полуночные сюжеты

             у майки есть кто угодно, но не он. не хару.       шин, эмма, блядский изана, который ему вообще никто, но все равно что-то там предъявляет и требует. стоило даже отблагодарить кисаки за свинец в груди курокавы, но вселенная с этим быстрее справилась.       ведь даже тетта оказался ближе, чем харучие. важнее, нужнее, полезнее.       если бы майки хоть раз дал санзу шанс…       но он давал его всем, кроме него. баджи, дракену, ханемие и теперь этотому ебаному такемичи, который не полезнее моли в шкафу, лишь путается под ногами и портит все.       и даже если хару попытается на кого-то другого переключиться… это одинаково бесполезно.       взгляд мучо первым делом искал в толпе кудрявую рыжую гриву и в упор своего заместителя не видел.       у риндо на первом месте всегда был ран. как бы сильно старший не пиздил брата, пару раз даже кости ему сломав, очкастый ублюдок все равно бежал к нему по первому же зову. как послушная, хорошо выдрессированная псина.       иронично…       и такой же псиной — чуть менее послушной и чуть более приставучей — ханма вился за кисаки. а потом, когда хитрое золото в выебистых глазах за отросшей спутанной челкой спряталось, а то и вовсе потухло, уже как-то неинтересно было. поломанные игрушки надо сразу выбрасывать — так старший брат учил, и как-то оно приелось.       но даже у такеоми на первом месте стояла сенджу. хотя его вполне можно понять. она ведь хорошая такая, во всем лучше харучие, всегда впереди. словно специально шла по его стопам, чтобы потом обгонять. в школе, на борьбе, на фехтовании, даже в старом саду, где они персики собирали. вот хару однажды сам и ушел, хлопнул дверью так, что со стойки рядом упали зонты.       устал даже пытаться, все равно не станет лучше. а если и станет… кому оно вообще надо? зачем становиться лучшим, если по-прежнему остаешься ненужным?       никому в этом мире нет до него дела. и санзу тоже постепенно становится плевать.       и ему не жаль.       не жаль ни предавшего их какуче, который до последнего о своем короле бредил, порой просыпаясь ночами от очередного кошмара, чем постоянно будил живущего в соседней комнате харучие.       не жаль коко, который так и не решил, кого из инуи сильнее любит. но любит сильно, раз не побоялся против своих же встать. бросил харучие после всех их совместных попоек и задушевных разговоров под мефом о том, что могло бы, но никогда не произойдет. бросил ради сомнительной надежды на счастливый конец, а теперь непонимающе переводил взгляд с окрашеного алым лезвия на увенчанную шрамами улыбку и давился собственной кровью, падая в руки своего несбывшегося хэппи-энда.       и тем более ему не жаль тайджу. скорее даже наоборот — санзу наслышан был об ублюдке-старшем-брате, на чьем фоне такеоми святым казался. хотя он тоже ублюдок, который хуй забил и на него, и даже на милую сенджу, что почему-то жива осталась. если у хару останутся силы — разберется и с ней.       со всеми.       за то, что в упор не видели его.       за то, что у всех кто-то еще был, кто-то кроме него. кто-то лучше и важнее.       даже если на самое начало вернуться, где не было всей этой злобы, где солнце ярче светило, теплее было, где шиничиро…       у шиничиро тоже кто-то кроме был. у него драконы, майки, эмма, все тот же блядский изана, проблемный баджи, чуть менее проблемный инупи, появление которого хару как-то пропустил. у шина даже такеоми был, хотя хару важнее… это же харучие его секрет знал! харучие все видел!       но даже так недостаточным был.       давил в себе слезы на каждой могиле, носил цветы и постепенно уничтожал любые сожаления.       никто и никогда осознанно не сделает харучие центром своего мира. всем плевать на него, и ему плевать на них. почти на всех.       у харучие лишь одна цель осталась. лишь одно имя в мыслях, душе и ножом на коже.       но даже когда у майки не остается совершенно никого, кроме санзу, по-прежнему не становится легче.