Ещё одна весна

Все, произошедшее за последнюю неделю, казалось страшным сном. Каждую ночь я просыпалась с надеждой очнуться от кошмара. Но он продолжался. Я поняла это слишком поздно. В последний день, когда все пути отступления стали невозможны. Я смотрела ему вслед. Но видела перед собой только алый. Цвет ее благородных волос. Цвет непрекращающейся крови, вытекающей из моего рта, разбитой губы, рассеченной брови. Реки крови, застилающие парадные ступени дворца, стекающие с императорского трона. Белоснежные розы, забрызганные багряным. Оскал Минервы. Ненависть в его глазах, безумство. Меня бросили в тюрьму без малейших колебаний. Попытка убийства члена императорской семьи еще никого не оставляла в живых. Я искала сомнение в твоем лице, хоть крупицу понимания. Надежду, что для тебя это что-то значило. Все эти годы. Но… Ты только одарил меня величайшим презрением. Будто я была худшим из твоих врагов. Будто если бы в тот день умирала я, а не она, ты бы блаженно улыбнулся. Но знаешь, что оказалось самым смешным? Я не удивилась. Впервые в жизни осознала всю ситуацию так ясно, что не проронила о тебе ни слезинки. Меня избивали, но я смеялась, словно сумасшедшая, с мыслью, что виной всему — ты. Впрочем, я, наверное, действительно сошла с ума, раз думала, что ты проявишь участие. Допустишь мысль о моей невиновности. Еще раз снисходительно прошепчешь мое имя… Надо мной не вершили суд и ни о чем не спрашивали. Они подготовили все идеально — придраться было совершенно не к чему. Все улики сводились лишь ко мне — отчаянной сумасшедшей, напавшей на действующую невесту императора. Забывшей от зависти, ревности и жадности, где ее место. И что бы вы думали? Это все было правдой. Кроме ее убийства. Насколько низко мне нужно было пасть, чтобы пытаться убить ее? Мне, пережившей столько тягот смерти. Ты без тени сомнения поверил, что я виновна, и в сумбурном потоке истерики выплюнул в меня слова о заключении. Тебе было настолько плевать, что, если бы Роуг не удерживал тебя в то мгновенье, ты задушил бы меня собственными руками. С каких пор..? У меня не было времени обдумать, кому был выгоден этот заговор. Но мельком замеченный бешеный оскал успеха твоей сестры рассказывал красноречивее слов. Почему я, Орландо? Какую угрозу ты нашла в бывшей пассии брата? Что важнее, кто был с тобой заодно? Голова нещадно раскалывалась от попытки совершить любое телодвижение. Я бы предпочла сдохнуть в этой темнице, нежели лицезреть вас перед смертью. И все же, до самого последнего рассвета я продолжала надеяться, что ты придешь с факелом, разгоняя тьму всей моей жизни. Как когда-то давно, Стинг, ты помнишь..? «Теперь все будет в порядке, Дженни. Я с тобой, никто тебя не тронет». Зеркал в камерах не держат, но я была уверена, что от побоев на моей бледной коже не осталось и светлого места. Даже ступни меня не слушались, когда твои рыцари силком тащили меня на плаху. Потеря головы — самое зрелищное из убийств, не правда ли? Вы восседали в центре площади, как и положено правящим особам, прямо напротив места казни. Она была одета во все алое, и наряд сливался с ее длинными мерзкими волосами. Кому и приписывать убийства, так точно твоей избраннице. Ты еще раз зачитал приговор, полученный без суда и расследования, и даже ни разу на меня не взглянул. Так не пойдет, Ваше Величество. Я не умру, не поймав твоего пренебрежительного взгляда. Мне хотелось прокричать, чтобы ты наконец посмотрел напротив. Проверить в последние секунды: осталась ли в тебе хоть капля человечности? Но мой голос сел, а язык опух, и вымолвить не получилось ни слова. За спиной нещадно засмердело. Передо мной никого не казнили, дело было в человеке, несшим ответственность за мою смерть. Про него ходили слухи, будто бы от него всегда несло кровью. Мерзкий запах, который я доселе не улавливала, в тот день стоял перед моим носом и пробивал глаза. Его называли ручным псом императора, шавкой, выполняющей всю грязную работу. Если бы он захотел отмыться от крови, не получилось бы и в девятой жизни — он в ней утоп, погряз, провонял насквозь. Я в последний раз испустила подобие истеричной усмешки, горло будто разрезало от боли. Мне удалось поднять глаза, и тогда, в последнее мгновение, ты кратко взглянул на меня. Это было худшим из наказаний. Я ожидала увидеть ненависть, ярость, уже привычное презрение. Но ты попрощался со мной величайшим из знаков отвержения — безразличием. Я не вызывала в тебе больше никаких эмоций. Собственные глаза, высохшие от ужасных условий заключения и зудящие, все же предательски намокли. Мне отказало собственное тело. Палач подошел ко мне ближе, но я уже не видела его лица. На несколько минут он замешкался, не ведаю, что было на то причиной, но быстро ретировался, натягивая веревку гильотины. Покончив с этим, он грубо схватил меня за руку, рывком заставив упасть на колени. Это мой конец. — Если ты думаешь, что это хороший конец, — неожиданно его басистый голос звучал прямо над ухом, отчего сделалось вдвойне неприятно, — Он просил передать, что следующим будет твой брат. Сердце мгновенно рухнуло. На несколько секунд я потеряла связь с реальностью, ощущая только гулкий звон в голове. Этот подонок хочет взяться за моего брата? Слуху вернулась чувствительность от громкого взрыва слева от меня. Что происходит? Я сильнее сжала зубы в попытке прийти в себя. Мой надзиратель затерялся в клубе дыма. За спиной послышался глухой щелчок, и запястья освободились из кандалов. Кто-то саботирует казнь. Уперевшись дрожащими пальцами в деревянный пол, мне пришлось собрать оставшиеся жизненные силы, чтобы встать. Тело было смертельно слабым, отчего я сразу же пошатнулась, с трудом удержав равновесие. На площади начался настоящий хаос, послышались лязги мечей и возгласы. Я не различала ничего вокруг. О чем думали эти «спасители»? Как далеко я смогу убежать на таких ногах? «Следующим будет твой брат» — вот, что заставило мои ноги убираться отсюда подальше. Если эти люди действительно не желают моей смерти, кто-то из них должен мне помочь. Кто-нибудь обязательно… — Далеко собралась? — ожидаемо, ему понадобилось лишь несколько минут, чтобы расправиться с мятежниками. По его лицу стекала чужая кровь, вся парадная форма обагрилась, но на лице мужчины царило хладнокровное спокойствие. — Я никогда не оставляю приказы. Его движения были настолько быстрыми, что я не успела даже раскрыть рот. Легендарный меч герцога бесшумно рассек мне горло, и я машинально схватилась за него, в ту же секунду свалившись на пол. Кровь моя растеклась по деревянной плахе огромной багряной лужей. Однажды в детстве я пыталась представить, как будут выглядеть мои благородные глаза после смерти. Но я уже давно отчетливо знала этот посеревший оттенок. Теперь это был цвет моих глаз. Если мы встретимся в следующей жизни, Стинг Эвклиф, будь уверен, я убью тебя.