Неизбежное / Inevitable

Гай проснулся от непривычного тепла другого тела рядом с ним. Он открыл глаза и обнаружил, что смотрит на копну блестящих темных волос. Ли сонно пробормотал и прижался ближе. Он был голым под одеялом... и хотя Гай все еще был одет, тепло обнаженной кожи Ли под его руками заставило его сердце биться чаще. Когда воспоминания о прошлой ночи пронеслись в его голове, холодные тиски сжалась вокруг его живота. Он пообещал себе, что не будет заниматься сексом с Ли, пока не пройдет месяц. Хотя он мог спорить с самим собой, что технически у них не было секса, и что в любом случае он сделал это ради Ли, тревога в его животе не переставала сжиматься. Сомнение и стыд заполнили его разум, как непроглядный туман. Что он делает? Даже Какаши с его расслабленным отношением к сексу предостерег его от этих отношений. Но Гай проигнорировал его совет, проигнорировал собственный здравый смысл и сделал то, что хотел. Он даже нарушил свое единственное обещание самому себе; что он не торопится и будет ждать целый месяц, прежде чем заниматься сексом с Ли. У него вырвался слабый стон. От чувства вины его тошнило. Если бы он был сильнее в начале, если бы он поступил правильно, если бы он никогда не пригласил Ли обратно в свой дом, в свою жизнь... Ли, вероятно, презирал бы его сейчас, но ему было бы лучше. Но он цеплялся за Ли, и теперь... теперь он больше не знал, что было правильным, и существовало ли вообще правильное решение. Ли вздрогнул от этого стона, и его брови нахмурились. Его кожа была холодной там, где лежали руки Гая, и Ли чувствовал напряжение в его теле. Он слегка отстранился, широко раскрыв глаза, и посмотрел в лицо своему учителю. Страх обрушился на Ли, лишив его дыхания и оставив после себя тошноту. В груди у него сжалось, а в горле застрял ком, когда он увидел выражение отвращения на лице Гая. Темные глаза отчаянно блуждал по лицу Гая в поисках чего-нибудь, за что можно было бы ухватиться, и когда он ничего там не нашел, Ли инстинктивно свернулся клубочком, туго закутываясь в одеяло. — Гай-сенсей?.. Руки Гая вцепились в простыни. Он увидел выражение лица Ли, и его желудок сжался. — Все в порядке, Ли, — сказал он, но не мог смотреть Ли в глаза. — Это... это не ты. Я просто... я поклялся себе, что не буду, и тогда я... Он судорожно вздохнул. Овладеть собой. Он не мог позволить Ли увидеть, насколько он обезумел — это только причинит ему еще большую боль. Но было слишком поздно. Он мог видеть растущий ужас в глазах Ли. Гай не смотрел на него. Не трогал его. Выглядело так, будто проснувшись с Ли в его постели, он почувствовал себя физически больным. Тихий болезненный звук сорвался с губ Ли, и он плотнее закутался в одеяло, чувствуя себя уязвимым и беззащитным. Страх и смятение боролись в его сердце. — Я… я думал… ты… — Чунин замолчал и уставился на простыни. Гай не знал, что делать. Казалось, что все, что он скажет, любое действие, которое он предпримет, только усугубит ситуацию... но ничегонеделание также усугубит ситуацию. Он должен держать его. Или это еще больше смутит Ли? Нет, сейчас он не мог прикасаться к Ли. Прикосновения казались опасными. Он уставился на простыни, прижав одну руку ко лбу. «Сделай что-нибудь», — сказал он себе. — «Скажи что-то». Он поднял взгляд и заставил себя улыбнуться. — Теперь со мной все хорошо. Не волнуйся. На мгновение я почувствовал себя немного… подавленным. Но сейчас я в порядке. Он услышал решительно радостную нотку в голосе Гая и поднял глаза. Улыбка Гая была тонкой и натянутой по краям. Ли отвел взгляд. — Пожалуйста, не говорите того, чего не имеете в виду, сенсей, — прошептал он. Гай вздрогнул и опустил взгляд. Было время, когда он мог улыбнуться и сказать Ли, что все в порядке, и Ли поверил бы ему. Но все изменилось. Ли больше не был тем ребенком. И все было не в порядке, как бы он ни пытался притворяться иначе. Поскольку он не знал, что еще делать, Гай соскользнул с кровати и встал, не в силах смотреть в лицо Ли... в его израненные темные глаза. Он прочистил горло. — Я... начну завтракать. Ты присоединишься ко мне? — В данных обстоятельствах это казалось идиотизмом, но все было лучше, чем позволять молчанию тянуться и тянуться. — Мне не очень хочется есть, — тихо ответил Ли. Он слишком остро осознавал свою наготу под одеялами, и его взгляд остановился на комбинезоне, лежавшем на полу рядом с кроватью. Его челка скользнула вперед, закрывая глаза, а изгиб горла и обнажённый кусок плеча виднелись там, где упало одеяло. Гай встал, его плечи дрожали. Его пальцы скользнули по волосам и сжали их, потянув. Небольшая боль в скальпе была желанным отвлечением от боли в сердце. Он чувствовал себя беспомощным, потерянным. Ли молчал, свернувшись калачиком под одеялом, выглядя маленьким и несчастным. — Почему ты никогда не злишься на меня? — прошептал Гай. — Почему ты не обижаешься на меня за то, что я сделал это с тобой? — Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал, сенсей, — прошептал Ли. Его взгляд оставался отведенным, но мышцы на предплечьях напряглись, когда пальцы вцепились в простыни. — Я пытаюсь сделать тебя счастливым. Я просто… я не знаю, чего ты хочешь от меня. Голос Ли был тихим и надломленным. Гай прижал ладони к закрытым глазам, пока красные звезды не вспыхнули в темноте под его веками. — Я хочу быть рядом с тобой, — прошептал он. — И я хочу, чтобы ты был счастлив. Больше всего на свете. Но я все время причиняю тебе боль, не желая того. Я причиняю тебе боль своим замешательством, и трусостью, и своей глупостью. Я отгораживаюсь от себя... от своих желаний. Потому что я боюсь их... боюсь того, что я есть, кто я. Но я знаю, что тебе каждый раз больно, и я продолжаю думать, что я сделаю тебе больно слишком много раз, и ты возненавидишь и оттолкнешь меня ... но этого никогда не происходит. Даже сейчас ты думаешь только о том, чего я хочу. Разве ты не видишь, Ли? Вот почему я оттолкнул тебя, когда ты впервые признался мне в своих чувствах... потому что я пытался защитить тебя. От меня. Потому что я хотел, чтобы ты был свободен от меня. Ли долго молчал, опустив голову, дыша быстро и неглубоко. — Я не знаю, почему вы так думаете о себе, сенсей. Вы значите для меня все. Вы так много дали мне, так много сделали для меня — я не знаю, почему вы думаете, что близость с вами причинит мне боль. Я не понимаю. Он плотнее свернулся в клубок, прижимая колени к груди в защитном жесте. Одеяло соскользнуло вниз, обнажив плечо и изгиб спины, но он не двинулся, чтобы натянуть его на место. Когда его голос раздался снова, он был мягким, тихим — шепот, который едва достигал его собственных ушей. — Я в ужасе. Каждый раз, когда ты притягиваешь меня к себе, я в ужасе. Каждый раз, когда ты говоришь мне, что любишь меня, я в ужасе, потому что жду, когда ты отстранишься. И каждый раз ты это делаешь, и я знаю, что это всего лишь вопрос времени, прежде чем... прежде чем ты уйдешь навсегда. И... я не знаю, смогу ли... смогу ли я выдержать это. Только не снова. Так трудно доверять тебе, сенсей, когда ты говоришь мне эти вещи. Но я стараюсь… Я так стараюсь доверять тебе. И каждый раз это причиняет боль… Гай не мог дышать из-за сокрушительного стыда в груди. Он попытался сглотнуть, но в горле образовался ком, блокирующий его. Впервые, глядя на эту сгорбленную фигуру на кровати, он начал понимать, насколько глубоко он ранил Ли, когда отослал его той ночью. Даже сейчас рана в душе Ли все еще гноилась. Он страдал, ужасно страдал каждый день. То, что сделал с ним Гай, было хуже, чем травма, нанесенная ему Гаарой во время экзамена на чунина. Гаара раздавил только половину его тела. Гай сломил его дух. Осознание этого было тяжелее любой другой травмы, которую когда-либо получал Гай, и боль усиливалась с каждой секундой. Как будто с его глаз сорвали повязку, подставив их резкому и страшному свету, и теперь этот свет сжигал его заживо. Дыхание Гая стало прерывистым, но воздух, казалось, не достигал его легких. Его накрыла волна головокружения. Он пошатнулся на ногах и мог бы упасть, если бы не оперся рукой о стену. — Ли… я…— Перед его глазами плясали черные точки. Казалось очень важным заговорить, но просто дышать становилось все труднее… и его зрение то фокусировалось, то расплывалось очень отвлекающим образом. Что-то в тоне этих слов заставило Ли поднять глаза, и он посмотрел на Гая, заметив его шокированное выражение. Его сердце сжалось. — Прости, сенсей, — прошептал он. — Я не должен был ничего говорить… я… — В голосе Ли отчетливо прозвучали нерешительность и страх, и он замолк. — Пожалуйста, прости меня, — прошептал он. Ли... просил прощения. Гай чуть не уничтожил его, и Ли просил у него прощения. Гай закрыл глаза и заставил дыхание замедлиться. Каким-то образом он нашел в себе силы поднять голову. Он не мог быть слабым... не сейчас. Его вина и страх ранили Ли... ранили их обоих. Он не мог больше позволять этим чувствам контролировать его, иначе они уничтожили бы их. Он медленно выпрямился, подошел к кровати и сел. — Нечего прощать, Ли, — прошептал он… и обнял его, притягивая к себе. — Тебе не нужно скрывать от меня свои чувства. Прости за то, как я себя вел. Ли сначала напрягся при контакте, и страх снова захлестнул его. Ему отчаянно хотелось поддаться теплу рук Гая, довериться этому утешению, но он не знал, сможет ли. Он стоял неподвижно, зажав руки в простынях, боясь, что принятие привязанности Гая заставит его снова отнять ее. Он пытался подобрать слова, но неуверенность мешала ему говорить. Он не был уверен, что Гай хочет от него услышать. Гай чувствовал напряжение в теле своего ученика, и его сердце сжалось. Чувство вины начало возвращаться, но он снова мысленно вернулся к Ли. Каким бы ужасным он ни казался, стыд был в конечном счете эгоистичной эмоцией: если бы он сосредоточил свое внимание на Ли, где ему и место, а не на собственных чувствах, он мог бы начать восстанавливать ущерб. Он надеялся. Гай нежно провел пальцами по волосам Ли. — Кажется, я понимаю, что я делал неправильно. Я постараюсь исправить ситуацию, Ли. Дыхание Ли участилось. Он позволил панике захлестнуть себя и попытался сосредоточиться на ощущении пальцев Гая в своих волосах и на спокойной, твердой решимости в его голосе. Его сердце раздирали противоречия. Все, на чем была построена его жизнь, требовало, чтобы он доверял Гаю, но голос внутри шептал ему, что нельзя доверять ему теперь — что он рискует всем. Ли закрыл глаза и медленно наклонился в объятия Гая. Его тело все еще было напряжено, но он кивнул. — Хорошо, — прошептал он. Гай прижал его ближе, поглаживая его волосы. Ли был таким смелым. Все еще готов был доверять после всего этого, после того, как его столько раз отталкивали... Любовь наполнила сердце Гая, теплая, знакомая и успокаивающая. Он лег на кровать, все еще крепко обнимая Ли. — Я серьезно, Ли, — прошептал он ему на ухо. — Я больше не позволю страху ослеплять меня. И я перестану устанавливать для нас столько правил, которым нужно следовать… потому что это не должно зависеть только от меня. У тебя тоже есть потребности и желания. — Он провел одной рукой вверх и вниз по спине Ли. — Я хочу, чтобы ты чувствовал себя в безопасности, делясь со мной своими чувствами и желаниями. Я заставил тебя бояться их выражать. И мне жаль. Ли попытался сосредоточиться на знакомом тепле рук Гая, но воспоминание о выражении лица Гая преследовало его. То, как он выглядел… — Ты уверен? — тихо спросил он. — Да. — Гай продолжал водить рукой по волосам Ли и вниз по его спине ритмичными движениями, лаская его, как кошку. — Для меня важно понять, что ты чувствуешь. Сегодня утром, то, что ты мне сказал…— Его горло немного сжалось, и он сглотнул. — Это помогло мне понять, как глубоко ты страдаешь. Мне нужно было это понять, даже если это было больно. Это открыло мне глаза. — Ты больше не оттолкнешь меня? — прошептал Ли мягким и неуверенным голосом. Когда Гай кивнул, напряжение в плечах Ли постепенно спало. Он судорожно вздохнул и кивнул в ответ. Его руки скользнули вокруг Гая — медленно, нерешительно — и когда Гай не отстранился, он наконец расслабился. Он свернулся калачиком на груди Гая и позволил себе поверить, что в его объятиях, здесь и сейчас он в безопасности и любим. После завтрака они вышли из квартиры на тренировку. Они вернулись на закате, пыльные и мокрые от пота, и Гай принялся за ужин. В глазах Ли больше не было той боли и ужаса, которые Гай видел в них тем утром, но он по-прежнему казался осторожным и эмоционально возбужденным. Он продолжал поглядывать на Гая, пока они резали овощи на кухонном столе, но, казалось, боялся заговорить или инициировать контакт. Он вообще почти ничего не говорил с момента их утреннего разговора. Гай знал, что не может ожидать, что Ли сразу же поверит ему. Гай слишком много раз отстранялся от него — слишком много раз предавал его. Но он был полон решимости вернуть доверие Ли и залечить раны в его сердце, сколько бы времени это ни заняло. Как только они закончили есть, Гай потянулся через стол и положил ладонь на руку Ли. Он почувствовал, как Ли слегка напрягся. Нежно Гай погладил эти покрытые шрамами забинтованные пальцы. — Ты в порядке? Ли закусил нижнюю губу. Мгновение он смотрел, как большой палец Гая трется о его костяшки, затем отвел взгляд. Кончик его другой руки чертил маленькие круги и завитки на столе, следуя за текстурой дерева, и Ли, размышляя, смотрел на зацикленный узор. Гай обещал, что теперь все будет лучше. Но поверить в это обещание — довериться Гаю — было трудно. Он преследовало воспоминание, как выглядел его учитель, когда он проснулся тем утром. Как будто то, что Ли был с ним там, прикасался к нему таким образом, сделало его физически больным. Сам того не осознавая, он снова весь день искал это выражение на лице Гая. Под ним было воспоминание о другом выражении. Сталь в глазах Гая и его голос, когда он сказал Ли уйти. То, как Гай ни разу не встретился с ним взглядом за этот месяц. То, как Гай не смотрел ему в глаза этим утром. Гай сказал, что все будет хорошо, но он уже давал это обещание раньше. Ли закрыл глаза и судорожно вздохнул. — Я в порядке, сенсей. Гай поколебался, затем встал, подошел к креслу Ли и положил руку ему на плечо. Мышцы под его ладонью напряглись, и Гаю стало интересно, как долго Ли носил это напряжение... как долго он готовился к отказу, боясь позволить себе поверить. Укол вины пронзил сердце Гая, но он проигнорировал это чувство. — Ты напряжен, — пробормотал он. Он положил обе руки на плечи Ли и начал нежно растирать, пытаясь расслабить эти мышцы. Поначалу напряжение в плечах Ли усилилось, но по мере того, как сильные пальцы Гая продолжали массировать мышцы, он начал медленно расслабляться. Было приятно чувствовать прикосновение этих теплых, широких ладоней. Большие пальцы Гая впились в него чуть крепче, и мягкий звук, что-то среднее между болью и облегчением, сорвался с губ Ли, по мере того как узлы в его плечах медленно разглаживались. — Вот и все, — прошептал Гай. — Просто расслабься.— Его большие пальцы двигались медленными кругами. Он наблюдал, как глаза Ли медленно закрывались. Наклонившись, он нежно поцеловал его в шею. — Тебе сейчас что-нибудь нужно, Ли? — пробормотал он, приближая губы к уху. Это был тот же самый вопрос, который Гай задал ему прошлой ночью. Ли напрягся, и его дыхание слегка участилось, но он боролся с физической реакцией. Гай сказал, что все будет хорошо, напомнил он себе. Однако каким-то образом это утешение не мешало рукам Ли слегка дрожать, когда они опирались на стол. Он не знал, что ответить — что Гай хотел, чтобы он сказал. — Ты будешь держать меня? — спросил он в конце концов тихим голосом, и вопрос был больше обращен к столу, чем к Гаю. — Да, — сразу же сказал Гай. Он притянул Ли к себе на руки и крепко обнял. Закрыв глаза, он положил подбородок на голову Ли и потер спину медленными, ритмичными кругами. Он чувствовал, как сердце Ли быстро бьется у него в груди… чувствовал, как он слегка дрожит. Его комбинезон все еще был влажным от пота после тренировки. — Возможно, скоро мы примем душ, — пробормотал он, но не отпустил Ли. Слова Гая снова вызвали у Ли волну неуверенности. Он упомянул об этом, потому что не хотел обнимать его? Каждый раз, когда Гай обнимал его с той ночи, когда он рассказал Ли о своих чувствах, он всегда искал причину, почему это должно прекратиться. Было ли плохо, что он попросил об этом Гая? Чунин поколебался, затем кивнул. — Хорошо. Гай почувствовал, как Ли слегка напрягся в его руках, и ему стало интересно, почему. — Я думал… возможно… — Он прочистил горло, все еще держа Ли, решая, спросить ли об этом сейчас или подождать. Но если он хотел доказать, что готов быть рядом с Ли, что не собирается больше отдаляться, может быть, лучше не медлить. — Я подумал, может быть, мы могли бы принять душ вместе. Если ты не против. У Ли перехватило дыхание, его глаза расширились. Он не ожидал, что Гай спросит об этом. Он никогда даже не рассматривал такую возможность, и от этих слов Гая у него закружилась голова. Он немного отстранился, глядя на своего учителя. — Ты уверен, сенсей? — тихо спросил он. Гай кивнул, глядя Ли в глаза. — Я хочу быть ближе к тебе. — Он слегка погладил щеку Ли тыльной стороной руки. — Я хочу раздеть тебя и вымыть. Ты позволишь мне сделать это, Ли? Мысль о том, что Гай делает это, что эти широкие, сильные, смазанные мылом руки касаются его кожи, бегают по его телу, что Гай прикасается к нему, искренне желая этого, что Гай на этот раз действительно инициирует что-то более интимное между ними вместо того, чтобы осторожно сдерживать эту сторону себя… Дыхание Ли участилось, и он остро ощутил нежное прикосновение пальцев Гая к своей щеке. Во рту у Ли пересохло, он сглотнул и кивнул. — Да, сенсей, — прошептал он, и его щеки порозовели. Гай почувствовал, как щека Ли стала теплой под его пальцами. Наклонившись, он нежно поцеловал его в губы... затем взял Ли за руку, повел его в ванную и закрыл дверь. Повернувшись лицом к Ли, Гай скользнул пальцами под воротник его комбинезона и начал медленно стягивать его, обнажая кожу Ли дюйм за дюймом. Соски мгновенно напряглись на прохладном воздухе. Гай осторожно провел большим пальцем по одному из них, затем еще немного спустил комбинезон. Его взгляд искал лицо Ли, пытаясь прочесть его эмоции. Глаза Ли были широко раскрыты и немного испуганы. Его губы приоткрылись, когда большой палец Гая провел по его соску, и возникшая в результате вспышка удовольствия заставила возбуждение медленно начать зарождаться в теле Ли. Это осознание заставило его щеки покраснеть еще больше, потому что он знал, что Гай увидит, как он… Ли закусил нижнюю губу и постарался не вздрогнуть от струи прохладного воздуха на влажном от пота теле, когда комбинезон еще больше стянули вниз. Не зная, что с ними делать, он сжал руки в кулаки по бокам. Взгляд Гая метнулся вниз, и он облизнул губы. Последний рывок, и комбинезон соскользнул с колен Ли и обмотался вокруг его ступней. Раскрасневшись, Гай присел, чтобы снять с Ли гетры и сандалии, оставив только утяжелители на лодыжках. Ли носил их почти все время, даже когда принимал душ и спал. Несколько мгновений спустя Гай убрал и их, очень осторожно поставив на пол, и импульсивно наклонился, чтобы поцеловать обнаженную лодыжку Ли. Всегда было странно сбрасывать этот вес — странное ощущение легкости, которое Ли привык ассоциировать только с битвой и самыми напряженными тренировками. Нежное тепло губ Гая на его лодыжке заставило раскрасневшиеся щеки Ли потемнеть до красных, и он застенчиво отвел взгляд. Когда Гай вот так стоял на коленях перед ним, было очень трудно не вспомнить, что он делал прошлой ночью. Ли боролся с всплеском возбуждения, которое принесло с собой воспоминание, но его уже и так полутвердый член окончательно наполнился кровью. Гай смотрел, как поднимается член Ли, и его сердцебиение участилось. Он вспомнил крики удовольствия Ли, его мягкий голос, отчаянный, умоляющий о прикосновении... Гай прикрыл глаза, борясь с приступом головокружения. Они должны были принять душ, напомнил он себе. Глубоко вздохнув, Гай открыл глаза. Он встал, немного нервно улыбнулся Ли и включил воду, быстро снял с себя сандалии и комбинезон, затем вошел в кабинку и подождал, пока Ли присоединится к нему. Ли колебался, пока Гай раздевался, не зная, должен ли он — или ему разрешено — смотреть. Он занялся разматыванием бинтов, обмотанных вокруг его рук, и поднял глаза только тогда, когда зазвучало шипение душа. Наверное, было бы лучше, если бы он не смотрел. Потому что, увидев Гая в таком виде — наконец увидев, что все его мускулы обнажены… Он наблюдал за легким движением мышц под загорелой кожей, когда Гай двигался, и за медленной струйкой воды, стекающей по животу. Ли сглотнул и каким-то образом нашел в себе силу воли, чтобы не опускать взгляд ниже. Хотя хотел. Очень, очень хотел. Ли смутно осознавал, что вода льется из душа на плитку. Он помедлил, затем осторожно положил бинты и сделал шаг вперед. Пар уже начал затуманивать пространство. Он вошел в душ, и прикосновение теплой кожи Гая к его коже вызвало у него дрожь. Какое-то время Гай стоял неподвижно, отчетливо осознавая близость Ли. Кабинка была небольшой, и каждое движение заставляло какую-то часть его тела ударяться о тело Ли. Его член дергался от каждого соприкосновения кожи с кожей. Гай сглотнул, сердце колотилось, и он в очередной подумал, не было ли это слишком рано… Но нет. Он обещал не убегать. Гай взял мыло и тер его между ладонями, пока не образовалась пена. С гулко бьющимся сердцем он начал намыливать спину Ли. Ощущение этих теплых мозолистых рук на его коже заставило Ли закрыть глаза. Он положил руку на холодную плитку и прижался к ней лицом, нуждаясь в этом якоре против ощущений. Сначала вода почти обжигала его кожу, но по мере того, как он привыкал к ней, жар стал успокаивающе-расслабляющим. Большие пальцы Гая прошлись по изгибу его позвоночника, и мягкий звук удовольствия сорвался с губ Ли. Было приятно, что Гай так прикасается к нему. Чтобы Гай захотел прикоснуться к нему вот так. Тихий внутренний голос пытался настоять на том, что поддаваться этому прикосновению опасно, что ему нужно сдерживаться, чтобы, когда Гай отдалится снова, ему не было так больно. Он попытался подавить этот голос, сосредоточившись на ощущении рук Гая на своей коже. Гай хотел этого. Прямо сейчас он хотел этого. И если он не сделает этого позже… Ли столкнется с этим тогда. Но прямо сейчас он хотел прикоснуться к нему, и Ли нуждался в этом подтверждении. Руки Гая продолжали мягко скользить вверх и вниз по спине Ли. Он нежно поцеловал его в затылок, а его ладони скользнули по ребрам Ли, вниз по бокам, по стройным бедрам. Мышцы слегка дрогнули под его прикосновением, и из горла Ли вырвался еще один тихий звук. Рука Гая скользнула вокруг его талии, притягивая ближе, так что мокрая от пота спина Ли прижалась к его груди. — Мне нравится быть рядом с тобой, — прошептал он Ли на ухо. — Мне нравится прикасаться к тебе… чувствовать, что ты отвечаешь на мои прикосновения. Одна скользкая от мыла рука круговыми движениями провела по груди Ли, нащупывая его твердые соски. Голос в его голове Гая шептал, что он действует слишком быстро, что он должен делать это шаг за шагом... но Ли это было нужно. Ли нужна была близость, уверенность. Надеясь, что он не ошибся, Гай двинул бедрами так, чтобы его эрекция плотно прижалась к ягодицам Ли. Ли резко вдохнул, и слова Гая эхом отдавались в его голове. Гай хотел этого. Облегчение, охватившее Ли, было настолько внезапным, что почти причиняло боль. Гай хотел этого. Он не отстранялся, не отталкивал. И может быть, только может быть, когда он сказал, что больше не собирается отгораживаться — именно это он и имел в виду. Ли наконец расслабился. Он откинулся на мускулистую грудь Гая, опрокинув голову на его плечо. Вода медленными ручейками стекала с волос по линии челюсти и обнаженному горлу, и Ли позволил себе насладиться простым удовольствием от того, как Гай прикасается к нему. Телом Гая, прижатом к нему, этими руками, скользящими по его коже. Когда грубая ладонь Гая коснулась его сосков, дыхание Ли сбилось, и он прижался к своему учителю. — Мне это тоже нравится, — признался он низким возбужденным голосом. Взгляд Гая сосредоточился на гладком, уязвимом изгибе шеи Ли. Как прекрасно. Сколько раз он представлял себе это — Ли, обнаженного, жаждущего и возбужденного, в своих объятиях? Он сжал Ли крепче, одна рука скользнула ниже, по плоскому упругому животу, чтобы коснуться окрепшего члена. Медленно пальцы Гая обвились вокруг него. Он почувствовал, как Ли слегка напрягся от удивления, а желудок Гая сжался от внезапной неуверенности. — Все хорошо? — прошептал Гай ему на ухо. — Могу я прикоснуться к тебе вот так? Услышав голос Гая так близко, чувствуя его щекочущее дыхание возле уха, Ли ощутил дрожь. Он колебался, вспоминая прошлую ночь, вспоминая то утро и выражение лица Гая. — Ты пожалеешь об этом, Гай-сенсей? — тихо спросил Ли. Гай вздрогнул от этих слов... при воспоминании о Ли, несчастно скорчившемся под одеялом, с темными глазами, похожими на открытые раны. — Нет, — прошептал он. — Я устал от сожалений. — Его рука неподвижно сжимала член Ли. — Я пойму, если ты мне не поверишь. Я знаю, что подводил тебя в прошлом. Но я серьезно. Я не собираюсь снова причинять тебе такую боль. — Он ткнулся носом в щеку Ли. От этих слов стянутая пружина глубоко в груди Ли расслабилась. Он повернул голову, когда Гай ткнулся носом в его щеку, неуклюже пытаясь поймать губы Гая своими. Угол был неподходящий для поцелуя, но ему удалось поцеловать уголок рта Гая. — Тогда да, — прошептал он. — Ты можешь прикоснуться ко мне. При этих словах у Гая перехватило дыхание, а сердцебиение участилось. Медленно одна мокрая от мыла ладонь скользнула вверх и вниз по всей длине члена Ли. Он чувствовал себя так странно, держа его прямо в руке. Но ведь это был Ли — его собственный, дорогой Рок Ли, его любимый ученик, центр его мира. Как прикосновение к нему может быть каким-то иным, кроме как естественным и правильным? Рука Гая опустилась ниже, пальцы скользнули по слегка шероховатой поверхности мошонки и между его ягодицами. Он провел большим пальцем по складкам ануса и почувствовал, как он сжался. — Скажи мне, если хочешь, чтобы я остановился, — прошептал он Ли на ухо. Его дыхание стало тяжелым и прерывистым, несмотря на его попытки контролировать его. Одна рука по-прежнему обнимала тело Ли, прижимая его к себе, пока горячая вода обрушивалась на них и струилась по коже. Несмотря на жар воды, по спине Ли пробежала дрожь. Он слышал возбуждение в голосе Гая и чувствовал его в напряжении мускулистого тела, тесно прижатого к его собственному. Он смутно задавался вопросом, сколько раз он мечтал услышать голос Гая просто так — в этот раз не говорящий ему остановиться, но говорящий, что он может остановить это, если захочет. Смена власти была головокружительной. Он вспомнил, как Гай раньше говорил, что будет устанавливать для них меньше правил, что он будет прислушиваться к желаниям Ли, а не игнорировать их и отталкивать. Когда подушечка скользкого от мыла большого пальца Гая гладила его так сокровенно, а рука крепко прижимала его к телу, Ли мог поверить в это немного больше. Как только он позволил мысли придти ему в голову — что он может попросить Гая о чем-то, и Гай не откажет, что он не потеряет его, что это нормально — хотеть Гая, — нервное возбуждение адреналина загудело в его крови. — Я хочу, чтобы ты продолжал, — прошептал Ли. Воодушевленный желанием, подстегиваемый острым скрытым страхом, жаждущим проявиться, он устроился напротив Гая. Белые зубы впились в его нижнюю губу, когда рука Ли коснулась бедра Гая, а затем скользнула вниз между их горячими, влажными телами, обвивая основание члена Гая. У Ли перехватило дыхание, и он ждал, задаваясь вопросом, не будет ли это слишком, и сможет ли он доверять тому, что Гай обещал ему раньше. Низкий испуганный стон вырвался из горла Гая. Он покачнулся и едва не упал. Спина Ли все еще была прижата к его груди, а рука Ли была между ними, и их положение было ненадежным — только другая рука Ли, упиравшаяся в плитку стены, удерживала их относительно стабильно. Тем не менее Гаю становилось все труднее сохранять равновесие. Неожиданное давление мозолистых пальцев вокруг его эрекции ускорило его и без того резкое дыхание. Твердая плоть пульсировала в руке Ли, и Гай качнул бедрами вперед, потирая головку члена об твердую, скользкую от мыла ягодицу. Его рука оставалась между ног Ли, а его большой палец продолжал тереть узкое отверстие ... затем, когда пульс застучал в его горле, он надавил на него немного сильнее и почувствовал, как нежная плоть расслабилась и начала поддаваться под его пальцами. Так плотно, боже. Едва он представил, каково это было бы вокруг его члена, мир вокруг закружился. Гай тяжело дышал, его набухший член все еще прижимался к заднице Ли. — Ли... Гай не оттолкнул его. Это знание было головокружительным, и Ли чувствовал себя более чем легкомысленно. Легкое жжение от растяжки, когда большой палец Гая скользнул в него, сопровождался не меньшим жжением от мыла, но это был долгожданный дискомфорт. Он так много раз фантазировал о пальцах Гая в себе, о Гае в себе, что даже это было слишком сладко, чтобы вынести. Ли наклонился вперед, переместившись так, что большая часть его веса была прижата к стене, и отвернулся от брызг воды. Это обеспечило бо́льшую устойчивость, но не она была целью. С этого ракурса было легче прикасаться к Гаю — плотнее обхватить пальцами разгоряченную плоть и провести ими от основания к головке. Член в его руке был крупным и твердым, и это ощущение заставило собственный член Ли пульсировать от желания. Его собственная смелость вызывала у него головокружение и жадность, и искушение надавить было сильным — посмотреть, сколько он сможет взять от этой минутной близости, прежде чем Гай скажет «нет», найти, где теперь проходит грань между ними. За этим скрывалась саморазрушительная грань — почти паническое желание теперь, когда Гай сдался, каким-то образом доказать, что он не имел этого в виду. — Ох, Ли… Ли… — Дыхание Гая резко вырывалось, обдавая жаром шею Ли. Его бедра дернулись вперед, толкая его член в руку Ли. Было так приятно, когда Ли прикасается к нему вот так. Слишком хорошо. Он чувствовал, как теряет контроль, чувствовал, как его тело двигается само по себе, жадно трется о Ли, ища большего контакта, большего тепла. Он обещал не отдаляться... но если они будут продолжать в том же духе, он прижмет Ли к стене кабинки и трахнет его прямо здесь, в душе. И это их первый раз, и он хотел, чтобы он был особенным, и... Пальцы Ли сжали его пульсирующий член. Его мысли рассеялись, и низкий стон вырвался из его горла. Он закрыл глаза, изо всех сил пытаясь удержать свой рациональный разум, пока он не растворился в тумане похоти. — Ли… — Он схватил запястье Ли и отвел его от своего члена. — Не здесь. Спальня. Мы… мы должны пойти в спальню. Чунин сначала напрягся, когда сильные пальцы Гая схватили его запястье, но слова достигли сознания до того, как в его сердце успела проникнуть паника. Он застонал, прижавшись щекой к кафельной стене, и попытался обрести хоть каплю контроля. Он все еще чувствовал, как Гай прижимается к нему, и тягучая сладкая боль, распространяющаяся по его телу, отказывалась игнорироваться. Он извивался, потираясь спиной о эрекцию Гая. — Пожалуйста, сенсей, — пробормотал он и снова прижался к Гаю. Волна слабости захлестнула Гая, когда гладкая, влажная кожа Ли потерлась о его кожу. Знал ли Ли, как трудно было Гаю сопротивляться ему? Особенно когда он так умолял... Нет. Он не хотел делать это в душе, стоя, у стены, это было не то, что он... Ли снова потерся о него, и он застонал, впиваясь пальцами в бедра Ли. Затем он сделал глубокий, судорожный вдох и заставил себя отстраниться. — Ли… пожалуйста, я… я так хочу этого, я просто… я хочу быть на кровати. Низкий стон протеста сорвался с губ Ли, когда Гай разорвал контакт между ними, но слова его учителя, столь ясно выраженную в его голосе потребность — заставили Ли вздрогнуть от нужды. Он повернулся, чтобы посмотреть на Гая, и что-то глубоко внутри перевернулось, когда он увидел отражение тепла в его взгляде. Его пальцы запутались в волосах Гая, и он прижался своим обнаженным, скользким телом к учителю, потянувшись вверх и одновременно потянув Гая вниз, чтобы их губы сомкнулись. Нетерпеливый, жадный и отчаянный, его язык вторгся в рот Гая, и поцелуй заглушил стон чистого удовольствия. Гай притянул Ли ближе, в следующую секунду заставив себя отстраниться, хватая ртом воздух, пытаясь проветрить голову. Ли все еще пытался поцеловать его, издавая эти голодные, отчаянные звуки, пока Гай нащупывал кран и выключал воду. Все еще мокрый, он вышел из душевой кабинки, кратко и небрежно вытер их обоих, и потащил Ли в спальню. Член Гая все еще был тверд и настойчиво пульсировал. Ему хотелось немедля толкнуть Ли на кровать и погрузиться в горячее тело. Вместо этого он заставил себя действовать медленно, притянул к себе Ли, скользя руками по всему телу. Губы Ли приоткрылись под его губами, и его язык снова жадно проник в рот Гая. Когда Гай ответил на поцелуй, его руки скользнули вниз по стройной, мускулистой спине, чтобы обхватить твердую задницу Ли. Он сжал ее, наслаждаясь тем, как гладкая, еще влажная кожа проминается под давлением его пальцев. Ощущения сильных, мозолистых пальцев Гая, массирующих его ягодицы, и притягательного скольжения его языка по языку Ли было одновременно слишком много и недостаточно. Ли вжался в него, его руки уперлись в широкие плечи Гая. Не заботясь о практичных вещах вроде равновесия, отчаянно нуждаясь в большем. В том, как он целовал Гая, была лихорадочная потребность, когда три года отчуждения растворились в чистом, неистовом голоде. Он отстранился только когда воздух кончился подчистую, и уставился на Гая ошеломленными и жадными темными глазами. — Пожалуйста, Сенсей, — выдохнул он, и его руки сжались на плечах Гая. Член Гая запульсировал при звуке этого мягкого голоса, и его пальцы сжались на ягодицах сильнее. Когда Ли болезненно свел брови, он заставил себя ослабить хватку. — Извини, — пробормотал он. Завтра там наверняка будут синяки. Эта мысль должна была ослабить его похоть, но этого не произошло. Он чувствовал себя пловцом, барахтающимся в море собственных желаний, отчаянно борющимся за то, чтобы удержать голову над поверхностью. Он закрыл глаза и прижался лбом к Ли. Одним упорным усилием он замедлил дыхание. Его руки скользнули к плечам Ли, а губы коснулись нежного уха. — Ты хочешь, чтобы я был внутри тебя? — хрипло прошептал он. Властность и обещание, исходящее от этих слов, тяжесть эрекции Гая, прижавшейся к его животу, мысль о том, что Гай находится в нем, растягивает его, наполняет его, что он принадлежит Гаю, — заставила его застонать. — Да, — ответил он, затаив дыхание. — Я хочу тебя во мне. Пожалуйста, сенсей, я так давно хотел… пожалуйста... По телу Гая пробежала дрожь. Он закрыл глаза, снова пытаясь контролировать свое дыхание. Глубоко вздохнув, он снова посмотрел на Ли. — Ложись, — прошептал он. Пока Ли пытался повиноваться, Гай взял банку с тумбочки. Его руки дрожали, когда он открутил крышку, зачерпнул немного скользкой смеси и размазал по члену. Он был болезненно наполнен кровью, каждый нерв покалывал и горел; даже прикосновение его собственных пальцев сорвало с его губ низкий, задыхающийся стон. Тяжело дыша, он забрался на кровать, медленно раздвинул половинки и скользнул одним смазанным пальцем внутрь. Глаза Ли закрылись, и его голова откинулась, влажные слипшиеся волосы острыми зубцами разметались по подушке. Он приподнял бедра, жаждая большего, и молящие звуки сорвались с его губ, когда палец Гая продвинулся дальше. Когда Гай сделал паузу, чтобы дать его телу время привыкнуть к вторжению, Ли разочарованно простонал и настойчиво толкнулся навстречу. Его рука скользнула вниз по влажному животу Гая, и, мгновение помедлив, сомкнулись вокруг его скользкого члена. — Еще, — потребовал Ли, и он почувствовал трепет глубоко в своем сердце, вызванный одновременно адреналином и страхом. Необходимость настаивать по-прежнему оставалась — убедиться, что Гай намерен сдержать обещание. Гай облизнул губы и ввел еще один палец в тело Ли. Ли оттолкнулся от него, все еще издавая эти отчаянные тихие звуки. Какая-то часть Гая хотела, чтобы они все делали медленнее, более полно исследовали свои чувства друг к другу, прежде чем сделать этот шаг… и, возможно, если бы он поступил по-другому, они могли бы это сделать. Но когда Ли лежал перед ним на кровати — глаза затуманены похотью, щеки раскраснелись, кожа влажная и блестящая, — было невозможно ни о чем сожалеть. Он убрал пальцы и наклонился над Ли. Головка его члена скользнула между ягодицами и прижалась к его гладкому входу. Он остановился, ловя взгляд ученика. — Я люблю тебя, Ли, — тихо сказал он и скользнул во влажную глубину. Горячая, тугая плоть сжималась вокруг Гая. Его веки дрогнули, и из горла вырвался тихий стон. Он много раз брал других таким образом; он знал, каково это — быть внутри другого человека. Но то, что под ним был Ли... Глаза закрылись, и он почувствовал головокружение. Он никогда до конца не осознавал, насколько интимно находиться внутри тела другого человека, ощущая мягкое давление вокруг своей самой чувствительной части… мысль, что Ли позволил ему это, хотел этого, на секунду поразила его. Его мысли растворились в горячем порыве удовольствия, и инстинкт взял верх. Бедра двигались в медленном ритме, покачиваясь над ягодицами Ли, с каждым толчком его член все глубже входил в теплое, готовое тело. Дыхание Ли было частым, неглубоким. Его руки искали точку опоры в устойчивой ширине плеч Гая, и он повернул голову, прижавшись щекой к хлопку, намокшему от его волос. Длинные ресницы опустились, прикрывая полные вожделения глаза, губы приоткрылись. Гай снова задвигался, медленно скользя глубже, и Ли вскрикнул. Его ногти впились в кожу Гая, спина выгнулась над кроватью, когда он встретил следующий толчок. Ли остро ощущал каждую секунду, каждый сантиметр крепкого толстого члена внутри; вторжение было незнакомым, но отчаянно желанным, и крошечные приступы боли следовали за каждым толчком. Угол слегка изменился, и член Ли качнулся, мазнув о живот Гая. Удовольствие вспыхнуло обжигающей волной, от которой покалывало каждое нервное окончание. Глубоко внутри Ли нахлынуло удовлетворение. Это было то, что ему было нужно от Гая — интимное прикосновение их тел друг к другу, такое близкое, что Ли мог сосчитать каждый удар сердца, почувствовать дуновение от каждого выдоха Гая на влажной от пота коже. — Да!.. — Низкий стон был одновременно и одобрением, и мольбой, и Ли извивался под своим учителем, жадно гонясь за большим. Звук единственного слова, произнесенного этим сладким голосом, оборвал последнюю хрупкую нить контроля Гая. Его тело дрожало, будто сработал какой-то внутренний механизм, а руки крепко сжимали простыни. Наконец — после месяцев сдерживания, контроля над каждым побуждением, тщательного регулирования каждого своего желания — Гай отпустил себя. Он снова и снова входил в Ли, останавливаясь только для того, чтобы изменить угол, чтобы его член с каждым толчком ударял по чувствительному месту внутри него. Он отдался своей потребности — и это было так хорошо, так невозможно, невероятно хорошо. Смутно он осознавал, что это было уже слишком для неопытного тела Ли, что он брал его слишком сильно, слишком быстро... но он не мог остановиться. В нем словно прорвало плотину, и все его сдерживаемые желания вырвались наружу неудержимым потоком. Он слышал, как беспомощно стонал имя Ли — грубые, животные звуки — когда его член входил в него снова и снова. Явная, жестокая сила Гая, врезавшегося в него, выгоняла воздух из легких Ли. Он прекрасно осознавал, насколько большим был Гай, как внутри него, так и над ним. Он чувствовал, как напрягались мышцы Гая. Он добровольно поддался силе желания Гая, позволив его свирепости захлестнуть его и успокоить его измученное сердце. Вспышки боли смягчались сладкой болью удовольствия, когда при каждом ударе член без усилий терся о его простату, а звук его имени на губах Гая усиливал потребность. Он почувствовал глубокое, чистое удовлетворение от осознания того, что даже сейчас, в беспамятстве похоти, Гай знал, что Ли был тем, кого он присвоил, тем, кого он похоронил глубоко внутри. Гай толкнулся сильнее, и Ли потерялся. Не существовало ничего, кроме лихорадочного жара кожи Гая, восхитительного жжения и растяжения, когда Гай брал его, и давления крепкого пресса Гая, трущегося о его сверхчувствительный член. — Ли… о, Ли… — Разгоряченная кожа Ли, давление вокруг члена, звук этих низких, просящих стонов и вид лица Ли — закрытых глаз, приоткрытого рта и одышки — все сжалось в единую острую точку удовольствия. Свет взорвался перед глазами Гая, и его мышцы сжались в спазме, когда он кончил в тело Ли. Он обмяк, тяжело дыша, комната закружилась вокруг него. На мгновение его зрение помутилось... затем он почувствовал, как Ли извивается под ним, прижимаясь к нему, и жар вины наполнил его грудь. Он хотел дождаться Ли, чтобы довести его до оргазма, прежде чем он позволит себе расслабиться. Наклонившись, он обхватил пальцами член Ли и продолжал входить в него, даже когда его член начал опадать. Рука скользила вверх и вниз по твердому стволу, поглаживая в такт толчкам, а другая рука обвилась вокруг талии Ли, прижимая его к себе. Ли был почти готов; Гай мог чувствовать это в отчаянной попытке Ли прижаться к нему, слышать это в его дыхании. Гай вышел из Ли, окутав его своим телом, и продолжил поглаживать его одной рукой. Другая рука скользнула между ягодиц, и он погрузил два пальца в Ли. Он смотрел в эти темные глаза, когда его пальцы проникали глубже, стимулируя Ли изнутри и снаружи. — Сенсей, — выдохнул Ли и извернулся под руками Гая, отчаянно потираясь о них. Гай удерживал его взгляд своим, и Ли чувствовал себя беспомощным под его тяжестью. Мозолистые пальцы настойчиво вонзались в его мокрую от спермы дырку, и Ли смутно осознавал, что он бормочет бесконечные вариации «сенсей», «пожалуйста» и «больше». Пальцы Гая сжались вокруг него, сильно проведя от основания до кончика, и тело Ли напряглось. Дыхание перехватило, и он запнулся на полуслове, когда пальцы Гая проникли глубже, толкая его за край. Удовольствие нахлынуло резкой волной, и Ли задрожал вместе с ней. На одно дикое мгновение он ощутил головокружительное, волнующее падение, и перед глазами Ли помутнело. Когда он вернулся в свое тело, его руки сжались на плечах Гая, и он уткнулся лицом в шею своего учителя. Ли был весь в поту и дрожал, и жар тела Гая рядом с ним был почти невыносим, но мысль о том, чтобы отстраниться, была еще невыносимее. Он вжался сильнее, и его дыхание постепенно замедлилось. Гай осторожно отнял пальцы от тела Ли, озабоченно изучая его лицо. Ли выглядел ошеломленным, взгляд его был расфокусирован, губы приоткрыты. — Ли? — прошептал Гай. Холодный страх кольнул его внутри, и на мгновение он задумался, не было ли это слишком для него, не причинил ли Гай его психике непоправимый вред. В конце концов, Ли был девственником, и Гай не был с ним нежен. — Ли… ты в порядке? Беспокойство в голосе его учителя заставило струйку страха проникнуть сквозь пелену удовлетворенности. Ли попытался заставить свои глаза сфокусироваться на лице Гая, и его сердцебиение участилось. — Да?.. — полувопросительно обронил он, и в его голосе отразилась нотка этого страха. Если Гай оторвется от него сейчас… — Я в порядке. Гай кивнул. — Я просто подумал… Я боялся, что, может быть, я был слишком груб с тобой. — Он коснулся щеки Ли, все еще глядя ему в глаза. Он чувствовал, как сердце его ученика бьется рядом с ним, даже слишком быстро. — Я хотел быть нежным. Но… я потерял контроль. Напряжение, охватившее Ли, ослабло, и он плотнее приник щекой к руке Гая, закрыв глаза. По мере того, как эндорфины и адреналин медленно рассеивались, и он стал лучше осознавать свое тело, он мог чувствовать знакомое жжение и тянущую боль, хотя раньше он никогда не чувствовал подобной боли. Ли проигнорировал это с непоколебимостью шиноби, привыкшего считать боль вещью, не стоящей внимания. — Мне понравилось, — пробормотал он. — Я рад, — прошептал Гай и медленно расслабился, прижимаясь к Ли. Его пальцы скользнули в темные блестящие волосы и медленно погладили кожу головы. Облегчение нахлынуло на него теплой волной. — Мне тоже понравилось. — Это, по его мнению, было преуменьшением всей его жизни. — Я давно этого хотел. Ли издал тихий довольный звук и уткнулся носом в шею Гая. Сравнительно холодный воздух обжигал его влажную от пота кожу, и он свернулся калачиком ближе к теплу тела Гая, одной рукой обвивая талию учителя. — Сенсей, — наконец спросил он, — ты мне что-нибудь пообещаешь? Гай заметил, что Ли дрожит, и накрыл его одеялом, притягивая ближе. Было так приятно обнимать его и не бороться с собственным желанием. При звуке этого мягкого голоса его взгляд сфокусировался на лице Ли, и он увидел на нем серьезное выражение. — Что, Ли? Ли заколебался на мгновение, и когда он заговорил, его голос был тихим и робким. — Когда… когда мы проснемся… ты все еще…— Он замолчал, и его взгляд опустился. Стыд в груди Гая запылал, как раскаленный уголь, при воспоминании о том, как он вел себя утром. Одной рукой он обхватил подбородок Ли, приподняв его лицо, и посмотрел ему в глаза. — Я больше не отвернусь от тебя, — прошептал он. — Это обещание. — Он нежно поцеловал Ли в губы. — Я сожалею о том, как вел себя раньше. Я был сбит с толку многими вещами. Я знаю, что это не оправдание тому, что я сделал с тобой. — Он тяжело сглотнул. — Все дело было во мне. Вся проблема была в моей голове, к тебе она не имела никакого отношения. Ты замечательный человек. Я никогда не знал никого настолько доброго, любящего и мужественного, как ты. И я хочу стать достойным твоей любви... так что я буду продолжать стремиться быть лучше для тебя. Ли позволил словам Гая окутать его, успокоив эту боль глубоко внутри, и впервые позволил себе по-настоящему выслушать их, услышать — позволил себе подумать, что, возможно, он действительно не виноват во всем, что между ними пошло не так, что Гай отстранялся на самом деле из-за страха перед собственными желаниями, а не потому, что в Ли изначально было что-то неправильное. Тугая проволока страха, которая цеплялась за идею любить Гая с первого момента, когда он осознал это той ночью, много лет назад, ослабила мертвую хватку в сердце Ли. — Ты достоин моей любви, сенсей, — сказал Ли, и в его голосе не было ничего, кроме уверенности. Гай долго молчал. Затем он заговорил очень тихо. — Я гораздо более эгоистичен, чем ты думаешь. Я причинил тебе много боли и лишений за эти годы… даже до той ночи, когда я отправил тебя подальше от моего дома. Твоя травма во время экзаменов на чунина случилась по моей вине. Если бы я остановил драку хотя бы на минуту раньше… — Комок подступил к горлу, и он сглотнул, смаргивая слезы. — Я мог бы избавить тебя от стольких страданий. — Его руки сжались вокруг Ли. — А после… я… я никогда не должен был отсылать тебя, Ли. Это была величайшая ошибка в моей жизни, и к тому времени, когда я это понял, ущерб уже был нанесен. — Сенсей. — Тон Ли был твердым и суровым, и он смотрел прямо в глаза своему учителю. — Ты не виноват в этом. Я был тем, кто сделал выбор продолжать бой. Я был тем, кто использовал Первичный лотос. Я был тем, кто пошел дальше даже после этого, потому что я искренне верил, что могу победить. Ты не остановил бой, потому что верил в меня, и эта вера была мне нужна больше, чем твоя защита. Он потянулся, обхватив лицо Гая руками, и прижался лбом к лбу Гая. — И… ты отослал меня, потому что думал, что так будет лучше для меня, сенсей. Даже тогда ты хотел защитить меня и обеспечить мою безопасность. У Гая перехватило дыхание, и он закрыл глаза, под веками текли слезы. Это правда — он сделал это ради Ли. Но все же… — Я должен был знать лучше, — прошептал он. — Я должен был знать, какую сильную боль это тебе причинит. И я обещал тебе, что не оттолкну тебя. Я… — Он зарылся лицом в мягкие, блестящие темные волосы Ли. — Я прощаю тебя, сенсей, — прошептал Ли, и, как много раз делал для него Гай за эти годы, он крепко прижал к себе своего учителя, как будто одной силы его объятий было достаточно, чтобы Гай перестал причинять боль. — Ты так строг к себе… Я хочу, чтобы ты увидел, что ты лучшее, что когда-либо случалось со мной. До тебя я был ничем. Все, что у меня было, — это решимость и желание. Ты научил меня быть шиноби, быть мужчиной — ты научил меня тому, что в жизни есть нечто большее, чем одиночество, и что я чего-то стою, даже если никто, кроме тебя, не верит в это. — Он крепче обнял Гая. — Я люблю тебя, Гай-сенсей. И тебе не нужно быть совершенным, чтобы быть достойным этой любви. Ты просто должен быть собой. — Ли… — Он посмотрел в эти глаза — в эти прекрасные темные глаза — и на мгновение потерял способность говорить. Он нежно, почти благоговейно поцеловал губы Ли и прижал его к себе. — Ты тоже лучшее, что когда-либо случалось со мной, — прошептал он Ли на ухо. — Ты привнес в мою жизнь столько радости и смысла. Ты мне дороже всего на свете, и ты понимаешь меня так, как никто другой. — Его руки сжались вокруг его ученика. — Я так счастлив, что встретил тебя, мой Ли. — Мне всегда нравилось, когда ты называл меня своим, — пробормотал Ли. Его глаза закрылись, и он позволил простому теплу объятий Гая окутать его. Было так правильно, что Гай вот так обнимает его — когда обнаженная кожа Гая прижимается к его, дыхание Гая шевелит его волосы, а тяжелое тело впечатывается в его. Он потерся щекой о грудь Гая и сонно, довольно вздохнул. — Мы можем повторить это утром? — невнятно пробормотал он Гаю в грудь. Сердцебиение Гая участилось, и по его спине пробежала дрожь возбуждения. — Да, — сразу прошептал он. — Мы можем сделать это, когда захочешь. — Он пригладил волосы Ли. — Мы можем попробовать и другие вещи, если хочешь. Ли почувствовал вспышку интереса при упоминании о других вещах, но ее притупила потребность во сне. — Мммм. Поговорим об этом утром? — Это был наполовину вопрос, наполовину просьба. Он наклонил голову, ластясь к руке Гая. — Хорошо. — Гай продолжал нежно гладить волосы Ли. Тот прижался к нему носом, и он улыбнулся. Мягкий ритм дыхания отозвался в тишине, когда Ли начал засыпать. Гай наклонился и прошептал ему на ухо: — Спи спокойно, Ли. Ли сонно пробормотал в ответ и поддался приятному туману сна, благополучно устроившись в объятиях Гая.