Её Поцелуй Смерти

      На улице было довольно прохладно и влажно, что в обычное время расстроило бы Ксюшу, нелюбившую изморось и вообще холодную погоду, но сегодня это показалось даже спасением. Она могла без зазрения совести надеть на себя тёплую водолазку с высоким горлом.       А виной всему были чёртовы синяки и Агапов. Первое, что бросилось в глаза, как только она отправилась чистить зубы в ванную — это постыдная плеяда из его засосов, которые уже приобрели фиолетовый цвет: они шли от скулы, по линии челюсти, и несколько были хаотично рассыпаны по правой стороне шеи. Другую сторону ему, видимо, помешало атаковать объявление о закрытии библиотеки.       И слава Мерлину!       Ксюша до сих пор не понимала, что произошло вчера в библиотеке. Правда не понимала. Просто в один момент у неё помутился рассудок, так, что она припала к его шее, а этот придурок вместо того, чтобы остановить… зачем-то ещё яростней набросился на неё. Псих. Девушка ненавидела каждый его ехидный взгляд, каждое ядовитое слово, но она соврёт себе, если скажет, что вчера не испытала самых сильных эмоций за последнее время.       Она не могла себе объяснить их поцелуй. Поцелуи. Укусы. Стоны. Это почти лишило её сна этой ночью, но сегодня она намеривалась оставить всё как есть.       Ничего не было, он сам так сказал. Значит надо просто свести видные следы их вчерашнего «ничего», на шее — скрыть водолазкой и отправиться на Защиту от Тёмных Искусств. Так она и поступит сегодня. Пошёл он к чёрту.       Пошли его почти чёрные от возбуждения глаза к чёрту.       В последний момент девушка решила последовать совету подруги по поводу юбки, точно решение сменить привычный старый образ на новый окончательно перевернёт ту позорную страницу её истории.       Она искренне надеялась сегодня ни на кого особенно не натыкаться, чтобы не вызвать лишних вопросов. Однако уже на пути к уроку, она буквально налетела на Валеру, её тетради с учебниками оказались на полу, а саму девушку удержал под локоть нерастерявшейся парень.       Ох, вот это удача.       — Прости, я сегодня немного рассеяна, — неловко улыбнулась Ксюша.       Моцарт лишь махнул рукой и мигом помог ей собрать все вещи с пола.       — Не переживай, всё в порядке, я сам должен был смотреть, куда иду, — теперь улыбнулся он, — Привет.       — Привет.       — У тебя сейчас профессор Снейп?       Ксюша кивнула, пропуская других ребят в кабинет, и подумав, что пять минут она могла бы уделить парню. Разговорились они правда больше, чем на пять минут, не заметили звонка, зато она заметила, как элегантно на нём был завязан галстук в цвет его факультета. Валера и правда был симпатичным и приятным молодым человеком: голубые глаза, кудрявые длинные волосы и обворожительные ямочки на щеках не могли не заставлять её улыбаться.       — Так мы сможем вместе позаниматься за чашкой чая? Сегодня в Хогсмиде к нему можно взять их медовый десерт.       — Я подумаю, но звучит заманчиво, — Ксюша позволила парню донести за неё сумку до кабинета, — Увидимся!       — Обязательно, Ксюша.       Она почувствовала, что парень чуть дольше положенного проводил её взглядом, от чего её щеки непроизвольно покраснели. Вот же идиотская особенность организма.       С таким смущенным видом она и вошла в кабинет и, конечно, не осталась не замеченной Снейпом. Её он как-то сразу не взлюбил ещё с первого курса, хотя она отвечала на каждом занятии и сдала СОВ на «превосходно». Слизерин, что тут сказать.       — Простите, профессор.       — За опоздание, Миронова, попрошу занять свободное место и после урока я отдам Вам Ваше дополнительное задание.       Ксюша нахмурилась.       — Но свободное место только рядом с…       — Вы задерживаете класс, мисс, — Северус Снейп безразлично указал на место у окна, — Быстрее.       — Как скажите, — сквозь зубы согласилась девушка, молясь, чтобы её сосед просто молчал весь урок.       Агапов никак не отреагировал на свою нежеланную опоздавшую соседку, продолжив бездумно смотреть на доску, откинувшись на стуле. Он знал, что она сидит в нескольких сантиметрах от него, и даже если её взгляд также уткнулся в пергамент, Лёша чувствовал на себе каждое посланное ею проклятье. Сука. Сидела вся такая гордая, сразу включилась в урок и всё выводила конспекты. Как-будто не она опоздала на добрых семь минут, и он даже знал почему.       Видел, как её обхаживал пуффендуец около кабинета, а она кажется находила его тупые истории очень смешными. Её смех и привлек его внимание, когда они с Романом и Кириллом шли на занятие.       Её херов смех, в тот самый момент, когда он шёл и вспоминал, как с утра абсолютно необъяснимо провёл минут десять у зеркала в ванной, рассматривая её на себе. Её засосы на шее. Сине-фиолетовые полосы от её голодных губ, полосы, которые он какого-то чёрта не стал сводить, как делал это тысячу раз с другими девушками. Эта грязнокровка… он не мог понять, как вообще мог допустить это.       Он хотел её проучить, заставить заткнуть свой рот, все эти слова про правду, маглов, и просто в один момент её затуманенный взгляд, и она уже водит своим горячим языком по шее. Он буквально потерял дар речи и совершенно отвратительно его накрыло такой резкой волной возбуждения, что его мысли сбились. Миронова, эти её монашеские одежды, короткие волосы, наглые глаза — всё в миг перемешалось с её дурманящим запахом вишни и желанием немедленно ощутить его в себе. Попробовать, слизать, так же как она тогда вылизывала пот с его шеи.       И он, сука, позволил себе — им — отдаться этому.       Он помнил, как не мог оторваться от её кожи, как руки сами потянулись к её животу, сжали тонкую кофту. Её худые — те самые худые бёдра, о которых ещё с утра его подсознание предательски думало — так тесно обвили его талию.       И этот страх, и потерянность, и возбуждение в её оленьих глазах, когда они оторвались друг от друга. Он метнулся в Башню, всё ещё чувствуя вкус её кожи на языке. Он целовал грязнокровку, пусть не в губы, но целовал. Он практически предал… Агапов не помнил, как тогда оказался перед унитазом в их общей ванной. Из него не вышло не грамма. Стукнув по стене он только разглядывал свою измученную шею, всю в разводах от того, чему они придавались в пыльном зале библиотеки. И от этого его член только отчаяннее хотел того, чего они не закончили.       Утром, он пообещал себе, что никогда они это не закончат, и никогда он не позволит тому бреду повториться. Забудет. Он был не в себе. Или она пользовалась какой-то беспалочковой магией. Дура.       И он почти забыл, обсуждал с парнями предстоящие матчи, когда этим двум задротам повезло попасться ему на глаза.       — Вот же даёт, грязнокровка прибрала к себе самого Моцарта. Быстра, девка, — присвистнул Рома.       Юля же только презрительно повела носом, влепляясь в рукава Лёши своими наманикюренными пальчиками.       — А Моцарт мог бы и не позорить себя рядом с этой, да, Лёш?       Лёша ничего не ответил Юле, вырвавшись из её рук и продолжив смотреть на парочку, пока Снейп не позвал всех на урок.       Ему было противно от одного её вида, но именно тогда он заметил, что она была… в юбке. В хреновой чёрной юбке, настолько короткой, что все вокруг могли видеть её колени и ноги. Почему она надела её сегодня? Агапов был уверен, что она ни разу в ней не появлялась раньше, либо он только сейчас стал за каким-то чёртом обращать на такие детали внимание.       Сидя на уроке Снейпа и листая учебник, парень невольно заметил еле видневшиеся фиолетовые следы — его следы — под горлом красной водолазки. Он помнил, как пометил всю её челюсть, но оставила она только те, что могла скрыть. Но не от него.       — … а сейчас приступайте к изучению параграфа два точка три. Не забывайте про краткий конспект.       Она чувствовала себя некомфортно, и это было видно. То и дело поправляла ткань водолазки, и ещё ни разу не взглянула в его сторону. Чёртова гриффиндорская трусиха.       И это на неё у него стоял вчера?       Он довольно принялся работать над текстом, решив, что выскочка по имени Ксения Миронова его волнует в последнюю очередь.       — Ещё немного, и ты просто лопнешь от напряжения. Так боишься меня, грязнокровка?       Она медленно повернулась к нему, пока он выводил буквы чернилами.       — Будь так добр, Агапов, замолчи. Я не боюсь тебя.       — А то как же.       — Тебе-то какое дело? — Ксюша перевернула страницу, — Кто здесь из нас боится, так это ты, всё прячешься за авторитетом отца и его…       — Закрой. Рот, — зло прошипел он, резко поворачивая голову в её сторону, — Ещё одно слово, и это от твоего сраного авторитета перед профессорами и дружками не останется и мокрого места. Пусть все знают, как ты отсасываешь своему музыкантику на переменах, даже на уроки опаздываешь, ублажая его. Как тебе такая идея, а?       Её большие глаза вспыхнули от негодования, а щёки загорелись. Уже совсем не так, как недавно они розовели после взгляда Моцарта. С ним, с Агаповым, она зверела, он поднимал в ней что-то неправильное.       — Не смей говорить такие мерзости обо мне, козёл.       — Мне наплевать.       Второй раз. Второй раз она позволила себе сыграть на его нервах. На них обернулись пару одноклассников, но оба сделали вид, что заняты письменной работой. Лёша боролся с желанием прямо сейчас задушить её, просто избавить её от возможности слишком много разговаривать.       Как же в ней всё раздражало.       И как же раздражали её… колени. Какого чёрта он уже второй раз на них пялится? Острые, аккуратные, которые он мог разглядеть под партой. Молочного цвета, и он помнил какой гладкой и нежной была её кожа, когда он касался её ног, прижав к стеллажу. Как она дрожала там с ним. Стонала, когда он даже не коснулся её там.       Он мог это сделать сейчас.       Просто погладить колени и пробраться подушечками пальцами под ткань теннисной юбки. Где горячо. И где он, знал, будет мокро.       Это было очевидно так же, как и его стояк сейчас, здесь на уроке Защиты, за одной партой с ней.       Парень незаметно покашлял от сухости в горле и неуютно поёрзал на стуле, тем самым привлекая внимание рядом сидящей соседки. Той, которая была виной этому недоразумению.       Она уже хотела что-то сказать, но её взгляд остановился на выпуклости, видной даже под мантией. Щёки снова стали пунцовыми, но она только с недоумением устаивалась на него.       Лёша заставил себя ухмыльнуться.       — Что-то интересное увидела, Миронова? — он проследил, как её внимательные глаза переместились на ничем не скрываемые засосы на его шее. Приоткрыла алый ротик. Она знала, что её. Догадливая, блядь.       Но чёрта с два его это как-то трогало.       — Прикрой рот, муха залетит. У меня скорее встанет на задницу Флитвика, чем на твоё тело. — Он удовлетворенно наблюдал, как она раздраженно поджала губы и кинула на него высокомерный взгляд.       — Занимайся своими конспектами, Агапов.       Больше они не обращали друг на друга внимания, уделяя его способам защиты от Империуса.

***

      — Совершенно точно оставайся в этой юбке, молодец, что послушала меня, Моцарт точно заценит, — Лида придирчиво осмотрела образ подруги. — Но я бы сменила водолазку на какую-нибудь открытую блузку, Ксюш, у тебя превосходные ключицы, которые стоят внимания.       — Думаю, сегодня прохладно…       — Совсем нет, вы будете в помещении.       — Но, — Ксюша не знала, какие ещё придумать причины, чтобы не снимать сейчас водолазку. Это будет провал. — Мне нравится красный.       — Я лично заколдую твою белую шёлковую блузу в красную, — Эту девушку с боевым высоким хвостом и опасным нравом было не пробить.       В конце концов, Лида всё-таки застала подругу врасплох: с помощью магии стянула с неё водолазку, и тут же на Ксюшу посмотрели два шокированных глаза.       Секунда… две…       — Миронова, святая Моргана! — её вскрик слышали наверное в самом магловском Лондоне, — Да у тебя засосы по всей шее.       — Тише, не кричи! — Ксюша приложила палец к её рту и наложила на комнату заглушающее.       На случай, если виновник её позора всё-таки объявится неподалёку.       Лида позволила своему подбородку встретить пол и поражённо рассматривала багрово-фиолетовые следы губ Агапова, про которого Ксюша надеялась подруга не узнает. Хотя бы потому что этого больше не повторится, а объяснять причину её безумия ей совсем не хотелось.       — Только, — Лида прикрыла рот рукой, в то время как у самой Ксюши сердце ушло в пятки. — Только не говори, что Моцарт тебя пригласил после такой страстной встречи на перемене.       … Моцарт?       Ксюша нервно улыбнулась, но внутренне расслабилась.       — Валера-то? Да, мы… ну… мы как-то сами не поняли, что произошло. Просто вдруг порыв страсти, и я сама не заметила, как мы поцеловались.       — Ничего себе поцелуй. Да он тебя почти съел.       Чёртов Агапов.       Лида понимающе присвистнула.       — А то я думала, почему ты опоздала к Снейпу. Что ж ну за такое можно и простить. Разве что пришлось помучаться за одной партой с Агаповым, — девушка провернулась от зеркала на Лиду, услышав его имя. — Видела вы опять друг на друга зубья точили, что этот придурок на этот раз сделал?       Если бы ты знала, где были эти зубы вчера, Лида.       Ксюша снова переоделась в свою водолазку, аккуратно поправляя ворот.       — Ничего, был собой, как обычно. Чистокровный сноб.       — Нам показалось вы о чём-то спорили, о чём-то… Не знаю, он очень странно на тебя смотрел.       — Как?       — Как-будто он тебя хотел убить или съесть.       Её сердце пропустило кульбит, когда воспоминание об уроке снова всплыло в памяти. Его потемневшие глаза. Свежие засосы, которые он не свёл. Длинные пальцы, которыми он отстукивал только ему понятный ритм. На какой-то момент ей показалось, что сейчас схватит её за ноги, но этого, к счастью, не случилось. Или к несчастью, если она будет до конца честна с собой. Тёмной части её хотелось его прикосновений, ласк.       И это было так ненормально, что Ксюша до самой встречи с Валерой в Хогсмид пыталась забыть все эти образы из своей головы. А сама встреча действительно была волшебной: мягкий свет Хогсмида, запах корицы и свежих булочек и, конечно, сам Моцарт, который делился с ней историями из детства. На нём был был белый вязанный свитер и самые простые джинсы. Ксюша так увлеклась рассказом про его первую скрипку, что не сразу заметила, как он взял её за руку.       Она была приятной и тёплой. Девушке была приятно… да, в целом, именно так она могла описать свои чувства. Возможно от этого прикосновения её не пробивало дрожью, и сердце не ускоряло ритм, но она не хотела об этом думать сейчас.       — Вот так я и стал играть, — Валера отпил какао из своей кружки. — А что тебя увлекает?       — Рисую.       — Ого.       — Да, но это не что-то профессиональное, как у тебя, — пожала она плечами, — Скорее для себя, знаешь. Есть альбом, на котором я делаю наброски. Может случится даже в три ночи, как вдохновение придёт.       — Да, вдохновение оно такое, как любовь: внезапное.       Ксюша согласно кивнула, думая о том, что сегодняшний день ей нравится всё больше и больше.

***

      В Хогвартс они вернулись уже вечером, в начале десятого, с удовольствием погуляв после Хогсмида около школы. Моцарт настоял на том, чтобы проводить её до Башни Старост.       — Спасибо, что проводил, Валер, — искренне поблагодарила парня девушка, прощаясь. — Мне понравилась встреча.       — И мне. Надеюсь, это была наша не последняя прогулка.       — Доброй ночи, — лёгкая улыбка в ответ.       — Доброй ночи.       Гостиная встретила её мягким светом камина. Всё ещё улыбаясь, Ксюша протопала к окну, не сразу заметив на диване фигуру парня.       — Ты видела время?       Ксюша вздрогнула от неожиданности, останавливаясь, так и не дойдя до подоконника. Он всё ещё был в тёмно-синем свитере и идеально выглаженных брюках, сидел на диване и сейчас смотрел на неё нечитаемым взглядом.       Что ещё ему было нужно?       — Видела. Что дальше?       — Не знаю, например, дежурство, которое я провёл один, пока ты шлялась со своим музыкантом, — он встал и медленно направлялся к ней. Его длинные ноги вдруг стали для неё слишком очевидны.       Чёрт, дежурство. Чёрт.       Девушка не стушевалась, сложив руки на груди.       — Считай мы с тобой в расчёте, в тот раз ты так и не явился на него. И я ни с кем не шлялась.       — Мм, — ухмыльнулся он, опасно сверкая кофейными глазами, — Тогда как ещё называются твои похождения в ночи с пуффендуйцами?       — Это была встреча за чаем, и не думаю, что тебя это как-то касалась.       Его челюсти сжимались, несмотря на показной равнодушный тон. Он внимательно осмотрел её с ног до головы, останавливаясь на ногах и голых лодыжках. Их глаза снова встретились. Дрожь. Вот, что почувствовала девушка только от одного его взгляда.       Это злило.       Девушке надоело здесь стоять с ним, точно она оправдывалась за то, что пришла поздно. Это абсурд.       — Ты как хочешь, а я больше не намерена болтать с тобой на ночь глядя, так что…       — Я, блядь, не болтаю с тобой, — одним размашистым шагом вперёд прервал её он. Внезапно она снова ярко ощутила его присутствие рядом.       Он почти нависал над ней, и ей пришлось поднять голову, чтобы удержать буквально убивающий взгляд слизеринца. Его наглый тон не шёл в сравнение ни с одним дерьмом, которое она знала.       Агапов невесело скривил губы.       — Позвал тебя трахаться? Или вы уже?       — Какого чёрта, Агапов!       — Ответь, Миронова, — он жал своё, всё подгоняя её к стене. — Эти ваши встречи жалки. Если у него встал на тебя, то я даже не знаю, чем он так популярен в этой школе.       У Ксюши больше не было эпитетов, чтобы описать этого придурка с большой буквы. Она одними губами послала его и попыталась заставить отойти, чтобы просто отправится к себе.       — Отвали от меня и дай пройти.       — Чёрта с два, ты мне ещё не ответила.       — Что я должна тебе ответить? — спросила она, закипая. — Тебе заняться нечем только как меня доставать? Я не буду с тобой обсуждать свои личные отношения.       — Хорошо целуется, да? — его кулаки сжаты до белых костяшек. — И какого это было ему целовать твою шею всё ещё синюю после меня? Я сидя за одной партой с тобой заметил, даже с этой чёртовой водолазкой. Оставила себе на память, чтобы потом вспоминать, что единственное развлечение в твоей жизни были недопоцелуи со мной? Знай, мне не понравилось, — сказал он, чеканя каждое слов. — Я чуть не проблевался после этого.       Она так и застыла с полуоткрытым ртом, правая сторона шеи тут же заныла. Он провоцировал её, но откуда в нём сейчас было столько… столько злости?       И откуда в ней сейчас желание подначить?       Мятный запах проник в лёгкие, и кажется это он говорил сейчас за неё. Ксюша с точно такой же наглостью прищурилась, смотря ему прямо в глаза:       — Ты тоже.       — Что? — в его глазах на секунду появилась такая не свойственная ему растерянность.       — Оставил себе.       Она осмелилась провести пальцами по своим следам на его шее, едва касаясь кожи ногтями. Под ними она тут же покрылась мурашками, и эта незначительная деталь сосредоточилась возбуждением в центре всех её чувств сейчас.       Они уже дышали, как загнанные лошади.       Её приоткрытые алые губы, с которых он уже несколько секунд, а может минут не сводил взгляд. Куда-то делись его оскорбления и обвинения, потому что в следующее мгновение Ксюша еле успела схватиться за его плечи, когда он впечатался в её рот, подталкивая их к стене.       Со стоном. Въедаясь в неё. Чувствуя её протест, но не отпуская из своих рук, преследуя её губы.       — Нет.! Отпусти, прекра…       Её слова затухали под его натиском. Он обводил языком сладкие губы со вкусом печенья и мёда, прося о том, чтобы она пустила. Пустила в себя. Какая же она была вкусная. Его трясло, и когда девушка вдруг перестала сопротивляться и приоткрыла рот, он тут же довольно простонал, сплетаясь с ней языками.       От этого сносило крышу. Им опять сносило крышу, когда поклялись, что больше не повторится.       Когда она только недавно ходила в Хогсмид, а теперь даже не могла вспомнить какого цвета были глаза Моцарта, когда всё, что она чувствовала это сильные мышцы рук под её пальцами, дождь и мята в её лёгких и шёлк его длинных волос.       Он с чувством всасывал в себя её нижнюю губу, а она в ответ сильнее прижималась к нему своим маленьким телом, проводя ногтями по шее, царапая и не сдерживая стоны.       На секунду отстраняясь, он завороженно посмотрел на следы своих бывших поцелуев, мягко проводя по ним пальцами, вновь припадая к ним.       Лаская языком. Не понимая, откуда эта нежность.       — Мм…       — Саднит? — сквозь короткие поцелуи спросил он, оставляя в покое её шею и перемещаясь ниже, к элегантной линии ключиц.       Её такая аккуратная грудь, которая поместится ему в ладонь. Мешала только её красная водолазка, в которой она ходила на свидании с этим уродом Моцартом.       Ксюша сама прикусила его за губу, оставляя поцелуи на подбородке, на всём, до куда могла дотянуться. Ей было так горячо.       Он уже привычно подхватил её под бёдра, и девушка поняла, что он хотел, плотно обвив его ногами. Кажется, он отнёс их к дивану, потому что девушка почувствовала под собой мягкое кожаное покрытие. Парень навис над ней, впитывая в себя каждый сантиметр её тела, её горящих щёк, пальцев, которыми она успела забраться ему под тонкий свитер.       — Чёрт, — низким голосом простонал он, нетерпеливо снимая с Ксюши ненавистную водолазку. Она сама помогала ему.       Бретельки спустились вниз, пока он снова припал к нежной коже на шее, прокладывая себе дорожку вниз, по ключицам и наконец доходя до грудей. Взглянул на неё снизу вверх.       — Пожалуйста…       — Сейчас, — он припал к левой груди, прикусывая затвердевший сосок и тут же обводя его языком. От того, как она выгнула спину под ним, тем самым прижимаясь еще ближе к нему, его нутро дёрнулось. Он не мог перестать смотреть на неё, её возбуждение, такое созвучное с его, — Скажи.       — Что?       — Скажи, что он не касался тебя так, — страстный поцелуй где-то под грудью, — скажи, что не видел этих коленей.       Эти колени. Ещё с того урока только они перед глазами, он даже успел подрочить на них в душевой после тренировки, за что себя потом ругал. Но не мог по-другому.       А сейчас он проходил руками вдоль её бёдер, доходя до живота, задирая юбку и целуя в каждую острую коленку. Она ёрзала под ним, тонко стонала и пахла вишней. Он вмиг стянул с себя кофту, оставаясь в одних брюках, которые топорщил колом стоящий член.       Он, блядь, сходил с ума.       И она вместе с ним. Казалось, звёзды уже мелькали под веками, но тут она почувствовала его губы на внутренней стороне бедра. Они такими же плеядами, как его поцелуи на скулах и шее, спешили, поднимались к её центру.       — Мерлин… Лёша… пожалуйста.       Он даже на секунду замер, слыша как поменялся её голос, только что простонавший его имя. Впервые. Чёрт, это так сексуально. Его глаза поднялись на неё, вжираясь в вид её дрожащего от возбуждения тела, коротких каштановых волос и зацелованных губ. К ним он в порыве и припал, смакуя своё имя, пробуя его на вкус.       Она призывно качнула бёдрами, точно намериваясь отправить его в Ад.       Он, твою мать, отправиться туда, но только с ней и её стонами.       — Я хочу тебя, так сильно хочу тебя, — он вновь вернулся к горячей коже её бёдер и наконец добрался до ткани белых трусов. Мокрых. Таких насквозь мокрых.       Он прошёлся языком вдоль, отодвигая ткань и не зная, что он пробовал вкуснее её тела, вкуснее её кожи. Она снова выгнулась, точно не ожидая таких ощущений, посылаемые одними движениями его языка. Ксюша схватила его за волосы, не зная что дальше делать, разум отключился.       Не успел он снова поцеловать её, когда она притянула его к себе за шею, как за окном раскатом погремел гром.       Оглушающе. Разрушая этот горячий пошлый кокон, в котором они только что были вдвоём.       Ксюша боялась гроз. От звука грома она вздрогнула, прикрывая глаза, и это не укрылось от парня. Он всё ещё нависал над ней. На её оголённой груди отражался ночной свет из окна. Лёша сглотнул, позволяя девушке отползти из-под него и одеться.       Они одевались в тишине, прерываемые грозой и треском ливня по стеклу. Мысли не собирались в кучу, но одна точно осталась с ними сейчас в этой нагретой их дыханием гостиной: без тепла тел друг друга хотелось выть.       Девушка всё ещё чувствовала влажные дорожки от его губ на ногах, животе, груди, а внизу пульсировало от его недавних движений, но она знала, что большего сегодня они не позволят. Слишком оголёнными сейчас были эмоции.       Ксюша неуверенно шла к своей комнате, представляя насколько холодной была её кровать и как тяжело ей будет отключиться от грохота за окном.       Впрочем, она не обернулась, закрывая за собой дверь.       Это было почти пыткой. Она какое-то время просто лежала, закутавшись в одеяло, но оно не спасало от образов, преследующих её с детства.       Тех, которые появились в двенадцать лет, когда отец так и не вернулся из экспедиции, и им с мамой сообщили, что они попали в шторм.       Теперь этот звук каждый раз относил её к тем страшным воспоминаниям, и она злилась на себя, что всё ещё была слаба перед своим прошлым. Не выдержав, с очередным раскатом грома, она выскочила из своей комнаты, проходя через гостиную, где они совсем недавно были почти без одежды. Замерев перед дубовой дверью в его комнату.       Он точно пошлёт её, даже нечего было пытаться. Это было глупо и…       … и она уже вступила в прохладу тёмного помещения. Его запах сразу же окружил её, удивительным образом успокаивая.       Видимо только задремав, он без труда сразу же проснулся, растеряно глядя на девушку, застывшую в дверях.       — Миронова, что..?       Тут он услышал её всхлип и вспомнил, как она вздрогнула тогда в гостиной, когда началась гроза. Вот глупая, ведь промолчала.       Она обнимала себя за плечи, а в глазах стояли слёзы.       — Я… там просто…       — Иди сюда, — тихо позвал её он, откидывая одеяло, освобождая место рядом с собой.       Так просто.       Они были чёртовым исключением из всех правил любви и вражды, эти правила просто не были писаны для них. Безнадёжный случай.       Ксюша сразу протопала босыми ногами к кровати, без раздумий ложась к парню. Он тут же притянул её к себе спиной, заключая в кольцо своих рук и накрывая их обоих одеялом.       Ни Лёша ни Ксюша не хотели думать, почему только сейчас стало так тепло и правильно, здесь в одной кровати. С ним, прижавшимся губами к её макушке, оставляя там едва заметный поцелуй.       Она немного поёрзала, устраиваясь поудобнее в его руках, накрывая их своими на животе.       — Всё-таки трусиха ты.       — Сам такой.       — Ладно, всё, спи, — он обнял одной рукой за плечи, утыкаясь носом ей в шею.       Гром всё так же тревожил эту ночь, но всё, что чувствовала девушка это снова его сильные руки, дождь с мятой и шёлк его волос.