***
Осень была в этом году необычайно тёплой, позволяя всё ещё обходиться лёгким шарфиком и мантией. Деревья всё ещё не спешили менять окраску на яркие цвета, хотя в воздухе уже витал запах осенних ягод и тыквы. Лида с Егором уговорили Ксюшу прийти на матч Гриффиндор-Пуффендуй и даже предложили места на верхних трибунах. Егор был атлетического телосложения, с милыми веснушками и рыжеватым отливом в волосах, а ещё необычно заразительной улыбкой. Точно как у его сестры. Правда Лида не взяла рыжий цвет волос от отца и была больше похоже на мать, с тёмными длинными волосами и бойким характером. Несмотря на чистую кровь, семья Гордеевых выступала за принятия права маглорождённых волшебников, таких как Ксюша, и этим заработала себе репутацию «предателей крови» от чистокровных снобов как Агаповы или Дьяковы. Ни Лида ни Егор и не думали придавать этому значения и с первого курса нашли не по годам умную и добродушную Ксению Миронову тем, с кем им хотели бы стать лучшими друзьями. Так и случилось. Они втроём, студенты факультета Гриффиндор, вместе решали проблемы и ходили на матчи по квиддичу, срывая глотки за своих. За это Ксюша всегда ценила своих друзей и верила, что когда-нибудь для всех только сам человек, а не его кровь, будет играть самую большую роль. Егор помахал им рукой с поля, взмывая вверх. Его оптимизму мог позавидовать любой, учитывая какое преимущество имела сейчас команда Пуффендуйцев. Недавно они сменили состав, а тренировались наравне со Слизерином, игроков ненавидящих одно слово проигрыш. — Твой брат точно спал и видел этот момент на поле, все девчонки вокруг скандируют. — Тю, — прыснула Лида, делясь с подругой сосательной конфетой, — Приглядись повнимательней, это не курносый Егорка их так возбуждает. Ты же знаешь, кто теперь ловец у барсучков? Гляди, стоит в боевой готовности. Валера. Ну, Моцарт. Он и Агапов держат внимание всей женской половины школы. Ксюша знала парня, он был самым популярным студентом своего факультета, и, насколько слышала девушка, его музыкальным талантам завидовали первые скрипки магического мира. Он был красив и галантен. Один раз они даже пересеклись в Хогсмиде и поговорили про грядущие в то время весенние экзамены. Ветер усилился и девушке пришлось потеплее закутаться в шарф. Взмывшие в воздухе спортсмены рёвом пролетели мимо трибун, и краем глаза Ксюша поймала на себе взгляд парня. Он… подмигнул ей? — Ты видела?! — Да, Лида, я тоже здесь сижу, — усмехнулась Ксюша, чувствуя как внезапно порозовели щёки. Наверное, от прохладного ветра. — Что бы это значило? Лида посмотрела на неё, как на дурочку, смешно стукая ту по носу: — А то ты не поняла, Ксюш. Я тебе ещё летом говорила, что он обратил на тебя внимание. Неужели не замечала? Ксюша пожала плечами, отвлекаясь на скандирование со стороны змеиных трибун. Возможно. Возможно в Хогсмиде он даже отстал от своих друзей, помогая ей за разговором с выбором шоколада. Возможно ещё она ловила его взгляды в коридорах. Раз или два. Девушки визгами встречали каждый забитый гол пуффендуйцев, которые не приминались отвечать им воздушными поцелуями. А вот парни со Слизерина внимательно следили за игрой, не слишком довольные, что Гриффиндор уже в два очка проигрывал Пуффендую. С последними игры будут ожесточённее в финале. Моцарт не мог заинтересоваться ей. Они и не общались толком. Откуда это? Чушь. Она лениво перекатывала во рту мятную конфету, когда взгляд ненароком зацепился за высокую сосредоточенную фигуру на противоположной трибуне. Агапов сидел в окружении своих друзей, которые активно обсуждали матч, но сам оставался довольно молчалив, только изредка перекидываясь фразами с Кириллом. Даже накрапывающий дождь не смел испортить ему прическу: передние пряди он забрал наверх в небрежный пучок. Необъяснимо, но окинув едва ли заинтересованным взглядом трибуну, его орлиные глаза остановились на ней. Дождевые капли собрались у неё на лице, стекая по ресницам вниз, но она продолжала удерживать его внимательный взгляд. Тогда мятный вкус конфеты стал настолько очевиден, что вкупе с дождём и этим немым разговором на квиддичном поле, ей пришла нелепая мысль, что она пробует его на вкус. Ксюша даже нервно посмеялась, на что Лида вопросительно посмотрела на неё. Девушка покачала головой и решила, что на сегодня с неё хватит Агапова, теряя его взгляд в толпе. — Вот ты не веришь, но попробуй завтра понаблюдать за Моцартом и одень уже ту юбку, которую я тебе укоротила. — Брось. — Попробуй, — не отставала подруга, скандируя имя брата. Гол и правда получился красивым.***
Это был провал. Нет, по факту это может быть самая лучшая работа на курсе, но какими бы умными не были она и Агапов, вместе это будет именно провал. Она до последнего надеялась, что невезение закончилось их нелепым назначением старостами, но Ксюша ошиблась. Совместный проект по Зельеварению, во всяком случае, был явным доказательством злого рока. Просто фанастически. Месяц занятий вместе за одной партой — это было пределом её мечтаний, и его тоже, вероятно. «Это ненадолго. Вы поигнорируете друг друга за изучением книг и на сегодня твои мучения закончатся», — убеждала себя девушка, отсаживаясь от парня как можно дальше. Этим вечером они должны были подготовить первый теоретический параграф, и библиотека предоставляла отличную возможность поискать материал, а заодно и блаженную тишину. Её, Ксюша хотела верить, никто из них не нарушит. Когда приготовление напитка Живой Смерти достался именно им, Ксюша ничуть не удивилась. Сам Агапов имел самый высокий балл по Зельеварению, и Ксюше всё время приходилось соревноваться с ним, хотя и безуспешно: у неё были помарки, в то время как этот чёрт и не думал, просто варил всё в идеальных соотношениях. Это была проверка, и наверное учителям хотелось быть уверенными, что ошибок удасться избежать и после экзаменов никто не впадёт в кому или, не дай Мерлин, — умрёт. Доверить этот рецепт тому же нерасторопному Дане Медведеву было бы в высшей степени беспечно и неразумно. — Ты можешь перестать так громко дышать? Ксюша подняла голову над книгой, нахмурившись. Агапов сидел за другим концом стола и выводил записи в тетради. Что ему надо опять? — Может мне вообще исчезнуть и оставить тебя разбираться с корнем асфоделя одному? — Сделай мне грёбанное одолжение, — согласно кивнул он, не отрываясь от письма, но уже через пару секунд откладывая чернила. Его тёмные глаза сверкнули в полутьме библиотеки, освещаемой только слабым светом настольных ламп. — К тому же я уже нашёл про него. — Я тоже. — Ты должна была выписать свойства полыни. — И это я тоже уже законспектировала, — для наглядности она подняла два исписанных листа тетради. — Думаю, на сегодня мы достаточно собрали информации и можем… закончить. Да. Он проследил, как девушка собрала со стола все материалы и один за одним вставила листы в кольцевую тетрадь. — Ты придёшь на дежурство завтра? Агапов? Тебя не учили, что стоять спиной, когда с тобой разговаривают неприлично? — напомнила она, когда они выходили из библиотеки. Парень шёл впереди, и девушка даже не могла видеть, расслышал ли он её или как обычно — игнорировал. Это раздражало. Его манера раздражала. Он резко остановился. Ксюша едва сдержала победную ухмылку. Она получила не малую дозу удовлетворение от ответа на его утреннюю лекцию по хорошим манерам. Развернувшись к ней, его глаза опасно блеснули, но девушка даже не дёрнулась. А позади только книжные полки. — Почему я должен слушать твои речи, не подскажешь? — угрожающе спросил он. Его взгляд забегал по ней, точно он пытался найти по чему стрелять. От того, как близко он встал, девушке всё же пришлось отступить на шаг назад, встречаясь спиной с холодным стеллажом. В спину больно упирался корешок книги. Дождь усилился, хлестая по окнам, а в библиотеке словно стало на пару градусов жарче. — Я повторю ещё раз, Миронова, — он заставил её смотреть на себя, — Ты не будешь учить меня и указывать, что мне делать. Уясни это для себя. Не помню, чтобы когда-то спрашивал советы у грязнокровок. Снова это слово. Ксюша не понимала, как можно было быть таким придурком, чтобы всё ещё верить в эту чушь. Чего точно не ожидал парень, это палец который она поднесла к его виску. Наверное, поэтому он не откинул его и, как заворожённый, огнём прожигал её лицо. — Не подскажешь ли мне ты, что у тебя там происходит? В твоей голове. Сколько же там дерьма, Агапов, это немыслимо. — Заткнись, — Он всё же скинул её руку, тут же пригвоздив её и другую к полке над её головой. Буквально обездвижил. Его тело почти прижато к её, и она поняла, что ступила на опасную территорию, когда её носа достиг его запах. Дождь, злость, мята, его частого дыхание. Он не хотел правды, но он её получит, потому что она ещё не закончила: — Я не верю, что можно настолько быть слепым и верить во всё, что говорит тебе твой отец. Он врёт тебе, они врут вам. — Не смей упоминать моего отца, овца! Не смей, — прошипел он, сильнее сжимая её худые кисти рук. Она чувствовала жжение, но ещё она чувствовала, как его начинало трясти. Он слушал её и мечтал уничтожить. Она знала это. Потому что за правдой рушился весь этот отвратительный мир, созданный вот такими чистокровными извергами, измывающихся над семьями всех, кто по их мнению был неугоден здесь жить. Возможно Агапов не был готов к этому, но что-то не давало ей остановиться. Что-то в его взгляде. Тщательно скрываемый страх. Сейчас почти оголённый. Ксюше не дали открыть рот, тут же зажав его рукой. Другой он продолжал сжимать её руки над головой. Бред. Какой же бред творился в последнее время. Никогда не было столько злости и какого-то отчаянного желания… убить это всё в нём. За то, что он хотел убить хорошее рядом с ней. За то, что сейчас был так близко. Опять. — Ни слова больше. Ты поняла? Говоришь так, как-будто знаешь что-то про нас? Ты нихера не знаешь. Ты не знаешь мою семью, — она могла только смотреть, как меняются эмоции на его лице. — Свои высказывания оставь детям сказки рассказывать, а в реальности твоё слово ни стоит и цента. Я не верю тебе. — Мы такие же люди, — тихо сказала девушка, когда ладонь парня чуть ослабла, и она смогла открыть рот. Она смотрела ему в глаза. — Я стою сейчас здесь с тобой. Спорю. Кричу. И как бы ты не пытался доказать обратное, ты знаешь, что я права. — Нет, — его лицо совсем близко. — Врёшь, — еле слышно прошептала в ответ. Ксюша не слышала ни звука. Только их дыхание. Только его сильные пальцы вокруг кистей, на удивление тёплая ладонь и её губы, прижатые к ней. На его шее от злости вздулась вена, на которой собрался пот. Она пульсировала. Сейчас, в этой темной библиотеке, с ещё звучащими в голове их оскорблениями, она думала о том, какая на вкус его кожа. Ей казалось, что она будет как та мятная конфета. Она будет… Не вполне осознавая, что ей двигало в тот момент, Ксюша медленно подалась к его шее. Не без страха и дрожи уже через секунду она убедилась в своих предположениях, припадая губами к его шее, к месту с пульсирующей веной. Он замер. Он кажется даже не дышал. Её руки всё ещё были в его власти, поэтому всё, что она могла это здесь, припавши к его шее. Осмелев и не чувствуя сопротивления, она аккуратно прошлась языком, собирая солёные капельки пота. Он пах мятой. Её сердце стучало также быстро как его, отдаваясь импульсами в ушах. Это было безумие. Его судорожный вздох, и она от страха начала отстраняться, думая, что вот сейчас он оттолкнёт. А он не оттолкнул. Не оттолкнул, а только выпустил из захвата её руки и прижал её голову обратно к шее, не давая прекратить. Она вновь прижалась к нему губами. По всему телу пробежал разряд, когда её тело оказалась так сильно прижато к его. Что происходило с ними? В голове пусто, ни одного ответа, только вдруг её лицо в его руках, и этот голодный взгляд. Никогда прежде она не видела такого голода в его глазах, пелена возбуждения отражала её собственное. — Блять, — его хрип, и в тот же миг его губы на её шее под ухом. Он вылизывал каждый сантиметр, пробираясь выше, наверх. Ксюша уже просто старалась дышать, смотря перед собой и сжимая пальцами его волосы. Те, что не давали ей покоя всё это время. Не заметив, как её уже приподняли наверх, чтобы было удобнее касаться, Ксюша сглотнула, чувствуя, как Агапов стал выцеловывать линию челюсти, скулы, оставляя укусы. Зализывая их и снова возвращаясь к шее. Она не понимала, как ей могло быть не больно, но всё это только распаляло. Руками удерживая под бёдра, он впечатал её в несчастный стеллаж, не отрываясь от занятия. Сжимая талию и рыча ей в шею, когда слышал её тонкие стоны. Она не могла их сдержать. Не тогда, когда он так одержимо насыщался ей. Это впервые так и впервые с ними. Это было нечто абсолютно необъяснимое и неправильно прекрасное одновременно, что когда-либо случалось с ней, и она не могла предположить, что было бы дальше, если бы не объявление о закрытии библиотеки. Запыхавшиеся, они с влажным звуком оторвались друг от друга. Секунда. Две. Они не считали. Глаза обоих горели неудовлетворённым желанием, но осознание сделанного уже здесь, и оно встало между ними. Заставило парня, ненавистного ей парня сбито отступать назад, со страхом глядя на неё. А она только глотала ртом воздух, шея покалывала от укусов, ещё влажная от его губ. — Ничего не было, — не своим голосом пробормотал он. — Угу, — только смогла выдавить она. Они по очереди покинули помещение. Дождь стих уже к ночи, лишь редкие капли бились о крышу. Во сне она кажется видела их с родителями дом в Лондоне, парк, а ещё чувствовала разливающийся холодом вкус мяты во рту.