Constant for Life.

       ❗️Внимание❗️

❗️Данная работа не несет скрытых угроз для общества и психического состояния граждан! Не направлена на формирование у несовершеннолетних и взрослых людей отрицания семьи, как общественной ценности! И ни в коем образе не является пропагандой так называемого образа жизни и не несет целей популяризации не традиционных сексуальных отношений.  Изложенная в данном тексте информация ни в коем образе не направлена на склонение или иное вовлечение граждан в совершение противоправных действий, представляющих угрозу для их жизни и (или) здоровья либо для жизни и (или) здоровья иных лиц. 🔞В соответствии со статьей 3 федерального закона от 29.06.2013 #136-ФЗ история категорически запрещается к прочтению лицам моложе 18 лет, а также подвластным стороннему влиянию персонам.  ❗️Передача материалов иным лицам и её распространение запрещено в соответствии со статьей 4 ФЗ #2421-1 «О средствах массовой информации». ⛔️Изложенная в этих строках история является художественным вымыслом и способом самовыражения, воплощающим свободу слова, она не отрицает семейные ценности так как у автора есть муж и сын. Продолжая читать далее, вы подтверждаете:  — что вам больше 18ти лет; — что у вас крепкая психика; — что автор не заставляет вас читать текст изложенный ниже, тем самым не пропагандирует вам отрицания семейных ценностей и не склоняет к популяризации не традиционных сексуальны отношений; — что инициатива прочтения данного произведения является вашей личной, а главное добровольной. _________       Не дожидаясь ответа Насти, что молча застыла в остолбенении, парни поспешно удалились. Для видимости Антон продолжал держать приятеля за плечо. Но как только они зашли в раздевалку, тут же отпустил. Словно удар тока пронзил центрового от столь неожиданной, но весьма чёткой мести, а также этот тактильный контакт с обнаженной частью тела Самойлова… Казалось бы, такая мелочь, но абсолютно точно сводит с ума.       Неловкая пауза воцарилась между парнями. Антон судорожно придумывал оправдание, нервно дергая указательным пальцем, открывая шкаф со своими вещами. «Не далеко ли я захожу? Парень решит, что я двинулся кукухой…» — подумал он, коря себя за этот поступок, навеянный ему сердцем и отчаяньем.       Подобная выходка и для Станислава не осталась незамеченной, пронзая глубины его чувств, как гром среди ясного неба. Он молча любил этого высокомерного, веселого и популярного парня, стараясь не палиться, и у него это получалось лучше, чем у Алекса. Парень знал гомофобские повадки центрового, замечал их в разговорах с командой, да и в ситуации с Алексом в целом, убедился в его позиции на этот счет. Ему было достаточно просто находиться рядом, быть в тени и жить, не питая ложных иллюзий, лишь наблюдая за тем, ради кого бьется его сердце. Да, тогда с поцелуем он перегнул, но виной были алкоголь, дурачество и азарт. «Что сейчас было?» — нахмурился парень, ожидая хоть каких-то слов от старшего, что стоял, практически не шевелясь. Сейчас-то оба были трезвы, хоть и гормоны радости от победы зашкаливали, заставляя сердце ритмично выбиваться из грудной клетки, но это не давало Антону никаких прав так с ним играть. Да и с той девушкой, в принципе, тоже. Но большей виной тому была вовсе не победа, а встреча со своей единственной до недавних пор любовью. А Слава так выгодно подвернулся под руку, что даже не верилось в столь удачное построение звезд на земной орбите.       — Она отшила меня в школе, сказав, что любит девочек, — вдруг решив сообщить правду, нарушил тишину Антон, пока они одни. — А сейчас, видя, как я изменился, нашла и предлагает встречаться, словно я жду столько лет именно ее, — он небрежно вздохнул, ведь это ещё совсем недавно было правдой. Снял майку и бросил в шкафчик. А после всё же нервно сложил ее в пакет: кто, если не он.       — Понятно. Я так и подумал, — с долей огорчения холодно ответил Слава, словно ему безразлично то, во что его замешали. — Я, конечно, подыграю, но проблемы мне не нужны. Говорю сразу. — Самойлов исподлобья смотрел на Тоху, что уже развернулся к нему.       Как бы отстраненно он ни держался все это время, а дышал лишь им одним. Антоном. Учащённое сердцебиение давало о себе знать, и все, что было у него внутри, резко начинало сокращаться, бьясь в тревожных конвульсиях, то и дело стараясь выставить напоказ все его тайные чувства. Но Слава отвернулся первым: играть в гляделки с ним именно сейчас светло-русый парнишка был не готов. Да и обнаженный торс дразнил его воображение, что могло вылиться в определенного рода курьез, а этого совсем не хотелось. Как бы он оправдывался за стояк? Он взял принадлежности для душа, но вдруг содрогнулся от того, что на его плечо легла тяжёлая ладонь не очень общительного собеседника.       — Все нормально? Ты ведь не гей? Не могу забыть историю с Барсо’вым, — пронзительно смотря в едва дрогнувшие оливкового цвета глаза, уточнил самый высокий и весьма грозный с этого ракурса член «Красных Сайгаков».       Ранее Антон даже цвета его глаз не замечал, не обращал внимания, да и вообще ему это было не нужно, как и сам этот незаметный парень. А сейчас вдруг ни с того ни с сего это открытие стало для него отчего-то очень важным. «А у него красивые глаза», — вдруг подумалось ему, стоило лишь на мгновенье залипнуть в них.       — Нет, конечно! — Самойлов дерзко одернул руку старшего. — Таких людей не так много, как тебе может показаться. Я так считаю, — хмыкнул своим едва курносым носом парень. — Меня удивил твой жест с объятием. Не ожидал от гомофоба такого, — дерзко усмехнулся Слава, стараясь казаться колючим и отрешенным от беспокоящей его собеседника темы.       — Понял. Принял. Геев действительно недолюбливаю благодаря Насте, — зачем-то уточнил он. Облегченно вздохнув, Антон вернулся к своему шкафчику, не понимая, почему задал ему этот вопрос.       — Сам бы въебал, если бы хоть один такой встал на моем пути, — это выражение вызвало смешок со стороны собеседника. — И не смотри, что я не очень высок и не так сложен. Укусить за то, что ближе попадется, всегда могу. Чур меня! Как говорится.       Он старался держаться безучастно, говорить холодно и ровно, а у самого сердце было не на месте, на душе скребли кошки, моля его расплакаться и убежать, как девчонку. А ведь он бы с радостью бросился в объятия признавшемуся ему гею, если, конечно, он бы был тем, кого он полюбил. «Бред! Второй раз это, конечно, сильно, но я переживу! Скоро все вернётся на круги своя. Главное — пережить ночь и не полезть к нему целоваться», — решил парень, насмехаясь сам над собой, да и легкая улыбка на лице Антона от последнего его высказывания заставляла верить, что ничего для него не изменилось, и это хорошо.        «Он забавный. Жаль, что такой необщительный. В коллективе его шуточки бы прижились», — оценил его чувство юмора готовый к принятию душа Антон.       На этой ноте их разговор был окончен. С поля вернулись остальные парни, весело обсуждая победу, готовясь бухать всю предстоящую ночь напролёт, но как бы не так — они в чужом городе. Тренер разрешил им малое послабление, зная, что и без его согласия эти гады напьются, так хоть контроль с его стороны будет и уважение от ребят за поступок настоящего бро. И был прав.        «Глупо было думать, что он гей, опираясь на сравнение с Алексом. Который тоже оказался не геем», — тяжело вздыхая, думал парень, охлаждаясь под прохладными струями воды, совсем не вслушиваясь в разговоры ребят.       — Тоха, ты что-то молчалив, — заглянул к нему через ограду Тагир, — неужто не рад?       — Да рад-то, рад. Только вот коллега по работе приехала поболеть за нас.       — Это же хорошо! Ты старался, показал себя. Та девушка красотка, как и её подруга! — одобрительно цокнул парень.       — Угу, — одарив приятеля ироничной улыбкой, добавил: — Только вот ее подруга, можно считать, моя первая неудавшаяся любовь. Все настроение загнала в минуса.       — О, как. Блин. Сочувствую, чувак, надеюсь, алкоголь это исправит. Такой день испортить. А «Алые Розы» норм парни, поздравили нас с победой, — резко перевёл тему приятель, не желая вникать в чужие проблемы и портить себе настроение.       — Здорово. На их месте и нам следовало бы поступать так же. Хорошие ребята, капитан на порядок сильнее, странно, что он держится этих ребят, а не нашел команду под свой уровень.       Но собеседник его уже не слушал, и блондин коснулся лбом ледяной плитки, словно это в совокупности с холодным душем поможет остановить бушующую волну накативших эмоций об утраченной любви, волнений и воспоминаний от её запоздалого появления. Тогда, в школьные годы, он был унижен и подавлен, проклинал всех людей, что были не от мира сего, перейдя на сторону однополой любви. Этой позиции он держался и до последних событий. Еще несколько дней назад, до того поцелуя, так долго её любя, бросил бы всё к её ногам и с радостью бы валялся в её ногах, как преданный щенок, наконец дождавшийся свою хозяйку. Но сейчас всё кардинально в его мировоззрении начало меняться на бешеной скорости, словно в водовороте мексиканского танца.       Сейчас Антон понимал, что его внутренние устои молниеносно рушатся, стоит попасть в поле действия харизмы Станислава. Он был уже не ребёнком, и осознать, что поцелуй с этим тихоней вызывает в нем неправильные интерес и привкус, труда не составило, пусть и заняло не один день. И что с этим делать, он, к сожалению, не знал, да и ожидать, что это пройдет само, тоже было глупо. Настя последняя, кого он бы хотел видеть на данном этапе своей жизни.       Парень был нацелен на то, чтобы забыть происшествие на прошедшей вечеринке, но встреча с Настей невольно подтолкнула его сделать весьма опрометчивый шаг в сторону, от которой он шарахался уже несколько лет. А если бы мимо шёл кто-то другой? Был бы он взбудоражен и обеспокоен так же, как со Славой?       Вернувшись в гостиницу, парни взяли отдых на пару часов и уже в восемь вечера полным составом собрались в арендованном спонсором кафе, что было недалеко от гостиницы, чтобы отметить и эту победу. «Алые Розы» прислали им пару бутылок коньяка, остальной алкоголь был предоставлен спонсором. Кирилл Сергеевич тоже был среди этой попойки, надо было наблюдать за ними, чтобы никто не набедокурил. Тем более, что присутвовали не только его шалопаи, но и Алена с Настей, а также спонсорская дочка — Катрин.       За музыкальное сопровождение отвечал Тагир, у него всегда был хороший вкус в подобном, и ребята ценили это. Праздничный фуршет изобиловал закусками, все было уже заранее спланировано Кэт, она безоговорочно верила в их победу. К сожалению, Алана в дорогу не отпустили, его мама хоть и делала ему кучу поблажек, но и послушания взамен требовала. Ничего за два дня не случится с этим Марком. Блондин и сам так думал, доверяя своего парня в надежные руки верной, но весьма пошлой подруги. А девушка без зазрения совести весь вечер висела на нём, отыгрывая роль его возлюбленной на «ура», хотя казалось порою, что её мысли где-то в другом месте.       Музыка и алкоголь действительно помогли Антону расслабиться, отгоняя грустные мысли в сторону. Выпив виски, он уже был весел, как и всегда, и шутил с ребятами. Благо Женя остался их капитаном и успешно разрешил все свои разногласия с Марком, который то и дело приглядывал за Алексом, жаль только, что тому досталась комната на двоих с Соловьёвым, это настораживало. «Не знаю, как мне ночью выжить-то? Думаю, я смогу погулять, а потом просто вернуться и лечь спать. Было бы неплохо», — судорожно думал Алекс, стараясь не выдавать своих чувств и держаться в компании Марка и Кэт, чтобы Соловьев даже сунуться бухим к нему не думал. Мало ли…       Наблюдая за этой весёлой картиной, Слава догадался, что первый слух о влюблённости Алекса в Женю был правдивее, чем второй о том, что первый лишь игра бывшей. Он сидел на какой-то скамье в углу, одну ногу вальяжно задрав наверх, и пил пиво. Зная, что ночка может быть непростой, напиваться он не хотел, нужен был здравый ум, чтобы не набедокурить, как в прошлый раз.       — А ты плохой мальчик, — подошла Настасья к Антону, обвивая его руку своей, — так грубо со мной пошутил. Я ведь поверила.       — Не понимаю, о чем ты, — холодно отрезал Антон, допивая свой виски с колой, прекрасно зная, о чем она.       Парень и подумать не мог, что и эти дамы здесь будут. Но что бы он сделал, если бы знал? Выставлять себя геем в кругу команды ради мести за былые душевные раны было бы весьма глупо для ярого противника ЛГБТ.       — Ладно тебе! Я уже знаю, да и вижу, что ты одинокий волк. Парни вообще говорят, что будь медаль за гомофобство, ты бы первый её получил. И стоит вспомнить лицо того парня, он точно удивился, а я сразу и не поняла. Блин. Прости, правда! Я не думала, что настолько тебя тогда задела.       — Ты вообще не думала, — уточнил Антон.       — Прости еще раз, — она потянула парня за собой, но тот отказался. — Ну, Тоха! Столько лет уже прошло! Я правда об этом жалею. Молода была, глупа. Ты один, я одна. Го потанцуем хоть под пристальным взором вашего тренера.       — Вынужден отказаться. Другую безумно люблю, — отсалютовал ей парень. — Но маленькая месть весьма удалась. Не так ли? Твое лицо стоило того, — усмехнулся он.       — Как и твое тогда, — нахмурилась девушка. — Удалась не то слово. Правда, я вкусила всю боль той ситуации, — она явно сожалела. — А подруга твоего сердца…       — Я снова безответно влюблен, вот такой я везучий, — усмехнулся он сам над собой.       — Так, может, попробуешь со мной? Забудешь ее? — не теряла надежды девушка.       — Спасибо, но я пас, — настаивал он, даже не желая знать истории о том, как она осознала, что его любит. А может, тупо потрахаться было не с кем или какой глупый спор? И такое могло быть.       Станиславу было ужасно интересно, о чем говорят эти двое, но подходить и слушать было бы сильно палевно. Он мог догадываться, прикусывая губу, о том, что Настя вновь пытается добиться его внимания, а высокий парень её динамит; было забавно, но поджилки тряслись: а не сдастся ли он? Девушка-то красивая, да и первая любовь. Но когда Антону удалось высвободиться из её пут, парень облегченно вздохнул, подмечая, что алюминиевая банка с пивом, что он держал, уже смята в хлам, так переживал.       Эта вечеринка продлилась недолго, три часа для Кирилла Сергеевича было за глаза, да и возвращаются на родину они рано утром, пора бы и спать. Разогнав шумных парней, мужчина проследил, чтобы каждый вошёл в свой номер, и предупредил не выходить из него до утра.       — Чтобы выспались, шалопаи! Завтра вечером будет тренировка! — устрашающе крикнул он напоследок.       — Он в своем репертуаре, — кинул Антон, закрывая двери.       Чувствуя некую среднюю степень опьянения, он подошел к своей койке и начал раздеваться. Напиваться до чертиков Гольт не планировал, боясь, что адекватность ему на эту ночь ещё пригодиться. Слава не отвечал, он весь трясся внутри, а снаружи был неприступен, как скала. «И почему это мы в одном номере? Почему эта мука досталась мне?! Словно в чьём-то романе дошла очередь и до моей скромной персоны!» — в панике думал он, доставая пижаму, в которой любил спать.       Было настолько страшно, что поворачиваться желания не было. «Кто знает, как этот придурок спит? Может, вообще голый?» — вслушиваясь в движения за спиной, думал он. Поняв, что парень разделся и бухнулся на кровать (видимо, уснул), он обернулся, подтверждая свои догадки. «И включённый свет ему не помеха, — усмехнулся он, — хвала магистрам, этот увалень спит!»       Немного успокоившись, Станислав начал переодеваться, даже не подозревая того, что за ним все же наблюдают. «Такая хрупкая спина, совсем как у девчонки… — пронеслось в голове Антона. — И попа вроде ничего… В ладонь, думаю, поместится отлично», — краснея, оценивал парень, стараясь не выдавать своей шалости с подглядыванием.       Обычно парнишка снимал и нижнее белье, но тут рисковать, оголяя свой зад, не стал. Неприлично. Надев штаны и застегнув пуговицы на ночной рубашке, юноша обернулся, чтобы выключить свет, но тут же замер. «Твою ж мать!», — пронеслось в его голове при виде совсем не спящего приятеля, смотрящего на него.       — А живот у тебя висит? — не выдержал и спросил Антон, едва сдерживая смешок.       — Ты не спишь? — возмутился Слава от того, что так легко в это поверил.       — Я, конечно, не люблю геев, но твоя фигура со спины очень даже сойдет за девичью, — присвистнул он.       Краснея от подобных вызывающих высказываний, Станислав поднял рубашку, показывая, что ничего у него не висит. «Ублюдок же! А я ведусь. Дурацкий алкоголь!»       В этот момент он выглядел весьма пошло, словно модель с картинок эротического журнала: плоский живот, приподнятая ночная рубашка, раскрасневшиеся щеки и этот кошачий взгляд. «Сука! У меня встал…» — неприятно осознавая это, Антон резко поднялся и в два шага оказался возле парня. Испугавшись, выпустив края хлопковой рубахи из рук, Слава попятился назад, но оказался в тисках блондина, прижатым к стене. Сердце вновь твердило, что вот-вот вырвется из груди, и Славик потеряет свою хладнокровную маску безразличия, что до этого успешно носил годами. Но он же сам виноват, мог и не вестись на провокацию.       Напряжение между ними росло, Антон не понимал, зачем и почему он так сделал, словно затмение настигло его. «Это все его женственность! Будь он проклят! Эти губы так и манят!» — судорожно сглатывая, понимая, что воздуха в комнате не хватает, блондин облизнул пересохшие губы. Что-то внутри подмывало сорваться с башен и поцеловать этого паренька, дрожащего между его рук, упирающихся о стену по обе стороны от него.       Считанные секунды казались целой вечностью, которую разбил весьма дерзкий поцелуй. Антон особо не церемонился и проник в его рот языком, упиваясь влагой его мягких губ. Ноги Станислава подкосились. Это был его первый столь глубокий поцелуй. Да что греха таить, тот едва весомый на вечернике «Черных Волн» тоже был первым.       Впрочем, и у Антона он был первый, в теории он, конечно, знал, как это делается, как и то, что следует после него. «Какой же он сладкий! — целуя парня и смотря в его оливковые глаза, думал центровой, теряя весь оставшийся разум гомофоба где-то на заднем плане. — Он сам виноват, что похож на девчонку!» — так оправдывал себя он. А внутри все трепетало и начинало крутить внизу живота от пронзающего всё его тело волнения и трепета, базируя основной спектр желания ниже пояса. Он впервые почувствовал столь сильное влечение к другому человеку, пусть даже к парню, но сейчас было наплевать!       Теряя самого себя, Слава чувствовал, что плавится от его напористого поцелуя. «Как же он приятен...» — только и проносилось в его голове. Интуитивно, но он весьма умело отвечал на этот поцелуй, будоража подсознание обоих. Парнишка тоже возбудился, боясь, что его чувства раскроют, он всё же пришел в себя и, оттолкнув Антона, резко рванул к своей постели, ныряя в неё и укрываясь одеялом, чтобы не выдать себя. К сожалению, того, что возбужден и Гольт, он не заметил. «Сука! Сука! Блять! Что это было!» — судорожно бегали в его голове полные паники тараканы, ища привычное им уютное и спокойное место и не находя его.       Осознавая неправильность всей ситуации, Антон прикрыл рот ладонью, облизывая влажные от поцелуя губы. «А мне пиздец как понравилось!» — сознавался он сам себе, ухмыляясь над своей позицией гомофоба. Погасив свет, блондин молча вернулся на свое место, пытаясь восстановить сбивчивое дыхание. Мгновение назад он был готов переступить через себя и свои принципы, желая этого парня целиком и полностью. Прикоснуться, зарыться ладонью в его светлые волосы, коснуться его бархатной кожи и целоваться всю ночь напролет…       Вечер заканчивался на весьма неловкой ноте. Прикусывая губу, Слава понимал, что нужно срочно найти выход из сложившейся ситуации. Иначе новым утром он проснется с клеймом на всю жизнь и больше не сможет играть в их команде. Все будут смеяться над ним, ведь это наверняка какой-то спор или шутка!       — Не целуй меня больше! Придурок. Я ведь не пидр! — прошипел через плечо Станислав.       Он бы и рад кричать об этом для пущей убедительности, но стены наверняка тонкие, а с чужими ушами этой информацией делиться ой как не хотелось. У самого слезы проступили на глазах, хорошо, что свет уже выключен. Остается лишь как-то успокоиться, чтобы не выдать своего состояния.       — Не волнуйся, — замешкал Антон, подбирая, что ответить. — Я тоже не такой. Просто вернул тебе должок за ту вечеринку, — тут же сказал он, осененный шикарной отмазкой.       Весьма хорошо получилось. Правдоподобно. Только вот Слава обиделся еще сильнее и, хлюпая носом, прикусывая губу, старался делать вид, что уже спит. «Я уже тысячу раз пожалел о том поцелуе. Боже! Верни мне спокойную жизнь!» — молил паренёк.       Понимая всю тупость сложившейся ситуации, Антон был рад, что выкрутился довольно правдоподобно. «Да ни в жизни я не стану геем! Только что делать с этим бешеным желанием вытрахать из этого парня все дерзость и безразличие орально, под мягкостью его губ?! Блядский рот! Как это странно!» — думал он, хватаясь за голову, представляя глубокий минет и оливкового цвета взгляд снизу вверх, как раз такой, какой был у Самойлова, когда тот приподнял майку. Рука сама потянулась в трусы против всех правил и принципов его жизни. Хватило и пары движений вверх и вниз, чтобы эякулировать в свою же ладонь, согрешив впервые в жизни. Хорошо… на мгновение ему стало хорошо и спокойно. Приятно, но так запретно и так глубоко им осуждающе. Антон прикусил губу, моля, чтобы приятель не слышал его деяния. Но понимая, что тот хнычет вовсю, уткнувшись в одеяло, тут же успокоился. «Какой же я жалкий и конченый человек», — сделал глубокий вдох и выдох Антон.       — Ладно тебе. Не плачь. Прости, больше не буду. И не расскажу я никому, не беспокойся, — говорил Антон, признавая свою вспыльчивость ошибкой.       Но Слава ему не ответил, стараясь успокоиться, судорожно вытирал слезы, словно ища свою утерянную маску безразличия. Ему не хотелось быть таким жалким именно сейчас и именно перед ним. И он её нашел.       — Ублюдок… — холодно прошептал парнишка.        «Возможно, он прав… да, скорее всего, прав на сто процентов», — согласился с ним Антон, обтирая свою руку о влажную салфетку, что достал из сумки, стоявшей на прикроватной тумбе. Он как-то с грустью подметил свой грешный первый раз, да еще и от визуализации минета от Славика. Это был полный крах его годами выстроенного мироздания.       Следующим утром Слава вел себя так, словно ничего и не было или он не помнит; это немного удивило Антона, но оно и к лучшему. Они даже не разговаривали друг с другом, а добравшись до автобуса, расселись по разным углам. «Стоит исповедаться, ибо я согрешил. Но отпустят ли мне мои грехи…» — прикрывая лицо ладонями, склонил голову Антон, словно удрученный тяжким бременем. Хотя, возможно, так оно и было на самом деле.