Я никогда не...

– А сегодня на звезды мы сможем посмотреть? – спросил Ким. Вчера, после их небольшого бала в центре офиса, они не смогли выйти на улицу и посмотреть на звезды, ведь начался дождь. Оба долго дулись, но в итоге Чон заверил, что Тэхен сможет и завтра их увидеть, завтра насладиться. После ужина, составлявшего в себе ржавый хлеб, домашнюю еду Чонгука и подарок Кима, оба быстро заснули под звук непрекращаюсего дождя. Уже был ливень. Чон уложил гостя на самом удобном диване, в спальне для гостей, а сам улегся на кресле дедушки, на старом кожаном кресле, что стоял в офисе. Засыпая, боялся, надеялся на то, что завтра не будет никакого гололёда, что крыша домика не протечет от сильного дождя. Чонгук ночью по нескольку раз просыпался, чтобы разжечь дрова новым слоем, устраивал комфортные условия для Кима и весь следующий день ходил сонным. Они находились в неловком молчании, смотря то друг на друга, то на накрытый стол перед собой. Оба парня проснулись во время обеда, оба думали, что другой проснулся раньше и что заставили себя ждать, оба неловко и виновато смотрела друг на друга исподлобья. Однако Тэхен быстро нарушил тишину. – Я тоже надеюсь, что мы сможем сегодня выйти. Наверняка сегодня не польет, как из ведра. Словно вчера, – ответил брюнет. – Дожди зимой не должны происходить так часто, – кивнул старший. – Чем займемся? – Ты будешь мыть посуду, – уверенно произнес Ким. – Конечно же я помою, но не думаешь, что это займет у меня всего несколько минут? – Мой долго. – Твое слово – закон, – посмеялся Чонгук. Так Чон час настраивал воду, час пытался стереть старое пятно со стола, и, как сам сказал, помыл всю посуду за несколько минут. А красноволосый же в это время перебирал книги на пыльных книжных полках в одной из комнат, сам думая, что наверняка он находится в библиотеке дедушки Чона. Огромные тома с большим переплетом лежали на полках, многие из книг оказались учебниками. Одни были о животных, другие про растения, но очень большое количество книг с одинаковой обложкой – однотонным серым цветом, оказались именно о звездах. О небесных телах, о Солнечной системе, о Луне и о Вселенной в общем. Тэхен взял одну из таких в руки, и понял, что все эти одинаковые книги имеют последовательность. Он взял пятую. Она была о Солнце. Аккуратно перебирая пальцами учебники, он нашел самую первую часть, она была о телескопах. С интересом разглядев ее, он было открыл, как почувствовал на затылке горячее дыхание. Не оборачиваясь, он спросил: – Домыл? – Домыл, – улыбнулся Чон.– А ты, видимо, не скучал? – Не скучал, – все же поворачивает голову к брюнету и произносит. – В этом месте не соскучишься. – Даже по таким, как я? – в открытую флиртует Гук. У него приподнятое настроение, впервые за этот месяц, и руки так и тянутся к этой красной макушке. Тэхен на слишком огромный срок засел у него в голове. – Особенно по таким как ты, – отвечает Ким, а Чону кажется, что он улыбнулся. – Эй, хватит врать! – Я весь честен. – Не верю, все равно! Кстати, уже солнце садится, может, устроим пикник? А после поглядим на звезды? – Какой ты романтичный, – издевается Ким, – Дай мне просмотреть эту книгу хоть немного, потом можем вместе собраться. – Вас понял, – наклоняется Чон в уважительной форме, точно дворецкий, а потом со счастливой улыбкой бежит в сторону спальни, боясь, что Тэхен в шутку на него размахнется. Чонгук не воспринимал слова Тэхена всерьез, они всегда казались шуточными. Хоть говорил он их с таким серьезным выражением лица. Чон относил его к тем людям, что шутят с покерфэйсом. Чонгук от таких просто в восторге. Да и от Тэхена тоже. Тэхен бы мог влюбить в себя всех, считая и Чона, может очаровать, околдовать, словно фея. Чонгук часто очаровывался людьми, но сейчас, думая лишь о Киме, ему кажется, что он никогда так не влюблялся. Та Мина, которая ему нравилась в первом классе, была обычной симпатичной девочкой, которая нравилась всем. Чонгуку хотелось с ней дружить, и, возможно, встречаться, чтобы просто показаться круче других мальчуганов — её поклонников. К ней он ничего не чувствовал. Пусто. Сыльги была отличницей в его классе, что перевелась к ним в школу в пятом классе. Она обучилась всего год с Чоном, но огромное вдохновение оставила после себя. Чонгуку хотелось делать ей комплименты, которые она полностью заслуживает, хотелось дарить подарки. Она была достойной девушкой, но к ней он ничего не почувствовал, кроме как восхищения. Чэен – бедная девушка. Она участвовала в жизни Чонгука всего несколько месяцев. Её просто хотелось защищать, та была точной серой мышкой. Чон её не любил, он относился к ней, как к сестре. Её хотелось оберегать, говорить тёплые слова, поддерживать, следить за её здоровьем, обеспечить ей самое лучшее. Намджун, будучи глупым парнем, совсем безмозглым (сейчас он вырос, стал мудрее), поспорил на неё со своими друзьями. Обещал её поцеловать. Чэен никто не уважал, все к ней относились, как к изуродованному маникену, что до пара в ушах бесило Гука. В итоге, когда Чон отдалился от неё на пару минут, Намджун её насильно поцеловал. Посчитал себя королём. А Чон не успел, когда вернулся с уборной, её уже целовали. Не сдержался, ударил Кима, с его в то время фиолетовыми волосами, со всей дурью, со всей силой, что у него в кулаке сохранялись. После этого Чэен перевелась в другую школу. И Лия, от которой он безума уже полгода – тоже не любовь. Такая же, как все – кукла. Её хочется целовать, обнимать, прижиматься к ней. А что потом? А потом убежать от нее, свалить — да подальше. Чон корил себя не раз за такие ужасные мысли, но желание её поцеловать реально равносильно желанию сыграть в компьютерную игру после тяжёлого дня. Сыграл разок в игру – та закончилась, не хочется возобновлять эту игру заново. Сыграл и ушёл. Отношения заводить не хотелось. Он её не любил. А Тэхен... Что Тэхен? К нему Чонгук чувствовал все одновременно, не знал, что такое вообще законно: хотелось восхищаться им, делать подарки, комплименты, оберегать его и целовать, чувствовать самым крутым вместе с ним. Все девушки, красивые и опрятные, что звонко смеются, смущаются от любых слов и бьют по плечу парня, с красными щечками, Чону казались куклами. А Ким Тэхен, не реагирующий вовсе на все, нечитаемый, не близкий, безэмоциональный и с огромным секретом внутри, Чонгуку кажется самым живым. Чонгук бы принял, если бы он влюбился в парня. Его родители, с которыми ему довольно повезло, – тоже, те по несколько раз говорили ему, что поддержат сына и полюбят его любым. Все приняли бы, если Чон оказался геем. Но Чонгук не может принять то, что он влюбился именно в этого Ким Тэхена с загадочным прошлым и с бездушными глазами, в аромантика. Погодите-ка, влюбился? – Уже стемнело-о, – повторяет Чонгук уже с другой комнаты, чуть протягивая гласные. В его голосе можно услышать счастье, – Тэхен, поторапливайся! – Хорошо, Гуки, – ответил Ким, дальше ставя все книги на полку и выходя из комнаты. Они быстро оделись: во все теплое, уютное, по погоде. Дождя не было, но вчерашний ливень оставил после себя огромную кучку проблем – земля казалась льдом. Чонгук быстро перенес телескоп на улицу, прямо во двор, где уже расположился Тэхен, сидя на найденном им покрывалом. Рядом стоял пластиковый контейнер, куда Ким успел положить немного шоколада. Дом, стоящий сзади них казался совсем призрачным, а деревья, что их окружали – слишком низкими. Чонгук смотрел лишь на Тэхена, Тэхен – на шоколад. – Проголодался? – заметил брюнет, опуская глаза на тоненькое покрывало, желтое и с коричневыми узорами, возможно, давно не стиранное. – Совсем немножко, – признался Ким, и его руки потянулись к контейнеру, поудобнее ерзая на месте, притягивая весь шоколад к себе не колени, – Ты не будешь? – Не люблю сладкое, – честно ответил Чон, сдерживая улыбку. Ему казалось, что его лицо треснет от этой счастливой улыбки, если не удерживать её. Трава под поломанным слоем льда мокрая, липкая и холодная. Чон чувствует эту траву, ведь вовсе не сидит на простыне, уступая её гостю. Ветер совсем не бушует, ночь, как и сегодняшний день, ясна, никакого шторма, никакой стихий. Звук летающих где-то вдали, в глуши леса, птиц доносится до их ушей, и это не пугает. Наоборот: придаёт атмосферу. Чонгук все сильнее натягивает рукава своего свитера, в надежде скрыть все красные полоски на запястьях, безмятежно улыбается и поглядывает в сторону телескопа. Ждёт момента, когда можно будет им воспользоваться. – Самые холодные звезды, как правило, красные, – начал Чонгук, дабы разрядить обстоновку. – Мне об этом рассказывал дед, еще когда я учился в садике. – Я тоже читал это, а самые горячие – голубые. Прямо как Намджун, – протянул старший. – Звучало двусмысленно. Он поменял цвет своих волос? Или ты намекнул на то, что он горяч? Или на то, что он гей? – Нет, у него не голубые волосы, но серый больше похож на голубой для меня, у него сейчас неопределенный цвет волос. А насчёт второго вопроса... – Ким прикусил губу. – Вы с ним в отношениях? – аккуратно спросил младший. – Нет, – прошептал Ким. – Но мы часто встречаемся и гуляем вместе. – Узнал его поближе? – Узнал. Хороший он человек, мудрый, опытный. Да еще и высокий прямо, выше меня на целую голову! Недавно я был у него на тренировках, он очень интенсивно этим занимается... – Да? А где вы ещё гуляете? Как у него дела? – В пятницу мы ездили на премьеру нового фильма, а я уже забыл название... Потом он купил мне много вредной еды, мороженое, и велел хорошо кушать. Он говорит, что я исхудал... – тихо закончил старший. Чонгук только после последних слов старшего замечает его острые скулы, его тоненькие ноги, чьи формы можно увидеть через ткань его брюк. Он только замечает немного уставший вид Тэхена, немного смытый красный цвет на голове, мешки под глазами, тёмные, как дыра. Чонгук совсем забыл поглядеть на старшего, спросить у него про его дела, спросить о его здоровье, ибо голова кружилась от эмоций. Он совсем забыл о том, что Тэхен – человек, а не просто причина его чувств. Думать Чонгук сейчас не хочет. Раздумья приведут лишь к одному выводу – Намджун лучше его в сто раз, достоин Тэхена, достоин тех чувств, что испытывал ранее Чон. А сам Чонгук этого недостоин. Он недостаточно хорош для человека из хрусталя. – Вижу, вы хорошо провели время. Ты случайно не влюбился? – усмехается младший, а внутри сам сжимается в комок из своих чувств, не выдавая их, давит на этот ком, что застрял в горле. Тэхена не хочется отдавать. Ни Намджуну, ни кому-либо другому. – Да, Джун часто устраивает такие посиделки, – признался Ким, – С ним мне хорошо. Но я еще не успел в него влюбится, – произнес он с ноткой сожаления в голосе, не слыханной ранее. Тэхен всегда говорил уравновешанным голосом, мог держать себя в одном виде, никогда не поддавался эмоциям. Тогда откуда сожаление? Винит ли он себя, что не может влюбиться в Намджуна, — подумал Гук, — ему стыдно перед Намджуном и перед его усилиями? – Думаю, еще можно успеть все, – бойко продолжил старший. А Чонгук кивал на каждое его слово, несказанное: "Тэхен – ты моя самая холодная звезда" пряча в личном комке. Голос у Тэхена никогда не дрожит, взгляд никогда не бегает по сторонам, виски не дергаются, слова не выкрикиваются, он никогда не заикается, руки его всегда холодные. Лицо Чонгука всегда смарщивается, брови хмурятся просто так, голос громко раздаётся каждым эхом, правая нога из-за нервов постоянно топчется, а руки – постоянно теплые. Чон вспоминает, как все произошло: как он засиделся на вечеринке своего знакомого, познакомился с Тэхеном, сам не зная вступил в пари, как он утонул в глазах этого парня, что сидит сейчас рядом с ним. Чонгук во власти этого парня, он это знает точно, Чонгук давно не обитает в этом мире, он обитает на дне глаз Кима. – Тогда почему, – неуверенно начал Гук, – Почему ты просил меня не влюблять тебя заново? Тогда, в библиотеке, в нашу вторую встречу... – Я помню, да... Дело в том, что когда-то я был влюблен. Влюблен в жизнь, – произносит он, а Чон все навостряет уши, ерзая и двигаясь к нему поближе. Чонгук сейчас в одном свитере, ему плевать на этот мороз. Куртка Тэхена оказалась слишком тонкой для такой погоды и Чон, не колебясь, отдал ему свою теплую, лишь бы его гость не мёрз. – Продолжай. – Но жизнь не любила меня в ответ. Эта безответная любовь слишком больно ударила меня, мне тогда казалось, что я умру. Но сейчас этой боли вовсе не существует, я не должен был драматизировать, – выдыхая, красноволосый закрыл глаза, перебирая пальцами холодный снег, – Дело в том, что я был очень эмоциональным парнем, что сейчас обо мне не скажешь... И замолк. Чонгука радовала их близость, то, как они сидя на мокром снегу, глядя на звёздное небо, вот так вот разговаривают по душам. – Меня ненавидели за это, буду честен, – вдруг продолжил Ким. Его голос не дрогнул, – Я слишком громко смеялся, по их словам, я слишком часто плакал, слишком бойко говорил. Мои руки были всегда слишком тёплыми, шутки были всегда неуместны, а моя улыбка – отвратительной, это также по их словам. А еще они не любили мой слишком глубокий голос, что не подходил мне, мои глупые идеи и слишком огромный оптимизм. Я их, по их же словам, позорил. Брюнет, что решил не перебивать историю своего друга и настроил себя терпеливо слушать, сейчас не удержался задать слишком огромный вопрос. Настолько огромный, что не вместился бы в голову Чона: – Кто это – "они"? – Как кто? Все. Мои родители, родственники, младший брат с сестрой, одноклассники и учителя. Все, на тот момент меня окружающие. Я ведь не всегда учился в Британии, начальную школу я провел в Корее. С первого класса я был отличником: отвечал на уроке громче остальных, решал задачи быстрее остальных, бывало, выкрикивал ответ, если даже меня не просили. Это раздражало всех. Учителям это также не нравилось, те всегда ставили меня в угол. Я учился тогда в младшей гимназии, знаешь такую? – Да. – Так вот. Учился я там жизни, можно сказать. В детстве многие считали меня больным, каждый день я страдал от одиночества, боялся темноты и видел призраков. Каждую ночь я кричал о помощи, ведь видел кошмары. Когда прошли года, а я все также кричал по ночам – это всем надоело. В детстве, когда у меня ещё не появились братик с сестрой, я всегда был один – родители, выходя на работу, запирали меня одного дома. Я скучал. Я боялся, что одиночество меня убьет. Но потом, когда началась школа – мне показалось, у меня есть шанс перестать быть напуганным и одиноким. Мне хотелось впечатлить моих новых одноклассников, сдружиться с ними. Каждый день я нёс с собой в школу различные фигурки и свои игрушки тоже – остальные дети ими игрались, ломали или забирали домой, а я был тогда доволен собой, я казался полезным. Бывало, я притаскивал в школу мамины дорогие вещи, чтобы все могли на них взглянуть. Я думал, так мы могли бы развлечься с друзьями. Они их у меня украли. Дома меня возненавидели, обозвали меня вором маленьким и негодником. Учителя часто на меня кричали. Из-за своей возбужденности и волнения, из-за моего желания понравиться всем – я делал все, о чем меня попросят. За это все смеялись, но не со мной, а надо мной. Я понял это только недавно, перебирая в памяти детство. Я бегал по коридорам, дабы развеселить людей, делал разные глупые вещи. Даже сломал руку, пытаясь сделать сальто, о котором меня попросили старшеклассники. За каждую мою проделки меня ставили в угол, наказывали меня, позорили перед всем классом. Все смеялись, когда я стоял в углу кабинета на одной ноге, а я этому радовался. Но опять же, они смеялись не со мной, а надо мной. После множество ругани, множество предупреждении моим родителям, они от меня устали. Уже на свет появились два ангела – мои брат и сестра, родителям было не до меня. И они перевели меня в школу в Британии, где я должен был обучиться всю среднюю школу. Меня отправили туда совсем одного, без знаний английского, без знаний, как вести себя в обществе. Меня там должна была встретить двоюродная тетя, у которой я бы гостил все это время. Она встретила меня радушно, а потом исчезла. Проподала на работе, работает стюардессой. Так что дома я всегда был один. В английской школе мне, конечно же, было сложно: я не знал языка, не знал, что надо делать. Мог только и улыбаться, здороваться со всеми и решать математику. За мой корейский акцент надо мной жестоко издевались, когда они со мной разговаривали – я их не понимал. Однажды я посмеялся просто так, когда один из ребят рассказывал историю и строил гримассы. Этих ребят было много, все слушали того одного из них. Они были старшеклассниками. Я часто смеялся просто так, без весомой причины, и смеялся я тогда громко, заливисто, не удерживая себя. Те парни посмотрели на меня, сказали сложные слова на английском, и один из них ударил меня по лицу. Через несколько минут я лежал на газоне заднего двора школы весь в крови, трое парней пинали меня, один из них проговаривал одни и те же фразы, те же слова. Мои волосы были еще натурального цвета, каштановыми, они обляпались в собственной крови. На завтрашний день все смотрели на меня с перзрением, я думал это потому что я тогда не улыбался. Я не мог улыбнуться, моё лицо слишком сильно тогда побили, мне было тяжело и больно что-либо делать. Весь месяц надо мной подшучивали, говорили слова, которые я тогда ещё не знал. Разбивали об мою голову яйца, кидали в меня свои грязные ботинки в пору осени. Прятали в моей сумке украденные вещи учителя, тянули меня за волосы, когда что-то от меня хотели. А я притаскивал в школу шоколад с какао, улыбаясь учителям и протягивая их им. У меня не было денег, а тёте на работе всегда дарили шоколад ухажеры. Та приносила их домой пачками, даже целыми коробками, та сияла передо мной. Она отдавала шоколад с какао мне, боясь растолстеть, я отдавал их школьным друзьям и учителям, в надежде подружиться. Каждый день я возвращался домой разбитым мальчиком, с разбитым лицом и с разбитой улыбкой. Я боялся каждый день умереть – я все еще любил жизнь, хоть она и не любила меня в ответ никогда. Я открыл телефон, зашёл в переводчик и в аудио произнес уже выученные в каждой клетке слова – те, что, смотря на меня, презрительно произносили в школе. Мне захотелось перевести их на корейский. Хотелось понять, что мне все этот время говорят. "Урод с квадратной улыбкой" и "умри, узкоглазый" получил я в ответ... – закончил Тэхен. Нет, его голос не дрогнул. Чонгук, все это время слушающий Кима внимательно, будто боится упустить хоть один его вздох, замер. Он поднёс руки к лицу и ощутил влагу под глазами и на щеках. Чон не плакал, — он рыдал в ужасе. В мыслях формулируются картинки, как маленького милого Ким Тэхена, такого сияющего парня избивали, как его улыбку ненавидели. У него квадратная улыбка, подумал Чонгук, я так мечтаю её увидеть, а не только слышать описание. Он не мог понять одного. Как? Зачем и за что? Почему люди такие жестокие? Что им сделал этот невинный мальчишка, любящий жизнь. Он все также застыл, замер, не шевелился. Думать было сложно, дышать было нечем, глаза не поднимались к глазам Тэхена. Он сжимал и разжимал кулаки, хотел избить всех тварей, кто посмел дотронуться до его хрусталя. Чонгук, собирая все силы, посмотрел на Тэхена, говорящего ещё что-то, возможно, рассказывающего как он стал таким безэмоциональным. Его хрусталь, самый и самый хрупкий в этом чертовом мире хрусталь – сейчас ломался у него на глазах. – Прости, я слишком много говорю, уже потемнело и... – лепетел старший, извиняясь за свою историю. Чонгук прикрыл глаза, головой уткнулся в плечо старшего, в свою же куртку. Он обнял обеими руками Кима, крепко, боялся отпускать. Он рыдал, скрыв лицо в тепле Тэхена. И шёпотом повторял, умоляя старшего : "Прости! Прости, что тебе пришлось это терпеть. Прости! Прости, Тэхен!" Он повторял это без конца. А Тэхен раскрыл свой рот, проглатывая холодный воздух, не знал что делать. Сидел так, обнимая Чона в ответ, наблюдал, как собственная слеза катится вниз, к серому свитеру младшего, и не мог сдерживаться. Чонгук заставлял его заново... жить. Младший все повторял, ближе прижимаясь к Тэхену, плакал и рыдал, дрожащим голосом произносил: – Тэхен, прости! Пожалуйста, прости! Тэхен... Тэхен... Умоляю тебя, прости! Единственная слеза упала на одежду брюнета, впитываясь в неё, оставляя после себя дорожку, мокрую и сырую, на лице Кима, заставляя задуматься: когда же он плакал в последний раз? – Прости? – было единственным, что Тэхен выдохнул, отпуская свой шок и эмоции наружу. Он извиняется за мою... жизнь? Тэхен обнял его крепче, пальцы запуская в шелковистые волосы младшего. Простить? Они сидели на грязной жёлтой простыне, которую Тэхен нашёл в какой-то дальней комнате, возможно, это на чердаке. Запах шоколада перемешался с запахом снега и сырого дерева. Везде царила тишина, которую редкостно Чон нарушал своим всхлипом. Он испугался. Они так сидели, под ночным небом, где виднелись тысячу звёзд, рядом с собой поставив огромный и тяжёлый телескоп, старый... ...но звездами они этой ночью не любовались.