Что это за проблема такая, от которой нет лечения? И не в теле, это хроническая боль души. Невидимая рана, которая немыслимо болит. Не пулевое, не ножевое ранение, и нет потери крови, И ни один врач не сможет помочь. Ах если бы как Мансур* я умел переносить страдания. Нет доктора и нет лекарства. Невозможно увидеть, нет ни малейшего следа, Пронзила мое сердце незримая стрела. И не в моем теле, это хроническая боль души.
Всё было словно в бреду, не по-настоящему. Салих сам себя забыл в эти минуты. Он видел лишь прекрасное лицо дочери, которое исказилось от боли. Из Эфсун вырвался пронзающий крик, потом она, задыхаясь, опустила голову и больше её не подняла. Кровь сочилась из груди, расплываясь огромным пятном на блузке слоновой кости. Смерть была мгновенной, так как пуля попала в самое сердце. Даже если Эфсун и успела что-то почувствовать, то долго она не мучалась. Что же касалось Салиха, он бы предпочел оказаться сейчас на месте Эфсун. Однако, из его груди шло дыхание, хоть неимоверно тяжёлое. Внутренности будто сжимали тисками, на лбу проступил холодный пот, зрачки расширились, а ноги были готовы вот-вот подкоситься. — Эфсун… - на большее Салих был не способен сейчас. Он только и мог повторять имя дочери из раза в раз. — Эфсун… Но в ответ ни слова, как бы о том он не умолял Всевышнего. Тогда Салих предпочёл думать, что дочка просто уснула. Ноги всё же довели его до Эфсун, но он тут же рухнул перед ней на коленях. — Красавица моя, - трясущиеся руки пытались развязать узлы. — Эфсун, ты меня слышишь? Очнись, любимая…я здесь, папа пришёл… - однако, обмякшее тело дочери не подавало никаких признаков на то, что она может открыть глаза. — Дорогая, пошли домой. Я умоляю тебя… - узлы наконец поддались Салиху в отличии от Эфсун. Голос его стал надрываться. — Умоляю, очнись, доченька! Крепко взяв лицо Эфсун в руки, Салих тряхнул ее как следует. Быть такого не может, чтобы она так крепко заснула. Веры в происходящую реальность не было абсолютно никакой. Его малышка просто уснула, потому что устала. Она просто устала. Но ни через минуту, ни через две, три Эфсун так и не проснулась. Она продолжала истекать кровью, пока её безжизненное тело отчаянно тряс Салих. — Кто… Кто это с тобой сделал?! – навзрыд плакал старик. — Безбожники! Я…я их всех… - у Салиха не хватало дыхания, чтобы перечислить кару за содеянное. Внезапно его осенила мысль: нужно было кому-нибудь позвонить. Но как только телефон оказался у Салиха в руках, он понял – в таких случаях ему попросту некому звонить. Да, и кто что мог сделать? Телефон полетел в сторону. — Эфсун, моя любимая доченька, прошу тебя очнись! – всё вернулось к бестолковым попыткам воззвать Эфсун к жизни. — Папа пришёл! Очнись, ягодка моя! Ты не можешь умереть! Не можешь!.. Этот неустанный и безутешный плач раздавался по всему Стамбулу, не то, что в порту. Машины с мигалками приехали для задержания убегающего от наказания преступника. Однако, то, что услышали, а потом уже и увидели полицейские заставило их немного притормозить. — Что это такое, комиссар? – изумленно спросил дежурный у своего начальника. Оба замерли в немом вопросе. — Я не знаю… - комиссар впервые видел такую изощрённую смерть. Его взгляд метнулся к потолку контейнера, где был привязан болтающийся пистолет. Тонкий трос тянулся к рукояти дверцы. — Кажется, мы приехали слишком поздно. Салих и вовсе не заметил прибывшую полицию. Он не заметил их даже когда один из них надел ему наручники. Другой усадил на заднее сидение машины. Хотя сопротивление Салих оказал, когда его силой оттащили от тела дочки. Салих не сводил с Эфсун взгляда, повторяя одно и тоже. Даже по пути в участок перед глазами была только она. Её имя он повторял как мантру.***
— Я могу сегодня уйти домой? - спросил Четин при утреннем осмотре доктора. После инцидента на парковке он уже несколько суток находился под наблюдением врачей. Характерно серьёзных травм не было, Четин ещё легко отделался. Чего нельзя было сказать о Бану. Но счастье, что она вообще жива осталась. — Да, но вам придётся немного подождать, - сказал доктор. Он что-то записал у себя в карте. — Выписка будет готова ближе к полудню. — Что ж, - вообще Четин рассчитывал уйти прямо сейчас. Ему нужно разобраться теперь со многими вещами. Впрочем, пару часов погоду тоже не сделают. — Хорошо, - прежде, чем доктор успел выйти, Четин поинтересовался состоянием ещё одной пациентки. — Как дела у госпожи Бельген? Её уже перевели из реанимации? — Как раз сейчас мы этим и займёмся. Госпожа Бельген чувствует себя стабильно, так что, если вы хотите, то можете её проведать в скором времени. На этом доктор ушёл. А Четин задумался было ли это вообще уместно - навестить Бану. С рациональной точки зрения, конечно. Он просто обязан прийти к ней в палату, возможно даже принести цветы, и пожелать скорейшего выздоровления. Однако, всё это могло показаться слишком подозрительно. Что, если Бану решит будто Четин пытается загладить вину, пусть даже и не свою. Ясно же, кто стоял за взрывом. Вдруг Бану вообще решит, что Четин был в сговоре? Нет, пожалуй, он встретится с ней позже. Чтобы скоротать время, Четин позвонил на работу – узнать, как там обстоят дела. По словам его секретаря Тургут Чавушоглу устроил настоящий разнос, грозясь лишением должностей. Впрочем, его подозрения и тревогу Четин прекрасно понимал. Теперь ему везде мерещились крысы. Под конец разговора секретарь поинтересовался не читал ли последние новости Четин. Тот ответил отрицательно. Если что-то даже и случилось, то он не желал знать об этом прямо сейчас. На него итак сыпались беды одна за другой. После разговора с секретарем, Четин увидел несколько пропущенных от Эдже. Он подозревал зачем она звонила, и тем не менее с ней разговаривать тоже особого смысла не видел. Эдже ясно дала понять - их отношения ей в тягость. Чтобы Четин не делал, она всё равно будет мыслями с другим. А стать тем, кто просто затыкает собой пустоту - прерогатива не очень-то оптимистичная для дальнейших отношений. Мысли о Эдже сменялись вновь тем страшным утром, когда Четин думал, что Бану уже ничем помочь нельзя. Пусть и за короткий срок, но он проникся к этой женщине глубоким уважением. Бану являлась яркой представительницей своей профессии, учитывая склонность многих прокуроров к взяточничеству. Поэтому она так упрямо испытывала Четина. За эти дни, проведённые в больнице, Четин понял, что не сможет уже относится к отцу более-менее снисходительно. Попытка убийства женщины, которая просто совестливо выполняет свою работу - апогей гнусных дел Салиха Полата. Если ему такое сойдёт с рук, с чем Четин никак не желал мириться, то в этом мире справедливости нет ни на грамм. Хотя, по правде говоря, ему уже давно пора было перестать удивляться чему-либо. Отец не раз и не два демонстрировал свою жестокость, даже собственные дети его не останавливали. 23 года назад — Поднимайся, Четин, - довольно-таки грубо сказал Салих после семейного обеда. — У нас есть одно дело. Хатидже тут же покосилась на супруга недобрым взглядом. Если её муж куда-то резко срывался, то уж точно жди неприятностей. Четин в свою очередь предпочел сделать вид, что у него резко заболел живот. Он прекрасно знал куда отец хочет его взять. Салих предпринимал уже много попыток затащить тринадцатилетнего сына в узкий круг, где, по его словам, сбывалось настоящее правосудие. Но Четина всегда спасала мать. Вот и на этот раз он надеялся, что старая схема сработает. — Папуля, а меня с собой возьмете? - тоненьким голоском поинтересовалась Эфсун, ожидая, что место куда идёт её отец весьма интересное. — Нет, принцесса моя, - Салих очень тепло улыбнулся дочери. — Тебе туда нельзя. — Но почему? Мне же интересно куда вы с братом идёте! — Эфсун, иди в свою комнату! - храня до последнего молчание, нервы Хатидже сдали. Девочка насупилась, но всё же выполнила приказ матери. — Салих, я тебя очень прошу не бери сына с собой, - после Хатидже смягчилась. Ей казалось, что все проблемы решаемы словами. Однако, Салих шёл вразрез с позицией жены. — Четин… - он посмотрел на сына таким жёстким взглядом, что стало ясно: если Четин сейчас же не встанет из-за стола - ему же хуже. — Мама, не переживай. - улыбнулся мальчик, накрыв её руку своей. — Я скоро вернусь. Четину пришлось проглотить это лишь для того, чтобы потом между отцом и матерью не разгорелся скандал. Они сели в просторный минивэн, припаркованный возле дома. Салих подал знак трогаться. Рядом находились еще двое охранников. Их внешний вид вызывал у Четина скорее презрение, чем страх. Дорога заняла от силы полчаса. Судя по архитектуре, сейчас они оказались в одном из кварталов Фатиха, рядом с футбольным полем. — Зачем мы здесь? - удивился Четин. Ему почему-то казалось, что они направляются на склад. Салих не ответил. Вместе с охраной они вошли в обветшалое здание с высокими потолками. Судя по всему, тут тоже что-то хранили. Внимание Четина привлекла группа мужчин, разодетых кто в кожаные куртки, кто в спортивный костюм. Эта толпа окружила мужчину, что сидел привязанный к стулу. На его лице считывался страх, когда он увидел Салиха, то бегло затараторил: — Босс, это не я! Они меня подставили! Клянусь, это не я! Впрочем, Салиху уже было не интересно, что тот говорит. Он только велел подойти сыну поближе. Несколько мужиков нагнули стул назад, так чтобы голова связанного оказалась на стареньком письменном столе. Четин весь напрягся. — Я же предупреждал тебя, Муртаза, - Салих лениво двинулся вперёд. Встал по другую сторону стола, вынул из пиджака белый платок и аккуратно положил его на лицо несчастного. — А ты доверился этой крысе. Знаешь, что ведь за такое бывает… — Салих, я клянусь тебе, что не знал! - жалким писком, Муртаза пытался себя оправдать. — То, что ты, возможно, и не знал - не отменяет твоей вины. Ты же знаком с таким выражением, его ещё очень любил использовать твой дружок из полиции: незнание закона - не освобождает от ответственности. После этого, Салих взял в другую руку молоток для отбивания мяса. Замахнулся и со всей силы ударил по лицу Муртазы. Тот взвыл от боли. Ещё пара ударов, из-под платка сочилась алая кровь. Четин не выдержал и отвернул голову, зажмурив при этом глаза. — Я разве сказал, что нужно отворачиваться?! - рявкнул на него Салих между ударами. Мальчишке пришлось вернуться к созерцанию. Это была настоящая мясорубка. Уже ближе к концу от Муртазы можно было услышать лишь мучительный стон. А потом он и вовсе замолк. Внутри Четина всё сжалось в комок. Он и дышал только через раз. Этот кровавый платок, увы, ему не забыть. Уже в машине, Салих пояснил: — Так было нужно. Иначе это сделали бы со мной. Подробности выяснять Четин не стал, коротко кивнул и уставился в окно. Ещё несколько дней он был потрясен этой сценой, что и кусок в горло не лез. Спустя долгие годы Четину пришлось вспомнить насколько его родной отец был жесток. Неоправданно жесток. Скольких людей он погубил и замучил до смерти. От этих воспоминаний его передернуло точно так же, как и в тот день. Четин и рад бы забыть обо всём, но куда там… На прикроватной тумбе завибрировал телефон. Это была Айше. Голос у неё надрывался, женщина рыдала не в силах произнести что-то членораздельное. — Айше, что произошло?! – испугался он не на шутку. — Пожалуйста, говори разборчивее - я ничего не понимаю. Но вместо этого одни сплошные слезы. Только через несколько минут Айше смогла сказать одну фразу. — Сынок…Эфсун…умерла. — Что?.. - медленно присев на кровать, Четин решил, что та бредит. — Её…её убили… Пальцы Четина больше не слушались и телефон выпал из рук. Теперь его не то, что передернуло, а как следует шандарахнуло током.***
Под гнетущем взглядом своего пациента нанятая Арифом медсестра старалась выполнить свою работу. Она как можно аккуратнее обрабатывала раны и ссадины ватным тампоном, то и дело следя за реакцией. — Ну хватит со мной нянчится, - буркнул Керем, уворачиваясь от медсестры. — Господин Ариф сказал… — Я тебе говорю - достаточно, - тут же перебил он её. Конечно, такая забота со стороны Арифа не могла быть не оценена. Однако, излишки начали Керему докучать. Лучше бы Ариф сам пришёл к нему и объяснился. Керем уже смирился со своей участью. В этой войне победитель мог быть только один. И если Ариф уверенными шагами шёл к своей цели, то Керем дал маху. Он проявил неосмотрительность за что и поплатился. Медсестра же не поддалась его недовольству, пока входная дверь не щелкнула. После того, как Керему удалось выбраться из загородного дома Салиха, Джихангир отвёз его к себе. Это было временное жильё, по словам самого Джихангира он собирался обосноваться в Стамбуле. В подробности пока что Керем вдаваться не стал. В комнату, где находилась небольшая кровать и минимум остальной мебели вроде комода, зеркала и прикроватной тумбы, уставленной лекарственным тюбиками, вошли трое. Керем удивился, увидев за спинами Арифа и Джихангира, Селима. — Как наш пациент, Суна? - с хрипотцой спросил Ариф, улыбаясь Керему. — С ним всё хорошо, но нужен покой. - медсестра даже и головы не поднимала при разговоре с ним. Такое чувство, что она побаивалась старика. — Спасибо, дочка. Можешь быть свободна. Селим вызвался проводить девушку до двери. Тем временем Ариф присел на край кровати и заговорил: — Я до сих пор благодарю Бога, что он уберег тебя. Прости старика за медлительность, если бы я пришёл раньше… На самом деле Керем думал, что тот начнёт его сейчас отчитывать. Он немного смутился, опустив взгляд на свои запястья. После цепей на них остались следы. — Сам виноват, - сказал Керем. — Расслабился, думал, что этот чёрт сидит и не высовывается. Джихангир, который всё это время стоял молча, лишь громко хмыкнул. — Всё закончилось. - Ариф легонько похлопал Керема по плечу. Он проявлял себя излишне мягко. — Салих получил своё. – Поконкретнее, пожалуйста, - Керем заметно оживился. После всего, что с ним сделал Салих, желать тому смерти - нормальное явление. Но он почему-то не рассчитывал, что его действительно убили. — Салих задержан. — Этот ублюдок умудрился ещё и ловушку устроить, - при упоминании Салиха, лицо Джихангира скривилось от злобы. — Отец Ариф чуть не угодил в неё, - для таких преданных людей, как Джихангир было вполне естественно назвать своего босса «отцом». — Что произошло? - Керем занервничал. Вдруг интуитивно он почувствовал, что случилась ещё одна беда. Ариф не сильно вдаваясь в подробности упомянул то, как Салих заручившись поддержкой некоторых партнёров хотел уничтожить его в порту Хайдарпаша. Но благо всё закончилось нормально и полиции удалось задержать Салиха, а Арифу сбежать. В комнату вернулся Селим. Он был почему-то мрачнее тучи. — А ты почему такой? - поинтересовался Керем. — Неужели думал, что больше никогда не увидишь своего любимого брата? Селим лишь угрюмо смотрел куда-то в пол. Мыслями он явно был не здесь. — Мы вас оставим, - сказал Ариф. Он поднялся с кровати, кивнул Джихангиру и подошёл к Селиму. Шёпотом добавил: — Скажи ему, сынок. На их перешептывания Керем нахмурился, но предпочёл дождаться, когда Ариф с Джихангиром выйдут. По Селиму можно было сказать, что он мечется, между тем как бы преподнести информацию другу и вариантом вообще ничего не говорить. И всё же собравшись духом, Селим присел на место, где ещё минуту назад был Ариф. — Своим видом ты угнетаешь меня, - Керем хотел быстрее выяснить что же там такого произошло. — Ты вообще почему здесь? Я же сказал не высовываться пока. — Всё так и было пока ты внезапно не исчез. Я начал переживать, телефон то у тебя был не доступен. В общем я решил обратиться к Эфсун. - после Селим замолк. Как будто произнести имя этой женщины было для него чем-то вроде пытки. — Селим, не испытывай моё терпение. Я хоть и помятый, но если что - врезать могу, если тебе это поможет заговорить. — Ты меня сам потом и прибьёшь за такие новости, - чуть слышно буркнул Селим. Деваться ему было некуда, всё равно Керем должен знать. — В общем, когда Салих заманил Арифа в порт - случилась заварушка. Я не знаю каким образом там оказалась Эфсун... Реакция Керема себя долго ждать не заставила. Он как будто большой ком проглотил, пульс участился. — Её, что тоже задержали?.. - с опаской спросил он. — Если бы, брат…если бы… - тянуть и дальше Селим попросту не мог. Но его очень пугала предстоящая реакция, тем более сейчас, когда он уже был в курсе того, что погубили не одну живую душу. — Эфсун застрелили. В комнате повисло молчание. Селиму было жалко смотреть на своего друга, что плохо воспринимал информацию. Керем будто обезумел, но это безумство выдавали только глаза. В остальном он никак себя не проявлял. — Что ты такое несешь? Что значит застрелили? - уж кому ли не знать исход таковых действий, да только Керем отказывался верить до последнего. Как Эфсун вообще оказалась там, где ей грозила столь большая опасность? Почему она не уехала, как и обещала? Эти и еще сотня подобных вопросов крутились веером в голове. Но самый важный из них Керем долго не решался задать. —Что… - его грудь начало сдавливать, поэтому пришлось вобрать как можно больше воздуха. — Что с моим ребёнком?.. - однако, Селим лишь гнетуще молчал, склонив голову. Это было слишком бесчеловечно. — Селим, ответь наконец: что с моим сыном? Он… - произнести то самое жуткое слово Керем слишком боялся. — С ним всё хорошо, ведь? Селим, не молчи… Ответа так и не последовало. Как можно было утешить, что сказать, лишь бы облегчить эту боль? Селим был знаком с этим состоянием не понаслышке. Керем вскочил с кровати будто физическое недомогание не имело никакого значения. Он навис над подоконником, уперевшись в него руками. От напора было заметно, как на них пульсируют вены. — Брат, ты… - Селим попытался подобрать соответствующие слова, однако, вместо нужных - один сплошной хаос. Он даже на миг представил, что было бы, если бы Гюнеш тоже была беременна. От этой мысли Селима передернуло. — Уходи, - весьма хрипло бросил Керем. Дышать было по-прежнему трудно. — Керем… — Я сказал: уйди! Спорить с ним было бесполезно. В таком состоянии действительно лучше не докучать человеку своими бессмысленными сопереживаниями. Так, что Селим просто молча вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Его взгляд перед этим был подобен взгляду побитой собаки. А Керем остался наедине с собой и одним большим вопросом: как теперь с этим жить?***
Эдже точно не знала правильно ли поступает, направляясь в дом к господину Полату. Этот человек определенно наводил на неё страх. И в тоже время ей было за что люто ненавидеть его. Ведь не возьмись он много лет тому назад за Селима и Керема - всё было бы по-другому. Но так или иначе, Эдже пришлось смириться с тем, что этот человек является родным отцом мужчине, с которым она хотела разделить жизнь. Хотела, но не получилось. А теперь Четин попал в жуткую историю с подрывом и Эдже ничего про него не знала. Именно поэтому она решилась наведаться в гости к господину Салиху. Ей было бы достаточно знать, что Четин жив-здоров, остальное как карта ляжет. Расплатившись с таксистом, Эдже окинула взглядом массивные ворота. Высокий забор прятал всю красоту особняка от любопытных глаз. А ведь по ту сторону был самый настоящий Эдем. Фонтан в стиле ампир украшал собой парадный вход, вокруг него стелилась широкая дорожка из каменной кладки, ведущая к аркообразной двери. Повсюду были клумбы с различной растительностью и фруктовые деревья. Если бы Эдже не знала каким путём зарабатывались деньги на всю эту роскошь, то, возможно, и позавидовала бы. Вообще, что касалось темы достатка, тётя Зеррин не забывала упомянуть, что в этом плане Эдже вообще повезло с Четином. Он был не только образованным, галантным мужчиной с прекрасными манерами, но и наследником целого состояния. А учитывая, то, как госпожа Зеррин относилась к криминалу, Эдже было до абсурда смешно. Двое охранников, что стояли у входа ворот сурово покосились на Эдже. В свою очередь она поспешила их оповестить для чего вообще сюда явилась. — Добрый день, - как можно любезнее говорила Эдже. — Я могу увидеться с господином Салихом? — Ты кто такая? - те же манерами не отличались. Данного вопроса Эдже опасалась больше всего. Вдруг Салих уже в курсе их с Четином расставания и сейчас эти охранники с позором отгонят её с территории. А Эдже так ничего и не узнает. К её счастью, ворота стали открываться, но только обернувшись, Эдже обнаружила, что позади находилась машина. Стекла были тонированные, так что ей удалось разглядеть пассажиров только когда заднее стекло опустилось. — Эдже? Что ты тут делаешь? - из окна высунулась Айше. Эдже сразу же обратила внимание на её внешний вид: лицо, опухшее от слез, под глазами темные мешки, волосы зачесаны на скорую руку назад, а одежда исключительно в чёрных тонах. — Госпожа Айше… - запинаясь, Эдже уже придумала худший исход, который только мог быть. Её ладони похолодели, а в области висков проступил пот. — Я…Мне бы узнать, как дела у Четина… Девушка просто молила все высшие силы о том, чтобы не услышать в ответ очень страшные слова. Когда ей сообщили о гибели родителей, Эдже впала в нескончаемую истерику. Пожалуй, самое худшее, что можно услышать - это известие о смерти. К великому сожалению, Айше испытывала всё то, чего так боялась молодая девушка. В смерть своей любимицы, которую она взрастила с пелёнок, Айше не могла поверить до тех пор, пока её не отвезли в морг. Там то женщина дала волю чувствам и думала, что это не закончится, но необходимо было решить вопрос с похоронами. Ведь отца Эфсун никто не собирался отпускать из-под стражи. И возможно, внезапно появившиеся у порога дома Эдже сможет стать той, кому Айше выплачет все свои слезы.***
На месте задержания Салиха Полата произошло убийство, и полиция не спешила с этим разбираться. Точнее необходимые меры были предприняты, но окружной прокурор не распространял подробности дела даже внутри системы. Тем временем Салиху предъявили обвинения сразу по нескольким статьям: сбыт психотропных и наркотических средств, сокрытие денежных средств и убийство по неосторожности. Его состояние не позволяло сосредоточиться на том, чтобы решить эту проблему и как можно скорее выбраться на свободу. Как назло, ещё и адвокат пропал с концами, с которым Салих работал много лет. Новый адвокат, которого Салих и знать не знал от куда тот взялся, добился для него права проститься с дочерью. С приставленными рядом полицейскими, Салих прибыл в морг. Он не реагировал ни на что вокруг, все движения напоминали обычный механизм. Только когда Салих оказался в прохладном помещении, где посередине находился металлический стол, из его глаз хлынули слезы. Полицейские остались за дверью. Не смотря, на то, что Салих общался с оружием на «ты» и бесчисленное количество раз спускал курок, последний звук выстрела ему уже не забыть никогда. После него жизнь разделилась на «до» и «после». Хотя теперь своё существование жизнью было достаточно трудно назвать. Образ Эфсун сменялся в голове по мере её взросления: вот Салих держит на руках новорождённую дочку и нежно ей улыбается. Даже рождению сына он так не радовался. Эфсун была с первых минут жизни прехорошенькой - настоящая папина принцесса, так похожая на свою красавицу мать. Активная, любознательная, весёлая хохотушка с черной копной завивающихся волос. С каждым годом Эфсун радовала отца своими достижениями, иногда у них возникал повод для споров, но в таких случаях Салих уступал ей. Дочка была буквально для него всем, только глядя в её прекрасные и счастливые глаза, Салих чувствовал себя кем-то лучше, чем это было на самом деле. Эфсун никогда не расстраивала его, нежели Четин. Всегда была рядом, умела найти подходящие слова, когда тот был в ярости. Салих просто не представлял, как жить теперь без своей Эфсун. Салих долго не решался приспустить белую простыню. Глупо, но он всё ещё надеялся, что под ней находится кто угодно, только не Эфсун. И всё же время у него было ограничено. — Дочка… - как только простыня была откинута с лица Эфсун, Салих судорожно всхлипнул. — Доченька моя… - она была такой неестественно бледной, скулы теперь выделялись ещё больше. — Ты покинула меня. Я не смог тебя спасти, родная моя… - Салих отчётливо чувствовал, что там, где находилось сердце вместо этого образовалась огромная зияющая дыра. Рука осторожно скользнула по щеке Эфсун. — Холодная… Твоя теплота исчезла. Тебя больше нет… Лишь при тактильном контакте, Салих смог наконец признать горькую неизбежность. Эфсун больше никогда не посмотрит на отца своими красивыми глазами, не улыбнётся, не прильнет к нему. В голове внезапно возник тот их скандал, после чего они отдалились. За эту несдержанность Салих не раз проклинал себя. Вдруг сейчас всё было бы иначе? Чем больше он думал об этом, тем сильнее его душила вина за произошедшее. — Что же ты наделал, Салих?.. - полушепотом произнёс он, склонившись над дочерью. — Как ты мог?.. - пересохшими губами, Салих припал к её лбу. Он хотел остаться в таком положении навсегда. При одной только мысли, что завтра придётся закопать любимую дочку в сырую землю становилось невыносимо. Если бы позволили - Салих с радостью лёг рядом. Дверь приоткрылась и внутрь кто-то осторожно зашёл. — Отец… Четин уже знал, что тот находится здесь. При входе в морг, полицейские смерили его недобрым взглядом. Четин прилетел в Стамбул ближайшим рейсом, после того как узнал от Айше ужасную новость. В происходящее не верилось до сих пор. — Вот, что они с нами сделали… - проглатывая слезы, сказал Салих. На сына реакции никакой не последовало. — Но я клянусь, что каждый заплатит своей жизнью за это! На смену горечи пришла неистовая ярость. Месть за такое воспринималась Салихом как само собой разумеющееся. Он хотел не просто отомстить, а заставить гореть в языках пламени того, кто виновен, точно так же как он горел сейчас сам. В этот момент один из полицейских сообщил, что время кончилось - пора возвращаться в участок, за решётку. Салих даже сопротивляться не стал, послушно дал надеть на себя наручники. Лишь в последний раз взглянул на умершую дочь, в глазах появилась дьявольская искра. Четин это заметил, но анализировать дальнейшие планы отца сейчас был не в состоянии. При виде Эфсун, в нем поселилось устойчивое ощущение будто его бетоноукладчиком переехали. Руки и ноги занемели, так что пришлось преодолеть несколько невыносимо трудных шагов, прежде чем Четин оказался рядом с сестрой. — Я пришёл, Эфсун. - единственное, что мог только сказать он, сдерживая горькие слезы. В последний раз Четин давал волю слезам, когда узнал о смерти юношеской любви. С тех пор он не видел повода расстраиваться настолько сильно. И вот вновь Четин вынужден прощаться с близким человеком. Мать всегда говорила ему о заботе младшей сестры. «Кто её защитит, если не ты?» - её слова эхом отдавались в голове Четина. Он почувствовал бремя вины. Как будто это он полностью виноват в том, что случилось. Мама надеялась, что он сможет защитить сестру. Как же она ошиблась… Эфсун как будто спала. Её лицо невозмутимо спокойное, а ведь она с самого детства была гиперактивной по сравнению с Четином. — Брат, проснись! - маленькая девочка пыталась растормошить его в надежде, что сейчас он с ней начнёт играть. — Четин, проснись же ты! - когда же Эфсун поняла - брата ей не добудится, она стала напевать колыбельную, как часто это делала мама. — Спи моя малышка. Утро скоро к нам придёт. Если не заснёшь - глазки будут красными. Отчего-то Четин слишком не любил эту глупую песенку. Наверное, потому что мать слишком часто пела её в надежде укачать неугомонную Эфсун. — А ну-ка иди сюда! - проснувшись, он всё же не стал злиться. — Кто это меня тут будит? Эфсун зашлась звонким смехом на щекотку. — Я! Я! Твоя любимая сестрёнка! Ай, Четин, пусти меня! — Не отпущу пока не защекочу тебя до смерти! В момент, когда Четин стоял над телом Эфсун, такие воспоминания слишком больно отдавались в сердце. К сожалению, теперь он только и мог вспоминать о ней. — Спи моя малышка, - дрожащим голосом прошептал Четин, гладя сестру по волосам. — Утро скоро к нам придёт. Если не заснёшь - глазки будут красными. Однако, красными от слез глаза были именно у него. Если Четин задержится тут ещё - расклеится окончательно. Этого делать было ни в коем случае нельзя. Ему необходимо быть сейчас сильным ради Эфсун. Ведь пока те, кто виновны в её смерти не будут наказаны – сердце Четина не будет знать покоя.***
— Не нужно было оставлять его одного, - обеспокоено сетовал Джихангир, управляя машиной. — Вот где нам теперь его искать? На пассажирском сидении, Селим насуплено смотрел из окна по сторонам. Они проезжали по улицам Фатиха в надежде заметить найти какую-нибудь зацепку по местонахождению Керема. — Он был не в себе, - тихо буркнул Селим. - Я дал ему возможность побыть наедине с собой. — Зря! Мы же сказали - быть рядом. — Мало ли, что вы там сказали, - Селиму не слишком нравились новые знакомые, в особенности Ариф. Было в нём что-то сильно настораживающее. — Ты не знаешь каково это, - у него в горле застрял ком, стоило только вспомнить собственные терзания о Гюнеш. Джихангир смерил его строгим взглядом и поджал губы. — Не говори то, в чем не уверен. Внимание Селима переключилось на него. Джихангир помрачнел, в глазах образовалась некая пустота. Кажется, Селим ляпнул не подумав. — Ты тоже кого-то потерял? - осторожно поинтересовался он. — Жену, - спустя некоторое время ответил Джихангир. — Пять лет назад на наш дом в Измире было совершено нападение. Меня рядом не оказалось. — Сочувствую. — Дочка с каждым годом становится всё больше похожа на неё, - Джихангир продолжил делится личным, хотя его собеседник не подавал никаких на это знаков. Мужчина при упоминании дочери поменялся в лице. — Моя Дефне. Я очень соскучился по ней и сыновьям. — Сколько у тебя детей? — Трое. Дефне - старшая. Ей недавно исполнилось восемнадцать. Мете - средний. Он у меня очень талантливый парень, в футбол играет. Рыза - самый маленький. В разговоре о детях Джихангир показался Селиму более приятным типом, чем это было до. Если человек с таким трепетом говорит о своей семье, значит ему не чуждо чувство любви. Чего про Арифа, Селим сказать не мог. У того был слишком холодный, беспринципный взгляд. Будто внутри за оболочкой ничего нет. — Где они сейчас? - спросил Селим, отвлекшись от переживаний за друга. — У своей тётки в Газиантепе. Найду жильё здесь и сразу же перевезу их. — А ты не думаешь, что там им будет безопаснее? — Я много размышлял над этим. Но мне тяжело находится в дали от них, понимаешь меня? Селим кивнул, немного подумав. — Да, понимаю. - в конце концов не ему учить взрослого мужика жизни. В машине повисла тишина. Каждый погрузился в свои мысли. Джихангир скорее всего думал о детях. Селим вернулся к вопросу о том, где сейчас может находиться Керем. На улице начало смеркаться, загорались фонари, опять закапал мелкий дождь. Закрыв окна, Джихангир включил обогреватель. Осенью в этом году была холодной, сообщала о приближающейся зиме. Селим вспомнил о прошлых своих зимах, проведённые за решёткой. Он так давно не видел снега. В Стамбуле снег не был чем то необычным, хотя если и выпадал, то быстро таял. Керем рассказывал, что в Трабзоне зимой иногда бывает очень много снега. Но холода его друг вовсе не любил. Керем всё время вспоминал, как его семья частенько мерзла зимой. Селим всегда считал, что из них двоих стать примерным семьянином есть возможность только у Керема. И если бы не разные мрачные события в его жизни, их союз с Эдже получился бы крепким и счастливым. Был ли шанс у самого Селима на счастливый конец с любимой девушкой, теперь он затруднялся ответить. Да, Селим совершил роковую ошибку, но теперь он всё чаще задумывался о зависимости Гюнеш. Скорее всего даже если бы они уехали, у неё случился очередной срыв и всё бы закончилось не менее печально. — Как ты думаешь, - обратился он в задумчивости к Джихангиру. — Будь ты в момент нападения рядом, твоя жена осталась бы в живых? Судя по реакции, вопрос не очень понравился Джихангиру, тем не менее он ответил максимально честно. — Возможно. Я бы смог её защитить. Но дело в том, что в тот день я с детьми отправился в парк развлечений. Давно им обещал и вот подвернулась возможность. Нергиз тогда сказала, что плохо себя чувствует и хочет отдохнуть. - Джихангир замолк. Он и не пытался скрыть свою боль даже перед малознакомым человеком. — Сколько раз я винил себя в произошедшем… Но представь, если бы в тот момент мои дети оказались бы дома… — Это было меньшее из зол, - подхватил его мысль Селим. — Именно. Они вновь замолчали пока Селима внезапно не осенила одна мысль. — Поезжай на кладбище, - сказал он. Джихангир скептически покосился на него. — Рановато ещё для подобного места. — Езжай, я знаю о чем говорю. То, что Керем сейчас мог находится в том месте, где совсем недавно они с Селимом устроили разбор полётов было вполне оправдано. Селим знал, что друг в какой-то степени обвиняет себя в произошедшем. По идеи он должен был умереть в загородном логове Салиха, а в итоге погибла Эфсун с невинным ребенком в животе. Селим не ошибся. Керем действительно вновь оказался в той самой клетке в заброшенном здании на территории кладбища. Рядом с ним валялась опустошённая бутылка из-под чего-то высокоградусного. Голова его была опущена настолько, что можно было подумать будто он спит. Джихангир сразу же достал из кармана мобильник и отзвонился Арифу. — Оставь нас, - попросил Селим. — Ну ладно, - не очень-то уверенно согласился тот. — Я если что на улице. Пойду покурю. На них Керем не обращал никакого внимания. Он лишь взялся за пустую бутылку и когда понял, что там ничего не осталось швырнул её как можно дальше. По итогу она разбилась о прутья клетки. — Думаешь, что таким способом сможешь заглушить эту боль, - произнёс Селим, войдя в клетку. Он сел рядом на пол. — Не получится, брат. Не получится… Керем молчал. Смотрел в одну и ту же точку на облезлой стене. — У тебя есть возможность, которой не было у меня, - продолжил говорить Селим. — Соберись с силами и попрощайся по-человечески. В его словах был смысл. Керем действительно просто не может проигнорировать похороны женщины, которая была не только подругой, но и носила под сердцем его ребёнка. Даже несмотря на то, что ему там явно не обрадуется общая масса. Только вот собраться с силами было сейчас чем-то нереальным. Всё вокруг - будто одна большая прострация. Проблемы, которые волновали Керема до момента известия о смерти Эфсун, исчезли само собой. Всё к чему он стремился вдруг стало несущественной ерундой. В конце концов, если он остался совсем один, то зачем это всё? — Смотри, - заговорил Керем, достав из кармана куртки пустышку. — Купил недавно. Теперь не знаю, что с этим делать. На сердце у Селима заскребли кошки. До него тоже никак не могло дойти, насколько нужно было быть безжалостным человеком, чтобы выстрелить в беременную женщину. — На твоём бы месте я бы засунул это в глотку, того кто нажал на курок. — У меня не осталось сил, - сокрушенно признался Керем. — Я так больше не могу. Рядом не осталось никого… — А как же я? — Тебе следует держаться подальше от меня. Это заключение было очень даже разумным. Селиму бы сейчас залечь на дно, а не вот это всё. Но разве он мог оставить друга в таком состоянии? Тот всегда был рядом за исключением некоторых событий, о которых Селим обещал забыть. — Мы ведь братья с тобой, верно? Так какого чёрта ты мне сейчас говоришь какую-то ерунду? - тон Селима был немного раздраженным и строгим, но лишь для того, чтобы привести Керема в чувства. И как, ни странно это подействовало. Даже в такой мрачный момент жизни, Керему было достаточно знать, что он в действительности не один. Что есть кто-то, кто разделит с ним навалившиеся беды. Без лишней болтовни, Селим помог подняться на ноги Керему и крепко его обнял. Если от него требовалось всего лишь быть рядом со своим братом, то Селим не раздумывая согласился на это. В своё время Керем не мало проявил внимания и заботы о нём, пришло время сделать тоже самое.***
— Госпожа, - мужчина в чёрном костюме и с наушником в ухе, учтиво кивнул, дожидаясь пока та, к которой он обратился сядет в машину. Бахар Сайер не обратила должного внимания на одного из охранников, она была слишком вымотана последними событиями. Поэтому, вернувшись из Стамбула на Принцевы острова, Бахар надеялась на некое уединение, что было так необходимо. — Бабушка уже приехала, Хасан? - через некоторое время поинтересовалась она. — Да, она уже ждёт вас. За этим последовал лишь усталый вздох. У Бахар было несколько минут от порта до особняка, чтобы подготовиться к встрече с любимой бабулей. Небольшой архипелаг в часе на пароме или любого другого частного судна от Стамбула когда-то был местом ссылки надоевших византийских императриц и кастрированных принцев, где они коротали время в уединенных монастырях, а теперь это стало главным дачным местом стамбульцев. Архипелаг состоял из девяти островов в том числе греческом. Но в основном самые густонаселённые острова считались Хейбелиада и Бююкада. На последнем в тени сосновых деревьев располагался шикарный особняк семейства Пекер. Вдова Седата перебралась на остров сразу после смерти старшего сына. До этого она ещё держалась - после душевное равновесие несчастной стало вызывать серьёзные опасения у её свекрови. Бахар была очень привязана к семье своего дяди. В раннем возрасте у неё трагически погиб отец: на одной из застроек в современном жилом комплексе он сорвался вниз с пятнадцатого этажа. Мама Бахар прибывала после этого в жуткой депрессии и после нескольких лет так и не смогла оправится от своего горя. В десять лет Бахар осталась на попечении своей бабушки. Вместе они часто навещали семью дяди, Бахар сблизилась с кузенами, в особенности с Барышем. Их разница в возрасте составляла всего-то несколько лет, общих интересов с каждым годом становилось всё больше, что раздражало Лоту, которого они считали сопляком. После того, как Бахар окончила школу, дядя отправил её на учёбу в Лондон. В столице Великобритании девушка изучала финансовое дело, чтобы потом принять участие в семейном бизнесе. Но после третьего курса Бахар всё чаще стала задумываться о будущем: розовых очков она привычки носить не имела, и прекрасно знала, что именно входит в основу этого семейного бизнеса. Конечно, Седат был расстроен решением племянницы остаться в Лондоне. Бабушка тоже. Но не смотря на все пережитые скандалы, Бахар своей позиции менять не стала. Всё изменилось, когда у дяди начались проблемы с одним из партнёров. Разговаривая по телефону с Барышем, Бахар понимала их тревогу от чего, и сама настораживалась. Незримый конфликт между Седатом и Салихом Полатом назревал не один год, только вот за последнее время действия обоих стали более агрессивными. Сразу же после убийства дяди Бахар вернулась домой к своей семье. Она долго и упорно отговаривала старшего кузена не идти на пролом, однако, для Барыша это уже было дело чести. Что же касалось Лоту, то с ним вообще бесполезно о чем-либо говорить. Если этот парень что-то вбил себе в голову - здесь не помогут никакие уговоры. Бахар очень переживала за тётю Хаят. Состояние той напоминало девушке о собственной матери, наложившей на себя руки. Желание помочь было велико, только Бахар совершенно не понимала, как именно это сделать, пока её бабуля не поставила вопрос ребром. Ягмур Пекер всегда отличалась особым властолюбивым характером. Не смотря на свой почётный возраст, женщина принимала участие в делах сына и нередко именно с её подачи принимались важные решения. Для госпожи Ягмур месть за сына и внуков было само собой разумеющееся. В злопамятстве она ещё никогда и никому не уступала. Однако, вершить своё правосудие над теми, кто отнял у неё семью, увы, уже не позволял возраст. Да, и статус, ведь случись что-нибудь на Ягмур падёт огромная тень. Допустить роковую ошибку и запачкаться в чей-то крови - означало потерять репутацию в высшем обществе. Поэтому Ягмур нашла более тонкие методы для достижения своей цели. Бахар с детских лет отличалась от своих сверстниц. Ей не редко делали замечание по поводу излишнего бунтарства. Иногда бабушка так злилась на неё, что называла уличным мальчишкой. Впрочем, Бахар это нисколечко не волновало. Ей было весело играть с кузеном и его друзьями в войнушку, так почему нужно было от этого отказываться, только потому что кто-то придумал девочкам иные развлечения. Таким образом внучка осталась единственным шансом для Ягмур вернуть имя и честь семьи. Прежде чем выйти из машины, Бахар собралась духом. Бабушка не упустит возможности упрекнуть её за что-нибудь, например, за опоздание. И в этом Бахар не ошиблась. — Наконец-то! - резко и крайне недовольно фыркнула Ягмур, когда услышала за своей спиной шаги. Погода сегодня сложилась тёплая для конца ноября и Ягмур проводила свой досуг у опустошенного бассейна, за небольшим столиком с чашкой крепкого чая. В её руках была любимая книга арабского писателя. — Я ждала, что ты хотя бы немного обрадуешься, - иронично произнесла Бахар, подсаживаюсь рядом. — А я ждала, что ты не опоздаешь. Видимо, наши ожидания не оправдались. Такого приветствия было вполне достаточно для внучки и бабушки. — Я не опоздала. Сказала, что приеду, когда закончу дела - вот и приехала. — И как прошло? - Ягмур впервые и очень многозначительно посмотрела на неё. Она желала знать только одно: — Эти ублюдки мертвы? — Ну… - некая нервозность была заметна по Бахар невооружённым глазом. — Не всё пошло по плану… Вместо Салиха умерла его дочь. На Бахар смерть Эфсун сказалась довольно-таки плачевно. Её не отпускало чувство страха и отчаяния, что она не сможет и дальше идти к своей цели. Что же касалось Ягмур - на неё это известие не произвело ровным счетом никакого впечатления. — Я всегда знала, что эта девица плохо закончит. - сухо сказала она, перелистывая страницы книги. — Так, а что же ты сделала с теми, кто оккупировал Тарбалаши? — Пока ничего, - ответила Бахар, зная как бабуля сейчас разозлиться. — Это ты называешь «закончить дела»?! - книга отлетела в сторону, когда Ягмур не услышала удовлетворяющего её ответа. На эту резкость Бахар отвернула лицо, нахмурив брови. Каждый раз она делала так, когда бабушка её отчитывала, и каждый раз Ягмур хватала её за подбородок, чтобы не прерывать зрительный контакт. — Бахар, ты уже давно не ребёнок. Когда тебя ругают, ты не можешь дернуть плечиком и надуться! — Я сделала всё, что могла, - Бахар тут же отстранилась. Она вовсе не собиралась оправдываться. — И даже больше! Не только, потому что ты так хотела. У тебя умер сын и внуки, а у меня дядя и братья. - напомнить бабуле о том, что она тоже лишилась семьи Бахар сочла разумным. — Я любила их не меньше тебя, а может даже больше. Ягмур немного смягчилась. В это безотрадное время - внучка была единственной её опорой. Сейчас внутрисемейные ссоры ни у чему хорошему не приведут. — Иногда мне кажется, ты смирилась… - разочарованно вздохнула Ягмур. Именно сейчас у Бахар появилось острое чувство высказать всю правду. Она вовсе не была согласна с бабушкой насчёт их вендетты. А уж после того, как она приняла прямое участие в безжалостной расправе над Эфсун Полат, Бахар была почти уверена - хорошим эта затея для неё не закончится. Но под гнетущим взглядом бабушки, девушка смогла сказать только это: — Эту боль уже ничем не заглушить. Дядя Седат… Барыш… Лоту… - все кто у меня остался после родителей мертвы. - в отличии от самой Бахар, на лице Ягмур не дрогнул ни один мускул при упоминании имен родных. — Но, ты как вижу смириться не можешь, потому что… - девушка запнулась, обдумывая стоит ли ей закончить фразу. — И почему же? - изогнула бровь Ягмур. — Потому что ты, бабушка, потеряла не только семью, но и империю, которая этой семье принадлежала. Ты хочешь получить всё обратно - поэтому и торопишься. — Вообще-то ты права, - как ни в чем не бывало произнесла Ягмур. На какой-то миг Бахар хотела возмутиться в изумлении, а потом вспомнила кто перед ней находится. — Надо же, - только и хмыкнула она. - Впервые ты сказала, что я права. — Только есть одно «но»: я делаю это не ради себя. А ради тебя. Они забрали моих любимых, славных внуков, не дали возможности продолжить наш род. Осталась только ты, Бахар. К сожалению, Бахар не смогла ответить ничего в противовес, ведь бабушка была тоже права.***
Последним пристанищем для Эфсун стало место рядом с матерью. Её могила была вся усыпана красными гвоздиками, на временной дощечке с именем повязали зелёный платок - как напоминание о том, что умершая была ещё довольна молода. Чтобы выдержать похоронную процессию, Салих наглотался таблеток, которые ему подсунул Четин в момент, когда сопровождающие полицейские потеряли бдительность. Четин не имел представления как облегчить боль отца, вся его недавняя злость на того бесследно исчезла. На Салиха было страшно смотреть, не то, что попытаться с ним заговорить. Всё происходящее на кладбище для Салиха было будто в параллельной вселенной. Слово это не его дочку хоронили. Возможно, на него так подействовали транквилизаторы, а может быть у старика просто не осталось сил. Четин держался, но и по нему было видно, что такое самообладание дается с невероятным трудом. После захоронения, он принимал соболезнования от всех, кто знал или дружил с Эфсун. — Сочувствую, - со слезами на глазах произнесла Аслы, та, что никогда не упускала возможности пофлиртовать с братом подруги. — Пусть всё пройдёт. — Спасибо, - Четин обнял её на автомате, точно так же, как и всех остальных. Его отстраненность длилась до тех пор, пока к нему не подошла Эдже. Четин впервые поднял свой взгляд и пристально уставился на девушку. — Прими мои соболезнования, - полушепотом сказала Эдже. Не дожидаясь ответной реакции, она сама его легонько приобняла и тут же отстранилась. В данном случае остальные её действия были совершенно лишними. Эдже долго размышляла над тем стоит ли ей приходить на похороны, в итоге она прислушалась к внутреннему голосу. Им с Эфсун было не суждено сблизиться, однако, почтить её память Эдже сочла своим долгом. Не смотря на охватившее Четина удивление, он тоже не стал заострять внимание на их встрече. Эдже обняв плачущую Айше напоследок с опаской покосилась на господина Салиха, что до сих пор находился близи могилы безотрывно смотря в одну и ту же точку, и решила покинуть кладбище. Находится тут дальше не было никакого смысла. Вдруг её внимание заострилось на двух мужчинах, что стояли поодаль от всех. Конечно, увидев Селима и Керема, Эдже взволновалась, да так что не знала, как быть. Селим, заметив сестру подошёл к ней первым при этом стараясь быть как можно незаметнее. Керем лишь безучастно посмотрел на девушку. — Эдже, ты что тут делаешь? - удивлённо спросил Селим. — Тоже, что и ты, - на самом деле она ожидала их встречу более эмоциональной, после пусть и не долгой, но разлуки. Тем не менее всё вышло, как вышло. Селим разочарованно вздохнул. Хотелось бы ему верить в то, что Эдже как ей и полагалось сопровождала своего жениха, но шестое чувство подсказывало ему совсем иное развитие событий. — Мне необходимо с тобой поговорить, - этим самым Эдже подтвердила его опасения. — Где ты сейчас находишься? Селим поправил капюшон на голове, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание полицейских, которых здесь хватало, и взяв сестру под локоть, он отошёл подальше. — Мне всё ещё опасно просто так разгуливать по улицам. - тихо произнёс он. — Если хочешь со мной увидеться - приезжай в деревню Ялыкёй. Эдже не понадобилось много времени дабы понять, о каком именно месте шла речь. Значит Керем всё же поспособствовал в этом деле, за что она была ему благодарна. — Хорошо, я приеду завтра, - кивнула Эдже, немного улыбнувшись брату. Он был цел и невредим и это уже не могло не радовать. Керем так и остался непричастным в разговоре между братом и сестрой, он даже не счёл нужным подойти к Эдже. Та, впрочем, тоже проигнорировала его присутствие. В этой ситуации Керем - последний человек, которого Эдже пожалела бы. Участь, обошедшая её стороной - настигла Эфсун. Через некоторое время люди начали расходиться с кладбища. Салиха уже поджидала полицейская машина. В сопровождении приставленных к нему сотрудников, он медленными шагами двинулся к автомобилю. — Отец! - окликнул его Четин. Полицейские сразу же дали понять, что им не удастся поговорить. Четин не стал усугублять ситуацию. За отца он переживал больше, чем думал. Салих лишь покачал головой и сел в машину. — Идём, сынок, - взяв Четина под руку, Айше его немного подтолкнула вперёд. Вместе они пошли к выходу с кладбища. Перед этим Четин окинул тоскливым взглядом могилу сестры. Он всё ещё не мог поверить, что её больше нет. Впереди был поминальный обед, принимать участие в котором Четин вовсе не горел желанием. Ему бы сейчас упасть на кровать и не двигаться так до следующего дня. Уже на подходе к машине, Четин столкнулся с нежелательным лицом номер один. — Тебе хватило наглости прийти сюда? - сцепив покрепче зубы, процедил он, смерив Керема яростным взглядом. Четин не успел пока выяснить подлинную вину того в случившемся, но то, что он уже знал было достаточно. — Тебя спросить забыл, - огрызнулся Керем и уже хотел пройти мимо, но Четин схватил его за локоть. Айше тут же занервничала. Не хватало ещё, чтобы в такой день кто-то с кем-то начал разбираться. Женщина встряла между ними: — Четин, идём домой! - с несвойственной ей жёсткостью сказала она. Тот отпустил Керема и попросил сесть Айше в машину. Под гнетущим взглядом, она всё же послушалась, но бдительности не теряла. Тем временем мужчины оказались на опасном расстоянии друг от друга. — Будь уверен: я тебе этого с рук не спущу, - пообещал Четин с нескрываемой угрозой. — За всё мне ответишь. Но не смотря на груз вины, который взвалил на себя Керем, вида он не подавал. — Я сочувствую тебе, - сказал он, наступив себе на горло: ответить грубостью на грубость. — Ты потерял близкого человека. Но запомни одно: я потерял вдвое больше. Никогда об этом не забывай. Произнесённые слова не возымели должной реакции у Четина, тем не менее, продолжать препирания он не стал. У каждого была своя правда и спорить тут бесполезно. Ему было достаточно мысли о том, что все причастные к гибели Эфсун будут платить по счетам.***
— Эта девочка, Бахар, хм, оказалась не из робкого десятка. Джихангир, до последнего сомневающийся в конкретных действиях племянницы Пекера, теперь был вынужден признать своё ошибочное мнение. Однако, тот же план Арифа его несколько пугал. Возможно, потому что он и сам являлся отцом, поэтому где-то даже сочувствовал Салиху Полату. Но поспорить со своим названным отцом Джихангир никогда бы не осмелился. Тем более сейчас настало время, когда каждый из их врагов расплачивался за прошлые прегрешения. — Да, она, выполнила то, чего требовалось, - с довольным видом кивнул Ариф, вбирая в себя запах свежесваренного кофе. — Теперь избавимся и от неё. От его преспокойного тона, Джихангиру сделалось не по себе. Он даже оглядел небольшой кабинет, где они с Арифом находились, чтобы убедится - их никто не слышит. — Разве это такая необходимость? - крайне осторожно поинтересовался Джихангир. Для него было достаточно смертей невинных женщин. — От Бахар можно ожидать какую-нибудь глупость. - пояснил Ариф с таким выражением лица, что становилось ясно - это не тема для споров. — К тому же, если на неё выйдет Керем, то я рискую оказаться в неудобном положении. Джихангир выдержал небольшую паузу. То, что Ариф относился к парню, как к родному при этом вешая на уши лапшу, вызывало некое отторжение. Опять же Джихангир оправдывал действия Арифа тем, что всё в жизни предугадать невозможно. Керем не должен был связываться с дочерью врага ни при каких обстоятельствах. — Мне нужно будет заняться этим вопросом, - сделал заключение Джихангир. — Ты справишься. - сделав глоток ароматного кофе, Ариф откинулся на спинку кресла. — Кстати, как там Керем? Я надеюсь, вы следите за его действиями. — С ним Селим. Отец, дай ему время. Всё же у него ребёнок должен был родится от этой женщины. Однако, такой призыв к сочувствию не возымел должного внимания. — Жаль я узнал об этом только сейчас, - недовольно подметил Ариф. — Вот поэтому за ним и должен быть присмотр. Чтобы мы делали, родись ребенок на свет? Хвала Всевышнему, он отвел нас от этой проблемы. В этот момент Джихангир задумался над реакцией Керема, услышь тот слова Арифа. Нужно было признать, что старик ходил по очень тонкому льду. — Отец, ты рисковал с самого начала, - сказал Джихангир. — Тем более ты и сам знаешь причины, по которым мы не могли полностью контролировать Керема. — Всё прошло, - отмахнулся Ариф. Конечно, были нюансы, которые вообще не должны были случаться, но сделанного не воротишь. Да, и по его мнению всё можно сказать сложилось благоприятно: Керем не должен убиваться из-за какой-то женщины, помучается немного и перестанет. — Для меня самое главное, что треклятый Салих отныне не сможет подняться с колен. Я больше, чем уверен - он сдохнет в тюрьме. — Будем надеяться, отец. Будем надеяться, - больше Джихангиру особо нечего было сказать. Несмотря на то, что всё и правда складывалось для них как нельзя лучше, на душе присутствовал неприятный осадок. Когда Джихангир ушёл, Ариф остался со своими мыслями наедине. Терзала ли его совесть за Эфсун, родную внучку? С ответом старик так и не разобрался. Хатидже предала отца, сбежав с недостойным её мужчиной. Ариф так и не смог простить дочь. И не потому, что она влюбилась именно в Салиха Полата, а потому что не нашла в себе сил признать свою грубую ошибку. А потом Салих убил его единственную надежду - сына, на которого было возложено всё. Именно поэтому Ариф не признавал внуков, ведь они кровь и плоть Салиха, нет в них ничего от деда. И всё же Ариф после нескольких минут раздумий достал из внутреннего кармана пиджака свой бумажник. Денег там никогда не было, зато были фотографии всех тех, кого он любил несмотря ни на что. Вот и Мухаммед, что так рано ушёл из этого мира по вине врагов, Осман - сын, решивший забыть свои корни, и конечно, его милая Хатидже. Старик посмотрел на фотографию совсем ещё юной дочери с особым трепетом в глазах, ещё немного и у него бы проскользнули слезы. — Ты позаботишься о своей дочери, дорогая, - чуть слышно прошептал Ариф, не выпуская из рук фотографии. — Я знаю, тебе это удастся лучше, чем всем нам. От несвойственной сентиментальности Арифа отвлёк телефонный звонок. Он тут же пришёл к обычному своему состоянию. Звонивший уважительно поздоровался и выразил свою благодарность за содействие, которое Ариф оказал во имя общего дела. — Всё идёт по плану, Тургут, - лениво улыбаясь, ответил Ариф. — Вот и Салих расплачивается за свои ошибки.