Стукнутый

Солнце освещает полуразрушенные башни. Июль в этом году выдался жарким. Мы восстанавливаем Хогвартс. Все старшекурсники, даже слизеринцы. Профессор Флитвик в срочном порядке обучает нас ремонтным и строительным заклинаниям. Мы левитируем тяжёлые камни, магией заделываем провалы и щели в школьных стенах, убираем осколки и обломки, вставляем в окна новые стёкла. Колин Криви носится вокруг со своим фотоаппаратом, документируя каждый шаг «для истории». Грег неожиданно крепко сдружился с Невиллом Лонгботтомом, и они вдвоём помогают профессору Спраут чинить теплицы. Я с облегчением узнаю, что зарянки остались целы и невредимы, и посылаю Рионе Пиквери радостную весть с совой. Кстати, по Невиллу теперь сохнет половина всех хогвартских девчонок, что немудрено, после того, как он эффектно снёс башку Волдемортовой Нагайне мечом Гриффиндора. Вторая половина девчонок сохнет по Гарри, но ни у одной из них нет ни шанса, потому что их обожаемый Герой любит меня! **** Башни Гриффиндора и Рейвенкло сильно повреждены, а наше подземелье частично затоплено, поэтому все мы спим в спальных мешках в Большом Зале. Я сплю рядом с Гарри и всегда, дождавшись пока он уснёт, накладываю вокруг нас Заглушающее. Почти каждую ночь Гарри мучают кошмары, а я не хочу, чтобы люди судачили об этом. Во сне он плачет, зовёт Сириуса и Ремуса Люпина, просит прощения у домовика Добби и совы Хедвиг, и всё пытается предупредить Седрика Диггори о грозящей тому опасности. ***** Стараниями Гарри мои родители были приговорены всего лишь к незначительному ограничению магии и контролю со стороны Аврората в течение ближайших пяти лет. Отец на радостях отстёгивает внушительные суммы на благотворительность. Это благодаря его финансам удаётся так быстро восстанавливать Хогвартс, а многие сироты Второй Магической войны получили стипендию для учёбы. И среди них много магглорождённых! На суде Гарри выставил всё так, будто отец чуть ли не помог ему с друзьями при побеге из Малфой-Мэнора. Что касается мамы, то она на самом деле спасла Гарри в Запретном Лесу, не побоявшись обмануть Волдеморта. Благодаря её хитрости, Волдеморт был уверен, что Гарри мёртв, и велел Хагриду принести его в Хогвартс, себе на погибель! ***** — Тебе обязательно было притворяться мёртвым так долго, придурок? — в сотый, наверное, раз бурчу я. — Я думал, больше никогда не смогу нормально вздохнуть! — Ну прости, любимый! — Гарри покаянно трётся носом о мою щёку. — Мне нужно было дождаться подходящего момента! — О, и ты его дождался, — я закатываю глаза, — позёр несчастный! Ожил, как только Волдеморт объявил меня своей собственностью. Да ты просто приревновал! — Конечно, приревновал, — покорно соглашается Гарри. — Будут ещё всякие безносые моего Дракончика лапать! — Гарри… — Что? — Я так и не понял, что это была за фигня с тем, что это я был настоящим хозяином Бузинной Палочки? — Забей! В этом без бутылки Огневиски не разберёшься. — Гарри! — Что? — А вот когда ты сказал Волдеморту, что нет магии сильнее любви, ты какую любовь имел в виду? Нашу с тобой? — И нашу тоже, — кивает Гарри. — И моей мамы ко мне. И твоей мамы к тебе. Ведь она солгала Волдеморту ради того, чтобы узнать, жив ли ты! — немного помолчав, он тихо добавляет: — А ещё любовь Снейпа к моей маме. Он пронёс эту любовь через всю жизнь. Мы замолкаем, вспоминая нашего желчного, вечно недовольного профессора зельеварения. Он был настоящим героем, бесстрашно действуя в логове врага. Северуса Снейпа наградили Орденом Мерлина первой степени посмертно. Все учителя сокрушались на его похоронах и очень жалели, что по незнанию ненавидели его весь последний учебный год. ***** Я легонько целую взгрустнувшего Гарри в уголок губ, а затем, хитро прищурившись, заявляю: — Эх, и никто во всём Магическом Мире не догадывается, какой Гарри Поттер на самом деле неудачник! — Почему это я — неудачник? — вскидывается Гарри. — Никто не догадывается, что Герой Магической Британии до сих пор ни разу не трахнул своего парня! — Ах ты… — краснеет Гарри и возмущённо толкает меня в нагретую за день траву. — Ты доигрался, засранец! — Трахнешь меня прямо здесь, на опушке Запретного Леса? — дразнюсь я и, оглянувшись по сторонам, накладываю Отводящее и Заглушающее. Все студенты и преподаватели сейчас на ужине в Большом Зале, но излишняя предосторожность в таком деле не помешает. — Драко, — мнётся Гарри, увидев, что я не шучу, — я… я никогда не делал этого. Я боюсь облажаться. — Кто ты?! — притворно изумляюсь я. — Куда ты дел моего парня, самоуверенного гриффиндорского выскочку: «Я никогда в жизни не летал на метле, но вот сейчас впервые на неё сяду и попаду в команду по квиддичу!»? — Я никогда не был самоуверенным выскочкой! — возмущается Гарри. — Просто… Я хочу, чтобы твой… чтобы наш первый раз был идеальным. — Первый раз никогда не бывает идеальным, придурок, — хмыкаю я. — Но именно этим-то он и идеален! Мы целуемся и ласкаемся, валяясь в траве, что, конечно, весьма романтично, но вскоре какие-то былинки начинают колоть мой голый зад, и я трансфигурирую большой мягкий плед из моей рабочей мантии. — Дай сюда свою руку, — говорю я наконец и бормочу Заклинание Смазки. Отступать некуда. Конечно, всё не проходит гладко. И пальцы Гарри — это не изящные, умелые пальцы любовника из книги «Тайная комната волшебника», которую на шестом курсе дала мне Панси. Это неловкие, дрожащие от волнения и зашкаливающего желания, с обкусанными ногтями и заусеницами пальцы подростка. Подростка, который за последний год привык воевать, а не заниматься любовью. И — чёрт, это больно! Задницу жжёт, распирает и саднит. Но теперь я знаю о боли гораздо больше, чем раньше! Я знаю, как больно видеть своего любимого мёртвым и думать, что больше никогда не услышишь его голос, не обнимешь и не поцелуешь его! И что мне после этого какая-то боль в заднице? Я мужественно терплю, не позволяя Гарри и помыслить о том, чтобы пойти на попятный! И вот, когда мы привыкаем, притираемся, соединяемся друг с другом так, что уже неясно, где кончается он и начинаюсь я — он начинает движение, и мы познаём её — магию любви. — Драко, Драко, — повторяет Гарри, толкаясь в меня всё быстрее и беспорядочней. — Ох, Мерлин, Драко, это так… ты такой… И, конечно, это не продолжается долго. Не успеваю я погрузиться в эту дурманящую негу, насладиться этим напором, натиском, восхитительной наполненностью, как Гарри кончает, а затем, отдышавшись, в ужасе смотрит на меня: — Ох, Драко, прости, я так… О… ты даже не… прости… — Ну, для первого раза ты был вполне неплох, — кряхчу я, — но ты мог бы… — Понял, — он наклоняется и обхватывает губами мой член. ***** — Надеюсь, ты понимаешь, что нам предстоит ещё долго и упорно практиковаться? — мурлычу я, нежась в его крепких объятиях. — Я готов практиковаться каждый день, Солнышко, — охотно соглашается мой любимый Герой. ***** На следующий вечер после работы ребята решают сыграть в квиддич на полуразрушенном стадионе. — Ну что, Малфой, тряхнём стариной? — с вызовом смотрит на меня Гарри. — Боишься? — Мечтай, Поттер! Игра начинается. Девчонки подбадривают нас, подпрыгивая на сломанных трибунах. Я не могу поверить своим глазам, когда вижу слева от себя золотые крылышки. Гарри замешкался где-то, и — неужели?! Неужели я наконец-то первым поймаю снитч?! Не успеваю я насладиться сладким предвкушением победы, как… в мою голову снова, как на шестом курсе, врезается бладжер! ***** Я прихожу в себя от надоедливого монотонного гудения и тупой, ноющей головной боли. С трудом открыв глаза, вижу склонившуюся надо мной пожилую ведьму в медицинской мантии. Она, сосредоточенно нахмурив брови, водит надо мной своей волшебной палочкой. «Диагностические Чары», — соображаю я. Очевидно, я нахожусь на больничной койке. Жёсткий матрас и специфический запах чайного дерева и лаванды, исходящий от постельного белья, подтверждают мою догадку. Краем глаза замечаю на тумбочке слева от кровати пузырьки с Экстрактом бадьяна, Крововосстанавливающим зельем и Укрепляющим раствором. — Мистер Малфой, — осторожно спрашивает меня целительница. — Как Вы себя чувствуете? — Э-э… Нормально, только… У меня зверски болит голова. (И ещё немного задница, но об этом я предпочитаю умолчать). Вокруг моей кровати толпится куча народу. Похоже, здесь собрались все студенты, принимающие участие в восстановлении Хогвартса. — Драко, ты помнишь меня? — встревоженно наклоняется надо мной парень с копной чёрных, взъерошенных волос и в смешных круглых очках. Глаза за стёклами этих нелепых очков зелёные-зелёные, и я заворожённо смотрю в них. Меня так и подмывает немного помучить его, но у него такой несчастный вид, что я, смилостивившись, вздыхаю: — Тебя забудешь! Ты — заноза в заднице, Герой всея Магической Британии и мой парень Гарри Джеймс Поттер. Гарри облегчённо, с шумом выдыхает. — А меня? А меня помнишь, Драко? — окружают меня со всех сторон радостные рожи. — Гермиона Грейнджер, Рон Уизли, Джинни Уизли, Луна Лавгуд, Панси Паркинсон, Тео Нотт, Грегори Гойл, Невилл Лонгботтом, Кэти Белл, Симус Финниган… — осчастливливаю я их, а потом капризно тяну: — Ох, что-то я ещё слишком слаб. Можно я не буду больше перечислять? — Конечно, можно! — любезно разрешает Финниган. — Отдыхай и набирайся сил, Стукнутый! — Улыбочку, Драко! — щёлкает фотоаппаратом Колин Криви. — Кыш все отсюда! — выставляет ребят мадам Помфри. — Пациенту пора отдыхать. Время посещений закончилось! Гарри успевает горячо засосать меня, прежде, чем мадам Помфри чуть ли не метлой выгоняет его и вливает мне в рот Зелье Сна без Сновидений. «Мы победили грёбаного Волдеморта и спасли волшебный мир. Мы восстановим разрушенный Хогвартс. И мы, боггарт задери, будем жить с Гарри Поттером долго и счастливо!» — думаю я, погружаясь в блаженный, мирный сон.