Её Поцелуй Смерти

      На четвёртом курсе Ксюша впервые осознала, что не всё можно рассказывать друзьям. Точнее… были вещи, о которых она сама ещё мало знала и в чём не была уверена. Пожалуй девушка знала всё на свете, прочитала уже добрую часть британской магловской и волшебной литературы и могла тягаться в знаниях чуть ли не со сдающими ЖАБА, но она ни черта не понимала в любви.       Возможно в теории она знала, что это такое, но как понять, что это именно оно, что это за бабочки у всех в животе и вечно не сползающая улыбка, она честно не имела особого представления. И данный факт невероятно беспокоил её тогда в четырнадцать лет, хотя бы потому что, если она что-то не знала, то обязательно изучала материал особенно внимательно. Так, многие её ровесницы уже вовсю целовались с мальчиками и гуляли с ними на заднем дворе школы, в то время как сама Ксюша умела с ними только дружить. Егор пробовал с ней готовить пуддинг на ночь глядя, когда им жутко захотелось сладкого, в тайне пробравшись в школьную кухню, но если бы Егор попробовал с ней поцеловаться, она скорее всего засыпала бы его рот солью и неделю бы с ним не разговаривала.       И тут на занятии по Уходу за магическими существами ей посмел улыбнуться мальчик из Когтеврана, который был одним из лучших загонщиков команды своего факультета. Его звали Марк, у него были зелёные глаза, и он носил милые рубашки. Этого почему-то ей хватило на тот момент, чтобы задуматься о том, что парень ей понравился.       Ксюша две или три недели за ним наблюдала, они несколько раз гуляли до библиотеки после уроков, и вот в одну пятницу он предложил посидеть вечером на балконе рядом с кабинетом Нумерологии, и девушка была на сто процентов уверена, что он её поцелует. Это вызывало дикую панику наряду с тем, что её сердце трепетало от предвкушения. Её первый поцелуй. С милым парнем, который ей нравился. Всё, как она представляла.       Про встречу в восемь часов парень написал на кусочке пергамента и прислал совой и теперь девушка стояла с помятыми в руках листочком в выручай комнате, думая обо всём и сразу.       — Кажется, я должна расслабиться и повторять его движения. Да. Именно так, — говорила сама себе Ксюша, поправлял волосы и не замечая, как скрипнула дверь позади неё. — Но что если ему не понравится? Что если он подумает, что я на это не гожусь? Что я слишком неумелая?       — Как точно ты описала себя, грязнокровка.       Ксюша чуть не подскочила на месте от неожиданности и выронила записку. Она покраснела. Перед ней с самым наглым видом стоял Агапов, засунув руки в карманы дорогих брюк и скривив губы в злой усмешке. Какой же он был противный.       Он ещё ничего ей не сказал, но всё его презрение к ней окатило её с головы до ног.       — Что пришёл, Агапов? Уходи отсюда.       — Сам разберусь.       — Эй, отдай! — Ксюша не успела поднять бумажку, и она оказалась в руках у парня, который не примянул её прочитать. — Идиот, не смей лезть ко мне!       — Сама наивность.       — Чего?       — Чего, — передразнил он её и швырнул смятую бумажку на подоконник, — Ты думаешь он тебя на свидание позвал? Тебя?       Ксюша нахмурилась и убрала записку в карман джинс.       — А ты из записки не понял? Да, позвал. И тебя это не касается, к слову.       — Из жалости.       Девушка не хотела, но почувствовала, как произнесённая мысль очень точно проникла в ту сомневающуюся часть мозга, которая думала, что она была непривлекательна для парней.       Придурок Агапов точно знал, что попал в точку. Но Ксюша гордо задрала нос и не подала виду:       — Зато с тобой дружат только из-за влияния твоего папаши.       — Не говори то, о чём не знаешь, овца, — сквозь зубы прошипел он и за локоть дёрнул на себя, потом опомнился и тут же отпустил. — Ты ещё большая дура, чем я думал.       — Какой же ты.!       — Он использует таких как ты и поцелуем под луной это всё не закончится, — сказал он зловещим шёпотом ей на ухо. — А твоя непорочность потерпит крах, потому что он тебя поиспользует, и больше ты ему нахрен нужна не будешь. Не ты, не твоя грязная…       — Закрой рот, сволочь! Закрой его сейчас же, — девушка из последних сил держалась, чтобы не расплакаться при нём и, не думая, убежала из комнаты, только чтобы не видеть его больше.       Агаповским унижениям её не было предела, но однако дальше поцелуя в тот вечер Ксюша не позволила дойти своим встречам с Марком. Её такой ожидаемый первый поцелуй вышел очень влажным, она не почувствовала ничего впечатляющего от его языка у себя во рту и его настырность отозвалась словами чёртова Агапова в тот момент в её голове. Уже на следующий день после её отказа продолжить вечерние встречи, она увидела его с другой сокурсницей под лестницей, а через ещё четыре дня эта сокурсница заперлась в туалете и очень долго рыдала в плечо подруги о том, что он её бросил сразу после секса.       Тогда Ксюша поняла две вещи: с парнями надо включать голову и Агапова она стала ненавидеть ещё больше.       Что вообще она к нему чувствовала?       Воспоминания о том инциденте в выручай-комнате на четвёртом курсе почему-то всплыли в голове девушки сейчас в её комнате. С ним. С ним, который целовал дорожку от шеи до пупка, не забывая посылать её в Ад одними касаниями длинных пальцев по упругим бёдрам. С ним, волосы которого с четвёртого курса круто отросли и теперь она самозабвенно в них утопала в них.       С ним, который так глубоко дышал с ней.       От которого она задыхалась.       — Ты так сладко стонешь. Так… Мерлин, — хрипло, его дыхание в живот, и она снова подарила ему своё возбуждённое мычание. Его запах повсюду, и она точно теряла связь с реальностью, внутри только узел из ощущений, влаги между ног и его смелых движений.       … потому что он тебя поиспользует, и больше ты ему нахер нужна не будешь.       Какая ирония, когда это были его же словами. Сквозь туман возбуждения Ксюша посмотрела на потолок своей спальни, на дубовые окантовки на стенах, и тут реальность так резко накатила на неё.       Она сейчас отдаст себя Агапову.       Тому, кто ненавидел её. С которым у них не могло быть ничего хорошего. От их ненависти волшебство искрило из палочек без заклинаний.       Она не могла. Не могла, когда тело и всё внутри неё рвалось к нему, желало его касаний и сходило с ума по его такому хриплому голосу.       Но она не могла.       Парень понял, что что-то не так, когда её дрожащие кулачки упёрлись ему в грудь, и её губы больше не отвечали.       Всё ещё держа её возбужденное тело в руках, он навис над ней и недоуменно всматривался в карие глаза:       — Что случилось? Тебе… больно? — он точно знал, что ничего подобного не делал. И она отвечала ему, как ему, блядь, никто другой раньше.       Ксюша на секунду прикрыла глаза, приводя дыхание в порядок и поправляя сорочку, которая собралась под грудью. По телу её пробежал холодок, и она уже почувствовала, как ей не хватало тепла его рук.       Уже в следующую секунду, она смогла более трезво посмотреть на парня, вид которого был не лучше её. Поверхностное дыхание, взъерошенные ей же волосы и потерянный взгляд. Но ей надо было закончить этот бред прямо сейчас. Ничего хорошего из этого не будет.       — Нет. Всё в порядке.       — Ты хочешь прекратить, — теперь на место недоумения пришла трескающаяся по краям ледяная отрешённость.       — Да, — голос звучал на удивление твёрдо. — Это всё неправильно. Мы ненавидим друг друга.       Это было чистой, как его чёртова кровь, правдой. В его глазах она видела отражение собственного недоверия. Он понимал. Должен был.       — Я, твою мать, знаю, — сказал он, не давая ей сдвинуться с места, его тело всё ещё над ней, мятный привкус на её губах. — Знаю. Не подскажешь, откуда такая разумная?       Они заигрались. И дальше станет опасно играть, потому что она всё меньше и меньше могла контролировать себя рядом с ним. Это ненормально.       Она сглотнула, открыто глядя ему в горящие глаза, и медленно освободила кисти рук из его захвата:       — У меня был хороший учитель.       Секунда и скользнувшее понимание в его глазах. О, да, она запомнила.       Пелена наваждения стала спадать, возвращая их обоих в реальность, в её спальню. В мир, где последнее, что они могли сделать это продолжить начатое.       — Ты права. Это грёбанное помешательство, — отрешённо произнёс Агапов, поднимаясь с кровати, но не сводя с неё глаз. Она же продолжала сидеть на кровати, чувствуя, как осенний ветер бегал по горячей от касаний его жадных рук коже. Остановившись у двери, он точно чуть глубже вдохнул воздух. Он… запоминал его? — Не переживай, Миронова, больше не повторится.       Её дверь глухо захлопнулась. Она с облегчением выдохнула, скатываясь по спинке кровати на матрац и с головой накрываясь одеялом. Которое к чёрту пропахло ими. Решение закончить всё сейчас было правильным. Она это знала. Но на задворках сознания почему-то поселилась необъяснимая паника, что они действительно больше никогда не прикоснуться друг к другу.       Его обезумевших губ больше не будет с ней, на ней, в ней.       Форточка сама захлопнулась от порыва сильного ветра, оставляя её наедине с невесёлыми мыслями, расстроенным желанием и тенью его горячих касаний на теле.

***

      Они не пересекались весь следующий день, что было хорошо, учитывая тот факт, что так они негласно договорились. Тот вечер всё ещё заставлял её мучиться слишком открытыми воспоминаниями о том, что они делали. Или вернее не сделали. Спасибо Мерлину. Совместных классов тогда не было, но из разговоров между его слизеринской бандой она узнала, что Агапов и не был в школе: его забрали родители в поместье решать вопросы… она честно не знала какие.       В последние недели перед Хэллоуином по школе ходили нехорошие слухи. Ксюша понимала, что то, что раньше казалось иллюзорным, сейчас медленно подкрадывалось в каждым уголок такого казалось бы безопасного места, как Хогвартс. Это был страх. Тень войны была близка, и никто не мог предугадать, что их ждёт в следующем месяце, да даже завтра.       Это незнание пугало.       Ксюша листала с подругой газету, нервно теребя её край ногтями. Это было немыслимо. Уже три семьи маглов за последние семь дней были атакованы пожирателями. Расследования не давали никакой точной информации. Всё было так запутано.       Лида аккуратно оторвала её пальцы от газетной бумаги.       — Ты сейчас её порвёшь. Не переживай, профессора держат ситуацию под контролем, ни тебе ни другим маглорождённым студентам ничего не грозит.       — Я боюсь не за себя, Лид, — покачала она головой. — Моя мама.       Ксюша действительно боялась за её безопасность. Теперь жизнь в маггловском Лондоне стала похожа на игру в русскую рулетку. Безнаказанность приспешников Волан-де-Морта ужасала, и они были не властны на это повлиять. Нападения участились, и где они пройдут в следующий раз и кто будет жертвами — неизвестно.       Ксюша свернула газету, поглядывая на собирающихся в столовую студентов своего факультета.       Может быть власти у неё не было, но она хотела предпринять всевозможные меры, которые зависели от неё.       — Я поговорю с профессором Макгонагалл.

***

      Разговор помог лишь отчасти. Отчасти потому что её опасения по поводу учащения нападений на маглов подтвердились, и это становилось опасным. Однако её заверили, что мракоборцы были начеку, и ни ей, ни другим маглорождённым волшебникам опасаться было нечего.       — Профессор, я только лишь хочу защитить свою семью. Моя мама не в безопасности, вы же понимаете.       — Понимаю. В случае крайней опасности я сделаю так, чтобы её апарировали из Лондона, — женщина обеспокоенно покачала головой, — Лучше из Британии.       Ксюша не знала, смогут ли они в этом случае и вовсе увидеться когда-либо в ближайшее время. Когда наступит час, девушка знала, что не оставит школу и друзей и вступит на защиту волшебного мира, на который покушались сами же волшебники. Зло не должно было победить. Не тогда, когда они ещё могли бороться.       Дорогая мама,       У меня всё хорошо. Расскажи, всё ли в порядке дома и ….       Ей нужно было написать письмо, и она надеялась, что её сосед-староста ещё не скоро придёт заниматься по Зельеварению к ним в гостиную. Она ошиблась.       Парень молча сел за стол неподалёку от неё, кинув рядом с собой фолианты с материалами по травам. Его вид показался ей немного… не таким. Передние волосы забраны в пучок. Он выглядел устало и точно каждую секунду о чём-то думал, его брови задумчиво сведены.       «Не хватало ещё задумываться о его проблемах», — покачала головой девушка, стискивая в пальцах гриф пера и возвращаясь к письму.       — Ты можешь начать читать, я скоро присоединюсь, — нарушала тишину девушка, уже ожидая поток ругательств в свою сторону.       Однако их не последовало. Парень на тот момент уже открыл книгу и делал записи и на слова девушки ответил кивком.       Было… непривычно. Ксюша замерла с нависшим над пергаментом пером, не дописав слово. Моргнув, она заметила, как капля чернил неаккуратно испачкала запись.       — Чёрт, — вырвалось у неё.       Она не понимала, как даже не разговаривая, этот человек нарушал её внутреннее спокойствие.       В следующий раз её прервал уже стук в дверь, и пожалуй это то, что впервые за вечер заставило сидящего рядом парня показать на лице чуть больше эмоций, чем мраморная статуя в историческом музее.       — Ты кого-то ждёшь так поздно? — он вопросительно приподнял бровь, намеренно не отвлекаясь от своего занятия.       Девушка пожала плечами, накидывая на плечи вязаную кофту.       — Восемь часов, Агапов. Сейчас не так уж и поздно.       Он раздражённо стрельнул на дверь металлическим взглядом и уткнулся обратно в книгу. Змеиное изваяние. Мерлин, дай ей сил…       Гостем оказался Валера, в руках которого были два учебника по Травологии, а на лице милая улыбка. Совсем не презрительная ухмылка, как у её соседа по Башне.       — Ты забыла учебники сегодня, никак не мог тебя поймать.       — Ох, спасибо, Валера, в последнее время совсем невнимательна, — смущённо закатила глаза девушка, вызывая небольшой смех у молодого человека. — Не думала, что ты заглянешь сюда.       — Может я просто хотел тебя увидеть.       Его обаяние стоило аплодисментов, это правда, Ксюша понимала, за что девушки так боролись за его внимание.       Ксюша забрала у него книги.       — План хороший.       — Говорят, вы с друзьями на этих выходных собираетесь в Хогсмид?       — Да, — кивнула девушка, — Там пройдет книжный фестиваль. Думаю, будет интересно.       — С удовольствием к вам присоединюсь, если будет возможность. Было бы хорошо, если…       — Если здесь не будет гостей после шести.       Ксюша почувствовала, как мурашки пустились в бег от макушки до пальцев ног от низкого ледяного тона прямо позади неё. Казалось, он стоял буквально за её спиной, потому что она тут же почувствовала его всем телом. Растерянность сменилась злостью, и Ксюша не преминула кинуть на Агапова, посмевшего о себе заявить в самый неподходящий момент, раздражённый взгляд.       Пошёл он к чёрту.       Девушка сложила руки на груди:       — Агапов, а не пойти бы тебе…       — Я не буду повторять, — его взгляд почти вскрыл ей череп, — Пусть уйдёт уже.       — Кажется, Ксюша не против моего присутствия, — Моцарт сделал шаг вперёд, что вызвало тихий рык Агапова.       — Я не с тобой говорил, а с ней.       — Она стоит здесь. Хватит! — Ксюша встала между парнями, неосознанно вставая спиной к Агапову, делая ситуацию ещё более глупой. Она устало потёрла переносицу. — Валер, прости, мы можем встретиться позже?       Моцарт неуверенно смотрел ей за спину, разочарованно качая головой. Это вызвало только ухмылку у парня, чьё дыхание она чувствовала чуть ли не на своей шее, и она обещала себе позже убить его за это. Она правда не переносила его.       — Конечно. Увидимся, Ксюш.       — Увидимся, — виновата взглянула на него девушка.       — Скатертью дорога! — кинул уже спускающемуся по лестнице Агапов, довольно возвращаясь на своё место, точно ничего, мать твою, не произошло.       Ксюша с силой кинула учебники на стол, заставляя парня чуть заметно вздрогнуть от полетевших в него от потока воздуха листов.       Он посмотрел на неё, как на сумасшедшую:       — Всё нормально с головой?       — Это у тебя с ней ненормально! Чокнутый, — она искренне не понимала, как можно было быть таким придурком и вечно всё портить. — Какое тебе дело до Валеры и меня?       — Никакого, — цедил он сквозь зубы, — соситесь, где хотите, только не здесь в гостиной.       — Прекрати свои мерзости, он принёс мне учебники, а ты со своей агрессией…       — Не смей ходить в субботу в Хогсмид.       Она замолчала на полуслове, пытаясь считать эмоции на его вновь каменном лице. Что он.? Что за приказы?       — Ты считаешь меня волнует твоё мнение? — девушка поражённо обмакнула перо в чернильницу, — Буду ходить, куда хочу.       — Нет. Я всё понятно сказал?       Нет, это был просто верх наглости. Ксюша не знала, что сейчас было бы лояльнее убить его пером в глаз или загнать его в причинное место.       — Твоя ревность, Агапов. Это глупо.       Парень выдал нервный смешок, граничащий со злостью. Он покрутил у виска.       — Ревность? Ты рехнулась?       — Нет, просто оцениваю твоё неадекватное поведение.       — Неправильно оцениваешь, — он опасно придвинулся к ней, подвигая стул, отчего она отодвинулись дальше от него и его дыхания. — Мне плевать на вас. Поняла? Но будь добра, отключи эту свою упрямую суку, и пообещай, что не пойдёшь на выходных ни в какую деревню.       Ксюша не понимала, откуда сейчас взялось это. Она чувствовала, что парень помимо того, что действовал ей этим дерьмом на нервы, он действительно выглядел угрожающе.       Даже… предостерегающе.       Его глаза потемнели, и в них она на секунду увидела страх, скрытый за его привычной маской. Скрытый, но она успела немного его понять за это время.       И это ещё больше сбивало с толку.       Она сама решительно подвинулась к нему, заставляя его почти в забавной растерянности бегать по ней глазами. Его реакция на её близость посылала опасные горячие волны по всему телу.       Но нет. Они закончили с этим. Они… такого не повторится.       — Не пытайся меня запугать, Агапов, — предупредила полушёпотом девушка. — Я тебя не боюсь.       Его желваки заходили по челюсти, глаза налились металлом. Его шёпот не помогал успокоиться:       — А надо бы, Миронова. Ты же не знаешь, зачем я ездил к родителям, да? Все чистокровные семьи совершают это посвящение.       Нет. Её кровь в венах застыла. Теперь ей действительно было страшно.       Пальцы отчаянно сжимали перо, она боялась услышать продолжение и прервала его сама:       — Ты принял метку. Ты сделал это, да?       Молчание. Он молчал, изучая её лицо и неожиданно резко отодвинулся от неё, возвращаясь к чтению.       — Пока нет. Это была предварительная встреча. Но тебя это, блядь, не касается, в любом случае.       — Ты примешь её, — девушка более чем уверенно произнесла фразу, точно приговор. Она не могла успокоить сердце.       Из-за таких пожирателей умирали невинные люди. И он, тот который с ней… он примет. Конечно, он примет, как и все в его семье.       Девушка думала, что её сейчас стошнит от нервов, но она упрямо продолжила смотреть на холодную фигуру парня. Он выглядел, как обычный подросток. Да, высокомерный. Да, хам. Да, она ненавидела его.       Но что-то в ней не могло поверить, что даже такой придурок, как он, мог пойти на такое.       На убийства. Беспощадные убийства невинных.       Она не понимала, что делает ровно до того момента, как её охладевшие от ужаса пальцы не коснулись его предплечья. Ксюша сама не узнала своего голоса:       — Ты не станешь, — она почувствовала, как окаменело его тело под её пальцами. — Не делай этого, просто… Ни один из них не виноват, ни один человек, это дорога смерти, то, куда тебя поведёт эта метка. Ты не будешь убивать. Лёш, ты не убийца.       Он смотрел на неё нечитаемым взглядом, и она не могла понять, кто из них дрожал больше. Его шоколадные глаза застыли на одиноко скатившейся слезе по её щеке. Он вдруг кинул взгляд на письмо, которое она весь вечер пыталась написать.       Мысль о том, что её матери могли навредить такие, как Агапов, пугала, как никакая.       Её пугало и то, что она не думала, что он и правда на это способен, но всё в ней кричало, что она полная дура, если поверит в это. Он сын пожирателя. Он ненавидит грязнокровок.       Но почему она всё ещё это делала?       Агапов сглотнул, освобождаясь от захвата её руки и собираясь сбежать от неё в свою спальню.       — Ты ничего не знаешь обо мне. И не смей идти в Хогсмид.       Его последние слова тяжёлым грузом легли ей на плечи, и она устало опустила голову на поджатые колени, как только от парня в комнате остались только его открытые фолианты.

***

      Лёша не спал до трёх ночи, пустым взглядом сверля потолок. Думал. Ругал себя за оплошность. Вспомнила слова девушки. Вспоминал слова матери. Взгляд отца и коллегии пожирателей. Снова слова девушки.       Лёш, ты не убийца.       Откуда она, чёрт возьми, знала, кто он и кем он не являлся? Откуда эта искра страха в её глазах, которая должна была быть на такой. Она должна была бояться его. Не за него.       Может ему показалось. Но то, как отчаянно она пыталась ему доказать свою херову правду, трогало за нервы. За грудки. За кусочки души, если она ещё была у него.       На собрании он только наблюдал, как отец кивал на слова людей в чёрных капюшонах. Он знал, о чём они говорили. Но он также чувствовал дрожащую руку матери на своём плече, её голый страх. Вот почему он ненавидела Миронову за её взгляд.       Он был такой же, как у неё, у единственной женщины, человека, которому действительно было не наплевать на него.       Отец ждал от него ответа. Его он не смог дать, и уже через день снова направится в холодные башни мэнора.       Выбор, который был сделан за него.       Агапов не знал зачем вообще открыл рот про это собрание и рассказал ей. Наверное, чтобы испугалась. Так же как его окутала волна тревоги, стоило ему услышать разговор её с идиотом Моцартом. Его кулаки не разжимались до самого его ухода. Он не мог слышать её смех. Видеть, как розовели её щёки от его слов.       Тело само понесло его к ним, чтобы прогнать парня из их Башни. Нахер. Чтобы свалил. Чтобы не смел трогать… просто чтобы не мелькал своим чемпионским тщеславием. Думал, что возьмёт все медали. Да, за смелость, чтоб его, за то, что взял и пришёл сюда к ней, когда рядом был он.       Это правда вообще не стоило анализировать, ровно как и его отменную реакцию на её запах, который сегодня был особенно очевиден. Видимо она ходила в этой вязаной бабушкиной шали весь день, но она прочно впитала сладкий запах печенья, и это то, что он приказал себе вычеркнуть из своей жизни.       Эти два дня они не виделись. Она не хотела тогда… не хотела того, что он сам говорил ей всегда будет невозможным. Их связь. Возможно он был ей даже благодарен за благоразумие, но точно не его стоящий член. Ещё полночи он мысленно снимал с неё сорочку и вбивался в стройное, худенькое тело. Не помогало. Ничего из этого не помогало.       Но тревога от разговора была не только из-за этого.       Она собралась с друзьями в Хогсмид, и не из-за ревности, он не хотел, чтобы она шла, как её тупая фантазия себе вообразила.       Именно в этот день ей там быть нельзя. Письмо, которое она, как он успел прочитать, писала матери. Он догадывался почему. Грязнокровкам в эти дни надо было знать десяток тысяч заклинаний, чтобы спасти свои задницы.       Он не понимал, почему его сердце так сильно билось в тот момент, но он просто хотел быть уверен, что девушка послушается.       Хотя бы раз.

***

      Ксюша не знала, почему так нервничала. Лида, как обычно, прихорашивалась на выход в Хогсмид, а Егор планировал купить себе новую мантию. Сама же Ксюша ходила из угла в угол, мельтешила и суетилась, хотя никаких причин для этого не было. Суббота радовала свободой и возможностью вырваться из школы. Близился конец октября, и неожиданно сегодня пошёл первый снег.       Просто ей было беспокойно.       И не зря.       Уже в Хогсмиде она зашли в Сладкое Королевство за любимыми лимонными конфетами Егора и попили какао. Уже стоя на площади, где готовился фестиваль, Ксюша заметила ларёк с винтажными журналами, похожие на те, которые она любила собирать с родителями ещё в детстве. Она рисовала с них героев комиксов.       Там она заметила ещё маглорождённых студентов младших курсов. Подойдя к ларьку она неожиданно замерла, её пробил холодный пот. Небо казалось чуть потемнело, белые хлопья снега замедлились и отчётливо виднелись на фоне грязно-серого мрачного неба. Эта тишина.       Как затишье перед бурей.       — Ложись! — крикнули сбоку прохожие, и буквально в шестидесяти ярдах от неё в землю полетел белый светящийся шар.       Вороньи крики. Крики людей. Ксюша пыталась найти глазами ребят, её ноги точно налились свинцом.       Палочка вмиг оказалась у неё в руках, адреналин заставил броситься к столбу, где стояли Егор с Лидой:       — Протего!       Она окружила защитным щитом друзей, жёлто-белые шары летели со всех сторон.       Она видела дементоров. Но заклинания шли от пожирателей. Они напали в самый центр деревни посреди белого дня. Чёрт, это было немыслимо.       Было страшно.       Искры летали над их головами, и всё время рядом с её телом. Она снова отбилась от чар, бросая в ответ остолбеней. Они были сильнее.       Внезапно она почувствовала точно руку зажгло огнём. Девушка вскрикнула, огонь прошёлся совсем рядом с рукой, но жар от него прожёг куртку.       Свистящий звук, который с каждой секундой нарастал, пока она, согнувшись, вцепилась в раненую часть руки, не предвещал ничего хорошего. Возможно это было фатально.       Пока её не отнесло за ближайший дом. Кто-то схватил её, и они с силой встретились со стеной. Она закрыла голову руками, боль от руки покрылась пережитым только что страхом. Это могло быть смертельное заклинание.       — Дура, я сказал не ходить сюда сегодня! — услышала она злой, до боли знакомый голос.       Тело, к которому она была сейчас прижата.       Чьи руки закрыли ей рот и молча приказали не двигаться. Не издавать ни звука.       От страха она едва бы смогла.       Агапов был одет в обычную одежду, на нём чёрное пальто, и он точно дал понять, что сейчас нельзя было совершать ошибок.       Писк сбоку заставил её повернуть голову назад и с облегчением заметить друзей, прижавшихся друг к другу и подпиравшие стены. Лида явно удерживала брата от того, чтобы он бросился в огонь, и он грязно ругался себе под нос. Но его также трясло.       Она ни черта не понимала, но сейчас могла только сидеть, сдерживая истерику, и слушать ритм сердца под ухом. Его. Его ладонь исчезла с её рта, когда он понял, что она не станет кричать и ещё крепче прижал к себе, прислушиваясь к звукам за домом. Свисты прекратились. Подозрительно тихо. Её тело безудержно дрожало.       — Тш, тихо, пригибайся, если дам сигнал, — прошептал ей на ухо парень, и она только кивнула, держась за его тёплую кисть трясущимися пальцами.       Это помогало ей держать связь с реальностью.       Она не знала, сколько прошло времени, пока удары не стихли и мракоборцы не очистили площадь от наступников. Как только всё закончилось, Ксюша не сразу поняла, как из рук парня она оказалась у ребят, но как только она испуганно стала вертеть головой в его поиске, то его уже след простыл.       Исчез так же неожиданно, как и появился. Он спас её жизнь. Сегодня он спас её жизнь.       И она могла уберечь от опасности и свою, и жизнь своих друзей, если бы восприняла его последнее предупреждение всерьёз.       Он знал.       Знал, не помешал, но всё равно зачем-то оказался с ней в нужный момент. Ксюша лихорадочно задрожала, когда представила исход, если бы он в этот момент там не оказался.

***

      До конца дня шли разбирательства с нападением на площади. Били точечно, в места скопления маглорождённых. Походы за пределы школы запретили на следующие две недели.       Лёша не мог перестать представлять все возможные сценарии того, как всё могло закончиться. Про нападение в Хогсмиде он услышал из разговора отца с другими пожирателями. Это было сразу после того, как его несколько раз избили Круциатусом за неповиновение.       Он не принял метку.       Смотря в материнские беспокойные глаза, он сам не услышал, как сказал «нет». Его мучили всего пятнадцать минут из положенных в таком случае сорока. Боль пронзала каждый нерв тела, кости ломало, но он кажется даже не издал и звука. Сжимал челюсти, падал на мраморный пол, поднимался и снова падал.       Он не знал какого чёрта всё это время наказания представлял те оленьи глаза и её ты не убийца. Но возможно именно они, её молящие о невесть чём глаза, не дали ему умереть прямо там от боли.       Домашний врач ещё несколько часов лечил его измученное тело, отпаивал лечебными настойками. Пару раз он просыпался от озноба, но уже к четырём часам дня покинул дом, не попрощавшись с отцом.       Он должен был успеть на площадь. Потому что эта идиотка с большой вероятностью не послушалась его и пошла туда, в место, где будут истреблять таких, как она. И он мог не успеть. Мог не найти её. Могло быть уже поздно.       До самого вечера каждый раз, когда подобная картина, где он опоздал, представала перед глазами, он чувствовал панику. Успокаивался. Но потом вновь метался по комнате с мрачными мыслями.       Пока наконец не послал всё нахер и не пошёл искать её.       Ту, что поработила его мозг и тело. И после пережитого на полуразрушенной площади наверное, ещё и сердце.       Ноги принесли его к ванной старост. Дверь была приоткрыта, и что-то шептало ему, что она была там.       Большое помещение с высокими потолками и белым мраморным полом пахло маслами и ночью. Через льняные тонкие занавески проникал только лунный свет.       И он падал на неё.       Она сидела на краю бассейна, мокрая длинная футболка прилегала к телу, с её коротких волос капала вода. Кожа точно сверкала.       Она была… прекрасна.       Её судорожные вздохи, которые время от времени прорубали тишину ванной, смешивались с его поверхностным дыханием.       Память о сегодняшнем дне всё ещё была свежа. И сейчас она была здесь. Здесь. Она была жива.       Услышав шаги и кафелю она обернулась и, узнав его, тут же вскочила. На этом её решительность закончилась, и она так и не сделала шага навстречу, сжимая в руках края мокрой ткани. Глаза в глаза. Они сияли.       Он хотел подойти и коснуться. И сказать. Столько сказать, но слова застыли в горле.       Пока сомнения не успели прокрасться в сознание, он оказался рядом с ней, схватив её лицо в руки, стирая с щёк не то воду, не то слёзы. Лунный свет отражался в кофейных глазах, она вдруг отчаянно посмотрела на него. Почти с облегчением. У него замерло сердце, когда она сама нежно коснулась его лица и потянула вниз на себя.       Она поцеловала его, отрывая от всей этой дерьмовой реальности.       Лёша не знал, как сильно голодал без её вкуса, пока вишнёвый аромат не проник в него. Он пил его залпом.       Отойдя от шока, его ответы последовали незамедлительно, он жадно принялся втягивать, кусать сладость её губ. Они задыхались.       Но он хотел.       Может, он, твою мать, хотел задохнуться и умереть с её вкусом на губах. От её поцелуев.       Ещё она была такой мокрой. Ткань липла на тело, вставшие розовые соски просвечивались сквозь неё, и всё, что он хотел это припасть к её груди.       Он судорожно вздохнул, оторвавшись и смотря ей в такие же горящие огнём глаза. Такая маленькая в его руках. Такая живая.       Такая… чёрт, прямо сейчас он не знал, как мог послушаться её и ни разу не коснуться с того вечера. Когда дох без неё.       Когда мог лишиться её из-за таких, как его семья.       Он снова коснулся её губ, теперь нежно, медленно оттягивая нижнюю. Всё кричало о том, чтобы прямо сейчас наполнить её собой. Чтобы она больше не могла быть нигде больше. Только с ним.       — Ты точно уверена? — спросил он, сумев оторваться от неё и вглядываясь в её ясные глаза.       Она без тени сомнения посмотрела в его.       — Я хочу к тебе, — она встала на мысочки целуя в подбородок, — хочу, чтобы заставил забыть сегодняшний день. Хочу тебя.       Хочу тебя.       Он с рыком приподнял её тело, заставляя обхватить его талию ногами и понёс их к воде. Она наверняка замёрзла. Пока она стягивала с себя мокрую футболку, под которой больше не было ничего, он принялся снимать с себя рубашку.       И тут же едва заметно прошипел от саднящей боли.       Тогда Ксюша увидела. Ахнула. Чёрт, раны. Они ещё дня три будут заживать.       Девушка поражённо коснулась следов от порезов, лопнувших сосудов. Она знала, что так травмировало тело.       — Мерлин, Лёша… это Круциатус? — понимание достигло её, когда она увидела совершенно чистую кожу на руке.       Метки не было. Он не принял её. Но понёс за это наказание. Вот чем закончилась встреча в мэноре.       — Всё это… почти не болит больше. Скоро заживёт, — просто сказал он, они стояли в воде, её ноги обвили его торс, и девушка всё смотрела на парня, точно видела его в первый раз.       Он правда не принял метку. И не участвовал в боях, вместо этого выходя к огню, чтобы спасти её.       Её вдруг настигла истерика, и парень испуганно пытался стереть с щёк слёзы, забывая о возбуждении и обо всём вокруг. Ксюша с ужасом изучала его искалеченные руки и спину. Он нежно поправил её волосы и прислонился лбом:       — Всё хорошо. Всё закончилось.       — Они издевались над тобой, — она всё не могла перестать плакать. Девушка прижалась к нему, вдыхая запах с его шеи. — Мне было так страшно сегодня. Если бы…       — Не говори об этом, — покачал он головой, целуя в голову, лоб, щёки, до куда доставал, вновь представив страшную картину. — Не говори, малыш. Просто закончилось. Это закончилось.       Да, это закончилось, и сейчас они были здесь вдвоём, наплевав на все нет, которые расставили между друг другом. Их не было. И были только они, лунный свет на их голых телах и тепло воды.       В следующую секунду она снова осознала то, что упиралось ей в бедро, неосознанно прижимаясь ближе. Лёшины мокрые длинные волосы легко убирались назад, и это открывало ей доступ к его шее и торсу. Он целовала и кусала его кожу, где не могла доставить боль из-за ран. Наслаждалась его стонами, пока он, ругнувшись, не посадил её на край бассейна, бесцеремонно раздвинул бёдра, его лицо уже между её ног. Он смотрел на неё, как на лакомый кусочек, и это заставляло тело трястись в предвкушении.       — Хочу снова ощутить твой вкус.       Его губы сначала прошлись по внутренней стороне бедра, потом медленно перешли к заветному центру. Пальцами он прошёл между складочек и втянул в рот клитор под её задушевный стон. Продолжал кружить пальцами, изучать, стонать вместе с ней. Вставив в неё один палец, он сразу почти рехнулся на месте от того, как было узко. Охуительно узко.       Это… это было…       — Лёша…       Он ускорил движение пальцем, добавив туда второй, и доводил своими движениями до оргазма, ни на секунду не оторвавшись от клитора, держа его в своём плену.       А Ксюше казалось, что он отправил её в Рай. Потому что от того, как на неё обрушился её первый такой сильный оргазм, перед глазами заходили круги, и она только могла глубоко дышать, бёдра дрожали после пережитого блаженства.       С ним это было… всё было ярче. Ощущения полёта. Он так чувствовал её. На его лице довольная улыбка, она тут же подтянула его к себе, целуя и ощущая свой вкус вперемешку с его мятным. От него одного её снова накрывало возбуждение, он вернул её в воду к себе, впиваясь пальцами в ягодицы, имитируя толчки. Оба знали, чего сейчас хотели.       Расположив её чуть выше на себе, он направил член к её входу. Почувствовав её неуверенность, он нежно поцеловал за ушком:       — Я буду нежным. Впивайся мне в спину, если будет больно.       — Хорошо, — она расслабилась, полностью отдаваясь новым ощущениям.       Которые она хотела разделить только с ним.       Он вошёл медленно, но сразу, почти на всю длину. Её узкие стеночки идеально обхватили его плоть, и он чуть не чокнулся прямо сейчас. Он в ней.       В её тепле. Она была с ним.       Девушка сначала была напряжена, боль резко настигла, заставляя прикусить губу, чтобы не заплакать, но парень напомнил о спине, и она впилась ногтями в его кожу, потихоньку приходя в себя.       Всё это время он нежно целовал её, боясь сделать лишнее движение.       — Как ты? — прошептал рядом с её губами.       — Продолжай, — подначила она его, постепенно привыкая к его размеру, к нему в ней.       Не заметила, как каждый новый толчок стал отдаваться не болью, а наслаждением, и она могла поклясться, что он простонал одновременно с тем, как услышал её первый стон.       Он чуть ускорился, она подмахивала бёдрами, пот собрался на итак мокрых от воды висках.       — Чёрт, как хорошо, продолжай стонать, — рычал он ей в шею, не сбивая темп.       — Это я … я хочу… Мерлин, продолжай, продолжай, — она чувствовала как всё в ней запульсировало, она слышала как хлюпала вода вместе с их толчками.       Она сжимала в руках его волосы, не отрывая взгляда от его глаз. От его глаз, которые раньше только зло поглядывали на неё из-за парты.       От глаз, которые она сама проклинала на чём свет стоял.       И сейчас эти глаза с обожанием впитывали каждый момент, когда её рот в блаженстве открывался от глубины его движений. В какой-то момент он вышел из неё под её хныкающий стон, чтобы снова войти с большей силой. Оба чувствовали приближение.       Он сжал её ягодицы, насаживая на себя, пока в один момент они одновременно не почувствовали, как покинули помещение напаренной их дыханием ванны.       Просто стало невесомо.       — Умничка, — он оставил поцелуй на её волосах.       Просто были только она и он. Она не хотела выпускать его из себя, и ещё несколько минут они просто зависли в воде, их тела соединены, они сцеловывали воду и пот с лиц друг друга. Она гладила его плечи, целуя в каждую ранку.       Раны оставляли и они друг другу, но сейчас они вместе от них излечились.