Я никогда не...

Узор следа грязного ботинка в автобусе, оставший из-за растаявшего снега, похож чем-то на бабочку, а может и на медведя. Чонгук, честно говоря, и сам не осознает, как пытается сосредоточиться на одном узоре относительно свежего следа из-за волнения. Гул людей пробирается до каждой клеточки его мозга, особенно нервных, и тот невольно сжимает кулаки, сидя на синем откидном сиденье. Он занял это место только что, хоть ему и осталось всего несколько остановок до выхода, ведь весь путь он уступал место одному школьнику с тяжелым рюкзаком, и в итоге устал сам. Он выходит на своей остановке, с воткнутыми в уши наушниками и прикованным к полу взглядом, пытаясь не показывать такого унижения, что он на данный момент переживал. Зима как-то нескончаемо стоит на улицах Кореи, все больше и больше охватывая неподготовившихся людей неожиданным морозом и замерзая вместе с ними красивой картинкой дурацкого американского новогоднего фильма. «Хотя, – думает Чонгук, – американские новогодние фильмы весьма неплохо смотрятся, аж на одном дыхании» – изучая свои черные ботинки в снегу, затоптанные кем-то в недавнем автобусе. Металлические вывески дешевых бутиков, что встречаются ему по пути уже бесят, он даже пытается не обращать на них внимание, но все равно боковым зрением замечает ржавчину. Наконец-то он доходит до места, которого он так боялся, сидя у себя в голове в ненавистном им кафе, и от которого так и веет правильностью. У Чонгука, вроде как, и нет выбора, он идет туда от безысходного положения, от обстоятельств и, конечно же, из-за собственного сердца, слишком чистого, не принимающего вранье, которое разум так старательно ему подсовывает. У Чонгука и вправду не было выбора, он ведь проиграл, и идёт, чтобы совершить этот проигрыш, далекие дни он не сможет принимать себя победителем. Может, он уже принял свою участь, когда увидел вчерашним днем Тэхена в библиотеке, где тот все также сиял. Правда, безмолвно. Чонгук, после ассоциации Тэхена людей с книгами, начало казаться, что это реально так. То, что его окружают вовсе не люди, а дешевые книги в тысячу, да и больше страниц, с неуклюжим и вовсе непродуманным сюжетом, с самой обычной, фанатской обложкой, без единого умного слова. Тэхен рядом с ними – самая дорогая книга, прочитанная Чоном за всю свою жизнь на его личной полочке, самая интересная и самая смысловая. Выразительная тишина тоже собою несет многое, лишь бы разглядеть в этой пустоте суть, по которой она и пуста. Снег под ногами хрустит, хоть Чонгук специально идёт по очищенной асфальтной дорогой вдоль трассы. Все равно не то. Салон оказался ближе к его дому, чем ему самому казалось все это время. Он нашел на карте его совсем неподалёку от себя. Родители, правда, о первом пирсинге не знают, Чон им не решился рассказать. Да и не надо: заметят лишь через неделю-две. До салона осталось лишь обойти два безвкусных заведения, что мозолят глаза, остальное потом. Чон ведь не убежит от себя самого и от своих собственных слов о пирсинге, он не станет противоречить себе самому, – для него это уж слишком отвратительно. «Все хотят, но не на всех это реально красиво выглядит. Пока что я не встречал человека с реально удачным пирсингом и лицом». Тэхен заставил обычный прокол выглядить так, будто это часть человеческого тела. Чонгук не думает, что на нем это будет смотреться так же мило, как на Киме. Однако единственной причиной нелюбви к проколам у Чона была их непривлекательность на человеческом теле, теперь же его убедили в обратном, так почему бы не сдаться? Ради Тэхена Чонгук готов проиграть. Салон не выглядит также отвратительно, как предыдущие заведения, Чонгук даже оценил бы это здание как следует, с фиолетовыми светодиодными ленточками по всей длине, если бы не туман у него перед глазами. Брюнет достает свой мобильник из кармана черной куртки и быстро набирает знакомый наизусть номер. – Алло, да, Сонбин, как у тебя дела? – серьезным тоном начинает Чон, – Я скинул тебе адрес. Можешь приехать, если захочется надо мной посмеяться. Да, я проиграл. Ли Сонбин не был плохим парнем, а наоборот – приятным в общении и совсем дружелюбным, особенно когда в пятом классе он оказался одноклассником Чонгука и помогал ему с уборкой кабинета, оставаясь после уроков. Иногда они вместе задерживались допоздна на школьной остановке, разговаривая обо всем и вся. Чонгук в то время умел завлекать человека своей речью, интонацией, мимикой и жестикуляцией. Он был полон жизни, смеялся на каждом слове, а затем покупал для них обоих мороженое, неспеша шагая домой, ведь автобусы под конец их беседы уже не ездили. Чонгук понимает, что изменился, и встреча с Сонбином не дает ему уже никакого наслаждения, как в прошлые года. Может, они начали отдаляться в то время, когда Ли начал вникать в компанию друзей Намджуна, может тогда, когда, дерясь с Намджуном в школьном коридоре ради серой мышки Чэён, Чонгук заметил краем глаза довольное лицо этого 'ублюдка'. Больше они не разговаривали, но все же были благодарны друг другу за беззаботное детство, хорошую компанию и возможность выговориться. Сонбин знал о предпочтениях Чона и не ошибся, когда Чон сказал, что не станет делать пирсинги. В помещении на первом этаже и вправду был ресторан с красивой и уютной обстановкой, в центре которого стояла коричневая лестница, ведущая наверх, прямо в салон, куда Чон и поднялся быстрым шагом. Заходя во мрак второго этажа, в холле которого не был включён свет, Чон автоматический вытягивает обе руки вперед, чтобы сдерживать свое равновесие и ощутить руками, что стоит перед ним. Несколько шагов он идет к неоновому свету соседней комнаты и оказывается на нужном месте. – Здравствуйте! Слушаю вас, у вас есть запись на прокол или-? – в быстром темпе разговаривает молодая девушка у стойки в черной футболке с эмблемой салона. – Здравствуйте, я... хочу сделать сразу несколько проколов. Сегодня утром я вам звонил. – Хорошо, снимайте куртку и проходите, мастер уже там, – улыбаясь, отвечает девушка, правой рукой указывая на соседнюю железную дверь. Когда Чон заходит внутрь, ему приходит сообщение. «Где ты?» – от Сонбина. Поверить только, как быстро он сюда добрался. «Я уже в салоне, скоро начнется,» – быстро печатает Чон и откидывает телефон на маленький столик, который запреметил, и здоровается с мастером – с накаченным парнем в такой же черной футболке и с огромной, виднеющейся под рукав правой руки, татуировкой. – Пожалуйста, присаживайтесь, – мастер головой намекает на кожаное серое кресло с одной металлической ножкой. Процедура проходит быстро. Даже быстрее, чем Чонгук ожидал, и без особой боли, к которой он готовился весь вчерашний вечер. Он быстро встает с места и хватается за маленькое круглое зеркало с серебристой рамкой дабы посмотреть, как это смотрится на нем. Может, пирсинг брови смотрится не так художественно, как на Тэхене и, может быть, его вовсе не примут за красивую скульптуру в музеях, как Тэхена, но выглядит это дело относительно привлекательно. Чонгук заново садится на кресло, обхватывая пальцами оба подлокотника и сжимая их в ладони. – Следующий прокол? – спрашивает парень, натягивая медицинские перчатки заново на массивные руки. – Губа, – тихо отвечает Чонгук. Он всегда тихий, с кем бы он ни разговаривал: будь это обычный обслуживающий персонал, будь это Чимин – его, вроде как, лучший друг с давних времен. Чонгук в последнее время робким стал, неуклюжим, растерял свою уверенность и перевоплотился в Чэён, в серую, никому не интересную мышку, которая даже не пискнет, какую бы боль не испытывала. Чон все сильнее надеятся на то, что это все с ним происходит не из-за Кима, на то, что хоть он и утонул, эти глаза его не погубят полностью. – Хочу проколоть губу, а затем и уши. – Хорошо, давайте тогда приступим, или вы сперва выберете аксессуар? – Выберите вы на свой вкус, – улыбается брюнет и усаживается на кресле поудобнее, немного сводя ноги от волнения. После процедуры на нижней, слегка опухшей губе красуется серебристое колечко, которое Чонгук уже мысленно думает заменить на два шарика. Как они с мастером обсуждают данную идею, в дверь стучат. Думать было недолго. – Здравствуй, Ли, – улыбаясь своими проколами и немного жмурясь от шипения, произносит Чонгук, расставляя руки в обе стороны, говоря своим видом: «Добро пожаловать!» У него в горле ком тошноты, отчего он пытается себя сдержать и втягивает в себя живот всей силой, сжимая все больше кулаки. Привык. Привык, когда ногти впиваются во внутренную часть ладони и кровоточат порой. Он эту боль, обжигающую, и не чувствует вовсе. – Привет, – холодно бросает Сонбин. – Вижу, вы еще не закончили работу, не буду мешать. Сонбин выходит и закрывает за собой дверь хлопком, отчего Чонгук зажмуривается. Бровь от активной мимики болит, покалывая, а губа ноет, давая о проколе знать. Мастер продолжает работу, обрабатывая губу антисептиком, проигнорив незванного гостя. Чон лишь предупреждает его, что после третьего прокола он отдохнет и придет, наверняка, через несколько недель или месяцев. Он сам еще не решился. – Вам лучше отдохнуть после этого, – парень присаживается на стоящий возле диван и снимает свои перчатки, припуская маску. – Больше двух делать за один день я бы не советовал, – сурово проговаривает он. – Я поражен, как ты справился со всей этой болью, которую, как я вижу, ты испытываешь впервые. Я уж думал, у тебя начнется приступ страха, – слегка улыбается мастер. Чонгук в это время нервно постукивает пальцами о кожу кресла и мысленно возвращается к Киму. Боль. Первая боль, которую он испытывает впервые и сразу. Боль? Ким ему причиняет боль? – Да и друг ваш заждался вас. Можете посидеть здесь, я все равно спускаюсь на обед. Здесь будет пусто до шести, дальше клиенты и многочисленные записи, – вздыхает он. – Ваш салон популярен, кажется? – Да, в последнее время очень. Все подростки хотят себе пирсинг. Правда, такой стремительности пробить себе все свое тело я вижу впервые, – усмехается парень и встает с места, хлопая себя по коленям, – Мне пора, я уже проголадался. Как ухаживать за пирсингом тебе расскажут на ресепшене, идет? – Конечно, – улыбается Чон и продолжает сидеть на своем кресле, наблюдая, как широкая спина покидает команту и ее заменяет фигура знакомого, которая присаживается на диван напротив – на место мастера. – Как дела? – первое, с чего начинаеи Ли, зайдя в комнату. – Отлично, – вставляет Чонгук свое фальшивое. – Ого... Тебе не идут пирсинги. Вот честно, скажу тебе по старой дружбе, что я бы не советовал тебе когда-нибудь вообще такое примерять. – Кажется, ты даже не надеялся на победу, не так ли? – смеется по-доброму Чонгук, ощущая нотки старой комфортной дружбы. – Почему же? Конечно, я с точностью знал, что ты проткнешь себя, – грубо отвечает Сонбин, на что Чонгук лишь поджимает губы. Проткнул себя, ведь говорит правду старый приятель, себя и свою душу. Оставил на своем сердце несколько дыр, – Да любой бы догадался! Сперва делает пирсинг красный огонек, а его послушная собачка повторяет за ним уже на следующий день. Скажи честно, Чонгук, ты в него влюблен? – настороженно спрашивает Ли, приближаясь к парню напротив. – Пфф, нет. – Врешь? Я ведь вижу, – смеется Ли. – Я тебя знаю больше, чем ты сам думаешь, Гук. Я тебя знаю всю жизнь. Ну, со средней школы. – Нет, – сухо выплевывает Чон, – Половину своей жизни ты отдал тому мерзавцу. И нет, я и вправду не влюблен в Тэхена. – Неужели, – Сонбин ерзает на месте от забавы. – Тогда зачем тебе приспичило пирсингами ушиваться? Зачем ты, мать твою, здесь сидишь? – Ли повышает голос, вставая с места и принимаясь мерить шагами помещение. – Что тебя привело к такому состоянию? Чонгук, ответь мне, где ты? Где ты сейчас, где тот самый непринужденно ведущий себя со всеми грубиян? – Его нет. – Вот и отлично, – зло бросает Ли, – Значит, выполнить мое желание тебе не составит труда. – Говори. – Раз уж ты не влюблен в красного и строишь из себя безразличную скотину, то будь добр отдать Тэхена Намджуну. – О чем ты? Тэхен не вещь, чтобы его отдавать кому-то. Да и самому тебе не абсурдно бегать по личным делам Намджуна? Тут ты на собачку больше походишь, слушай. – Тэхен не вещь, – заново усаживается на диван Сонбин, вытягивая ноги вперед. – Но он уже принадлежит Джуну. Мешаешь лишь ты. Они не могут нормально встречаться из-за тебя и твоих мечтаний завладеть Тэхеном и его чувствами. – Не правда, – сглатывает Чонгук. – Они целовались, – по-издевательский кривит губы Ли. – Неправда, – по-детски качая головой в стороны и закрывая глаза. – Сам смотри, – Сонбин обходит его, со спины Чона вытягивая руку со смартфоном, где на селфи четко видны Тэхен с Намджуном, сидящие в кафе очень близко друг другу и целующиеся. Чонгук машет головой в стороны еще несколько раз и сгибается пополам, деражась за голову, закрываясь в складках локтей. – Н-не правда, – выдавливает из себя Чонгук. – Мое желание ты понял, – напоследок осматривает своего бывшего друга презрительным взгядом Сонбин. – Если бы не ты и твои тупые фанаты, то слух о похождениях Тэхена с тобой не распростронился бы по школе. Никто бы не подумал, что Ким шлюха, гуляющая по твоим старым и грязным домикам. Когда я сегодня утром рассказал об этом им двоим, знаешь как они отреагировали? Нет? Они посмеялись от мелочности ситуации. Для них тебя рядом с Тэхеном не существует, Гук. Смирись с этим, ведь ты проиграл. – Тэхен не смеется и не выражает чувства, – будто поймав друга на ошибке произносит Чон. – Он не может. – Не может с тобой, – поправляет его Ли. – Я думал, что придя сюда я посмеюсь над тобой, как ты и сам по звонку говорил. Но я не вижу причины смеяться, Гук, выглядишь жалко, – и захлопывая дверью, выходит, оставляя потерянного Чонгука одного. «Человек, который проиграл и не смог выполнить желание противника в срочном порядке должен будет покинуть эту школу.» Чон осознает, с режущей по всему лицу болью, что раз он на дне, то гибель давно настала и надеяться просто незачем. Чонгук уже давно погиб для этих безразличных глаз, что сияют не при нем. Покинуть школу? Да запросто.