whether you want the sea?

В последнее время, Бенджамин, часто искал, а точней сказать, требовал готовые гипсы. Несмотря на то, что он ни разу в жизни не получал переломов или ушибов, на слова лекарей «но ведь, у тебя ничего не сломано», он отвечал сразу: «у меня надлом в жизни, и возможно, хотя бы тонны гипса помогут мне». Он поднимал на щупальца или лапы, неважно, все клиники, велел, посреди самой ночи, приготавливать лучший порошок из гипса, смешивать его с самой чистой, кристаллической водой и изготавливать самые, что ни наесть, странные формы гипса. В дело это, или лучше сказать, для дела этого, Бенджамин, совсем не изредка, вызывал таких редких особей, как ювелиров (да будет известно благосклонному читателю, что у нашего героя было предостаточно средств, чтобы приспособлять к процессу своей работы, даже двух, а то и трех ювелиров!) и приказывал им лично, долго сидя и переговариваясь в кабинете, создавать из помеси гипса и воды самые разнообразные формы, ибо считал, что люди (а точней, мартышки) эти, как нельзя лучше выполнят эту работу, чем совершенно не осведомленные в этом деле, осьминого-подобные лекари. И вот, в очередной раз, стоял он пред дверями лаборатории, где обычно делали его, столь трудные по образу и подобию своему гипсы. Ещё никогда его сердце не билось так сильно от тревожной радости, в четырех, белых стенах сей больницы, имени его собственного отца, пред тем, как юноше должны были показать совершенно новый по задумкам его и планам гипс. Он должен был иметь самую ровнейшую форму человеческого сердца, отвечать всем параметрам самого синего сердца, что и билось в груди нашего героя. Лекари задерживались, и вскоре, тревога, смешанная с мешающей дышать через раз, радостью, обратилась на волнительный гнев, и от нетерпимости своей, Бенджамин сжал кулак левой руки как можно сильнее и запустил сильный удар в дверь лаборатории: -Доктор! Доктор, долго ли мне ещё ждать? Если в планах ваших, мучить меня до самого посинения, то спешу сообщить вам, что вы переходите все границы, ибо моя кожа приобрела цвет самого чистейшего океана, и если я сейчас же не увижу своё творение, то захлебнусь в самом себе! К слову, пожалуй, стоит добавить, что Бенджамин и вправь, плохо плавал, и если бы слова его были такой же поистине правдой, как и слова о переходе всех границ Доктора, то юноша, без всяких сомнений бы, утонул. Эти слова не на шутку встревожили лекаря, и он немедленно поспешил отворить белоснежную, тонкую дверь, хрупкое покрытие которой было щедро украшено трещинами от удара Бенджамина. Перепуганные глаза его были настолько широко открыты, что наш герой и сам сильно испугался, делая шаг вперед и трясясь от страха: -Что, -воскликнул он с горечью и испугом в голосе, -что случилось с моим гипсом?! Он разбился? Вы разбили его?! Лекарь не смог ответить, так как с интересом рассматривал кожу Бенджамина, пытаясь найти хоть одно голубое пятно, а посему, и слов юноши тоже не услышал. -Доктор!- громкий и уже, порядком, раздраженный голос Бенджамина пронзил любопытство Доктора, и он пошатнувшись на месте, попытался выпрямиться и только лишь открыл уста, для того чтобы ответить на, как он подозревал, уже ясный ему вопрос, как тут, предполагаемая для него, и по словам Бенджамина, синяя как океан кожа, словно от утечки крови, вдруг побледнела, и была похожа на самый первый снег, во всем нам известную пору, а бездыханное тело юноши опустилось на ближайшую скамейку для ожидающих, и он громко выдохнул, с горьким сожалением произнося: -Да, да, я знаю, что вы сломали мой чудесный гипс и даже, не желаете его восстановить, или хотя бы предупредить меня о поломке! Увы – мне, что я только посмел обратиться в эту паршивую больничку, и пожелал воплотить мои наилучшие идеи здесь, в лечебнице моего отца, которую вы неоправданно опозорили, и к тому же, испортили! Каков ужас! Каков кошмар! -Но..- только и успел заикнуться Доктор, как неутомимый и подавленный (может показаться, что это не так, но это было именно и именно так) горем Бенджамин, вновь стал восклицать, при этом жестикулируя как актер какого-то театра, в котором, в данном случае, отыгрывалась, ну точно, какая-то драма: -Я отдал вам свои надежды и идеи, а что получаю взамен? Только порох и осколки от того, что уже могло существовать, если бы не ваши, неуклюжие, грубые клешни! -Щупальца, сэр.- невозмутимо поправил, точней, посмел поправить Доктор, ведь сам-то он знал, что никакой поломки не происходило и сэр Бенджамин, вновь себя накручивает, в самом плохом смысле этого слова, как бывает в большинстве случаев, если задерживают презентацию его работы, хотя в этом случае, лекарь совсем не понимал ситуации, а почему именно, скоро будет известно и самому читателю. -Какая разница? Все кончено, все кончено! Вы совершили преступление, подобно тому преступлению, когда убивают младенцев, даже не дав родиться им на свет! Вы – найстрашнейшая убийца, которую я только мог повстречать в своей жизни!- всё также громко и гневно выкликивал юноша, то подскакивая со скамейки и ходя взад-вперед, как умалишенный, то чувствуя, что от прилива злости, более не в силах стоять на ногах, и вновь опускался на скамью. А ведь, такое оскорбление и вправь, было обидно слышать именно из уст этого человека, так как мать нашего героя, была неким «человеком-правопорядком», и благодаря этому, маленькому и уже совсем взрослому, каким он считал себя сам и коим и предстал перед нами, Бендажмину, доводилось видеть не одну убийцу, а то и не две, и не три, злобных, жестоких и холоднокровных. -Но ведь, сэр Бенджамин! Ваш гипс в полном порядке, стоит и ждет вас у вас же дома, сэр.- сумел вставить, причем, на удивление громко вставить, Доктор, между порцией очередных обвинений, получаемых в сторону себя, со стороны нашего героя. Словом, о самом герое, так, тот замер, словно парализованный каким-то горьким ядом, и уставил свой ужасно пораженный взгляд на лекаря. Сначала, его губы бесшумно лепетали, такие же бесшумные слова, но после, овладев собой, юноша тихо выпалил, уже на ходу, медленно и с трудом, но всё же, правильно застегивая пуговицы пиджака: -Но как же?.. Ведь… Ведь, я ждал здесь, ждал и с нетерпением… Почему же?.. -Всё очень просто, Бенджамин, сэр. Ещё вчера, вы приказали отнести готовый гипс к вам домой, и никого к нему не подпускать. Вы, так понимаю, вероятнее всего, не помните этого?- сделав короткую паузу, в своей, можно сказать, «триумфальной», после столь обидных и долгих обвинений, речи, Доктор добавил, в конце пожав плечами: -А, что вы стоите тут, и уж тем более то, что ждете здесь, ваш гипс, я знать не знал. С потрясенного сим происшествием губ юноши, невольно слетело ещё одно «но». Затем, он даже чуть покраснел, ведь, битый час доказывал, такому замечательному, как после открыл для себя сам Бенджамин, лекарю, что он бездарен, а его команда и больница, также ничтожны, как и их обещания. Дрожащим, и чуть сорвавшимся голосом, наш герой крепко пожимает щупальцу Доктора, который понимающе кивает головой, до такой степени сильно, что с него чуть не спадает белая шапочка. Сглотнув, несчастный (хотя, кого в этой ситуации назвать несчастным, затрудняется ответить даже сам автор), Бенджамин горячо и многократно извиняется, после чего выкрикивает слова прощанья и благодарности, и спеша покидает больницу, и бежит, бежит домой, несмотря под ноги, от чего один раз падает там, где благо, такое не доступно человеческим и остальным, которым могу быть, глазам.