Храм тёмных богов

      Карен уже целые сутки не понимала, что происходит. Шинон странно себя вел. Сначала ей казалось, что он избегает её. А потом он вдруг потащил её на прогулку под дождем и все это время просто молчал. Шел за ней, будто телохранитель.       Она медленно проходилась по побережью; дождь уже стих, но песок стал невыносимо тяжелым, поэтому передвигаться было трудно. Шинон молча брел за ней, раздумывая, что сказать.       Карен долго ждала. Она принципиально не подходила к нему сама и не заводила разговоров. Спрашивала только о том, что они будут есть или когда кончится буря. Ей стоило немалых усилий держаться. Сначала она сдерживала свое возбуждение, теперь нетерпение и зудящее чувство неизвестности.       Если пришелец решил, что их секс — это ошибка, тогда почему бы ему просто не рассказать об этом? Она ведь не против поговорить, попробовать наладить контакт и не броситься в слезы, если услышит об этом. Да, ей бы хотелось продолжить отношения с ним, точнее, их подобие. Карен просто нестерпимо хотелось снова почувствовать его в себе, выбросить из головы беспокойство и отдаться лишь телесному наслаждению, качаться на волнах оргазма и стонать.       Она постоянно прокручивала воспоминания о случившимся, а фантазия разыгрывалась и добавляла еще более откровенные и умопомрачительные сцены. Ей хотелось попробовать что-то еще, например, заняться этим, стоя под водопадом. Она и сама не знала, откуда подобные образы возникли в голове, но они постоянно мучили её, заставляя сердце биться чаще. Иногда, сидя в своей каюте, она закрывала глаза и сосредотачивалась на ощущениях. Фантазии доводили её до безумия. Ей казалось, что она может кончить от одних только мыслей. Тело бросало в жар, кожа покрывалась мурашками, а между ног становилось мокро. Карен гладила себя, прикасалась к соскам и бедрам, шее, но не позволяла себе опустить руку туда, где сосредоточилось пылающее желание. Она останавливала себя, сама не понимая почему. Она доводила свое тело до исступления мысленными образами, а потом давала себе пощечину, — в качестве наказания. Карен утыкалась лицом в подушку и кусала её, чтобы заткнуть поток порочных мыслей в голове, а потом бежала в душ, чтобы смыть с себя все это.       Наверное, где-то глубоко внутри Карен понимала, насколько всё неправильно. Она осуждала себя за страсть к пришельцу, порочную, неправильную и даже противоестественную. Никогда в своей жизни она не испытывала ничего подобного. Ни к одному земному мужчине. Наверное, она грязная, недостойная женщина, пропитанная похотью. Где-то в глубине души на неё давили принятые в обществе нормы, религиозные каноны, которыми так любила сыпать мать. Раньше она таскала Карен за собою в церковь по воскресеньям, но потом девушка стала от этого отказываться. Она никогда не принимала религию всерьез и впоследствии не стеснялась говорить о себе, как об атеистке.       Но все же что-то глубоко засело внутри неё. Хоть она и понимала, что может делать, что хочет и получать наслаждение с кем и как хочет, но маленькая черная дыра в душе открывалась все больше. Особенно когда партнер, которому Карен раскрылась, стал избегать её.       Её все это злило. Очень. И теперь, стоя на берегу успокаивающегося океана, чувствуя спиной его взгляд на себе, она кипела от ярости. Если он не начнет говорить сейчас, то Карен плюнет на свои принципы и начнет разговор сама. Да и что вообще эти принципы могли значить? Кому они сделают лучше? Правильнее будет расставить все точки над и. Карен резко развернулась. Её вздернутый подбородок казался острым, а глаза пронзали, словно лезвия. Еще немного, и она просто загорится от негодования. Все мышцы в её теле натянулись, напряглись, и она сжала кулаки.       — Ты так и будешь молчать? — громко произнесла она, не сводя грозного взгляда с хищника, что стоял перед ней, скрестив руки на груди.       Он рассматривал Карен, чувствовал напряжение и отлично понимал, что она ощущает. И эти смешанные чувства, как ни странно, приносили ему удовольствие. Ему льстило, что она хочет его, что ждет от него шага. Однако из-за зародившихся в нем сомнений, что заместили собой удовольствие, он не решался его сделать.       — Чего ты ждешь от меня, ууманка? — осмелился спросить он, оставаясь при этом совершенно спокойным внешне.       Она с силой выпустила воздух из легких. Казалось, вот-вот из ноздрей покажется пар.       — Я жду хоть какой-то реакции на то, что случилось! — выпалила Карен и сделала шаг навстречу.       — Не волнуйся, твоему здоровью ничего не угрожает, — попытался уйти от темы он.       — Я не об этом! — она закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Что это значит для тебя?       — Приятное времяпровождение, — наконец выдавил он.       Это не было плохим ответом, но Карен почему-то разочаровалась. Так холодно и так просто — «приятное»… Она бы назвала это великолепным, лучшим в жизни, крышесносным. А он всего лишь «приятным». Но, с другой стороны, если ему действительно все так понравилось, не значит ли это, что он не против повторить?       Карен уставилась него, её глаза застыли. Он не мог понять, в чем дело и задал встречный вопрос:       — А ты, ууманка. Что ты ощущаешь?       Он попал точно в цель. Карен ведь не могла дать прямой ответ на этот вопрос. Её мысли совершили длинное и мучительное путешествие за все это время, и мнение успело поменяться бесчисленное количество раз. От того, что надо бы повторить, до смятения и терзаний по поводу правильности всего происходящего. Вот и сейчас они слились в один котел и все перемешались, не давая ей выбрать нужный вариант ответа.       — Ты сама не знаешь, верно? — считав её эмоции, сделал вывод он.       Я… — неуверенно начала она.       Что, собственно, она могла ответить? Он ведь прав: возможно, Карен в самом деле не знает, как так получилось, что в ней зародилось желание. Он похитил её, увез далеко от родного дома, и она не представляла, что ждет её в будущем и вернется ли она обратно. По сути, Карен должна бы его ненавидеть, и она действительно искренне ненавидела. Но им ведь приходится быть вместе, запертыми здесь по неизвестной ей причине. Вероятно, виновницей также была природа… Хотя и здесь многое непонятно. Она человек, а он… Карен толком-то не знала, кто он и почему её так влекло к нему.       — Не знаю, почему меня так тянет.       — Спариться со мной? — продолжил Шинон.       Слово как-то неприятно врезалось в душу Карен. Грязное, отвратительное. Спариваются ведь только животные. А она словно самка во время гона — набросилась на единственного самца, что подвернулся под руку. Вот же, вот ответ — безысходность! Желание продолжить жить, попутно отвлекаясь от происходящего в жизни. Кажется, Карен нащупала правильный ответ и теперь могла озвучить свои мысли.       — Думаю, я знаю, — сказала она, уголок её рта немного дернулся, пополз вверх в желании улыбнуться. — Для нас обоих это что-то вроде отдушины, расслабления. Я не знаю, какие у тебя проблемы и что происходит, но, кажется, и тебе приятно на время забыться. Верно? Все это время я мучалась и страдала, денно и нощно думала о погибших друзьях, брате, о горе своих родных и потерянной жизни, но потом место грустных размышлений заняла страсть. И меня отпустило.       Это было не то, что хотел услышать Шинон. Он хотел услышать, что все это ошибка, она сожалеет и что в будущем будет стараться делать все возможное, лишь бы забыть этот момент. Он так хотел почувствовать облегчение, но нет. Хоть это и не было признанием в привязанности, но о сожалении не шло и речи.       Он молчал, наблюдая, как её зрачки дрожат. Карен смотрела на него: искала понимания, подтверждения своей теории, но он не мог ни опровергнуть, ни поддержать.       Шинон должен прекратить это. И да, он понимал, как тяжело дастся подобное решение, но если дать шанс на продолжение, он может начать что-то чувствовать, и так уже находясь на грани.       — Я думаю, что нам не стоит больше идти на поводу желаний. Мне было приятно, даже хорошо. Но…       — Но что? Что тебе мешает развлекаться? Что в этом плохого? Или у тебя есть предубеждения? Потому как у меня они тоже есть, но мне плевать. Кто нас осудит? — выпалила Карен, не успев осмыслить.       — В моем обществе межвидовая связь не поощряется. Хоть я и являюсь изгоем, но мой заработок зависит от моей репутации. Я не могу пасть ниже, чем уже упал.       Эти слова больно ранили Карен. Она была так настроена и уверена в себе, а его пренебрежительное колкое замечание пронзило её, попав в сердце. Она все же ничего для него не значит. Просто стечение обстоятельств, милая игрушка, которая цепляется за него, просит его… желает его. Она почувствовала себя на самом дне. Униженной.       Девушка опустила плечи и подбородок. На мгновение её охватило сильное желание заплакать. Какая же она дура. Поверила в свой же самообман. Вообразила себя сильной и уверенной в себе, а на деле же осталась ранимой девчонкой. Для которой секс не мог быть просто сексом. Но вдруг откуда-то из глубины души, из самого сердца на нее обрушилась волна гнева. Сначала Карен не поняла, что происходит. По спине прошли мурашки, потом её бросило в жар, а уже следующее мгновение превратило её в одну сплошную злобу, язык — в хлыст, который больно ранил словами.       — Знаешь, а ведь ты действительно прав. Будь я на Земле, меня бы тоже осудили за подобную связь. Это была большая ошибка. Ошибка от безысходности. Будь у меня хоть какой-то выбор, я никогда бы не посмотрела на такого, как ты. Твой запах мне противен, твои прикосновения слишком грубые. С тобой мне не о чем говорить, меня бросает в дрожь в те моменты, когда ты снимаешь шлем. Ты отвратителен. Ты постоянно что-то скрываешь, а может, и вовсе лжешь мне. Ты — причина моих страданий! — она произносила каждое слово по отдельности, в каждую фразу вкладывая все больше ненависти. Карен подходила все ближе, вглядываясь в отверстия его шлема.       Он невольно сделал шаг назад — не потому, что испугался гнева человеческой самки, а потому что в гневе она казалась ему еще более привлекательной. Несмотря на его логику, все, что Шинону действительно сейчас хотелось — это снова обладать ею.       Карен прищурила глаза и в последний раз злобно посмотрела на Шинона. Потом она сделала шаг в сторону и прошла мимо него, устремившись в джунгли. Ей хотелось побыть одной не в той консервной банке, а на природе, на свежем воздухе. Он не стал останавливать её, оставшись на берегу.       Она уверенно прошла сквозь заросли. Внутри леса было влажно, и неприятные мокрые листья растений касались её кожи, приводя в большее бешенство. Карен нервно откидывала их, умудрившись сломать несколько веток, прежде чем оказалась в том самом месте, где бурлил водопад.       Шинон же так и оставался на берегу океана. Его мысли застыли. Он лишь наблюдал, как волны ударяются о воду, воскресают и с новой силой бьются, распадаясь на мелкие капли.       Что он делает? Правильно ли идти на поводу у собственных травм, пытаться огородить себя от очередной ошибки, заведомо давая такой статус, или же дать волю своим желаниям, своей так называемой слабости и снова пуститься во все тяжкие, отдав судьбу на волю ууманки?       Связать себя с нею означало взять на себя ответственность за её жизнь, не дать ей сгинуть в руках клана Черной Крови и уйти от преследования арбитров. Слишком тяжелая ноша, слишком серьезные неприятности, и если он не придумает, как её спасти, то окажется предателем, обманщиком, коем она и так его считает. Найти способ вернуть задаток, вверенный ему представителем клана, возможно. Но примут ли они его, не накажут ли за несдержанное слово? В этом Шинон очень сомневался. Тем более они точно учуют на нем запах ууманки. Они будут в курсе, что она где-то рядом и, возможно, попытаются найти её. Может, спрятать её? Оставить здесь или найти ей временное убежище на Гриоре? Выпутаться из всего этого действительно казалось невозможным, но еще тяжелее было сдерживаться, запирать собственные инстинкты и желания на замок, находясь все время рядом с самкой, которая желает его.       При любом исходе событий, Шинон останется виновным. Он будет чувствовать вину, если план пойдет как по маслу и договор будет выполнен. Он будет чувствовать вину, если останется с ней и сможет уберечь. Потому как тогда он будет вынужден скрывать от ууманки правду и свои первоначальные намерения. Но все же второй вариант был для него приемлемым, а вот первый с каждым днем казался все ужаснее. Как он мог согласиться? Он словно вез скот на убой. Что было в его голове, когда он заключал эту сделку? Сейчас он уже не вспомнит ничего, кроме желания побольше заработать. Он хотел купить собственный челнок и навсегда распрощаться с Накшаром.       Шинон представлял, как они с Рау путешествуют, промышляя контрабандой, охотятся, прожигают заработок где-нибудь на Гриоре, на рынке или в объятиях распутных самок грязной крови. А теперь Рау нет в живых. И виноват в этом Шинон, ведь это он принимал решение.       Тогда ему казалось, что в этом и есть смысл такой длинной жизни — наслаждаться, охотиться, дурить арбитров. Но сейчас все изменилось: он окунулся в прошлое и в свои истинные эмоции, осознал, что хочет быть с ууманкой. И она находилась прямо здесь, под боком, готовая снова принять его, наполненная желанием, пока Шинон пытается её оскорбить в надежде, что она сама оттолкнет его, потому что у самого хищника, кажется, не осталось на это сил.       Он чувствовал себя слабым и виноватым. Все в его голове перевернулось — минутой раньше он считал слабостью снова повестись на ууманку, но сейчас осознавал, что истиной слабостью будет покорно склонить голову перед трудностями и выполнить задуманное, пытаясь скрыть от себя самого глубинные эмоции.       Чем он будет отличаться от того же Накшара, если примет правила какого-то там клана, пусть и клана незаконного? Да ничем. Боясь гнева группы аттурийцев-изгоев, которые только по слухам кажутся грозными и влиятельными, он может предать самого себя. А это как раз и есть слабость.       Хищник вывернул свое мышление наизнанку, и за какие-то минуты в его голове воцарился новый порядок. Теперь он точно знал, что делать и как распоряжаться не только своей судьбой, но и судьбой ууманки. Нет безвыходных ситуаций, все они только в нашей голове. Он знает, кто он, знает, почему судьба его сложилась именно так, помнит боль от нанесенных ран, помнит горечь разочарования в Кланах Чести. Но Шинон не слабак — никогда таким не был и не будет им сейчас.       Хищник развернулся в сторону джунглей и сменил фильтр зрения. Он сразу же отыскал её у водопада и, недолго думая, направился туда. Он хотел её и знал, что желание взаимно. Возможно, ему стоит рассказать ей все как есть, но это потом.       Карен пришла в себя. Шум воды действительно успокаивал: она загипнотизировано смотрела на бурный поток водопада, и, кажется, все ее мысли и гнев остались где-то далеко. Ее вывел из этого состояния посторонний шум — ветви деревьев ломались под весом хищника, пока он направлялся к ней уверенным шагом.       Карен наблюдала за ним, а в груди разливалось странное чувство. Она предвкушала извинения, но остановившийся рядом с ней хищник соблюдал тишину. Карен замерла в ожидании. Наконец, он протянул ей свою огромную лапу, и девушка, сама не понимая почему, вложила в неё свою руку, поднимаясь с места.       Её голова была где-то на уровне его живота. Она была маленькой и хрупкой в сравнении с высоким и мускулистым инопланетянином. Другой рукой он снял шлем и отложил его в сторону, разглядывая ууманку янтарными глазами, которые в свете красного солнца казались ярче и краснее.       Она застыла, наблюдая за ним. В голове не было ни единой мысли. Ни страха, ни злости, только запрятанный где-то глубоко интерес. Он показывал ей свое лицо, медленно шевеля жвалами, как вдруг резко схватил ее за бедра и приподнял, прижимая к себе. Карен оказалась очень близко к острым мандибулам, а ее ноги — за его спиной. Теперь уж она точно осознала, чего хочет Шинон. На миг в ней снова вспыхнула ярость, ей захотелось оттолкнуть его, обозвать мерзким уродом и убежать, но она ни за что не смогла бы вырваться.       Он ощутил ее слабый протест и крепче сжал мягкие бедра, впиваясь когтями. Карен взмокла, её снова накрыло чувство возбуждения. Ей нравилась эта грубость, и уж точно не хотелось бы сейчас обсуждать столь противоестественное влечение.       Его пасть раскрылась, выпуская наружу длинный змееподобный язык. Девушка наблюдала за ним, пытаясь угадать, куда он устремится. Он лизнул её шею, медленно двигаясь все выше, прошелся по мягкой мочке уха и наконец достиг приоткрытых губ. Он резко втиснулся в рот, не успела Карен этого осознать. Несмотря на то, как все выглядело со стороны, ей нравились грубые ласки. Она впустила его внутрь, отвечая на поцелуй, посасывая его длинный язык, и прикрыла глаза. Все вокруг поплыло, рассеялись негативные чувства, и на поверхность вылезла страсть, та, что мучила этих двоих и не давала покоя.       Постепенно с Карен слетала одежда: ткань падала на землю одна за другой, пока она не осталась совсем нагая перед любовником инопланетного происхождения. На нем остались только наручи. Доспехи с характерным шумом упали в кучу одежды. Они ласкали друг друга нежно и страстно. На вкус ууманка оказалась сладкой — её пухлые губы приятно обволакивали язык, который уже заполнил маленький рот. Она почти задыхалась, когда Шинон наконец медленно покинул девичий рот, смакуя ощущения.       Её глаза, заплывшие желанием, на мгновение распахнулись, а руки впились в огромные плечи. Карен прижалась к нему сильнее, показывая готовность, и он с ней на руках сделал шаг в воду. Ледяная вода обожгла спину. Они очутились под водопадом — фантазия Карен становилась явью. Она ощущала, как твердеет его член, горячий и плотный. Шинон снова приоткрыл зубастый рот и прикоснулся к её губам языком, только теперь не проникал внутрь, а ласкал губы, в то время как его возбужденный орган уже расположился совсем рядом, касаясь набухшего клитора и половых губ. Одна его лапа поддерживала Карен за бёдра, а другая щупала тело, грудь, плечи, талию и волосы. Ему нравилось это тело, его запах и тепло. Свободной рукой Шинон ухватил её за волосы и сильно потянул, в то время как половым органом он ворвался внутрь и сделал глубокий толчок. Девушка вскрикнула, низ живота охватил сладостный спазм. А он все продолжал оттягивать её голову за волосы, лаская губы языком, совершая медленные, глубокие толчки.       Тело наполнилось теплом, а ледяная вода создавала возбуждающий контраст; казалось, будто благодаря ему ощущения стали острее. Шинон наслаждался каждым мгновением, каждым стоном, вздохом ууманки. Его возбуждала одна только мысль, что она хочет его, что думала о нем все это время и мечтала о том, что сейчас происходит. В ней было жарко: стенки влагалища плотно сжимались, влага сочилась, а бёдра двигались ему навстречу. Он слышал, как она умоляет его ускориться, но намеренно не поддавался её просьбам, растягивая удовольствие.       Карен стонала все громче, тяжелее, все крепче сжимала его предплечья. Все её тело напряглось, между ног заныло приятно сладко. Она больше не могла выдерживать напряжение, возжелав большего. Ууманка открыла глаза, наблюдая за своим партнером. Их взгляды встретились. Они оба понимали, насколько их влечение было сильным, как им хорошо в это самое мгновение. Может, кто-то их осуждает или осудит в будущем, но это того стоило.       Она сильнее подалась вперед в ответ на его действия, и Шинон наконец уловил сигнал, сменив ритм на быстрый. Их тела бились друг о друга, создавая характерные звуки, что еще сильнее возбуждало обоих. Карен стонала от удовольствия, откинув голову назад, а хищник впивался в неё когтями, членом и языком, доставая до самого горла, не давая возбужденному крику вырваться наружу.       Никто из них не отдавал себе отчета в действиях и времени. Карен первая кончила, выгнувшись всем телом; её ноги задрожали с такой силой, что правую даже свело. Следом за ней к пику пришел и Шинон, излившийся прямо в лоно.       Наконец, тиски объятий ослабли, и он спустил Карен вниз. Она окунулась в воду, затаив дыхание, и сразу же вынырнула, принявшись наблюдать за хищником. Они оба молчали, разглядывая друг друга и наслаждаясь массажем, который дарила им сама природа этой планеты в виде бурного потока воды.