Стукнутый

Я застываю каменным истуканом, не в силах ни шевельнуться, ни вымолвить хоть одно слово, что сильно увеличивает мои шансы быть съеденным той огромной тварью, которая дремлет, свернувшись у ног Лорда. Мама шепчет какое-то заклинание, и я, как подкошенный, падаю на колени, больно ударившись ими о пол нашей гостиной. Боль выводит меня из ступора, и я хрипло каркаю: — Добрый… добрый день, Милорд! Какое счастье — видеть Вас здесь, в нашем Мэноре! — Счастье, говоришь? — тонкие губы расползаются в жутком подобии улыбки. — Твой отец не был уверен, что счастлив, когда узнал, что я планирую пожить у вас. Побледнел, словно инфернал, бедняга. — Мой муж неважно себя чувствует после заточения в Азкабане, Милорд, — вступается за отца мама. — И он, и я, и наш сын — все мы гордимся оказанной нам честью и бесконечно рады видеть у себя Вас, Ваших друзей и Вашу любимицу. — Хорошо сказано, Нарцисса, — Лорд расслабленно поглаживает чудовищную гадину, которая уже проснулась и уставилась на меня немигающим взглядом. — Это свой, Нагайна, моя девочка. Это юный лорд Малфой, — представляет он меня, — сын того самого Люциуса, что начинает трястись, едва завидев тебя. Ну что, Драко, — обращается Тёмный Лорд теперь ко мне, — встань с колен, мой мальчик. Не ожидал, признаюсь, что ты сможешь починить Исчезательный Шкаф и заманить в ловушку старину Дамблдора! Молодец! Мама невербальным заклинанием толкает меня в спину, и я поспешно склоняю голову: — Во имя воцарения Чистой Крови, мой Лорд! — Ответ не мальчика, но мужа, — довольно кивает головой Тёмный Лорд. — Ты можешь гордиться сыном, Нарцисса! Раз уж не получается гордиться супругом. Однако, — вдруг веселеет Лорд, — основную-то славу у тебя украл твой ушлый декан, а, Драко? — Д-да, Милорд, — соглашаюсь я. — Бедняжка Драко! — из уст Лорда вырывается что-то похожее на смех. — Какой школьник не мечтает прикончить директора, а Северус лишил тебя этой великолепной возможности! Ну, да ладно, не огорчайся, Драко, тебе ещё представится случай расправиться с парой-тройкой особо докучливых учителей! ***** Моё родное поместье словно находится под злыми чарами. Домовики боятся нос высунуть с кухни, над мамиными цветами не видно беззаботно порхающих феечек, а стая отцовских белых павлинов заметно поредела, очевидно, Нагайна не против полакомиться домашней птицей. Даже самый нахальный и злобный любимец отца Цезарь, никогда не упускавший случая клюнуть меня в ногу, сидит тише воды, ниже травы, опасаясь стать следующим ужином огромной змеюки. В доме хозяйничают прихвостни Тёмного Лорда. Забавляясь, издалека плюют в старинные фамильные вазы — упражняются в меткости. Кидают зачарованные дротики в портреты моих предков, от чего у тех лица покрываются уродливыми волдырями, и они начинают горестно стенать или запальчиво угрожать обидчикам, вызывая их глумливый гогот. Лорд взирает на эти забавы сквозь пальцы. Мой отец должен сполна поплатиться за то, что неоднократно подводил своего Хозяина. Отец… Смотреть на него больно и жутко. От его уверенности в себе, аристократической напыщенности и фирменного малфоевского высокомерия ничего не осталось. Жалкий, трясущийся, нервно озирающийся по сторонам, он превратился в тень, в пародию на самого себя. Сейчас его совсем не волнует, что «какая-то простачка учится лучше меня», а уж тем более, что я «упал с метлы носом в землю на глазах у всей школы, как последний неудачник!». Он вздрагивает всем телом, когда Амикус Кэрроу попадает дротиком прямо в лоб портрету Абраксаса Малфоя, но не говорит ни слова и просто отводит глаза под возмущённый вопль деда. Он бледнеет ещё больше (хотя куда уж больше?), когда проклятый Грэйбек входит в дом с перепачканным кровью ртом, из которого торчит белое павлинье перо. — Вкусные у тебя птички, Малфой! — Грэйбек смачно рыгает, а отец еле удерживает внутри себя ужин, который мы только что разделили с Лордом и его сворой. ***** Тёмный Лорд снисходительно треплет меня по плечу, расспрашивая о Хогвартсе, со смехом уверяет меня, что скучает по «старикашке Слагги», Кровавому Барону, по замку с его движущимися лестницами и тёмными нишами (не сомневаюсь, что он исподтишка проклинал других студентов, прячась в этих нишах!). — Ну, а что там поделывает ваш Гарри Поттер? — внезапно интересуется Лорд. Нечеловеческим усилием воли мне удаётся трансформировать ужас, мгновенно затопивший меня с головы до пят, в показной гнев и ядовитое презрение. — Наслаждается ролью Избранного и всеобщим поклонением, — медленно цежу я, словно мне неприятно говорить об этом, но на самом деле мои губы практически парализованы страхом. Однако Лорд ничего не замечает и, кажется, не планирует лезть в мою голову, довольствуясь услышанным. — «Избранный», значит, — усмехается он, — ну что ж, он и впрямь избран. Избран умереть от моей руки! — он явно доволен своей искромётной шуткой. — Тебе, верно, тоже доставит радость его жалкая смерть, Драко. Я слышал, Поттер сильно попортил тебе жизнь за эти годы. — Да, Милорд, — соглашаюсь я, — Гарри Поттер — совершенно несносный, много о себе воображающий выскочка, которому лишь по чистой случайности всегда удаётся поймать снитч раньше меня. «Сконцентрируйтесь, Драко, представьте, что запираете все мысли и образы, которые хотите скрыть, в сундук, а ключ от замка прячете в тайник, о котором известно только Вам», — звучит у меня в ушах голос профессора Снейпа. — Вот я и говорю, — внезапно мрачнеет Лорд, — все победы этого мальчишки — это чистой воды случайность. Это не свидетельство его силы, а результат моих промахов и недоработок. Мальчишка жив, скорее, благодаря моим ошибкам, чем собственным победам. Я должен стать тем, кто убьёт Гарри Поттера, и я им стану! Я возношу безмолвную хвалу Мерлину за то, что Тёмный Лорд так увлечён этими рассуждениями, что не замечает ужаса, отразившегося на моём лице и намертво сковавшего тело. ***** От безумной тётки Беллатрикс мне не удаётся отделаться так легко. Она шарит в моей голове, точно нюхлер в поисках золотых монет. — О-о, племянничек, да ты, никак, поднаторел в окклюменции. Ну-ка, ну-ка, что же такое ты так усиленно пытаешься скрыть от родной тёти? Я напрягаю все свои магические силы: сундук надёжно заперт, ключ в тайнике… — Чую любовную тоску, — она, кажется, и впрямь, по-настоящему принюхивается, — любовь к тому, кто был врагом… Красно-золотой галстук… Гриффиндор?! Да ты, никак, завёл шуры-муры с какой-то ведьмочкой из грязнокровок? Гриффиндор же просто кишит ими! Это ты пытаешься утаить от Хозяина, а? — Беллатрикс заливисто хохочет, а затем хватает меня за плечо, больно вцепившись в него крючковатыми пальцами, и шипит в ухо: — Даже не вздумай связаться с грязнокровкой, Драко! Хватит с нас и того, что эта мерзавка, дочь Андромеды, покрыла нашу семью позором! Мало того, что выскочила замуж за оборотня, так ещё и понесла от него! Я чуть от стыда не умерла, когда Тёмный Лорд поинтересовался, планирую ли я нянчить волчат! ***** Однажды тёплым июльским днём Тёмный Лорд объявляет, что к ужину нам следует ожидать гостей. Яксли и Снейп прибудут, чтобы сообщить важные сведения из Министерства Магии и «о мальчишке Поттере». Моё сердце ухает с высоты прямо в пятки. Пожалуйста, пожалуйста, ведь они не поймали его, правда? Я так боюсь этих новостей, что у меня даже мелькает трусливая мысль сказаться больным и поужинать в своей комнате, но я тут же одёргиваю себя: неизвестность в два счёта прикончит меня. Когда я после долгих колебаний спускаюсь к ужину, то обнаруживаю в зале ещё одну «гостью», и приветственные слова застревают у меня в горле. Над столом, медленно кружась, словно на невидимой верёвке, вниз головой висит моя учительница маггловедения, профессор Чарити Бербидж. — О, Драко! — как сквозь толщу воды, слышу я весёлый голос Лорда. — Ты, должно быть, рад видеть свою учительницу? Садись же рядышком с ней, как примерный ученик. Вдруг она во время ужина не сочтёт за труд проконсультировать тебя по своему предмету? Глумливый хохот Пожирателей заполняет зал. Я на негнущихся ногах подхожу к столу и сажусь на указанное мне Лордом место. Я не могу перестать каждую минуту бросать взгляд на висящее почти прямо надо мной безжизненное тело. — Яксли, Снейп! — приветствует Лорд входящих в зал двух мужчин. — Ещё немного, и вы опоздали бы! Борясь с неуклонно подступающей дурнотой, я вполуха слушаю отчёт Яксли о наложенном на какую-то министерскую шишку Империусе и открывающихся в связи с этим перспективах. Но тут в разговоре мелькает имя Поттера, и я, вздрогнув, начинаю с тревогой прислушиваться. — Мой Лорд, Орден Феникса намеревается перевести Гарри Поттера из его нынешнего укрытия в субботу, при наступлении вечера, — рапортует Снейп. — В Отдел магического транспорта уже внедрено несколько наших агентов, — вклинивается Яксли, намереваясь добиться похвалы Хозяина, — если Поттер аппарирует или попытается воспользоваться Сетью летучего пороха, мы сразу узнаем об этом. — Он не сделает ни того, ни другого, — холодно возражает Снейп, — Орден остерегается любого вида транспорта, находящегося в ведении Министерства. — Тем лучше! — объявляет Лорд. — Ему придётся передвигаться в открытую, а значит, нам будет легче взять его. Я займусь мальчишкой лично! Видимо, заметив по моему зеленоватому лицу, что я уже на грани, Снейп, пользуясь связью, установившейся между нами на занятиях окклюменцией, украдкой передаёт мне мысленный сигнал: «Успокойтесь, Драко, с Поттером всё будет именно так, как Вам угодно!». Беллатрикс перехватывает эту понятную только нам со Снейпом фразу и оскаливается в жуткой улыбке, обнажая испорченные в Азкабане зубы: — А ты кровожаден, любимый племянничек! Что, не терпится увидеть труп школьного врага? Тёмный Лорд пригвождает её к месту гневным взглядом, и Беллатрикс испуганно умолкает. — Итак, — продолжает Тёмный Лорд, всё ещё недовольный тем, что его так бесцеремонно перебили, — теперь мне многое стало ясно. Например, прежде, чем я отправлюсь убивать Поттера, мне придётся позаимствовать у одного из вас палочку. Все тут же инстинктивно вцепляются в свои палочки. На лицах отражается ужас. — Добровольцы, как я вижу, отсутствуют? — констатирует Тёмный Лорд, и его ледяной взгляд обращается к моему отцу: — Ну что же… Люциус, я не вижу причин, по которым тебе может в дальнейшем понадобиться твоя палочка. Лорда, по всей видимости, изрядно забавляет потрясённо-испуганный вид некогда гордого Люциуса Малфоя и его невнятное блеяние: «Внутри неё сердечная жила дракона, мой Лорд!». Приняв палочку из рук моего безостановочно трясущегося отца, Лорд достаёт свою собственную, чтобы сравнить их длины. На какую-то секунду у отца мелькает безумная надежда, что Тёмный Лорд отдаст ему свою палочку взамен одолженной, но эта надежда тут же в муках умирает, исхлёстанная глумливым смехом остальных Пожирателей и гневным, свистящим шёпотом Хозяина: — Я вернул тебе свободу, Люциус! По-твоему, этого мало? Отец поспешно и подобострастно склоняет голову, а к моему горлу вновь подкатывает тошнота. Змея, разбуженная громким хохотом, недовольно шипя, выползает из-под стола. Она поднимается и поднимается, словно её длинному туловищу нет конца, пока, успокоившись, не укладывается на плечи Лорду. Тот рассеянно гладит её длинными тонкими пальцами. Покачивающаяся надо мной Чарити Бербидж наконец приходит в себя и с усилием открывает глаза. Это не укрывается от Тёмного Лорда. — Позвольте представить вам нашу сегодняшнюю почётную гостью! — провозглашает он. — Прошу любить и жаловать — Чарити Бербидж, состоявшая до недавнего времени преподавательницей в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Драко, не соблаговолишь ли ты сообщить присутствующим, какой именно предмет преподавала вам глубокоуважаемая профессор Бербидж? — Маггловедение, — хрипло говорю я. — Драко, — еле слышно произносит профессор Бербидж, поймав мой взгляд. Я вспоминаю, с каким терпением профессор Бербидж объясняла нам, чистокровным, ничего не смыслящим в жизни магглов, устройство холодильника, утюга, стиральной машины и прочих загадочных агрегатов, с помощью которых магглы облегчают свою лишённую магии жизнь: — Электрический ток подобен потоку магии, именно он заставляет все эти предметы служить магглам, ведь они не могут воспользоваться ни Охлаждающими, ни Чистящими, ни Разглаживающими, ни Помешивающими Чарами. Однако, не владея магией, они изобрели массу удивительных вещей, что, безусловно, заслуживает огромного уважения… — Да, профессор Бербидж сообщала детям волшебников сведения о магглах. Объясняла, что магглы не так уж и сильно отличаются от нас и даже заслуживают уважения! — чуть ли не визжит Алекто Кэрроу. Красные глаза Лорда опасно сужаются. — Драко, — снова шепчет профессор Бербидж. Меня сковывает ужас. Однажды на урок маггловедения профессор принесла нам маггловские живописные полотна. Люди, изображённые на них, выглядели, словно живые, хотя и оставались совершенно неподвижными. Нарисованные цветы, казалось, источали аромат, а фрукты истекали соком. Непривычно, но совсем неплохо! Но одна из картин потрясла меня настолько, что, даже представляя её вечером перед сном, я почувствовал безотчётный, душераздирающий ужас. Взглянув же на неё впервые, в классе, я вспомнил дементоров, остановивших Хогвартс-Экспресс тогда, на третьем курсе, когда Гарри потерял сознание. Гарри рассказывал мне, что при приближении этих тварей слышит предсмертный крик своей матери. Именно так и называлась та картина: «Крик». Кричащая в отчаянии человеческая фигура на фоне кроваво-красного неба. Чарити Бербидж поведала нам, застывшим в оцепенении, как было создано это произведение: «Я шёл по тропинке с двумя друзьями, — рассказывал художник Эдвард Мунк, — солнце садилось — неожиданно небо стало кроваво-красным, я приостановился, чувствуя изнеможение, и опёрся о забор. Я смотрел на кровь и языки пламени над синевато-чёрным фьордом и городом. Мои друзья пошли дальше, а я стоял, дрожа от волнения, ощущая бесконечный крик, пронзающий природу.». Открытый в отчаянном крике рот встаёт перед моими глазами, когда я смотрю на лицо Чарити Бербидж, по которому текут слёзы. Я и сам чувствую себя, как эта изломанная фигура на картине. — Профессору Бербидж показалось мало грязнить и развращать сознание детей чародеев, — вкрадчиво говорит Тёмный Лорд, — поэтому на прошлой неделе она напечатала в «Ежедневном Пророке» страстную статью, посвящённую защите грязнокровок. Профессор Бербидж, очевидно, была бы только рада, если бы мы вовсю спаривались с магглами… В голосе Лорда слышны нарастающий гнев и презрение. Даже Алекто и Беллатрикс перестают хихикать и испуганно умолкают. — Авада Кедавра! — зелёный свет, полыхнув, освещает каждый уголок полутёмного зала. Тело Чарити Бербидж с ужасающим грохотом падает на стол, прямо на кубки с вином и полные нетронутой еды тарелки. — Нагайна, ужин подан! — объявляет Тёмный Лорд.