Неизбежное / Inevitable

Гай вернулся в свою квартиру, радуясь ошеломляющему эффекту алкоголя. Он вошел и остановился, оглядывая гостиную. Хотя он жил в этом месте довольно долго, он никогда не чувствовал себя как дома, пока Ли не переехал к нему. Как он мог вернуться к одиночеству? Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Сейчас не время быть эгоистом. Он должен был подумать о том, что будет лучше для Ли в долгосрочной перспективе. И Гай ему не подходил. Наверное, это все его вина. Он слишком крепко цеплялся за Ли, слишком нуждался в нем. Даже не осознавая, что он делает, он придал разуму и сердцу Ли желаемую форму, вместо того чтобы позволить Ли развиться как самостоятельная личность. Гай, дрожа, приложил руку к лицу. Он монстр. Да, Ли было бы лучше без него. Он глубоко вздохнул и, прежде чем успел потерять самообладание, подошел к двери спальни Ли. Он постучал. — Ли? — Его голос звучал почти ровно. — Ли, ты спишь? Звук голоса Гая вырвал Ли из беспокойного сна. Детали цеплялись за сознание, когда он открыл глаза, уставившись в потолок — всплеск чакры в воздухе, достаточно сильный, чтобы его можно было осязать. Прищуренные зеленые глаза, столько песка… человек, который владел костями так же легко, как другие владеют клинками. Он мотнул головой, стараясь стряхнуть наваждение, и вылез из постели, открывая дверь. Он моргнул, глядя на Гая, его затуманенные глаза на мгновение сосредоточились. — Гай-сенсей? — спросил он и провел тыльной стороной ладони по лицу, пытаясь прогнать сон. — Все в порядке? Гай посмотрел в эти сонные полуприкрытые темные глаза. Он не мог этого сделать. Но он должен был. Он прочистил горло. — Ли... ты... присядешь со мной? Ли кивнул, выглядя озадаченным, и последовал за ним в гостиную. Они сидели на диване, рядышком. Гай уставился в пол, положив руки на колени. В животе застыло болезненное ощущение. Он заставил себя встретиться взглядом с Ли. — Я думал. О нас с тобой и о том, как обстоят дела между нами. И я думаю… — Его голос немного дрогнул, но он продолжил. — Я думаю, для тебя было бы хорошо, если бы мы провели некоторое время порознь. Глаза Ли расширились, а рот слегка приоткрылся, выражение лица было совершенно ошеломленным. Его брови сошлись вместе, и он безмолвно, отчаянно искал глаза Гая, ища хоть что-нибудь, за что можно было бы ухватиться. Стальная решимость, которую он там увидел, заставила его сердце сжаться, и он опустил взгляд. Тонкие плечи сгорбились, и Ли закусил нижнюю губу, чтобы заглушить звук, который хотел вырваться наружу. Значит, это была лишь временная передышка. Он хотел спросить Гая, почему сейчас — почему он не отверг его раньше, когда это принесло бы ему душевный покой, а не душераздирающую печаль, — но не мог. Он не заслуживал того, чтобы просить у Гая объяснений. Это была его вина. Если бы только он не чувствовал этого. Если бы он хоть раз в жизни был нормальным. Он не смел смотреть в лицо Гая. Он знал, что увидит там. Отвращение. Ненависть. Жалость. Перевязанные пальцы генина сжались на ногах. Он сделал прерывистый, дрожащий вдох — странно, что раньше дыхание казалось таким естественным, но теперь ощущение воздуха, входящего в его легкие, вызывало тошноту, — и кивнул. — Да, Гай-сенсей, — прошептал он. — Пожалуйста, пойми, Ли. Это не твоя вина. Я хочу для тебя самого лучшего. — Слова звучали пусто в его ушах, хотя они были правдой. Он знал, что Ли сочтет это отказом, что бы он ни сказал, но продолжал говорить. — Я хочу, чтобы у тебя была полная, счастливая жизнь, наполненная множеством людей, которые тебе небезразличны. И однажды ты найдешь кого-то очень особенного, кого-то, с кем ты сможешь быть до конца своей жизни. Быть со мной все время... у тебя просто не было возможности ни с кем сблизиться. Я по-прежнему буду твоим учителем. Я не исчезну из твоей жизни, и мои чувства к тебе не изменились. Я просто... Я не думаю, что мы должны жить вместе, вот и все. — Я понимаю, Гай-сенсей, — прошептал Ли. Он свернулся клубочком еще сильнее, обхватив руками талию, согнув колени. Он хотел попросить Гая не делать этого. Он хотел умолять его не отталкивать его. Но он не заслужил этого от Гая. Он не заслуживал того, чтобы его приветствовали в доме Гая. Уже нет. В глубине души Ли думал, что никогда этого не заслуживал. Просто Гай-сенсею потребовалось больше времени, чтобы увидеть это, чем всем остальным. Он взглянул на часы. Три часа ночи. Его следующий вопрос был тихим, нерешительным: — Могу ли я остаться до утра, Гай-сенсей? Тогда я уйду. Обещаю. При звуке этого мягкого ломаного голоса острая боль разорвала сердце Гая пополам. На мгновение ему захотелось вернуть все назад, сказать Ли, что он может остаться, что ему никогда не придется уходить. Но он знал, что должен оставаться сильным. Это для Ли, сказал он себе. — Да, — сказал он тихо. — Ты можешь остаться до утра. — А после этого... Ли вернется в свою квартиру, предполагал Гай. Насколько он знал, там все еще никого не было. — Прости, Ли. — Пожалуйста, не извиняйтесь, Гай-сенсей, — прошептал Ли. — Вы не сделали ничего плохого. Это моя вина. Грудь Гая сжалась в очередной судороге боли. — Нет, Ли. Это моя. Пожалуйста, не вини себя, — прошептал он. Он потянулся к Ли, чтобы прикоснуться к нему... потом отстранился. Если он не хотел посылать Ли неоднозначные сигналы, ему нужно было перестать так часто к нему прикасаться. Каждая ласка, каждое объятие только укрепляли связь между ними: связь, которая стала слишком сильной, чтобы приносить благо. — Я знаю, что тебе сейчас трудно это понять, но, пожалуйста, поверь мне, когда я скажу, что это к лучшему. Быть рядом со мной только навредит тебе. — То, что я далеко от вас, навредит мне, сенсей, — прошептал Ли. Не поднимая глаз, он медленно поднялся на ноги. — Я должен… начать собираться, — тихо сказал он, по-прежнему отводя взгляд. Он помедлил мгновение, подыскивая слова, но ничего не находилось. Он сглотнул, кивнул и повернулся к маленькой комнате, которую Гай выделил для него много месяцев назад. Гай сидел на диване, положив руки на колени и склонив голову. Все внутри него болело. Было так неправильно отсылать Ли... но он не мог полагаться на свои чувства. Он должен был действовать логично. Операция Ли тоже была болезненным и трудным выбором, но Цунаде удалила опасные фрагменты кости из его позвоночника... точно так же, как Гай теперь удалится из жизни Ли, позволив Ли исцелиться от повреждений, которые его учитель непреднамеренно нанес. На мгновение он задумался, должен ли он принимать такое серьезное решение, основываясь на чьем-то совете. И при этом с полным желудком саке. Но тогда Какаши только подтвердил то, что Гай уже знал в глубине души, не так ли? Следующие несколько часов Ли провел в своей комнате. Гай подумал, не пойти ли ему и поговорить с ним еще немного, но казалось, что все, что он скажет, только усложнит жизнь им обоим. Поэтому он встал и в оцепенении принялся за приготовление завтрака, разбивая яйца в миску и нарезая перец для омлета. Непохоже, что они никогда больше не увидятся, сказал он себе. Вероятно, они будут видеться почти каждый день... но те долгие часы, которые они проводили вместе, тренируясь после того, как Неджи и Тентен отправились домой, вероятно, тоже должны были закончиться. Оставаться наедине с Ли было опасно. Он взбил яйца и вылил их на сковороду. Никогда ещё он не ощущал меньшего аппетита, чем теперь. В конце концов Ли появился, неся на плече спортивную сумку. Он упаковал не так уж много — только свою одежду и несколько потрепанных книг по тайдзюцу, которые он принес с собой. Ему потребовалось чуть больше получаса, чтобы собрать вещи. Остальное время он провел лицом к лицу перед фактом, что у него больше нет дома. Он знал, что может вернуться в квартиру, в которой жил, поскольку приют больше не мог его содержать, но это никогда не было домом. Это было место, где он спал, и лишь немногим больше. Когда он увидел Гая, покрасневшие глаза Ли расширились, и он заколебался. Я не хочу этого делать . Он посмотрел на спину Гая, на его плечи, широкие и устойчивые. Определенно. Ты обещал, что не уйдешь. Ты поклялся, что не отвернешься от меня. Глубоко внутри Ли доверял Гаю. Даже когда он был уверен, что Гай заставит его уйти, на каком-то уровне это доверие оставалось неизменным. Гай-сенсей всегда держит свои обещания, возмутилась часть разума Ли. Он задавался вопросом, насколько плохим человеком он был, что Гай-сенсей отказался от своего слова. Ли мысленно встряхнулся от этой мысли. Думать плохо о Гае из-за этого, даже мимоходом, означало предать все, что Гай сделал для него. Он знал, что Гай-сенсей больше не захочет его видеть. Ли судорожно вздохнул, затем прочистил горло. Гай обернулся на звук, и Ли заколебался, так много слов вертелось у него на языке. Вместо того, чтобы говорить что-либо из них, он поклонился так низко, как только мог. — Спасибо, что позволили мне жить с вами, Гай-сенсей, — прошептал он. Гай посмотрел на эту склоненную голову, на эти худые сгорбленные плечи. Его горло сжалось, и ему захотелось обнять Ли. Он не мог этого сделать. И снова он строго сказал себе, что должен. — Спасибо, Ли. За то, что живешь со мной. Я… я наслаждался временем, которое мы проводили вместе. Слова получились слишком жесткими и формальными. Правда заключалась в том, что эти несколько мимолетных месяцев, которые он провел с Ли в своей квартире, были самыми счастливыми в его жизни, что присутствие Ли здесь было для него постоянным источником утешения и радости... но упоминание о глубине этих чувств сейчас только усугубит ситуацию. Он сделал паузу. — Не хочешь позавтракать со мной перед уходом? — Я не думаю, что смогу что-нибудь съесть, — тихо сказал Ли. Гай встретился с ним взглядом впервые с тех пор, как сказал ему уйти, и так много всего отражалось в этих темных глазах. Грусть. Одиночество. Предательство. А под всем этим — глубокая, непреходящая любовь, уязвленная, но все еще живая. Гай кивнул. Он не мог смотреть в эти глаза. Он отвел взгляд, чувствуя себя трусом и предателем. Он знал, что поступает правильно. Но все же стыд прожигал его до глубины души. О, мой Ли. Мой дорогой Ли, если бы ты знал, как мне больно отсылать тебя... Гай заставил себя посмотреть на него. — Увидимся сегодня днем ​​на тренировке. Хорошо? — Он попытался улыбнуться. — Да, сенсей, — прошептал Ли. Его глаза задержались на лице Гая, но в них не было никакой надежды. Он знал, что Гай не остановит его — он не передумает. Он судорожно вздохнул и облизал губы. — Мне очень жаль, Гай-сенсей. Я надеюсь, что однажды вы простите меня за то, что я это чувствую. Грудь Гая сжалась, и он закрыл глаза, чтобы не дать пролиться слезам. Он прижал ладони к векам, пытаясь взять себя в руки, но это было безнадежным делом. Он развернулся и ударил кулаком по стене с такой силой, что штукатурка треснула. — Черт возьми, Ли, это не так! Я не отсылаю тебя, потому что хочу! — Он повернулся к Ли, тяжело дыша. — Я хочу, чтобы ты был здесь со мной, рядом со мной. Я хочу этого больше всего на свете. Но я не могу. Ты не знаешь, какой я на самом деле, Ли… Какой я эгоистичный, какой слабый... Если я оставлю тебя при себе, это уничтожит тебя. Я должен сделать это. Ради тебя. Разве ты не понимаешь? Он судорожно вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Боже, он не был в порядке. Саке определенно следует избегать в будущем. — Прости. Ли долго смотрел, слегка приоткрыв рот. Он никогда раньше не видел Гая таким. Гай-сенсей всегда был спокоен, всегда контролировал себя. Он никогда не был таким. Взгляд Ли переместился на трещину в штукатурке, затем снова на учителя. Он помедлил, затем шагнул вперед. Гай не поднял головы. Он обнял учителя за талию, не обращая внимания на то, как напряглось тело Гая, и прижался щекой к его груди. Он слышал, как трепещет под ухом сердце, словно птица, отчаянно пытающаяся вырваться из клетки. — Пожалуйста, не говорите так о себе, Гай-сенсей. Вы не эгоистичны и не слабы. Вы храбрый, добрый и сильный. Самый сильный человек, которого я когда-либо встречал. — Ли… Его голос сорвался. Не в силах сопротивляться, он привлек Ли ближе и обнял его в ответ. Было так приятно держать его. Так хорошо. Руки Гая сжались вокруг него, и он прижался щекой к мягким темным волосам. Затем, хотя для этого потребовалась вся его сила воли, он заставил себя отпустить и сделал шаг назад. — Пожалуйста, поверь мне, — прошептал он, — ты ни в чем не виноват. Но я должен это сделать. — Я не понимаю, сенсей. Вы говорите, что делаете это для меня, но… — Ли замолчал и посмотрел вниз. В тот краткий миг, когда Гай обнял его в ответ, он подумал… но нет. — Я хочу быть с вами, — прошептал он. Гай глубоко вздохнул, пытаясь придумать, как объяснить это, не причиняя Ли еще большей боли. — Эти чувства, которые ты испытываешь ко мне… ты знаешь, что из них ничего не выйдет, — сказал он тихо, опустив взгляд. —Я люблю тебя. Но я не могу разделить с тобой такую ​​любовь. Если ты останешься здесь, со мной, твои чувства не изменятся — Он нежно положил руку на плечо Ли. — Я хочу, чтобы у тебя была нормальная, счастливая жизнь. Я хочу, чтобы у тебя была возможность поделиться своей любовью с кем-то, кто сможет ответить на твои чувства, с кем ты сможешь общаться на равных. Я знаю, что тебе сейчас трудно поверить, но разлука со мной сделает тебя счастливее в долгосрочной перспективе. Вот почему я это делаю. Я не наказываю тебя ни за что. Ты не сделал ничего плохого. Это я. Я использовал тебя, чтобы заполнить пустоту в себе, Ли... и я поступил неправильно. Ты заслуживаешь собственной жизни. — Но я хочу быть с вами, — запротестовал Ли. — Я знаю, что вы не любите меня таким образом, Гай-сенсей. Я не прошу вас об этом. Все, чего я хочу, это быть рядом с вами. Пожалуйста, Гай-сенсей. Не отсылайте меня. Пожалуйста… Гай закрыл глаза от боли. Он не хотел ничего, кроме как поддаться этим отчаянным мольбам, чтобы удержать Ли рядом с собой. Но он не мог. Он открыл глаза и собрался с духом. Он должен был быть сильным. Он знал, что это к лучшему, даже если Ли не мог понять этого прямо сейчас. — Хватит, — твердо сказал он. — Я принял решение. Генин вздрогнул, будто его ударили. Его худые плечи задрожали, и он сделал нетвердый шаг назад, потом еще один. Его трясло, когда он поднял спортивную сумку и прижал ее к груди в бессознательном поиске утешения и защиты. Гай-сенсей отослал его. Зрение Ли помутилось, и он смутно осознал, что тепло на его щеках было слезами, но это не казалось важным. Гай-сенсей отослал его. — Ты обещал, — прошептал Ли. И в этот момент его инстинктивная вера в Гая — его вера в то, что Гай никогда не откажется от своего слова, что Гаю всегда можно доверять, что на Гая можно положиться — рухнула. Не сказав больше ни слова, он ушел.