полуночные сюжеты

                    просто их отношения с мицуей с самого начала были очень нежными, осторожными и медленными. после признания, того самого как в мангах — на крыше школы при сильном ветре, они даже не сразу начали держаться за руки, часто отводили взгляд и краснели, не знали, как вновь завести разговор. хаккай искренне наслаждался каждым мгновением рядом с такаши, каким бы неловким он ни был.              он даже вскоре набрался храбрости для первого поцелуя. почти детского. они тогда просто столкнулись губами и замерли ненадолго, попытались снова почти одновременно и одинаково осторожно. и как-то привыкли дарить друг другу такие нежные поцелуи на прощание, украдкой в тени домов.              и тогда такаши начал просить о решительности.              сперва хаккай честно пытался — обнимал его крепче обычного, подступал ближе перед поцелуями, как-то раз даже к стене подтолкнул, конечно же осторожно, руку подставив, чтобы такаши головой не ударился, и перед поцелуем разрешение спросил, ведь это-то совсем неожиданно было, вдруг он не хочет, о чем-то другом сейчас думает. но мицуя его тогда за плечи особенно крепко обнимал, жался всем телом словно в поисках тепла и до последнего губы кая не отпускал, впрочем, следуя его неторопливым движениям.              возможно, в тот день в нем что-то и переломилось. у сои достаточно много разных манг, чтобы прочесть в них, какие еще поцелуи бывают, а за теми, что в фильмах, даже наблюдать порой неловко было, слишком уж они быстрые, жадные и… грубые.              решительные, так ведь? несдержанные, наверное, многими желанные…              — тебе не нужно сдерживать свои желания рядом со мной, — такаши вновь об этом заговорил, когда они домой вечерним парком возвращались, прежде весь день вместе проведя.              так легко и беззаботно, что кай успел позабыть обо всей этой решительности и просто наслаждался теплом чужой ладони в своей.              наверное, ему уже недостаточно этого…              — така-чан, я… — и он смотрит на свои руки, такие же огромные, как у брата, и точно способные сделать больно, если чужую ладонь сжать чуть сильнее. — я не смогу.              — просто не бойся делать то, что тебе хочется, — мицуя даже улыбаться начал в попытке подтолкнуть к большему.              — но я не хочу, — и он отводит взгляд. и следующими словами, о которых думал уже далеко не одну ночь, почти убивает себя, — наверное, тебе просто нужен кто-то другой, кто-то решительнее, — и ответ напрашивался уже давно, когда после присоединения драконов к тосве такаши стал больше времени проводить с ним, — кто-то как мой брат.              и последующая тишина душила, было страшно поднять взгляд на мицую, увидеть в его глазах правду, услышать ответ, который сам себе надумал.              — что ты считаешь решительностью?              вопрос совсем неожиданный, и ответ сформулировать слишком сложно.              решительность?              схватить за руку, потянуть на себя, посмотреть уверенно и припасть к его губам. или даже напасть, крепко удерживая за затылок, чтобы он не смог увернуться. и целовать наверняка нужно не медленно, едва прикасаясь, а сразу затолкать в рот язык и почти что трахать им… и даже представляя эту ситуацию у себя в голове, хаккай видел его, тайджу, но никак не себя.              и от этого становилось все хуже с каждым днем, и он мог лишь сильнее голову склонить, избегая чужого взгляда, отрицательно взмахивая пару раз. он не сможет ответить. и не сможет дать такаши желаемого.              даже не сможет поддаться его новой просьбе и посмотреть в глаза, пусть теплые руки и гладили нежно. именно такую нежность хаккай и мог ему дать, но не более.              — прости, — и он мог только извиниться, уже почти прощаясь.              и эти поцелуи, которыми такаши осыпал его зажмуренные глаза, определенно прощальными были. ведь хаккай не смог его надежд оправдать. наверное, это впервые, когда он бы не хотел выглядеть таким высоким и сильным — ему бы тело как у сои, аккуратное и небольшое, чтобы от него сразу ожидали лишь нежности и осторожной заботы.              но пока он сам ожидал, что мицуя вот-вот его одного оставит, тот только ближе подступал, по плечам гладил и снова на разговор вывести пытался.              — почему ты думаешь, что мне нужен не ты? я же наоборот еще лучше тебя узнать хочу и твои желания, — у него голос такой же мягкий был, как когда сестер после тревожного сна успокаивал, — не чьи-то чужие, а именно твои. как когда ты решился мне признаться. я же вижу, как ты иногда подолгу смотришь на меня… но ничего не делаешь.              — это мало чем будет отличаться от того, что уже было, — у него голос дрожал, а смысл слов слишком долго пытался сознания достигнуть.              словно они с такаши совсем о разном думали все это время.              или же об одном, пока вновь не звучали слова о решительности.              — разве тебе не нужна грубость? — кай даже решается посмотреть для точной уверенности.              и мицуя улыбается ему, должно быть, в сотый раз за вечер по лицу гладит, уверенным полушепотом твердит, что нет, он любит эту нежность.              и поцелуй после горечи тоже нежным получается. впервые глубже, когда кончик языка исследует приоткрытые губы. в парке достаточно темно, чтобы не приходилось прятаться, и им не нужно никуда торопиться, не нужно быть кем-то другим и волноваться, что они недостаточно хороши друг для друга.