Дятловцы и сосновцы

      — Как хорошо, что хоть кто-то согласился пойти вместе со мной, — без остановки трещала Люда. — Ребята все по своим комнатам заныкались, а Зинка объявила, что вообще кататься не умеет — то же мне, номер! Как хорошо, что хотя бы тебя встретила.       Тибо решил не зацикливать внимание на этом пренебрежительном «хоть кто-то» и «хотя бы тебя». Это же Людмила Дубинина. Что с ней поделать.       Она налетела на него в коридоре общежития, схватила за руку и деловито потащила за собой, по дороге приговаривая: «Вот так-то! Там каток новый залили, сейчас пойдем на него. У тебя коньки есть? Кататься умеешь? Если что - научим. Вот, это другое дело, а то одной идти — такое никуда не годится.»       Он не успел даже спросить, куда и зачем они идут, и начал догадываться о происходящем только после того, когда Люда вручила ему коньки. И сама бросила пару на плечи, держа их за длинные серые шнурки, а затем бросила: «Ну, что стоишь? Пошли. Нам еще два квартала пройти нужно.»       Коля не успел даже слово вставить о том, что он готовился к экзаменам. Да и что бы это поменяло? Если Люда на что-то решилась, то тут ни одна сила в мире не смогла бы ее остановить. Благо еще, что он все-таки умел немного стоять на коньках, иначе был бы тот еще позор.       — Ну вот...       Дубинина удовлетворенно обвела взглядом шумный, заполненный каток возле парка. А Коля слегка растерялся. Он не знал, что здесь будет столько людей. Столько людей, которые так хорошо катаются. Столько людей, которые так быстро катаются. Столько неуклюжих, неловких людей, которые, того гляди сшибут ег... маленькую Люду с ног! Может, она еще передумает?       — Давай-давай, — поторапливала она его, расшнуровывая ботинки. — Долго еще стоять будешь?       Рядом не было ни одной лавки, и потому Дубинина решила переобуться там же, где и стояла. Она пыталась удержать равновесие на одной ноге, затем не выдержала и бесцеремонно схватилась за куртку Коли.       — Подожди чуток, сейчас только коньки натяну...       Он пока еще раз обвел взглядом каток, вспоминая, когда сам в последний раз стоял на коньках. Да, поди, ничего страшного не случится, тело само вспомнит, как нужно двигаться. Это как езда на велосипеде или лыжах: мышцы все хранят.       Люда терпеливо подождала, пока он тоже не переобуется, а затем подошла к самому краю катка, смотря на людей. Повозила ногами туда-сюда, словно пробуя лед на вкус, а затем махом перебросила себя вперед и лишь успела махнуть на прощание рукой. Коле только и осталось, что растеряно проводить ее взглядом. Отчего-то он, дурак, решил, что раз они пришли вдвоем, то значит и кататься тоже будут вдвоем.       Ну что ж, так даже лучше. По-крайней мере, никто не будет давать ему едких советов и ненужных замечаний, если он сделает что-нибудь не так, если поскользнется или столкнется с кем-нибудь. Тибо коротко вздохнул напоследок, убедился, что никому из людей нет до него дела, и тоже вышел на лед.       Ноги сразу понесло вперед, но тело инстинктивно приняло нужное положение. Действительно, совсем ничего сложного. Правой-левой, правой-левой. Старое лезвие коньков со скрипом режет лед, снежная крошка в стороны. И тогда уж внутри зародилось это знакомое, упоительное чувство превосходства, скорости, контроля. Как там говорил этот недотепа Криво? «Какой русский не любит быстрой езды?» Коля сжал пальцы в кулаки, и коньки яростнее зачиркали по льду, безжалостно царапая каток. Глупые, неповоротливые люди, с дороги! Шевелитесь или дайте проехать! Не будете чуть расторопнее, а по вам, этими коньками, перережу!..       Только на третьем или четвертом круге Тибо вдруг вспомнил про Люду. Резко затормозил, навалившись на ребро коньков и взметнув фонтан снега. Огляделся и не сразу заметил ее. Людмила каталась в свое удовольствие: неторопливо, выписывая бесконечные «восьмерки» и скользя, словно бы, на самых кончиках лезвий, как балерина.       Воображала!       Коля поехал дальше, но не успел даже как следует разогнаться, как за спиной, где он оставил Дубинину, кто-то резко, больно вскрикнул. Не успев ничего обдумать, не отдавая себе отчета, он попытался мигом развернуться.       Как будто стоял на твердой, безопасной земле.       Лезвие коньков вгрызлось в лед. Ноги по инерции дернулись, а сильное тело стало слишком тяжелым и неповоротливым. Успев лишь сжать в кулак воздух, Тибо с размаху упал на спину.       В темноте под веками взорвался бенгальский огонь, стало холодно, и он словно погрузился в черную воду. Глубоко-глубоко.       Люда не могла поверить, что тело, распростертое посреди катка, принадлежит Коле Тибо-Бриньолю. Она несколько бесконечно долгих секунд рассматривала его лицо: широкая переносица, прямые скулы, густые черные брови. Это определенно Коля, но как с ним могло случиться подобное?       Кто-то побежал вызывать доктора, а остальные просто ушли с катка. Мужчины собирались вынести пострадавшего, но пока они обсуждали это, Коля распахнул глаза и сердито уставился на них.       — Коль! Ты как? Сильно ударился?       Люда не поняла, не вспомнила, как доехала до него, опустилась и оказалась возле него. Словно не своими, чужими руками, не думая и не осознавая, она стянула с себя длинный шарф, мигом свернула его и осторожно подтянула его под голову Тибо. Он попытался было вскочить, но она остановила его, придержав за плечи.       — Ты подожди, не двигайся лучше. Вдруг у тебя сотрясение.       Он глупо захлопал глазами, смотря на нее.       — Ты о чем? Я всего лишь поскользнулся...       — Ты сознание потерял! Поэтому лежи и не двигайся. Холодно?       Она ближе пододвинулась к нему, потрогала ладонью щеку, пользуясь тем, что Тибо оказался обездвижен. Обернулась, увидела, что некоторые зеваки продолжали толпиться у ограды, ожидая, когда они уйдут, а пока бессовестно наблюдая за ней. Но она решила просто не обращать на это внимания. Пусть пялятся, сколько им влезет.       — Ты куда так разогнался, если давно на коньках не стоял? — напустилась она на друга. — Кому хотел пыль в глаза пустить?       — Скорее уж снег, — буркнул Коля.       Он смотрел мимо нее, мимо остальных людей. На миг Люде даже показалось, что его уже нет здесь, что осталось только неподвижное, неловкое тело, брошенное на исцарапанный лед.       — Ну, ладно-ладно, подумаешь, поскользнулся! — затарахтела она. — С кем не бывает! Ты только глаза не закрывай, на всякий случай. На меня смотри. Ты меня хорошо видишь? В глазах не двоится?       Она замолчала, когда прямой, серый взгляд Коли устремился прямо на нее. Обычно холодный, как этот снег, он сейчас был просто открытым и растерянным. Почти детским.       — Не двоится. — Он слегка улыбнулся. — А все же хорошо, что ты меня сюда вытащила.       — Правда? — растерялась она. — А я думала, тебе не нравится со мной ходить.       — Разве ж ты спрашиваешь...       — А мне с тобой нравится, — с нажимом продолжила она. — С тобой я себя спокойнее чувствую, чем с Криво или там с Юдиным. Честное слово.       Коля даже попытался равнодушно пожать плечами, в его-то положении. Серый взгляд соскочил с ее лица, но в углах губ пряталась улыбка.       — Не зря значит. Как магнит для твоих неудач работаю, да? Ну и пожалуйста, я даже не против. Кто-то ведь должен это делать.       Люда слушала и не понимала, несет он бред от удара или говорит всерьез, но не перебивала его. Так и сидела рядом, на холодном, исцарапанном льду, пока наконец-то не подбежал врач.