Ложноножки

Марк ненавидел мороженое. Фруктовый лед, в рожке, в стаканчике с брендовой наклейкой — абсолютно любое. От одного его вида Марк ощущал, как это чувство только еще сильнее укрепляется в нем, демонстративно отворачивался от холодильников в магазинах и с презрением смотрел на раздел меню в ресторанах, где аппетитными картинками аккуратных шариков завлекали посетителей отведать десерт. Ненависть появилась совершенно внезапно, до восемнадцати лет Марк о ней и не подозревал. Наверное, даже до девятнадцати. Марк точно не помнил, но когда оценил масштаб бедствия, дороги назад уже не было. — Мне фисташковое с шоколадной крошкой, — Ган ткнул в нужный лоток и уже с предвкушением уставился на то, как продавец накладывает в плоский стаканчик порцию. Марк вздохнул, буравя взглядом наполняющийся стаканчик, и поджал губы. Не стоило идти с Ганом в торговый центр после репетиции. Того сразу потянуло к небольшой будке, спрятавшейся за игровым пространством для детей. Причем, потянуло с такой уверенностью, будто у Гана детей — целая футбольная команда, и он водит их сюда всем составом каждые выходные. Марк даже сначала не понял, куда его ведут, с языка едва не сорвалась шутка, что Ган хочет скатиться с детской пластиковой горки или нырнуть в бассейн с шарами, но он закрыл рот, стоило ему увидеть вывеску. Конечно. Мороженое. — Будешь? — из мрачных мыслей от собственных перспектив снова вытянул голос Гана. Марк перевел на него взгляд и от неожиданности ойкнул, когда в его губы ткнулась ложка. Он инстинктивно ее облизал и только в следующий момент понял, что по языку растекся сладкий холод со сливочно-фисташковым привкусом. — Мое любимое! — известил его Ган с таким видом, будто это самая важная новость на свете. — Любимое на этой неделе? — откуда-то из-за спины появились отставшие План и Перт. План оказался как обычно настроен скептически, впрочем, ему это вовсе не помешало заказать порцию и себе, выбрав мятное с зеленым чаем. Почему-то его выбор в Марке такой всплеск чувств не вызвал, только равнодушие, и из-за этого мороженое ненавиделось сильнее. — На следующей будет опять шоколадное? Или пойдешь по более оригинальным вкусам? — подключился Перт, беря в руки стаканчик с обыкновенным ванильным шариком. Марк на всякий случай прислушался к себе — тоже никакой реакции. Подлое мороженое вставляло палки в колеса, только если дело касалось Гана. Предательский ход! Со стороны мороженого, конечно, не Гана. Тот и вовсе полными оскорбленной невинности глазами смотрел на Плана с Пертом: — Может, и пойду. И вас потащу. Заставлю есть мороженое с васаби, — и облизнул испачканные губы. Марк невольно повторил его движение, но как-то заторможено, ловя себя на нем на середине, и тут же, спохватившись, спрятал язык и, будто его поймали на чем-то непристойном, смущенно потер шею. — Жарко, — пробормотал он, чувствуя, что по спине скатывается пот. С чего бы? Кондиционеры работали исправно, но щеки горели так, будто он несколько часов провел под палящим солнцем. — Тут дубак, — удивленно глянул на него Перт. — Я даже кофту из машины взял. Перестарались они с охлаждением. — Смотри-ка, и правда красный весь, — Ган свел брови к переносице и потянулся рукой к его щеке. — Может, ты заболел? Пальцы у Гана оказались ледяными, Марк моментально отшатнулся и, расширив глаза, затараторил: — Все нормально. Серьезно. Никаких болезней. Только этому ему не хватало. Не болезней, а чтобы Ган его трогал ровно в тот же момент, когда Марк хочет провалиться под землю то ли от стыда, то ли от охвативших его разгоряченную явно от стабильно солнечной погоды голову мыслей. Мороженое Марк ненавидел. Ган, будто издеваясь над ним, ел его постоянно. Через пару недель уже прямо на репетиции он вытащил из упаковки длинный бочонок фруктового льда и, углубляясь в выданный сценарий, обхватил его губами. Сначала. Потом тронул кончиком языка, обводя подтаявший конус по кругу, и снова погрузил в рот с влажным причмокиванием. Марк вцепился в сценарий в собственных руках с такой силой, будто тот мог спасти ему жизнь. Желательно прямо сейчас, потому что этой жизни осталось определенно совсем чуть-чуть. Сценарий, правда, на безмолвный зов Марка не отвечал, лишь безвольно мялся под пальцами, пока Ган продолжал, двигая деревянной палочкой, на которую было насажено мороженое, вести по контуру губ, следом повторяя это движение языком, убирая с кожи сладкие следы. Медленно. Слишком медленно. Как будто издеваясь, причем, с однозначно садистским наслаждением. Марк мог бы поспорить, но, во-первых, было не с кем — не будет же он делиться развернувшимися в его голове сценами! Он и самому себе-то не в силах смело показать это даже в собственном воображении! — во-вторых, Марк знал наверняка — Ган не специально. Вон, сидит, уткнувшись в листы бумаги, увлекся прочтением, даже задышал как-то громче. Прислушавшись, Марк сцепил зубы и, кажется, порвал пару страниц пальцами. Какое это имеет значение сейчас, если по всему нутру бьет осознанием того, что Ган дышит ровно в такт тому, как мороженое оказывается в полурасслабленом плену его рта — вдох, и снова появляется снаружи, тыкаясь уже округлым кончиком в приоткрытые губы, пачкая их крупными сладкими каплями — выдох. Вдох. Мороженое снова внутри, Ган поиграл с ним языком пару секунд, убирая мягкий растаявший слой, плотнее обхватил ртом и, кажется, слегка задел зубами. Выдох. Опять снаружи. И ведь правда: две едва заметные борозды сверху, оставленных от резцов. Мороженое беспощадно таяло, и Ган повел языком уже по боку — широко, длинно, мучительно медленно, заканчивая ровно на кончике, чтобы снова погрузить его в рот. Вдох. Марк сглотнул. Во рту стало неожиданно сухо, а в легких закончился воздух, но тело чувствовалось таким тяжелым, что он не мог не то что пошевелиться, а даже взгляд отвести. Казалось, мозг просто отключился, сдаваясь неясному ритму дыхания Гана, сосредоточенно изучающего сценарий. Выдох. — Ты в курсе, что вы здесь не одни? — рядом с ухом прошептал Перт. Моргнув, Марк запоздало вздрогнул и резко обернулся, сталкиваясь с удивительно — совсем неудивительно — довольным — совсем-совсем неудивительно — нахальным лицом Перта. — Что? — тупо переспросил Марк. Его сознание еще заклинено на ненавистном мороженом. Только на нем. Ни на чем больше. — Ты так смотришь, будто сожрать его хочешь. — Что?! — глаза Марка расширились, и кровь, до этого предательски отлившая от головы в другие стратегически важные места, вновь выступила на стороне врага, окрашивая все лицо и, наверное, даже шею в розовый. — Я о мороженом, — с нарочитой невинностью моргнул Перт. — Если хочешь попробовать, просто попроси. Марк чуял подвох и скрытый смысл в его словах. Отчасти, потому что нахальное выражение с лица Перта так никуда и не исчезло. Отчасти, потому что План, выглядывающий из-за его спины, смотрел с не менее живым интересом, глумливо хмыкая. Марк насупился, будто его поймали на чем-то незаконном, хотя это, между прочим, мороженое — единственный виновник происходящего! Винить Гана даже в голову не приходило. В конце концов, он только потворствует своей слабости. Уткнувшись наконец в сценарий в попытке хоть немного разглядеть на страницах буквы, а не вновь и вновь повторяющуюся картинку в голове, Марк воспылал к мороженому еще большей ненавистью. — Пойдем? — Ган последним поднялся с пола, когда все уже выходят из зала. Марк по традиции остался его подождать. — Да, — отвлеченно кивнул он, пряча многострадальный сценарий в рюкзак. Взглянув на Гана, он придержал его за локоть, тут же отпуская: — Пи’, у тебя тут, — он показал на свой уголок рта, обозначая место, — что-то. От, — дыхание почему-то снова перехватило, — мороженого, наверное, осталось. — Где? — Ган потер совсем с другой стороны, потом с правильной, но не в том месте. Марку бы повернуть его к зеркалу, но вместо этого он потянулся сам, указательным пальцем убирая розовый полупрозрачный след. Ган под его прикосновением послушно замер, давая оттереть, и улыбнулся, когда Марк, будто оправдываясь за вторжение в личное пространство, продемонстрировал палец: — Вот. Что-то пошло не так сегодня. Марк не знал, когда именно: в тот момент, когда Ган достал проклятое мороженое, или сейчас, когда перехватил его руку за запястье, поднес испачканный палец ко рту и, снова улыбнувшись, обхватил его губами, проводя по подушечке языком, и едва ощутимо зацепил зубами ноготь. Марка словно током прошибло. Действие заняло всего пару мгновений, но этого хватило, чтобы все мысли покинули Марка, а сердце заколотилось с такой силой, будто оно и вовсе грозилось покинуть грудную клетку. Ган будто не обратил внимание. Он снова беззаботно улыбнулся, облизнувшись, и заявил: — Люблю мороженое. — Ага, — в полной прострации кивнул Марк, не совсем понимая, что ему сказали. — И выигрывать споры люблю. — Ага… Что? — очнувшись, Марк непонимающе нахмурился, глядя на совсем развеселившегося Гана. Тот обхватил Марка за плечи, подталкивая к двери: — Мы с Пертом и Пи’Планом поспорили, что сегодня ты точно не выдержишь. Я про мороженое. — Так это было специально?! — Марк от возмущения даже про стеснение забыл. Он развернулся к Гану лицом и обвиняющее посмотрел на него: — Пи’! — Я выиграл пять тысяч бат. Ставил на то, что твою выдержку не сломить, и ты меня не подвел, — подмигнул ему Ган. Марка это не успокоило. Он буквально физически чувствовал, как раздражение клокотало в нем от ощущения, что его обвели вокруг пальца, словно дурака. Ган похлопал его по плечу и примирительно сказал: — Зато у меня есть пять тысяч бат, чтобы сводить тебя на свидание. Казалось, сегодняшний день — сплошные американский горки. Для нервной системы Марка. Он едва не споткнулся, хотя только переступил с ноги на ногу. В горле снова пересохло. Теперь в попытке устоять на месте и не провалиться куда-то под землю в такой неподходящий момент Марк вцепился уже в руку Гана. — Свидание? — Учитывая твой взгляд, когда я ел мороженое, это определенно будет свиданием, — уверенно отозвался Ган, снова потянув Марка к выходу. — И, будь уверен, одним мороженым я на нем не обойдусь. Перспективы Марка обнадеживали, конкуренция с мороженным — нет.