Джекпот

— Вот черт. И вроде бы, ничего вокруг не поменялось — за окном моросил и пакостничал обычный московский январь; сквозняк, идущий от кафельного пола ванной, по-прежнему неприятно дул снизу, заставляя то и дело поочередно поджимать под себя ноги; из крошечных, не прегражденных ничем отверстий вентиляции, все также гуляли запахи разнообразных соседских яств, пробуждающих в желудке не до конца утихшую с прошлого раза бурю. И все это, безусловно, можно было бы пережить, а может, даже не обратить внимания, если б сию удручающую картину не завершал вид двух ровных красненьких полосок на свежеиспользованном тесте. Уже не первом по счету. Блять. Хотелось материться, громить, крушить все вокруг — эту чёртову квартиру, эту чёртову реальность и этого чёртового рыжего козла — который, впрочем, единственный из перечисленных и являлся виновником этой ситуации. Хотя это, конечно, в сем прошествии, как и в споре — обычно виноваты оба. Но этот кобелина, конечно же, предпочёл обвинить во всем её. Можно подумать, это она наклюкалась на том гребаном предновогоднем фуршете до состояния бешеной похотливой свиньи и набросилась на него, как Матросов на амбразуру! Да, она. Но можно подумать, что он был трезв, как стекло, и не принимал в этом участия! В конце концов, если бы он был так уж и против сего развратного действа, он мог бы оттолкнуть её, возмутиться, обозвать ее хамкой, нахалкой или кем еще там, но… Куда уж там! Алкоголик и кобель в одном стакане — как тут отказаться от предложения овладеть захмелевшим и, что греха таить, весьма привлекательным телом Духа Хаоса? Впрочем, кто чьим телом овладел — большой вопрос, который уже не имеет никого значения. Ванг с силой отшвырнула от себя тест. И нахера она, спрашивается, тогда нажралась? А черт его знает. А может, и знает… … Фуршет, посвящённый празднованию грядущих новогодних праздников, шёл донельзя скучно и безлико. Пышные платья, фальшивые речи, светские беседы — все это было чуждо высшему существу Бездны, как айфон колхознице. И она бы, наверное, никогда не пришла сюда — если б не одна вредная, но такая симпатичная сумеречная ведьма, с которой у Джулии в последнее время совсем не складывались отношения и которая обещала присутствовать на этом «празднике жизни». Девушка надеялась, что непринуждённая обстановка общего веселья и парочка алкогольных коктейлей сделают свое дело — и домой они уедут уже вместе, полные светлых надежд на продолжение вечера, но… Надежды умерли, не успев родиться, когда один из веселившихся участников съёмочной группы сообщил, что Татьяны сегодня не будет, выдав несмешную шутку о новом молодом любовнике ведьмы. А значит, все, что осталось раздосадованной Ванг — злобно скучать или между делом приставать к любимому ненавистному скептику, опрокидывающему рюмку за рюмкой с оператором Колей. — Может, вам уже хватит? — неожиданно для себя она подошла к ведущему, когда его собутыльник в очередной раз «по очень срочным делам» удалился в уборную. — Дж-улия? — в захмелевшем расфокусированном взгляде Сафронова, однако, ещё оставалось что-то осознанное и человеческое. — А может, вам хватит, а? Я взрослый, ик, человек и сам решу пить или не пить, быть или не быть… — ведущий философски причмокнул золотистой лимонной долькой, ловко (правда, не с первой попытки) отправленной в рот. — Если вам и быть, то только алкоголиком. И выбора у вас уже боюсь, не осталось, — заключила Джулия, неожиданно залюбовавшись разметающимися от старинной люстры отблесками света, резвящимися в его рыжей шевелюре, точно дети во дворе. — Да идите вы уже… К черту или куда вам там? — махнул рукой рыжий, подливая себе ещё…кажется, текилы? — А лучше выпейте что-нибудь уже. Может, добрее станете. Мужикам нравиться начнёте, наконец. А то мужик он, знаешь, ик… — Так, все, — Ванг изрядно надоела эта задушевная бессмысленная беседа — к тому же, из туалета, пошатываясь, уже возвращался его алко-друг. В груди кипела беспощадная праведная злость, натянутые до предела нервы готовы были, кажется, вот-вот заискриться, а мозг упрямо подсовывал гениальную идею, преподнесенную этим глупым скептиком. Нет, допиваться до его нынешнего состояния никто не собирался, но почему бы чуть не разбавить этот скучный вечер весёлыми хмельными красками? Все равно он сейчас слишком пьян, чтобы упрекнуть её в той зависимости, которой страдает сам. Да и к тому же, никто и не заметит, если непьянеющий Дух Хаоса примет на грудь пару бокалов красного? Или белого? Или что там ещё осталось? К сожалению, остались только виски, вермут и текила. Джулия выбрала второе. А потом и первое, и третее… Ей потребовалось влить в себя не так много бокалов, чтобы непривыкший организм и пустой желудок сделали свое дело — и через каких-то полчаса «непьянеющая Дочь Люцифера» набросилась на проходящего мимо ведущего со страстными, безудержными поцелуями… Последний, вроде бы, даже пытался сопротивляться. Но довольно слабо — либо он давно и тайно желал овладеть роскошным телом Духа Хаоса, либо справедливо рассудил, что сил на секс потребуется гораздо меньше, чем на драку. Как бы там не было, совсем скоро они оказались в туалете, прямо на сидя «белом друге» образовав проект их будущего ребёнка. После сего акта, однако, Сергей не соизволил ехать домой, решив переночевать дома у Ванг — чему последняя совсем не противилась. Они проснулись утром — лохматые, протрезвевшие и совсем потерянные. Впрочем, Сергей нашёлся довольно быстро — едва взглянув на телефон и увидев сто пропущенных звонков от жены. Через краткое мгновение от него не осталось ничего, кроме парочки извинений, терпкого запаха парфюма на постели и горького осознания того, что их вчерашнее соитие — не более, чем ошибка, которая больше не повториться… И это правда могло бы забыться, как страшный (для кого и не очень) сон, если бы не неожиданный визит Сафронова двумя днями позже в ее скромную обитель. — Сотникова видела, как ты набросилась на меня с поцелуями! Она рассказала все моей жене! — пылая праведным негодованием орал красный как рак ведущий. — Теперь она хочет подать на развод и отнять у меня детей! Я не знаю, за что ты меня так ненавидишь, но поздравляю, ты добилась своего! Я тебя ненавижу! Тоже! Теперь уже по-настоящему! — выпалив эти слова, точно напалм из огнемета, он также стремительно удалился — прежде, чем Джулия успела что-то ответить и осознать масштаб катастрофы. Впрочем, что она теперь — по сравнению с катастрофой, что красуется двумя полоскам на тесте? А ведь она поняла, что случилось, далеко не сразу. Лёгкую тошноту по утрам, по итогу дошедшую до рвоты, она на протяжении двух недель регулярно списывала на вечные проблемы с желудком, которые снова предпочли знать о себе. Она бы со спокойной душой продолжала думать так и дальше, если б её подруга и по совместительству помощница Вика в шутку не обмолвилась о возможной беременности. Ванг, конечно, посмеялась, но тест купила. И его результаты повергли бесстрашного Духа Хаоса в шок. А ведь она даже обрадовалась сначала. А как тут не обрадоваться — если несколько лет назад доблестные служители Гиппократа поставили ей этот страшный диагноз «бесплодие»? Но радость длилась недолго — ровно до того момента, когда она поняла, кто является отцом этого ребёнка. Алкоголик. Женатик. Кобель. Человек, который её ненавидит. И последний пункт, пожалуй, был самым страшным — ведь если он ненавидит её, значит, эта ненависть автоматически перекинется на ребёнка. Даже если нет — в нынешней сложившейся ситуации (в которую он попал в некотором роде из-за нее), новоиспеченный наследник будет нужен Сафронову, как корове седло, если не сказать жестче. Посему выходило, что так или иначе, её будущий отпрыск будет расти без отца — но стоит ли ему тогда вообще расти? Ванг всегда считала, что заводить ребёнка нужно обязательно в полной семье. Папа, мама, малыш — ну вполне же адекватное приемлемое желание для Вселенной? Только вот она, Вселенная, совсем не спешила его выполнять, посылая на роль потенциальных отцов исключительно мудаков и абьюзеров, которые пропадали с радаров или кидали ей деньги на аборт, едва услышав новость об её интересном положении. А куда ей еще было идти — молодой, глупой, не имеющей никакой поддержки в чужом городе и постоянного места работы? Приходилось намотав слезы на кулак и наскребя по сусекам деньжат, с поникшей головой идти на неправильный с точки зрения общественности и государства, ратующего за повышение рождаемости, шаг. В последний раз правда она искренне хотела сохранить ребёнка — невзирая на то, что её теперь уже бывший парень отказался жениться и брать ответственность за «нагуленного», как он говорил, «выблядка». Она грозилась экспертизой, судом, который взыщет с него алименты, за что в итоге и поплатилась: во время одной из таких потасовок экс-избранник повалил её на землю и начал бить ногами в живот. «Нет ребёнка — нет проблем!» — хриплым и жутким, поистине дьявольским голосом орал он, не собираясь прерывать свою страшную пытку и подтверждая в голове Джулии стойкое, уже проверенное тысячу раз убеждение, что эти выродки явно не достойны того, чтобы оставлять после себя продолжение! Впрочем, он и не оставил — о чем совсем скоро она узнала от врачей, которых едва нашла в себе силы вызвать, когда он, закончив пытку, бросил подыхать ее в луже собственной крови. Джулия все же подобрала с пола так небрежно уроненный на него тест. Вариантов не оставалось. Точнее, он был один. Аборт. В конце концов, это слишком жестоко — заставить родное, состоящее из тебя на 50% существо страдать. Ведь эта чёртова жизнь состоит из круговорота страданий! Девочка будет страдать, как и она, желая добиться внимания мудаков, которым всегда будет дело только до их члена и до того, в кого его засунуть, мальчик же — издеваться над этими бедными девочками или, того хуже, бухать, как… Ай, пошло оно все! Лучше уж пусть её ребёнок вообще не будет жить, чем жить, как она. Аборт, так аборт. Она должна избавить от страданий хотя бы его — раз уж ей суждено страдать бесконечно…