полуночные сюжеты

             его боятся, его уважают, кто-то стремится таким же стать, а кто-то хотел бы от него избавиться. даже друзья не могут его педантичность вынести, просят быть проще, расслабиться, отпустить себя, не гнаться за идеалом. а тетта и не гонится вовсе. он просто такой, как есть. любит порядок во всем и по несколько раз каждое свое действие обдумывать. и всего-то… что в этом плохого?       ответа не было.       оставалось лишь смириться, что его никто не поймет никогда. никто не примет полностью. и никто не полюбит.       особенно кто-то похожий на младшего тачибану. бесконтрольный, как и его смоляные волосы, способный поверить во что угодно и всему найти ответы — и плевать, что зачастую они совершенно нелогичные и даже безумные.       наото при первом же их разговоре что-то о прошлых жизнях говорил, временных ветках и возможности будущее изменить, повлияв на прошлое. об эффекте бабочки кисаки раньше только от коконои слышал, и это всегда относилось к их работе. хаджиме просто не был бы собой, если бы говорил менее пафосно и загадочно. а наото просто вертелся во всех этих кружевных паутинах и многослойных теориях, для объяснения которых еще более сложные теории необходимы.       кисаки же любит четко, кратко и по делу. а тем вечером просто немного с шампанским перебрал, вот и слушал рассказы тачибаны. внимательно так слушал, порой уточняя какие-то детали про сны или дежавю.       наверное, чертов шуджи все же подлил ему в шампанское что покрепче, ибо кисаки не знает, как иначе описать произошедшее на свадьбе. а в идеале вообще хотелось бы забыть все. в особенности тот случайный неслучайный поцелуй, который предназначался другому. которого вообще не должно было быть, ведь тетта еще в старшей школе похоронил все чувства к такемичи, а это все та бодяга, что ему ханма подсунул в начале вечера.       это спрятанные в карман пиджака очки, чтобы глаза хоть немного отдохнули от всех тех натянутых улыбок в зале. это легкое головокружение от изобилия дорогих стойких парфюмов и желание подышать свежим возмухом. это спустившаяся на токио туманная ночь, одинокая темноволосая фигура на балконе и неожиданный порыв, который наото в последствии обозначит велением судьбы и луной в близнецах, не расспрашивая о других причинах, ведь «зачем, если теперь мы вместе и у нас все хорошо».       и тачибана никогда не уточняет, действительно ли у них все хорошо, точно ли кисаки любит его и будет ли любить через несколько лет. он живет настоящим и верит в родство душ. верит крепким объятиям и живет, не планируя ничего далеко наперед. день за днем и «возможно, в конце ноября поедем на горячие источники, я напишу про ногицунэ из ближайших лесов, а ты отдохнешь от своих графиков и контрактов».       им не нужны слова любви и обещания о вечном, простого «мне так хорошо с тобой» вполне достаточно.       но перед началом зимы кисаки впервые выдыхает ему куда-то в шею тихое «я люблю тебя» и соглашается, что это все необъяснимые шутки судьбы, ведь иначе они никогда бы не сошлись.       наото тогда обнял его крепче обычного, целуя оголенное плечо, и отвратительно серьезно пошутил, что в одной из временной веток они могли сойтись, лишь чтобы один случайно убил другого:       — знаешь, когда есть кто-то третий. и вот один хочет убить его, а второй желает спасти и подставляется под пулю.       — ты пересмотрел детективов…       — наверное. и я тоже люблю тебя, тетта.