Часть 54
2 августа 2022 г. в 17:52
— Венти, мы ушли! — донёсся из-за двери голос мачехи, затем тихое «до завтра» от отца, хлопок дверью.
Они привыкли, что Барбатос никогда не отвечает, так что не стали дожидаться отдачи и покинули дом. К тому же, сегодня Венти не один. Лихт импонирует обоим родителям. Даже после случившегося отец не ограничивает Барбатосу свободу. Единственное «условие» — раз в пару часов отписывать папе сообщение, что всё в порядке, либо хотя бы просто появляться в сети. Отец старается не давить, не «душить» постоянным контролем, но случившееся летом, конечно же, вызывает сильную тревогу и чувство вины перед сыном за то, что не смог защитить и уберечь.
— Твои родители такие добрые, — проговорил Лихт, перебирая струны гитары.
Он сидит на кровати Венти в его комнате, слабо раскачивается из стороны в сторону и наигрывает что-то легкое и приятное. Барбатос сидит рядом, опустив голову на плечо друга.
— Да, папа очень добрый и мягкий, — согласился, слабо улыбаясь. — После того, как я вернулся домой… после… ну… я тебе рассказывал, что случайно попал в неприятности… так вот… то есть… ну… что меня похитили…
— Да, я помню, тебе не нужно повторять и вспоминать это, Венти.
— Точно, да… Так вот… После того случая он вообще перестал мне что-либо запрещать. Хоть и до этого контроля не было, но теперь так точно. Думаю, он винит себя и ищет способ загладить вину. Хотя я не обижаюсь на него.
— У тебя хорошая семья… — с искренней и доброй завистью проговорил Лихт.
— Частично — да. Отец и мачеха… очень хорошие. А вот мама… иногда я задумываюсь над истинной причиной смерти моего милого брата… Эви был болен, у отца не было прав на сына… по решению суда он не просто не имел прав, а не мог даже приближаться к Эви… Мама осознанно скрывала от него состояние сына… когда я рассказал папе, то мы попробовали разузнать какие препараты нужны… отец мог бы купить их и через меня передать, но… врачебная тайна… а сам Эви не знал… знал только, что это что-то гормональное. Мама сделала его полностью зависимым от себя… это ужасно…
— Не понимаю… зачем они заводят детей, если по итогу относятся к ним вот так… как твоя мама… как мой отец… почему? — он поставил гитару на пол, опирая о кровать, и развернулся к Венти. — Иногда мне кажется, что они сами — дети. Взяли на себя ответственность в виде детей, хотя сами недалеко ушли…
— Мама очень давила на Эви… Её несбывшаяся мечта… это чёртово пианино… она заставляла его играть сутками. За оценку 99 из 100 она могла избить его, потому что «недотянул». Если б мы с Эви были близнецами, я желал бы поменяться с ним местами, лишь бы только он мог пожить нормально…
— Ты — хороший брат, Венти.
— Только… когда я был ему нужен больше всего… меня не было рядом.
— Это не твоя вина…
— Моя или нет, но меня не было рядом, Лихт.
— Извини, я не хотел тебя расстроить, — он опустил голову, ощущая неприятное давящее чувство в груди.
— Нет, что ты, — Венти слабо улыбнулся и положил ладонь на щеку юноши. — Тебе не за что извиняться. Я сам начал эту тему. И… разговоры про Эви меня… радуют (?)… так, я чувствую, что он живёт… в моём сердце… Кстати… а ты… ты — единственный ребенок в семье?
— А… эм… формально… да.
— Формально?
— Я не говорил тебе раньше, но… я тоже не совсем здоров. К сожалению, моя особенность не лечится… хотя… к сожалению ли? Я не уверен… Мне кажется, любой из нас заслуживает на существование… вот так брать и «убивать» одного из нас… «лечить»… насколько это правильно? Как понять, кто из нас настоящий, а от кого нужно «вылечить»?
— Я… не понимаю тебя…
— Говорят, что менее 5% больных диссоциативным расстройством идентичности осознают это и знают об этом… остальные же… живут, даже не догадываясь… чаще всего первыми расстройство замечают родные или любимые люди… перемены в поведении, провалы в памяти, разные страхи и фобии, мнимые разные аллергии и тому подобное… Настоящий ли я? Или настоящий он? Мои детские воспоминания насколько они настоящие? Думаю… из нас с ним… фальшивка — это я…
— Из вас двоих…?
— У меня раздвоение личности… В какой момент я — это я, а в какой момент я — это он? Я не знаю… насколько мы похожи… чем мы отличаемся… чего он боится…? Я пытался говорить с ним… но слышал ли он меня? Он тоже говорил со мной… но слышал ли он мои ответы? Кто из нас был «настоящим» в тот момент…? Я не знаю… и где он сейчас…? Я тоже не знаю…
— Не знаешь, где он?
— Я… пишу дневник… оставляю его на столе… каждый день записываю туда пару фраз… я жду пока однажды проснусь и вновь увижу там от него ответ…
— Вновь?
— Да… Почему-то мне кажется, что так мы общались раньше… настоящие ли это воспоминания? Я не знаю… Он полностью исчез где-то в сентябре… я всегда чувствовал, что он есть, что он где-то рядом… либо я чувствовал себя ненастоящим… но сейчас все не так… он исчез и я полностью я. Я настоящий… я один. Мне даже как-то страшно было… тем более… я пришел в себя в очень… очень… неприятный момент… я не понимал, что происходит… почему они делают это… тело меня не слушалось… в общем… меня просто бросили… как ненужную вещь… когда контроль над телом начал возвращаться, я принялся рыться в вещах… пытаясь понять, кто я, что я, что происходит, кто эти люди… было страшно…
— То есть… ты всегда жил в его голове, но никогда не получал контроль?
— Наверное… я не знаю… возможно, я был просто голосом в его голове… в моих воспоминаниях есть много всего, включая то, что мы общались через дневник… но я не помню этого… эх… как же сложно объяснить… воспоминание есть, но… я этого не помню… не знаю, как перефразировать, чтоб было понятней…
— Почему ты взял себе имя Лихт?
— Так было написано в записке, которую я нашел… было похоже, что это прощальное письмо… я не знаю, кто его автор. Этот человек написал, что любит меня, о многом сожалеет и что всегда будет рядом… и в самом низу было написано: «Знаешь, «светлый» на немецком звучит слишком красиво, уверен, что это и есть твоё настоящее имя». Собственно… вот так я и взял себе имя Лихт… потому что тот человек сказал, что оно мне подходит.
— Знаешь… может, я какой-то ненормальный, но твоя история меня впечатляет… пробирает до дрожи… но впечатляет… интересно, какой ты… второй?
— Не знаю… но… если верить словам отца и матери, что я стал более агрессивным… думаю… «тот я» уже смирился со своей участью… и… почему-то мне кажется, что он очень травмирован… настолько, что позволял просто издеваться над собой, не оказывая сопротивления…
— Интересно… а как люди с раздвоением строят семьи?
— В смысле?
— Если одна личность влюбляется в одного человека… а другая — в другого… как они будут сосуществовать?
— Не знаю… признаться честно, я не думаю, что у меня когда-то будет семья… Как только «оригинал» вернётся, то… останусь ли я тут вообще…? Я часто думаю… что будет, когда он вернется…? Захочет избавиться от меня…? Спросит ли моё мнение…? Понимает ли он вообще, что болен…?
— Может… он не вернется…?
Не риторический вопрос, который так и останется без ответа. Лихт лишь смотрит в бирюзовые глаза, утопая в них и желая раствориться и остаться с Венти навсегда. Барбатос не видит его лица, значит, если вторая личность вернется и изменит имидж, каким он был раньше, Венти не узнает его. Эти мысли заставляют в груди всё сжиматься.
— Ты… — неуверенно начинает Лихт, — не узнаешь меня… если… если он изменит внешность… ты… потеряешь меня…?
— Давай сделаем тебе отметку? И мне тоже! Давай сделаем парное тату, Лихт.
— Парное тату?
— Да, почему нет?
— Думаю… отец убьет меня за это.
— Не убьет, — Венти обнял юношу за шею, опуская голову на плечо и выдыхая ему в шею, — я не хочу однажды потерять тебя, Лихт…
— Х-хорошо…
— Тогда… сделаем завтра…? Сегодня уже довольно поздно… и… я должен предупредить родителей…
— Да, как скажешь…
Мягкие губы коснулись бледной шеи, Лихт вздрогнул, ощущая этот робкий и мимолетный поцелуй. Следом за ним — еще и еще. Венти оставляет едва ощутимые касания на светлой коже, стараясь случайно не задеть синяк или ссадину. Сердцебиение начинает учащаться, а дыхание — сбиваться. Юноша отодвигается на кровати дальше, опуская руки на плечи Лихта и утягивая его за собой.
Спина коснулась мягких простыней. Венти нервно сглотнул, перебарывая свой внутренний страх из-за пережитого летом. Тревожно и неспокойно, но ведь он сам решил попробовать, назад дороги нет. За спиной три месяца насилия и постоянных издевательств, отвращения к чужим прикосновениям и рвотные позывы от одной лишь мысли об интимной близости. Он закусывает губу, глаза испуганно бегают по сторонам.
— Ты боишься…? — Лихт немного отстраняется, стараясь не нависать над Венти и не пугать его.
— Всё в порядке, — Бабратос приподнимается, вновь кладет руки на плечи юноши, опускается на спину и утягивает его за собой. — Я этого хочу… с тобой… мы же… никогда не доходили дальше поцелуев… давай… сегодня… сейчас…
— В любой момент можем остановиться, Венти… только скажи.
— Хорошо, не стоит так переживать обо мне, Лихт, — юноша улыбается, немного приподнимает голову и уводит того в затяжной поцелуй.
Тревожно, но жить постоянными мыслями о прошлом изматывает. Венти закрывает глаза, поддаваясь эмоциям и желая раствориться в чувствах, не думать ни о чем и расслабиться. Лихт нежный и обходительный, спокойный и покладистый. Барбатос наконец выбрасывает из головы страх, сковывающий сознание, и растворяется в эмоциях, которые вызывают чужие касания, ласки и поцелуи.
Снег переходящий в дождь… дождь, переходящий в снег… обледенение и град… замерзшие капли стучат по окнам. Комната наполнена томным дыханием двоих парней и тихими стонами. Венти не открывает глаз, желая чувствовать партнера полностью. Лихт старается не сделать больно, вызывая своей заботой лишь слабую усмешку на чужих губах. Такой уверенный в себе, сильный и холодный, сейчас он слабый и робкий. Его обнаженная душа заставляет Венти чувствовать себя особенным. Эта сторона Лихта доступна только ему, только он может видеть и чувствовать парня таким скромным и нерешительным. Высшая степень доверия. Венти изгибается в спине и стонет.
— Я… люб-лю… тебя… Лихт… — тихо протягивает Барбатос.
— Я тебя тоже люблю, Венти…
Их первый и последний раз. После той ночи Лихт больше не вышел на связь. Он не пришел в назначенное время в тату салон, не ответил на сообщение, а его телефон с того дня отключен. Он больше не появлялся в сети, не снимал видео и не играл в переходе. Он исчез из жизни Венти так же внезапно, как и появился в ней.
***
Прошлую ночь он провёл с Венти, но утром пришлось вернуться домой. Из-за полученных травм приходится пить таблетки, которые он забыл взять с собой.
Пять утра. Отца не должно быть дома. Лихт робко открывает дверь, буквально на носочках проходит внутрь, стараясь делать вид, что его здесь нет. Он понятия не имеет, есть ли мама дома и одна ли она, но встречаться с кем-либо не хочется. Юноша быстро, но тихо пробирается в свою комнату, проворачивает замок и выдыхает.
Беспорядок на столе заставляет возиться, выискивая нужные таблетки, хотя хочется как можно скорее покинуть этот дом и уйти куда угодно. Сегодня они договорились на парное тату. Отец Венти договорится со своим другом, который держит салон. И хоть до назначенного времени ещё далеко, но оставаться дома слишком тревожно.
«Нашёл». За дверью раздаётся шум, заставляющий вздрогнуть.
«Игнорируй». Он достаёт несколько таблеток, быстро кладёт их в рот и проглатывает, не запивая, — в комнате нет воды, а идти на кухню не хочется.
— Ах ты шлюха! — раздаётся голос отца.
«Чёрт…», — тело пробрала дрожь. Лихт пошатнулся, но удержал равновесие, опустив руку на стол.
— Где твой отпрыск, сука? — отец кричит, явно негодуя, что сына нет дома. — Какого хуя его нет? Займёшь сегодня его место!
По телу словно пропустили разряд электричества. Крик и слёзы матери, смех и ругань отца. Перед глазами темнеет. Страх поступает с новой силой.
— Нет, не надо! — сквозь слёзы кричит женщина. — Почему я? Нет! Нет!
«Она заслужила это… заслужила…» — Лихт стоит, держась руками за стол. Внутренняя борьба с самим собой, страшно и тревожно, ноги ватные и не хотят идти. Каждый крик мамы отзывается сильной болью и противоречивыми чувствами.
— Достала! — крик мужчины и хлопок от сильной пощечины. — Поработай, как твой сынок!
— Нет! Нет! Сяо! Помоги! — заливаясь слезами кричит женщина.
«Сяо тоже звал тебя… мама… — холодные и равнодушные мысли, следом за которыми сразу мелькают воспоминания из детства, в которых мама заботливая и добрая. — Нет… этого не было… это… не настоящие воспоминания… нет…»
Он опускается на колени, закрывает лицо руками и пытается подавлять всхлипы, чтоб никто не заметил, что он дома.
Пьяный отец продолжает бросать какие-то шутки и насмешки.
«Венти» — вне контекста услышал Лихт. Это прекрасное имя слетело с уст отвратительного и мерзкого человека, сводя самоконтроль юноши буквально к нулю. Неважно, о чем именно он говорил. Не имеет значения, почему упомянул Венти. Безразлично, что имел в виду. В голове нет ничего, кроме ненависти и злобы.
«Прости меня, Венти, — думает Лихт, уже направляясь на кухню, — кажется, сегодня я не приду…»
Перед глазами темнеет. В ушах стоит звон. Сердце бешено ударяет в грудь. Из комнаты родителей доносятся крики, плач и насмешки. Мужчина что-то говорит, заливаясь отвратительным смехом. Лихт открывает дверь. Его голова опущена, пальцы сжимают кухонный нож.
— Оо, — протягивает мужчина, — пришёл присоединиться к веселью?
— Что… ты… сказал… про… Венти…? — прерывисто и сквозь зубы шипит Лихт.
Женщина лежит на кровати. Отец нависает над ней. Услышав этот вопрос, мужчина расплылся в ехидной улыбке, опустил жену и встал с кровати.
— А что такое? Малыш влюбился? — он подошел к Лихту впритык, совсем не боясь получить от него удар ножом. — Ты жалкий и безвольный.
— Что… ты… сделал… с Венти… — слова даются с трудом, ненависть затмевает рассудок.
— Оо, — вновь протянул, он был доволен собой, что нашёл тему, которая так задевает сына. — Буду ебать его при тебе. Но я добрый, так что даже разрешу тебе присоедини…
Договорить не получилось. Холодный взгляд и резкий удар ножом в грудь. Мужчина хрипит и падает на пол. Он хватает сына за щиколотку, тот рефлекторно дёргается и от страха ударяет отца ногой в лицо. Мужчина издаёт последний хрип, тело расслабляется, а под ним расплывается алая лужа.
Лихт стоит неподвижно, смотря на свои руки. Они в крови и дрожат. Кухонный нож со звоном падает на пол. К горлу подступает тошнота. Голова болит. Перед глазами пятна. В ушах стоит сильный писк. Из носа хлынула кровь. Юноша обессилено опускается на пол. Сознание покидает истощенное тело.
***
Комната 605.
— Венти, принеси воды, пожалуйста, — жалобно стонет Кадзуха.
— Конечно, сейчас.
Юноша вышел, собираясь сходить на кухню. Внимание привлёк шум в соседней комнате. Он слышит голос Тартальи, что невольно заставляет сердце пропустить удар.
«Чаильд снова пристает к тебе, Скар…?» — Венти вздохнул, решив, что сначала принесёт Кадзухе воды, а потом постучит к соседям.
Парень быстро сходил на кухню, вернулся в свою комнату, оставил стакан у постели друга и вновь вышел. Голоса Тартальи больше нет, но тревога берет своё. Венти подходит к чужой двери.
Сяо пулей вылетает из комнаты, сбивая юношу и падая сверху на него. Его глаза полны испуга и непонимания. Барбатос нервно сглатывает, уже прокручивая в голове сотни ужасных идей, отчего же Сяо так сильно напуган.
— Венти…? — прерывисто говорит Сяо.
«Темно-красный…» — проносится в голове Барбатоса. Этот голос принадлежит не Сяо. Но глаза и волосы точно его.
— Лихт…? — Венти неуверенно смотрит на друга, совсем не понимая, что должен делать.
— Венти… это… это… ты…? — испуганно и еле слышно шепчет юноша, в глазах которого стоят слёзы, а всё тело дрожит от страха.
— Да… это я… — в голове сотни вопросов и мыслей, обида и раздражение, жалость и радость, всё смешивается в кучу, но сейчас не время вываливать всё на Лихта. — Ну… всё хорошо… успокойся, — он выдавливает из себя слабую улыбку и кладёт руку юноше на щеку. — Я здесь.
