Джекпот

— Татьяна Владимировна, здравствуйте, — памятуя об их прошлой, так мило закончившейся встрече, рыжий с энтузиазмом вручил женщине купленный персонально для неё букет альстромерий. — Спасибо, — неуверенно, но она приняла цветы, буравя мужчину недружелюбным, колючим, как иглы дикобраза, взглядом. Заметив его, Сергей закашлялся и растерял пыл, понимая, что, похоже, об его «злодеяниях» знает уже весь мир, за исключением его самого. Что же, черт возьми, здесь произошло? — А Джулия дома? — робко, точно школьник, зашедший за понравившиеся одноклассницей, спросил скептик, понимая, что скорее всего, его не устроит ответ. — Дома, — поджала губы Татьяна Владимировна. — Но я не уверена, что она захочет вас видеть. — Да почему? Да что происходит? — он едва сдерживался оттого, чтобы не взорваться и не наорать ни на в чем неповинную женщину. — Может, хоть вы мне объясните, почему она не выходит на связь? — Это ваши дела, — пожала плечами потенциальная (уже не факт, что) тёща. — Я в это не вмешиваюсь. — Ну, неужели она вам ничего не говорила? Все было нормально, и бац — неконнект. Че такое, я ума не приложу… — Можно подумать, он у тебя когда-то был, — подняв голову и устремив взгляд вглубь квартиры, Сафронов наконец-то, впервые за этот месяц увидел Джулию. Она стояла, упершись о косяк, разделяющий кухню и коридор и прожигая его духохаосовским, совсем нерадостным взглядом, который, однако, он был так рад видеть! Насладившись созерцанием её прекрасного лика, он спустился вниз по её фигуре, не без улыбки заметив уже прилично обозначившийся небольшой животик. Сердце скептика наполнилось невероятным трепетным теплом, а руки так и тянулись вперёд, желая поскорее вместить в себе это чудо природы. Но по взгляду женщины, мечущему зелёные злые молнии, стало ясно — сейчас не время для осуществления прорыва. — Джулия. А я тут вот… — с какой-то глупой улыбкой произнёс мужчина, не зная, что делать с ней и с букетом, вручить который не представлялось возможным — Ванг не подходила ближе, а в квартиру его никто не приглашал. — Я очень хотел бы знать, что случилось? Может, поговорим? — его голос, наверное, звучал раздражённо — верно, поэтому во взгляде матери мелькнули искорки тревоги и недовольства. — Может, мы не будем разговаривать с моей дочерью в таком тоне? — в голосе это этой милейшей женщины зазвенела сталь. Воистину силен материнский инстинкт! Даже дворовая кошка может превратиться в львицу, когда кто-то или что-то угрожает её потомству! Остаётся надеяться, Джулия будет такой же хорошей матерью и будет стоять горой за их сына или дочку. — Извините, ради Бога, но я… — Всё нормально, мам, — неожиданно вмешалась Ванг, подходя к матери и жестом приглашая иллюзиониста в квартиру. Сергей с радостью повиновался. Однако, прежняя Ванг, холодная и непристуная, вернулась, как только они переступили порог её комнаты. — Ну и о чем ты хотел поговорить? — она встала напротив, воинственно скрестив руки на груди. — Кажется, своими действиями в сети я доходчиво дала понять, что не хочу с тобой общаться. Как и видеть тебя в своей жизни. — Но почему, черт возьми?! — более не в силах сдерживать себя, наконец, дал волю эмоциям Сафронов, искренне надеясь на то, что сюда сейчас не вбежит Татьяна Владимировна. — Ты можешь мне объяснить, а? Она молчала. Нервно кусаемые губы и руки, обнявшие плечи, свидетельствовали о том, что правды он не дождется. — Хорошо, — в прямом смысле прорычал скептик, нервно расхаживая по комнате и ероша то, что осталось от копны его рыжих волос. — Я алкаш, да? Но выпил один раз, что теперь, обосраться и не жить? У меня в жизни случилось несчастье, тут любой бы забухал. Можно подумать, ты б не напилась? — в перерывах между метаниями он подошёл к ней, пытливо глядя в глаза в поисках понимания и помилования. — Ну, один единственный раз, ну. За то время, что мы…гм проводили вместе, — он не рискнул сказать «встречались», надеясь на то, что их отношения ещё не закончены. — Я хоть раз напивался, а? — Даже знаю, — Аллилуйя, Бездна вышла из Астрала и подала голос! — Если вспомнить то, при каких обстоятельствах и в каком состоянии ты зачал этого ребенка и узнал о нем…. Если бы у Сергея еще остались волосы на голове, он, непременно, начал бы вырывать их клоками. — Но дело даже не в этом, — женщина подошла к окну, уставившись в бескрайнее серое пространство за стеклом. — В тот страшный вечер ты сказал… — ее голос болезненно, пугающе дрогнул. — Сказал, что едва ли стал свободным человеком и не хочешь лезть в эту петлю снова! — в голосе Джулии явственно послышались нотки рыданий, а Сафронов, кажется, готов был взвыть от ненависти к самому себе! Ну как?! Как можно было быть таким кретином?! — Джулия, солнышко. Ну прости ты меня! Ну дурак я бухой, ну козел! Ну спьяна-то чего не скажешь! Разве можно этому верить! — надеясь хоть как-то исправить ситуацию и успокоить исходящую рыданиями женщину, ведущий осторожно подошел ближе, намереваясь обнять ее сзади, однако Ванг, изловчившись, повернулась к нему лицом. Из-под опущенных век катилась одинокая несчастная слезинка, защемившая сердце скептика еще большим чувством вины. — Малышка, ну не хотел я тебя обидеть! — не решившись предпринять новую попытку к объятиям, мужчина лишь аккуратно вложил ее дрожащие ладони в свои руки, из которых она, Слава Хаосу, пока не пыталась высвободиться. — Да и напиваться, честно говоря, тоже. Просто все как-то в один миг навалилось. Ты знаешь, что Андрей травмировался. Но не знаешь из-за кого, — Джулия больше не плакала, воззрившись на него заинтересованным, все равно насупленным взглядом. — В том номере я должен был его подстраховать, но как ты понимаешь, не сделал этого и… — настала очередь мужчины опустить глаза. — Случилось то, что случилось. Так что, если родители с Илюхой все это время просто молились и беспокоились о его здоровье, я дико корил себя, понимая, что я никогда не смогу простить себя, если… — Сафронов закрыл глаза, пытаясь вспомнить о том, что теперь все хорошо, и жизни его брата уже ничего не угрожает. — И самое страшное, я понимаю, что это не случайность: мне действительно нужно было быть более внимательным, сосредоточенным на репетициях, выкладываться на сто пятьдесят процентов, но я мог делать это лишь на девяносто, да и то с натяжкой! И все из-за Маши! — неожиданно, он отошел от Джулии, спрятав руки в карманы и принявшись наматывать бешенные круги по ее маленькой комнате. — Эта…тварь лишила меня детей! Нет, де-юре у меня есть дети, но по факту у меня нет возможности ни увидеть, ни пообщаться с ними! И более того, не предвидится! Я потерял детей, я едва не потерял брата. Конечно, я бухаю. Если б я не бухал, я б давно ебанулся к чертовой матери! — словно очнувшись от транса, мужчина остановился посредине комнаты. Затем подошел к Джулии, которая все также обнимая себя за плечи, смотрела на него грустным задумчивым взглядом. — Пойми, я не то, чтобы не хочу заводить с тобой отношения, семью. Я боюсь. Боюсь, что если наши отношения вдруг не сложатся, ты укатишь с ним в свою Ригу, и избушка на клюшку! А мне придется бегать по судам, чтобы ты хотя бы пустила меня за порог! А то наше законодательство отцов в этом вопросе особо не балует! Типа вы, бабы, родили, вы и творите, че хотите! Ванг молчала. Ее невидящий, отсутствующий взгляд свидетельствовал о том, что она погрузилась глубоко в свою Бездну. — Жаль. Очень жаль, — после продолжительной паузы наконец произнесла женщина прежде, чем ее взор вновь стал осмысленным…и очень недобрым! — Что ты не можешь родить и понять, что это такое! Пугливый ты мой! Значит, бухать и трахаться он не боялся! Алкаш чертов! — женщина отвернулась, сильнее кутаясь в халат, словно бы ей внезапно стало холодно, несмотря на то, что в комнате было не менее двадцати двух градусов. Неожиданно ее взор вновь приковался к нему, но вместо прежней бешеной ярости в нем теперь отражались усталые, жалостливые искорки. — Дурак ты, Сафронов, если всех женщин под одну гребенку меряешь. Ты же пиво с похмелья хлещешь, если у тебя от водки на утро башка болит… Сергей, потупившись, молчал. Он понимал, что в словах женщины есть крупица истины — а может, даже и больше. Безусловно, Джулия говорила очень правильные вещи, и наверное, сравнивать ее с Машей было бы очень глупо — как и бояться из-за этой суки заводить семью, лишив себя возможности растить единственного ребенка, которого у него пока есть шанс (он очень надеялся) растить. Но страшно, было безумно страшно попасться на эту удочку вновь — не имея совершенно никаких гарантий на то, что эта женщина окажется мудрее его бывшей жены и будет понимать, что ребенку нужен отец в любом случае. Но у него был шанс, и он стоил того, чтобы рискнуть. — Да, Джулия, мне страшно, — честно признался Сафронов взирающему на него с усмешкой Духу Хаоса. — Но я готов преодолеть этот страх, — по сюжету всевозможных мыльных опер, сейчас он должен был встать на одно колено, открыть бархатную коробочку с дорогущим кольцом и предложить свою руку вместе с изнывающим от страданий сердцем. Но он не стал повторять этот банальный сценарий (ведь кольца у него не имелось), лишь доверчиво и открыто протянув ей свою руку. — Давай попробуем…снова? В прошлый раз у нас почти получилось. И, по-моему, очень неплохо. Ванг не отвечала, остервенело и смачно пожевывая губы. Очевидно, она переваривала озвученную скептиком информацию и раздумывала над тем, что сейчас предстоит со всем этим делать. — Хорошо, — сердце Сафронова готово было взмыть ввысь — сизокрылой птицей счастья, точной метким выстрелом охотника, сбитой холодным, режущим похлеще ножа взглядом. — Я готова подумать, — на губах почти родная, привычная усмешка. — Мне нужно время. Не хочу всю жизнь жалеть об опрометчивом решении. Сергей, кивнув, потупился. Безусловно, все не могло быть так просто, и в этом виноват он сам. По крайней мере, все не так уж и плохо, ведь он прекрасно знал, что от «женского» подумать до женского «да» отделяет всего полшага. А то и — полмысли. Но он не мог уйти просто так, не прояснив еще один очень важный момент. — Можно? — робко спросил мужчина, опустив нежный взгляд на округлившийся, такой манящий животик. Ванг пожала плечами, не подразумевая внятного ответа, однако давая скептику надежду на то, что он все-таки будет положительным. С тем же невыразимым безумным трепетом Сергей несмело подошел ближе. Казалось, он забыл, как дышать, когда его рука аккуратно коснулась «пузохранилища», отчаянно пытаясь прочувствовать каждую вибрацию будущей жизни. Каждый мини-удар крошечного сердца. Каждое еще не до конца ощутимое движение. Каждое мимолетное мгновение ее развития и преображения в тот самый первозданный вид, в котором он возьмет свою кроху на руки уже через несколько месяцев. Прохаживаясь по животу рукой в ласковом поглаживающем жесте, мужчина, к собственному удивлению и радости, вдруг понял, что Джулия совсем не предпринимает попыток отстраниться или скинуть с себя его ладонь! Казалось, она сама замерла изваянием и также затаив дыхание, жадно наслаждалась этим долгожданным и, воистину, прекрасным мгновением! Поняв, что это, возможно, тот самый удачный момент, Сафронов, как ни в чем ни бывало, легким движением завел руку за спину женщины, второй рукой ловко притянув ее к себе и, наконец, заключая любимую в нежные безудержные объятия… Крепкие. Отчаянные. Счастливые. Плавящие и растворяющие в себе боль, терзания, ужас этих тяжелых последних дней. Такие, которые должны быть у людей, так неожиданно потерявших и вновь обретших друг друга. По крайней мере, так думал Сергей — до тех пор, пока Ванг вдруг не отстранилась, воззрившись на него заплаканным, растроганным и уже совсем беззлобным взглядом. — Тебе надо уходить, Сереж. Послушно кивнув, Сафронов отстранился, удержав при себе нечаянный порыв коснуться губами ее пылающей щеки. Уходить, так уходить. Глупо и совсем не по-скептиковски было полагать, что все будет так просто. Во всяком случае, она обещала подумать — а это в их нелегкой ситуации можно засчитать за победу. — Губу-то не раскатывай, победитель, — усмешка, точно финка пронзила спину, заставляя мужчину вспомнить о том, что находится рядом с каким-никаким, но все-таки, экстрасенсом. — Не «каким-то», а очень хорошим, — успело прилететь вдогонку прежде, чем ведущий ловко выскользнул за дверь, столкнувшись с суровым взглядом Татьяны Владимировны. Не сказав ни слова, Сафронов проследовал мимо нее в прихожую, облачаясь в верхнюю одежду и раздумывая о том, придется ли вернуться ему сюда снова, и какой же все-таки странный народ эти женщины… Особенно та, что не удосужилась проводить его, пребывая в своем Астрале, где, верно, в компании всех чертей Ада сейчас решает его судьбу. Что ж, оставалось надеяться, что хоть кто-то из них проголосует за него, и ему не придется видеть своего малыша лишь на фотографиях. Впрочем, об этом, видимо, не приходилось беспокоиться — если уж она беспрепятственно позволила скептику трогать его у себя в животе, стало быть по логике вещей не будет против контакта, когда он выйдет наружу. Слава Богу, в этом плане она оказалась умнее и адекватнее Маши. И все равно, он очень надеялся, что она примет правильное решение — и он будет жить вместе со своим ребенком и с ней — таким вредным непредсказуемым, местами долбанутым Духом Хаоса, который, кажется, рано или поздно сведет его с ума. Которого он, несмотря ни на что, любил…