Плакса

      В детстве Баффи Саммерс была редкой плаксой. Действительно редкой – такой вид плакс среди малышей встречается нечасто. В садике она удивлённо смотрела на ревущих сверстников, ясно осознавая, что ревут они из-за ерунды. Сама она всегда плакала лишь по разумным причинам. Рано смекнула, что слезами многого можно добиться, и научилась впечатляюще рыдать. Это была не подлость, а расчёт. Есть чёткая грань. Расплакаться перед одногруппником и разжалобить его, чтобы он отдал тебе своё пирожное, - подлость. А расплакаться перед воспитательницей, когда увидишь одногруппника, который вечно отбирает у тебя твои пирожные, - расчет.       Если Баффи вредили, она мигом зверела, пусть даже речь шла о мелком щипке или лёгком подзатыльнике. Ещё горячее она реагировала на попытки причинить моральную боль – обидеть, унизить.       В начальной школе, когда одноклассник Сэм Тайлер стал смеяться над её именем, она заперлась в туалете для девочек и рыдала так, что собралась толпа сочувствующих во главе с перепуганной учительницей и ещё несколькими подоспевшими педагогами. Баффи выла и всхлипывала, кричала, что Сэм прав, что у неё смешное имя и она сама это знает, а под конец вывела, что лучше ей сейчас же выпрыгнуть из окна, потому что никто никогда не полюбит девочку с таким именем. Тут она, конечно, перегнула палку, но нельзя же достичь совершенства сразу, а Баффи, на минуточку, было всего восемь лет. Она душераздирающе плакала, размазывала слёзы по лицу и попутно смотрела в окно да считала пролетающих мимо птичек. С Сэмом провели воспитательную беседу, его маму вызвали в школу, а потом месяц другие ученики обходили Сэма стороной и вполголоса обзывали уродом. Баффи жалела о двух вещах. Первое: что у учительницы, миссис Юджин, наверняка прибавилось седых волос в ходе концерта за закрытой дверью туалета. Второе: что родителям пришлось беспокоиться из-за её «потенциальных суицидальных наклонностей», о которых в приватной беседе аккуратно поведал школьный психолог. Но в целом она осталась довольна результатом и окончательно взяла методику на вооружение.       К подростковому возрасту Баффи освоила искусство слёз в совершенстве. Плакала так, что можно было залюбоваться. Никаких противных всхлипов, раздражающих истеричных ноток, мерзкого фырканья и грубого шмыганья носом. Большие светлые глаза наполнялись слезами, похожими на бриллианты, и зрителю казалось, что сейчас он сам утонет в этих глазах и том горе, которое они выражают. Баффи не слишком часто прибегала к данному методу (всё-таки надо знать меру), однако если уж пользовалась им, то неизменно получало желаемое.       Но когда её единственным желанием было уменьшить нестерпимую боль, слёзы не помогли. Они попросту не пришли, как ни старалась она выдавить хоть одну.       Легкомысленная, немного капризная, чуточку хитрая, однако в целом добродушная болтушка-кокетка Баффи Саммерс в одночасье лишилась всего. Родителей. Младшей сестры. Полноценного здоровья. Спортивного будущего – спасибо ещё, что в итоге смогла двигаться нормально, но о настоящих интенсивных тренировках, а следовательно и о профессиональном фигурном катании, которому Баффи посвятила свою сознательную жизнь, пришлось забыть.       Какие у неё были перспективы! Она выиграла несколько чемпионатов штата, заняла второе место на национальных соревнованиях, достойно показала себя на международном уровне. Ей было пятнадцать лет – самое время покорять высочайшие вершины. Ей прочили великое будущее. Кто же знал, что оно превратится в дым? Что мечтой Баффи станет не Олимпийское золото, а расставание с инвалидной коляской, возможность снова ходить самостоятельно? После реабилитации, продлившейся не один год, Баффи достигла мечты, но счастливой не стала.       Её родные лежали рядом друг с другом на городском кладбище. Мама. Папа. Дон. Они погибли, когда в их автомобиль на полной скорости врезалась другая машина. Выжила только Баффи. А за рулём той другой машины сидела девица, разругавшаяся со своим парнем, психанувшая и покатившая куда глаза глядят. Мало того, она звонила подруге и расписывала, как ей плохо, как она готова въехать в первое попавшееся авто. На суде девица, разумеется, отрицала, что сделала это намеренно, адвокат пытался доказать, что его подзащитная не заметила машину Саммерсов, что она сама жертва, не справившаяся с эмоциями, а заодно и с управлением транспортным средством. Судья не купился, девице дали двадцать лет тюрьмы.       Всего двадцать лет! Да мама и папа могли прожить ещё по сорок, у Дон вообще вся жизнь была впереди! Будь Баффи тогда здорова, она бы своими руками уничтожила дрянь. Перерезала ей горло лезвием конька. И нельзя сказать, что за последующие шесть лет Баффи полностью отказалась от этой идеи.