Согрей меня

Вечером ему позвонил Го Чэн. Сначала долго распинался относительно своей стажировки — ему компания, в отличие от Пейсиня, ничуть не понравилась — и тот почти порадовался, что не придется особо говорить о себе. Но друг, конечно, не преминул засыпать его вопросами. И Пейсинь решил признаться сразу, потому что потом информация, так или иначе, просочится. — Я с Чжэн Фаньсином практику прохожу, — нехотя сообщил он, а Го Чэн на том конце связи заулюлюкал: — Вау! Это же круто! Как с ним, прикольно? — Да ни разу! — рявкнул Ци Пейсинь, прежде чем успел сдержаться. — Почему? — искренне удивился Чэн. — Он мне не нравится, — отрезал Пейсинь. — Странно… — Го Чэн явно завис. — Ты говорил, наоборот. Что он такого тебе сделал? — Думает одно, а говорит совсем другое. — Откуда тебе знать, что он думает? — рассмеялся Чэн, а Пейсинь призадумался — и правда, откуда. Просто он доверял своей интуиции, которая говорила, что Фаньсин — та еще заноза в заднице. Он сменил тему на обсуждение тренировки, а потом и вовсе свернул разговор. Болтать не хотелось, слишком вымотал его сегодняшний день. Пейсинь не хотел, чтобы все его труды в учебе полетели в бездну, а если ему не удастся справиться с эмоциями, такое вполне светило. Впрочем, едва ли Чжэн Фаньсин снова станет к нему лезть. Они, как казалось Пейсиню, все прояснили сегодня. Осталось только каким-то неведомым образом найти общий язык в плане работы, а в ином ключе он думать о Фаньсине не хотел. Поэтому сам не понял, по какой причине нашел его страницу в Вейбо, и сейчас зачем-то пялился на его фотографии. Красивый. И очень холодный — его взгляд по-прежнему навевал чувство тревоги. Информации на странице было мало, и никаких выводов Пейсинь сделать не смог. Просто просматривал, не в силах перестать листать его ленту, и сильно вздрогнул, услышав голос матери за спиной: — Что за мальчик? Пейсинь резко развернулся на стуле. — Мам, стучать надо, вообще-то! — У тебя дверь нараспашку, — рассмеялась мать и снова взглянула в монитор. — Так кто это такой? — Однокурсник. — Пейсинь, помимо воли, покраснел. — Мы практику вместе проходим. А что? — Он кажется мне знакомым. — Мама наклонилась ближе к экрану. — Наверное, я его на работе видела. Мать Пейсиня работала секретарем в полицейском участке, и Пейсинь немедленно напрягся: — Его, что, приводили? — Не думаю. — Женщина выпрямилась. — Но лицо очень знакомое. Красивый парень, таких не сразу забудешь… Практику, говоришь? Он, значит, тоже на стипендии? — Похоже на то, — нехотя подтвердил Пейсинь, подавляя желание закрыть страницу. Выглядело бы странно, сделай он так. — Попробуй с ним подружиться, — посоветовала мать, улыбнувшись. — Вдвоем будет легче. Он же, наверняка, тоже умный. Пейсинь хмыкнул. Ну, да, не поспоришь. Отчего-то это обстоятельство бесило еще сильнее. Как только мать ушла, он тут же закрыл окно на экране. Зря он вообще полез его искать — стоило бы отвлечься от Фаньсина. Слишком много его было сегодня. Вечер пролетел быстро, и Пейсинь почувствовал себя почти в норме. Но, уже лежа в постели, с досадой вспомнил сегодняшнее происшествие в туалете. Ничуть не менее возбуждающее, чем пятничное, только вот итог совсем другой. Не давая себе опять уплыть в фантазии, Пейсинь со вздохом повернулся на бок. Очень не хотелось признаваться самому себе, что Фаньсин, похоже, нужен ему куда больше, чем он тому. И Ци Пейсинь совершенно не представлял, что с этим делать. *** — Так, парни, слушайте внимательно — повторять не стану. — Тао Ше, полный энтузиазма и энергии, раздавал задания. То же явно нельзя было сказать про его подопечных, потому что Пейсинь ни хрена не выспался, и сейчас с трудом боролся со сном и желанием скрыться с глаз Фаньсина куда подальше. Последний был непривычно тих, и даже с наставником почти не разговаривал. По приходу Пейсинь едва удостоил его взглядом, коротко кивнув в знак приветствия. И, конечно, то, что на Фаньсине сегодня была светло-голубая рубашка, которая удивительно ему шла, он заметил совершенно случайно. Тот, напротив, не сводил с него глаз. Пейсинь каждой клеточкой чувствовал его пристальный взгляд, и изо всех пытался не дать себе опять сорваться в выяснение отношений. Да и что он мог сказать Фаньсину? «Не смотри на меня»? Глупо. С приходом Тао Ше стало легче, но Пейсинь дернулся, услышав его следующие слова: — Пейсинь, твое задание перекликается со вчерашним проверочным Фаньсина. Пусть он объяснит тебе, что к чему, чтобы не тратить время. — Э-э-э… — проблеял Пейсинь. — Может, нам проще поменяться заданиями на сегодня? Тао Ше приостановился, устремив на него внимательный взгляд. — Работа в команде очень важна, — серьезно сказал он. — И вам обоим придется этому научиться. Вижу, вы оба сегодня не в духе — поссорились, что ли? Так вот — надо помириться. Личные дела и работу смешивать недопустимо. Пейсинь сжал зубы — надо же, уже второй раз за сутки он слышит эти слова. Можно подумать, он лез к Фаньсину накануне! Нет уж, Ци Пейсинь не позволит несправедливым упрекам помешать его стажировке здесь. — Нет проблем, — кивнул он. — Мы разберемся. — Так-то лучше. — Тао Ше заметно расслабился. — Короче, задачи ясны? Начинайте работать, а я посижу с вами. Босс велел сегодня контролировать ваш рабочий процесс. От его слов Пейсиню чуточку полегчало — хотя бы, не придется оставаться с Чжэн Фаньсином наедине. Подобравшись, он взял бумагу и ручку и подошел к тому, уже сидевшему перед своим монитором. — Покажешь, что к чему? — вопросил как можно спокойнее, хотя сердце снова забилось сильнее. От запаха Фаньсина, который усиливался с приближением к нему, вело так, что тянуло сделать какую-нибудь глупость. Например, обнять его за плечи, наклониться и… — Смотри. Пейсинь вздрогнул, вернувшись с небес на землю, и обратил свой взгляд к монитору. Фаньсин открыл все вчерашние окна, а потом принялся неторопливо, но четко и по существу объяснять. Сначала Пейсинь едва слушал, чувствуя, как его раздирают противоречивые желания и раздражение. Снова такой милый… Будто не он вчера наговорил Пейсиню всякой язвительной херни. Но постепенно злость утихала, словно смываемая теплыми умиротворяющими волнами. Фаньсин не иронизировал, не пытался что-то скрыть или умолчать в отношении работы. Напротив, его приятный голос звучал мягко и спокойно, как будто они были хорошими друзьями. И Ци Пейсинь почти интуитивно чувствовал, что сейчас тот искренен с ним. Как вчера, когда помогал ему с кодом. К концу его рассказа он вовсе перестал злиться на Фаньсина. Им завладело совершенно другое чувство — он не мог от него оторваться. Откровенно не хотелось уходить, хотелось весь день простоять рядом с ним, и он выдумывал все новые и новые вопросы, а Фаньсин, словно не замечая, охотно и подробно отвечал. Через полчаса Тао Ше, наблюдавший за ними, не выдержал: — Ци Пейсинь, я думаю, достаточно. Эдак он за тебя всю программу напишет! Давай, ты и сам можешь дальше. Пейсинь покраснел и двинулся к себе, но обернулся, услышав вслед: — Спрашивай, если что-то понадобится. Встретившись с Фаньсином взглядом, он покраснел еще сильнее. Черные глаза того смотрели так открыто и тепло… А эти невозможно красивые губы! Какого демона он такой привлекательный? Кивнув, Пейсинь сел к себе. Ему не сразу удалось привести в порядок мятущиеся мысли, но постепенно, в тихой и почти уютной рабочей обстановке, он успокоился. Впервые с момента знакомства у Пейсиня возникло отчетливое чувство, что ему хорошо рядом с Чжэн Фаньсином. И от этого хотелось летать. Вдохновленный объяснениями Фаньсина, он быстро включился в работу, и вскоре вовсю строчил, почти с удовольствием. Пейсиню действительно нравилась работа, ему очень хотелось остаться в этой фирме, и в сердце зародилась надежда, что все получится. Интересно, что сам Чжэн Фаньсин думал на этот счет. До обеда он один раз сходил за водой, причем принес и себе, и Фаньсину. Тао Ше даже шутливо проехался на этот счет, заявив, что наставник, значит, у Пейсиня не в счет. А потом со смехом выслушивал испуганные извинения. — Да я шучу же, не пугайся! Позаботься лучше о своем друге, а я и сам могу. Кстати, Фаньсин, ты вчера на обед не ходил. Сегодня не советую пропускать — голод не помощник в работе мозга. — Мне вчера Ци Пейсинь принес еду, — мягко отозвался Фаньсин, не переставая стучать по клавишам. — Но вы правы, пропускать не стоит. Пейсинь, покрасневший до кончиков волос под насмешливым взглядом Тао Ше, позволил себе помечтать о том, как они с Фаньсином пообедают вместе. Только вот… Он не представлял, о чем с ним говорить. Фаньсин уже дважды откровенно приставал к нему, стоило им остаться наедине. Пейсиню не хотелось снова «звенеть» яйцами до конца дня после таких полуобъятий. Поэтому, когда оба показали наставнику результаты предварительной работы, а тот отправил их на обед раньше времени, чтобы проверить написанное, Пейсинь совершенно растерялся. Они с Фаньсином вышли из кабинета и остановились, глядя друг на друга. — Ты по лестнице? — словно невзначай бросил Фаньсин, хлопая длиннющими черными ресницами, и Пейсинь подобрался. — Снова хочешь поругаться? — мрачно вопросил он, чувствуя, как стремительно ускользает хорошее настроение. Но Фаньсин мягко улыбнулся и покачал головой: — Вовсе нет. Просто уточняю. — Пошли, — грубовато бросил Пейсинь и решительно зашагал к лифтам. Его напарник молча последовал за ним. Поскольку обеденное время еще не наступило, в лифте они оказались одни. Пейсиня прошиб пот, когда металлические двери сомкнулись, оставляя его с Фаньсином наедине. Подобные ситуации уже имели вполне конкретные последствия. — Не дергайся, — усмехнулся тот, окинув его взглядом. — Тут камеры, если что. Пейсинь сглотнул. — А если бы не было? — тихо спросил он раньше, чем успел подумать. Послышался смешок. — Оставляю возможное развитие событий на твою фантазию. Зря он это сказал, потому что Пейсинь, украдкой глядя на широкие плечи своего спутника, устремился в далекие дали собственных мыслей. Надо же, он никогда и не думал, что его так потянет к парню. Но этот одним словом мог начисто лишить его присутствия духа. На улице стало чуть легче, а еще исполнилось его вчерашнее желание — Пейсинь с плохо скрываемым удовольствием наблюдал, как солнечные лучи искрятся в волосах Чжэн Фаньсина, и как тот подставляет лицо солнцу, словно впитывая тепло. — Люблю такую погоду… — неожиданно признался Фаньсин, мечтательно, словно говоря сам себе. — Жара выматывает, холод угнетает. А сейчас в самый раз. — Ты давно живешь в Пекине? — проявил интерес Пейсинь, и тот опустил взгляд к нему. — Всю жизнь. Почему ты спрашиваешь? Пейсинь смущенно пожал плечами. — Не знаю… Подумал, что ты с юга. У тебя акцент… — А. — Фаньсин огляделся. — Это от матери… В смысле, привык говорить, как она. Пойдем туда, — кивнул он направо. — Очередь — должно быть, там хорошая еда. Пейсинь устремился за ним, как собачка за хозяином, не имея даже намерения возразить. Очень хотелось расспросить Фаньсина еще, о чем угодно, но он был уверен, что легкий холодок ему не померещился — тот явно не горел желанием продолжать рассказ о себе. Пока они стояли в очереди, им откровенно строили глазки пара девчонок, причем, преимущественно Фаньсину. Но тот, безмятежно улыбаясь, не проявил к ним ни малейшего интереса, и Пейсиню удалось задавить ревность в зачатке. «Похоже, он не би, а все-таки гей», — пронеслась мысль, и, встретившись с ним взглядом, он сильно смутился. Черные глаза напротив мягко прищурились. — Ты так очаровательно краснеешь, — вполголоса обронил Фаньсин. Пейсинь широко распахнул глаза, а тот рассмеялся. — Дразнишь меня? — буркнул Пейсинь. — Есть немного. Мне нравится твоя реакция. — А мне нравится, когда ты спокойный, и не похож на озабоченного! — заявил Пейсинь. — Как сегодня утром, например. Фаньсин хмыкнул. — Кажется, я вчера уже озвучил свое мнение на этот счет. Не путай работу и кое-что другое. — В смысле? — вскинулся Ци Пейсинь. — Что плохого в том, чтобы быть всегда таким? — Каким? Фаньсин, холодно прищурившись, ждал ответа, и Пейсинь пожалел, что вообще завел эту тему. Но, не менее, ответил: — Открытым. — А-а-а… — протянул тот, словно услышал нечто совершенно неожиданное. — Должен разочаровать — я не соответствую твоим представлениям обо мне. И таким, как тебе хочется, не буду. Пейсинь не нашелся, что ответить. Фаньсин пугал его своими перепадами настроения, но он не мог заставить себя послать его на все четыре стороны и уйти восвояси. — Я тебя не понимаю, — признался он, наконец, когда до них почти дошла очередь. Фаньсин пожал плечами: — Этого не требуется. Заказывай, — кивнул он в сторону кассы. Они взяли еду и разместились за небольшим свободным столиком, слишком тесным даже для двоих. Под столом Фаньсин, то и дело, задевал его колено своим, и от каждого прикосновения у Пейсиня мурашки бежали по коже. Он завороженно наблюдал, как тот ест, чувствуя, что даже это в нем ему нравится. Фаньсин перехватил его взгляд и усмехнулся: — Ты не голоден? Изо всех сил напустив на себя равнодушный вид, Пейсинь пожал плечами: — Да нет, просто хотел спросить — какая у тема диплома? Ты так хорошо шаришь. Тот, к его удивлению, спокойно ответил. Разговор завязался сам собой, причем Фаньсин снова стал нормальным, дружелюбным парнем, с удовольствием болтающим на любимую тему. Похоже, ему тоже нравилось направление, на котором оба учились. А Пейсиню нравился он. С каждой минутой все больше. — Как получилось, что я тебя не видел раньше? — не выдержал он. — Мы же должны были постоянно пересекаться в универе! — Мы и пересекались, — сообщил Чжэн Фаньсин. — Ты вечно в своих мыслях, деловой до невозможности. Дальше своего носа не видишь. — То есть, ты меня типа видел? — прищурился Пейсинь, чувствуя, как колотится сердце. И вздрогнул, услышав ответ: — Да, и не один раз. Не решившись развивать тему, Ци Пейсинь уткнулся в тарелку. На языке вертелся вопрос, чего тогда только сейчас Фаньсина перемкнуло на приставаниях, но озвучивать такое было слишком. Впрочем, сегодня тот еще не распускал руки — надо же, Пейсинь этого почти ждал. Возможно, Фаньсин передумал. И это хорошо, наверное. Так ведь? Когда их обед подошел к концу, Пейсинь ощутил острое нежелание возвращаться в офис. Не потому, что ему не хотелось работать. Просто тянуло побыть с Фаньсином в неформальной обстановке подольше. На обратном пути Фаньсин принялся расспрашивать Пейсиня о его теме дипломной работы, и даже дал пару советов. Пейсинь с изумлением понимал, что, хотя он сам считался одним из лучших студентов на потоке, этот парень мог дать ему фору по всем параметрам. — Откуда ты столько знаешь? — распахнул он глаза в ответ на очередное пространное объяснение. — Вроде на одни и те же пары ходим. — Я часто занимаюсь еще и дома, — пояснил Фаньсин. — Иногда изучаю дополнительный материал. Ну, и на практике много чего почерпнул. — Какой практике? — не понял Пейсинь. — Мы же только вчера начали стажировку. Фаньсин качнул головой: — Я не об этом. — А о чем? На этот вопрос ответа не последовало. Пейсинь не стал настаивать, тем более что, на сей раз, у лифта стояло полно людей. Они с Фаньсином втиснулись одними из первых, но их тут же прижали к стене — народу набилось прилично. — Нам двадцать второй, нажмите, пожалуйста, — мягко попросил Чжэн Фаньсин тех, кто стоял у кнопок. Пейсинь даже не сообразил озвучить этаж, потому что Фаньсина плотно прижали к нему, лицом к лицу. Тот не смотрел на него, с совершенно нейтральным выражением глядя в сторону. Но его рука протиснулась между стеной и Пейсинем, обхватывая талию последнего. Куда крепче, чем накануне. Пульс застучал в висках, и Пейсинь молился только об одном — чтобы Фаньсин, тесно прижавшийся к нему, не почувствовал его реакции. Голова плыла, от теплой и дурманящей близости этого парня стало трудно дышать, а его ладонь мягко, но настойчиво поглаживала спину и талию Пейсиня. Вашу же мать… Переход Фаньсина к активным действиям каждый раз выбивал почву из-под ног. Вроде, только что они обсуждали учебу, как обычные однокурсники, и вот уже Фаньсин тискает его, воспользовавшись теснотой лифта. Пейсиня так вело, что хотелось повернуть голову и коснуться его лица губами. Почувствовать, какая у него нежная кожа… Как, черт побери, он будет из лифта выходить? У него же колом стоит! В следующий момент Фаньсин чуть переместил ногу, и Пейсинь взмок, едва не теряя сознание от нахлынувшего огненного возбуждения — недвусмысленная твердость его невозможного напарника явно уперлась в бедро. — Ты что творишь?.. — одними губами проговорил он, потому что Фаньсин как раз посмотрел на него. Совершенно пьяными глазами. А в следующий миг Пейсинь с силой закусил губу, сдерживая рвущийся стон — позади Фаньсина кто-то протискивался к выходу, на несколько секунд еще сильнее прижав их друг к другу. По телу пробежал ток, голова закружилась от невыносимо сладкого давления на член. Пейсинь едва соображал, где находится, и даже присутствие людей вокруг не позволяло прийти в себя. Все сознание сосредоточилось в парне, сердце которого колотилось так же бешено — Пейсинь чувствовал его биение. Мало помалу народ рассасывался. Все заняло не больше нескольких минут, но Пейсиню казалось, что эта пытка близостью — вечна. Он не имел понятия, как будет выходить из ситуации, но Фаньсин явно соображал лучше. Когда людей вокруг почти не осталось, он рванул с плеч пиджак и, шагнув назад, перекинул его через руку, прикрывая пах. И заслонил Пейсиня собой, повернувшись к нему спиной. Тот с трудом сдерживал желание приникнуть к нему сзади. — Я тебя убью, — выдохнул он почти неслышно, но Фаньсин услышал, чуть повернув к нему голову. Наконец, на табло загорелись цифры «22», и Пейсиню захотелось побиться головой об стену. Как он будет работать?.. Ничего, кроме как обласкать этого придурка, ему не хотелось. Член до боли сдавливало брюками, он поморщился, шумно выдыхая. И Фаньсин еще будет втирать ему про смешивание работы с личной жизнью? Да у него точно шиза! На негнущихся ногах Пейсинь вышел вслед за ним в коридор. Машинально последовав примеру Фаньсина, он снял пиджак и прикрылся, но ничего не соображал, и понимал, что в таком состоянии бесполезно возвращаться в кабинет. — Сейчас приду, — слабо проговорил он. Фаньсин кинул на него взгляд, который Пейсинь мог охарактеризовать лишь одним словом — жаждущий. Что ж, сам виноват. Кто его просил лезть к нему в лифте, полном людей, посреди рабочего дня? Не дождавшись ответа, Пейсинь побрел к туалету, изо всех сил стараясь не хромать. Внутри, слава всем богам, никого не оказалось — обед в их фирме был в самом разгаре, и все, по-видимому, разбрелись по кафешкам. Он плеснул в лицо холодной водой, с опаской подняв глаза к зеркалу. Так и есть — совершенно чумной взгляд. Эрекция никак не желала ослабевать, и Пейсинь выругался сквозь зубы. Что, ему идти в кабинку и дрочить теперь, чтобы снять напряжение? Абсурд какой-то… Решение он принять не успел, потому что послышались торопливые шаги, а затем дверь резко распахнулась, и в туалет буквально влетел Фаньсин. Глядя на Пейсиня натурально отъезженным взглядом, он схватил того за локоть и потащил к кабинке. — Стой… Ты с ума сошел! — попытался воспротивиться Пейсинь, но все тело дрожало, будто в лихорадке — от одного присутствия Фаньсина он почти утратил силу воли. Собравшись с силами, парень вцепился в дверной косяк: — Нас же потеряют! — Там… уборщица… моет, — отрывисто выдохнул Фаньсин и почти грубо оторвал от косяка его ладонь, одним сильным толчком впихивая Пейсиня в кабинку. Когда за ними захлопнулась дверь, отрезая их от остального мира, Пейсинь отчетливо осознал — всё. На этом его сопротивление закончилось. Фаньсин, тяжело дыша, вжал его в стену, схватив за запястья и прижав их над головой. Его грудь вздымалась, глаза лихорадочно блестели. Пейсинь мог бы вырваться, если бы захотел. Но… Гипнотизируя его взглядом, Фаньсин медленно склонился к его лицу. Обдав губы жарким дыханием, он дал Пейсиню сделать последний глоток воздуха, а потом впился поцелуем. Вот теперь Пейсинь осознал, что значит — сходить с ума от возбуждения. Настойчивые влажные губы, горячий язык, терзавший его рот, лишали всяких мыслей вообще. Он сам не понял, как разомкнул губы, поддаваясь напору, а следом вжался в Фаньсина, неистово целуя в ответ. Сумасшествие, не иначе… Это оказалось иначе, чем с девушкой. Фаньсин целовал его резко, почти грубо, словно стремился поглотить целиком. И от этой бешеной жажды у Пейсиня тряслись ноги, а руки сами собой шарили по телу Фаньсина, не в силах насытиться прикосновениями. У него было такое горячее, поджарое тело… Пейсинь сейчас больше всего хотел бы коснуться его обнаженным. Фаньсин вклинил колено между его ног, надавив на член, и из груди Пейсиня вырвался стон. Тот тут же оторвался от его губ и зажал ему рот ладонью. — Тихо, — задыхаясь, прошептал Чжэн Фаньсин, прожигая его почти безумным взглядом. — Не шуми. Раздвинь ноги шире… Пейсинь округлил глаза, услышав такое в свой адрес, но не мог не подчиниться. Он уже ни в чем не в силах был противиться этому парню. Разведя колени, он резко втянул воздух, когда ладонь Фаньсина сжала его член через брюки. А следом проворные пальцы принялись торопливо расстегивать ремень на брюках и молнию. Жадная рука проникла внутрь и коснулась члена, и Пейсинь содрогнулся всем телом, с силой стиснув пальцы на плече Фаньсина. Если бы сейчас дверь кабинки распахнулась, и сюда вошел сам директор Цзяо, он бы не заметил. От остроты ощущений он почти терял рассудок, чуть слышно постанывая в такт движениям. Бездумно впившись губами в шею Фаньсина, такую горячую и соблазнительно пахнущую, Пейсинь всхлипнул, когда тот убрал руку из его штанов. Впрочем, тут же рванул их вниз, заставив упасть к лодыжкам, а следом звякнула пряжка на его собственных брюках. Уткнувшись лицом в плечо Фаньсина, Пейсинь тяжело дышал, пока тот снимал с себя штаны. А потом до боли закусил губу, сдерживая стон — Фаньсин обхватил оба их члена ладонью и быстро задвигал рукой вверх-вниз. Естественная смазка облегчала скольжение, и Пейсинь рвано дышал, ничего не соображая, сознание туманило невозможное наслаждение. Горячее тело в его руках, жаркое дыхание, лишающий рассудка аромат и умелая рука на члене доводили его почти до исступления. Он и не знал, что может быть так остро, сильно, сладостно. Пейсинь чувствовал напряженный член Фаньсина — подчиняясь сильным движениям, они терлись друг о друга, и от этого хотелось стонать во весь голос. Нельзя. Пейсинь из последних сил пытался не падать в темную пропасть похоти окончательно, но его тащило к краю, неумолимо, настойчиво. Почувствовал приближение оргазма, он с силой вцепился зубами в рубашку Фаньсина, зажмурившись, а потом сжался всем телом, сотрясаясь, как в ознобе. Тело пронизывало вспышками удовольствия, почти болезненными, сладкими. Едва соображая, он обхватил Фаньсина за шею и вжался в его губы, чуть не отключившись от наслаждения. Казалось, это длится вечно… Фаньсин спустя несколько мгновений коротко простонал ему в губы и крупно содрогнулся. Пейсинь чувствовал, как горячая сперма медленно стекает по стволу в направлении к паху, и не знал, его она или Чжэн Фаньсина. Последняя мысль дала такой заряд остаточного возбуждения, что он задрожал, снова коротко кончая. Они с Фаньсином приникли друг к другу, словно делясь удовольствием, и Пейсинь отчетливо осознавал, несмотря на затуманенное сознание, что никогда такого не испытывал прежде. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем их отпустило. В голове было блаженно пусто, все тело будто гудело обволакивающим томным расслаблением. Пейсинь снял руки с плеч Фаньсина и поднял на него утомленный взгляд. Черные глаза того были такими же расфокусированными. Щеки Фаньсина раскраснелись, на висках блестели капельки пота, губы опухли и стали почти алыми. Красивый до умопомрачения. Пейсинь не мог отвести от него глаз. После близости должно было стать легче, но почему-то не стало. Фаньсин потянулся обратно к нему и поцеловал его — сладко, чувственно, а отстранившись, прошептал: — Иди… Я следом. Пейсиню позорно не хотелось уходить, но выбора не было. Дрожащими руками он обтерся туалетной бумагой, натянул белье и брюки. Фаньсин рядом оперся плечом о стену и наблюдал за ним немигающим, чуть усталым взглядом. Взявшись за ручку двери, Пейсинь невольно обернулся и поднял на него глаза. Он не знал, что будет дальше, и будет ли вообще после того, как Фаньсин удовлетворил свое желание, но четко осознал, что этот парень значит для него намного больше, чем все прошлые привязанности, вместе взятые. — Ну, иди же, — почти ласково проговорил Фаньсин и улыбнулся такой красивой улыбкой, что у Пейсиня перехватило дыхание. Он кивнул и, собрав всю волю в кулак, открыл дверь. Туалет по-прежнему был пуст. Он помыл руки и лицо, обтерся бумажным полотенцем, пригладил волосы. Его губы в отражении были ничуть не лучше, чем у Фаньсина, а взгляд по-прежнему отдавал каким-то сумасшествием. Несколько раз глубоко вдохнув, Пейсинь подобрался и направился в кабинет. Со стороны могло показаться, что он просто вернулся с обеда, но в его сознании мир перевернулся с ног на голову. И единственный, кто стал теперь важен, остался позади.