полуночные сюжеты

             выписавшись из больницы после пожара, сейшу случайно осознал, что остался совсем один.       акане все так же лежала под апаратом жизнеобеспечения. коко то в библиотеке пропадал, то ошивался где-то на шумных улицах роппонги, ничего и никого вокруг себя не замечая. родители загружены дополнительной работой, судами, адвокатами, страховкой, которая которая должна была покрыть хоть часть затрат, но в которой им отказали.       и никому совершенно не было дела до юного сейшу. потому ему и оставалось лишь слоняться по улицам, старательно избегая зеркальных витрин. в той тесной квартирке, в которой теперь приходилось жить, не хотелось даже на минуту задерживаться. там все другое. холодное и чужое, даже к мебели не хотелось прикасаться.       и с каждым днем он все больше опаздывал на ужин. но даже когда начал полностью пропускать его, никто и словом не обмолвился. словно про него все забыли.       словно сейшу инуи никогда не существовал. иллюзия, о которой разом все забыли, погрузившись в реальность.       никто так и не заметил, что он все чаще не ночевал дома, перестал учиться, прогуливал сперва лишь последние, а после и абсолютно все уроки.       всем стало плевать. ни у кого времени не было. у всех были дела поважнее.       именно такого брошеного щенка однажды нашел шин.       в этот день ни дождя не было, ни сильного ветра, что пробирал бы до костей и картинно трепал бы мокрые волосы. никаких дополнительных спецэффектов. обычное солнечное утро, такие же солнечные волосы, почти как у майки, и совершенно безжизненный взгляд. словно некромант-самоучка что-то напутал, не сумев полностью вернуть мальчишку к жизни, и отправил его скитаться улицами.              почти как городская легенда, какими порой пугают детей, чтобы не гуляли не пойми где поздними вечерами, но это был всего лишь очередной подкидыш, мимо которого шиничиро не смог пройти, вот и притащил в свою мастерскую.       пойти во двор к остальным детям сейшу отказался, увлеченно разглядывая разобранный байк и разбросанные вокруг детали и инструменты, названия и предназначения которых инупи выучил довольно быстро. и постепенно испльзовал эти знания, помогая шиничиро и слушая его россказни.       а порой в мастерскую заглядывали бенкей и вакаса — великое дуо, на которых сейшу с сердечками в глазах смотрел и к которым шиничиро ни грамма уважения не проявлял, называя их женатой парочкой ворчливых пенсионеров. и дабы поддержать приписанную им репутацию стариков — или просто из скуки, ведь договорились с шином по пиву попустить, а он снова засел за какой-то развалюхой, — рассказывали маленькому нупи об их похождениях в бандах, сперва о враждующих, после о великих черных драконах.       но они никогда не рассказывали всего. лишь то, чем можно было гордиться, что-то веселое и относительно легкое, чтобы без всех грязных и болезненных подробностей, сломанных костей, крови и сирен скорой помощи.       они смеялись, когда рассказывали, как оми получил свой шрам, а вакасе пришлось его зашивать, ведь в больницу акаши ехать отказывался. смеялись, когда бенкей снова и снова хвастался горбинкой на носу и перечислял все разы, когда его ломали в драках, а в больнице в очередной раз приходилось говорить, что это он в тренажерке так «неудачно попинал грушу или еще чего, просто нацепите ту хуевинку и я пойду». особенно громко они смеялись с историй, как шин отключался во время драк из-за сильных ударов, а потом ловил вертолеты, пока его несли домой.       и это все так весело, так заманчиво, совершенно не похоже на скучные будни сейшу, которые даже не серые теперь — они бесцветные, абсолютно одинаковые, без малейшей надежды на хоть какое-то улучшение.       даже коко сейчас интереснее живет, таская домой пачки помятых купюр. и он упорно отказывается брать инупи с собой, выдумывая все новые и новые причины, похожие друг на друга. «не хочу тебя в это втягивать», «это опасно», «там ничего интересного», «а вдруг ты заскучаешь и как обычно где-то уснешь, а нам придется от полиции убегать».       а шиничиро научил бегать на каблуках и их же в драках использовать. и вместе с вакасой они помогли нупи выбрать его первые туфли. немного потертые, ведь для нормальных магазинов ни у кого денег не было, вот и пришлось на блошиных рынках искать, но зато они на устойчивом каблуке и ярко-красные. «чтобы кровь врагов их украшала, а не портила», — ухмылялся вакаса, протягивая сейшу сразу несколько пачек пластырей.       а потом нупи протягивал вакасе бинты, чтобы он сбитые о ближайшую стену руки перемотал и не пугал никого своей кровью. на похоронах шиничиро удивительно мало людей было, а из знакомых еще меньше. вот сейшу и держался позади всех, прячась за спиной бенкея.       как это с акане было, он уже не вспомнит. кажется, тогда сейшу совершенно ничего не соображал. звонок из больницы, звонок коко — никаких эмоций. словно через фильтр пропустили с десяток раз и полностью стирильным выпустили в мир. словно сейшу не был живым человеком больше и вместо нее должен был лежать.       и далеко не сразу понял, что сестры больше нет, что больше никто не ворвется в его комнату с лучами утреннего солнца и ореолом таких же солнечных волос, разбудив своим солнечным смехом. забыл, что и комнаты у него больше нет.       а когда это случилось с шиничиро, реальность словно вспомнила про него и обрушилась всем своим неподьемным весом, давая отвратительную возможнось запомнить каждую деталь. каждый удар отчего-то до сих пор живого сердца и каждый шаг назад, прочь из этого дома, где инупи, оказывается, совершенно чужим был.       и на другом конце улице, подальше от той гнетущей тишины, но по-прежнему в поле зрения, он встретил такого же чужого — изану. такого же брошеного, одинокого и непринятого. такого же необычного и привлекающего внимание случайных похожих.              только курокава уже полностью сломленным был, а у сейшу в груди еще что-то осталось. что-то живое, детское, светлое и наивное.       что-то, что постепенно угасало.       с каждым ударом арматуры о чье-то тело, сейшу все меньше походил на прежнего себя. а изана то хвалил за хорошую работу и что нупи наконец-то сильнее становился, взрослее, то мог накричать, ударить, разбив пухлые губы, и самостоятельно доделать то, что сейшу не смог.       «запомни, чтобы не быть ничтожеством, необходимо лучше стараться»       чтобы коко снова начал брать с собой, необходило страться еще лучше.       и в череде бесконечных попыток прыгнуть вдвое выше головы, сейшу как-то и не заметил, как в исправительной школе оказался. вроде бы кто-то что-то когда-то говорил о возможности угодить туда, где надзиратели, решетки на окнах, а территорию окружает высокий забор и колючая проволока под напряжением, но это казалось чем-то далеким и нереальным. с ним такого точно не могло случиться.       но случилось. той ночью никто из драконов не ждал облаву. босиком бежать оказалось особенно неудобно, больно и холодно. и до утра не было возможности обработать до крови изодранные ступни, лишь промыть ледяной водой и вновь окунуться в туман одинаковых дней. лишь только теперь его все замечали, презрительно со всех сторон оглядывая, разочарованно вздыхая.       бесконечный туман рассеялся с хлопком железной двери и тихим смехом, который сперва на слуховую галлюцинацию списать хотелось. снова смотреть на ухмыляющегося коко, который был единственным, кто встретил его по истечению срока, было… странно. снова что-то нереальное, как те сны, где не было никакого пожара.       где не приходилось глупо стоять напротив и просто смотреть, запоминая нового коко, повзрослевшего, подросшего, еще более обнаглевшего, но по-прежнему…       теперь ничего не будет по-прежнему, пусть и хотелось. ужасно сильно хотелось, почти до слез. но изана научил сдерживать все эмоции и непотребные желания, как бы много их не было. а их было чересчур много. как и слов, которые все никак не получалось сказать, но они и без того поняли. прочли по глазам, как в детстве, когда они только учились без слов общаться на уроках или ночевках, когда предельно тихими надо было быть.              «я скучал»       «я тоже»       «я стал сильнее»       «я знаю»       «тогда могу я…»       «я всегда буду следовать за тобой, нупи, куда бы ты не пошел»              но кроме возрождения черных драконов у них больше никакой цели не было.       можно, конечно, постараться забыть обо всем и вновь стать обычными школьниками, которых волнуют лишь клубные занятия, горы домашней работы, признания на крыше и неловкие первые свидания. они могли бы сдать выпускные экзамены, выбрать какой-то вуз, кое-как отучиться, найти работу, семью, собаку… этот сюжет одновременно слишком скучным казался и слишком невозможным.       да и коко, по правде говоря, нравилась белая форма восьмых драконов, пусть он и ворчал, когда сейшу ее в школу надевал. когда приходилось по всей сумке искать валяющиеся меж учебников пластыри, ведь инупи, пусть и не подавал виду, уже идти не мог, до крови натерев ноги новыми туфлями, хаджиме тоже ворчал, но все равно помогал обработать и заклеить ранки. несильно бил по рукам, когда сейшу пытался все сам сделать, и снова мочил ватку в перекиси, приговаривая, что нупи с детства криворуким был — разбить кому-то нос с закрытыми глазами мог, но чай всегда мимо чашки лил. и коко часто позволял другу немного впереди идти, лишь чтобы иметь возможность поглядывать на высокие каблуки и удивительно ровные шаги.       устраивая очередную драку в школьном дворе, сейшу постоянно чувствовал на себе пристальный взгляд и уже точно знал, что хаджиме снова будет ворчать, обрабатывая его новые раны, но сейчас он заворожено смотрел за точными ударами и резкими выпадами. нупи словно кружился в танце, быстром и грубом, что казалось чуть ли не отдельным видом искусства, за которым беспрерывно наблюдать хотелось. как разлетаются светлые волосы, соединяясь с солнцем, как развивается форма, боевым веером следуя за своим господином, и как каблук протыкает чью-то ладонь, на что сейшу даже внимание не обращает, разбивая кому-то лицо.       и ведь насилие никогда не казалось коконои чем-то привлекательным, скорее даже наоборот. но если в исполнении его инупи, то он вечность напролет готов запоминать каждое движение, жалея, что однажды забросил все кисти, назвав рисование слишком девчачьим занятием.       лучше бы он рисовал без конца, не чувствуя рук, нежели выискивал в ближайших школах кого-то достойного, чтобы занять место главы нового поколения драконов, что их сейшу так искренне и отчасти болезненно обожал.       просто потому что не удалось придумать никакой другой цели.       да и что еще они могут предложить этому миру, когда за плечами лишь перепачканная в чужой крови арматура, нечестные деньги, сожженные, старательно забытые мечты и навсегда неозвученные чувства?