихангир касалось дел в Афганистане. Керем уже знал об этом и в принципе нужно было радоваться, однако, что-то этому мешало. — Ты, конечно, заслуживаешь похвалу, - начал говорить Керем так и не притронувшись к бокалу. — Но не забывай, что кроме Искендера там ещё полно людей, которые не согласятся с нашим предложением. Расслабляться не стоит. Настороженность Керема никак не сказывалась на Джихангире. — Это дело полностью за мной. Слышал о Джалиле Ассад? Керем кивнул при упоминании имени одного из лидеров афганских боевиков. — И что с ним? — Я заключил с ним сделку. - Джихангир довольно улыбнулся. — Он приведёт в исполнении наши условия. И мы будем сотрудничать с учётом того, что пятнадцать процентов с продаж на Запад - его. — Хм, - Керем в задумчивости ухмыльнулся. В принципе сделка очень удачная, но слишком подозрительная. — Что-то этот Джалиль мелко плавает… Пятнадцать процентов… — Это ещё не всё, - вдруг лицо Джихангира исказилось от грусти, но он быстро взял себя в руки. — Мы договорились о помолвке моей дочери с Джалилем. В тот момент, когда Керем сделал наконец глоток виски, он поперхнулся. — Ты отдашь Дефне за террориста-дикаря?! — Нет, сынок, за тебя пойдет! И не смотри на меня таким взглядом. В то, что Джихангир говорил на полном серьёзе Керему удалось поверить не сразу. Он не был хорошо знаком с детьми Джихангира, однако, знал о его трепетном отношении к ним, особенно после смерти жены. — Я…даже не знаю, что и сказать, - тем не менее Керем решил не лезть не в свое дело. — Дай Бог, чтобы этот брак принес твоей дочери счастье. — Дай Бог. Но судя по выражению лица не Джихангир принял такое решение. Оставался лишь один человек, которому было очень выгодно отдать юную девушку в руки таким маньякам, как Джалиль. От этой мысли Керему подурнело и он решил сменить тему: — Что насчёт тех людей, кто устроил бойню в порту? Удалось выяснить кто за этим стоит? — Я занимаюсь этим вопросом, - ответил Джихангир с неким волнением. — Не беспокойся, лично убью того, кто это сделал. — И всё же беспокойство на этот счёт имеются, - Керем неоднозначно вздернул бровями. Откинувшись на спинку дивана, он достал из внутреннего кармана пиджака небольшую фотографию, на котором была изображена темноволосая девушка. — Кто она? - Керем предчувствовал, что эта особа как-то причастна к гибели Эфсун. Джихангир тут же помрачнел. — Копаться в моих личных вещах - тебе чести не делает, - угрюмо сказал он. — Не стал бы. Но вы от меня явно что-то скрываете, и я хочу знать, что именно. — Ох, Керем, не лезь сюда. Я во всём разберусь. — Извини, но умерла женщина с моим ребёнком в животе! Нравится вам это или нет, но я влезу! - не отличаясь особой терпимостью Керем как обычно повысил голос. — Не скажешь мне ты, я выясню из других источников. Под эмоциональном натиском Джихангир был вынужден приоткрыть занавес тайны. Хотя он понимал, что рискует попасть в немилость у Арифа. Тут скорее сработали личные чувства. Джихангир прекрасно понимал боль Керема от потери своей женщины. — Бахар Сайер, - признался Джихангир. Но не забыл перевернуть всё в другую сторону. — Это племянница Седата Пекера, у неё были личные счеты с отцом Арифом, сам понимаешь. Скорее всего эта девчонка сговорилась с Салихом. Объяснение было вполне логичным, но всё равно Керем сомневался в его подлинности. — Откуда она узнала про отца Арифа? Салих и сам до последнего не знал, кто за мной стоит. — Ты в этом так уверен? Ведь Салих заманил его в порт… После этого разговора мысли Керема спутались окончательно. Они были очень аккуратны, чтобы так подставиться. К тому же откуда вообще у Седата взялась непонятная племянница? А ещё если всё так, как говорил Джихангир, то почему Эфсун оказалась в порту? Зная её, Керем не мог представить, что Эфсун рискуя собой и ребёнком пойдёт на разборку. Очень много странных вопросов и так мало ответов на них. Но то, что Керем теперь знал однозначно: ему не стоит во всём полагаться на Арифа.