Я никогда не...

Чонгук переставляет еле свои ноги по коридору после четвертого урока, сдерживая внутри бурю жвикнуть по лицам своих одноклассников. Он идёт в библиотеку. Возможно, он просто надеется найти там Тэхена, может быть, хочет ощутить его присутствие в том месте. Побыть в одиночестве, посидеть в раздумьях над всей ситуацией, там все равно никого нет и его никто не осудит за слезы. Ему хочется скрыться от этого мира, может и звучит это глупо даже у него в голове, но ему больше ничего не хочется, кроме двух вещей: увидеть Тэхена и скрыться от мира. У Чона в голове точный план действии, он думает, что стоило бы подготовиться к экзаменам. Экзамены начнутся уже через две четверти, а он еще не открывал учебники информатики и математики. Его давно перестало волновать своё будущее, его перестало волновать что-либо. Вчерашние посиделки сделали его живым хоть на несколько часов, но он чувствует, что слишком много себя отдает Киму. Ему уже все равно на все. Его уже не волнует ни своя судьба, ни чья-либо, кроме судьбы маленького жизнерадостного мальчика, громкого и со звонким смехом, впервые оказавшегося в Англии. Чонгук влюблен в эту судьбу, какой бы отвратительной она ни была. Чонгуку кажется, что он всю свою жизнь может посвятить тому, чтобы листать пустые страницы этой книги, по несколько часов пялясь на каждую. Когда до библиотеки осталось пройти ещё два кабинета, он решает действовать так: в библиотеке он лишь посидит, видя Тэхена во всех предметах, а если его заметят учителя, он скажет, что готовится к экзаменам. В библиотеке он планирует просидеть до конца дня. Только вот, когда Чонгук приоткрывает тяжелую металлическую дверь, виднеется красная макушка с нерасчесанными прядями, неуложенными кончиками волос, торчащими в разные стороны. Ким мило сидит на высоком деревянном стульчике, подперев кулаком свою щеку и листает монотонные страницы огромного альбома истории их школы. Чонгук чуть ахает, не веря своим глазам и подходит ближе, тыкая указательным пальцем в плечо парня. — Что ты здесь делаешь? — резко выходит из уст брюнета. Тэхен поворачивается в его сторону и выглядит более чем реальным. — Мне уже нельзя здесь сидеть, Гук-и? Чонгук присматривается к красноволосому, замечая непонятно сияющие штуковины на его лице, одним шагом сокращая расстояние между ними. В библиотеке прохладнее, чем неделю назад, и пахнет сыростью, наводя серость на помещение. Те же книги и те же полки, та же пыль, но учеников стало меньше — наверное потеряли мотивацию готовиться к экзаменам дальше. Чон стоит в недоумении: где-то высоко над землёй, может уже на облаках, он точно не ощущает пол под ногами. Не ощущает свой вес, когда приближается еще на один шаг к Киму. Рука тянется обхватить подбородок парня пальцами, но он держит все в себе. Его волосы уложены уже не так тщательно, рубашка и вовсе не поглажена, испачканные и не отстиранные от крови его царапин рукава он спрятал под ткань костюма, уже тоже не такую чистую, как в первое сентября, когда Тэхена еще не было в его жизни. У Тэхена проколота бровь. — Что это? — Чонгук легко касается кончиками пальцев серебрянного шара у брови, ошарашенно смотря на довольное лицо красноволосого. — Да так, захотелось поэксперементировать, — как никогда бодро проговаривает Ким. — Правда, задержался в салоне, выбирая украшение, опоздал слегка на уроки. — Слегка? Прошло четыре урока! Я искал тебя каждую перемену, чтобы сходить с тобой в столовую, — раздраженно говорит Чон, но на самом деле кричит внутри от радости и, кажется, сейчас заплачет от счастья, ведь Тэхен на него не обижен, не раздражен, он не ненавидит Чонгука, не бьет его и не обвиняет в сегодняшних фальшивых новостях, что разлетелись по всей школе. Тэхен красив. Красивее всевозможных моделей на обложках журналов мировых брендов, любой картины на витринах общераспрастраненных глупых музеев, проводящих туры каждую неделю, красивее всех скульптур известных артистов всей Европы и Азии. Тэхен прекрасен, неописуемо изящен и хрупок как хрусталь, самый дорогой камень в пещере чонгуковых сомнительных мыслей и болезненно горячих слёз, пролитых в глубине души от этого вида Ким Тэхена — бездушного, с такими же бездушными глазами аромантика, в которых он уже утонул. Чонгук ведь уже на дне. Чону хочется смеяться. Да так сильно, на всю библиотеку. Он проиграл. Он проиграл этому странному парню. Это так смешно и одновременно так больно, когда Чонгук смотрит на такого Тэхена: идеального и вполне живого, выглядящего с пирсингом в брови настолько очаровательно, что сам этот прокол должен стать мировым трендом только из-за Кима. Миллионы людей должны склоняться перед ним и хотеть быть как Тэхен, повторять за ним в надежде стать хоть на каплю таким же прекрасным, как Ким, красить волосы в красный и делать проколы. — Да? Не знал, прости, — пожимает плечами Тэхен. — Ты кушал? — Да, я не голоден. Завтракал в ресторане над салоном, поел круассан с сёмгой. Кстати, — Тэхен открывает свой портфель, чтобы по обыкновению расставить на своём столе материал для подготовки и несколько книг, — Слышал про новости? Чонгук невольно сглатывает вязкую слюну и медленно кивает головой, не роняя ни звука в ответ. — Это было глупо следить за нами до дома твоего дедушки, не думаешь? — продолжает Ким. — К тому же, кто мог быть на месте этого сталкера? Кто-то из школы и кто-то нас знающий. Само собой разумеющийся факт. — Не думаешь, что этот кто-то и есть тот, кто нас снимал всегда. Тот, кто первым выложил наше видео на канал школы во время нашего первого знакомства на вечеринке Суёна, — бормочет Чон. — Значит, у этого сталкера есть доступ к каналу. — Делаем выводы? — тяжело вздыхает Тэхен, а Чон еще одну бесконечную минуту зависает на его пирсинге, не то чтобы рассматривая, просто отупляя взгляд, зависает с туманом в голове. Он отделяется мысленно от Кима, выходит из библиотеки, сбегает из школы, может даже умирает частично, мысленно конечно. Сейчас же ему приходится всеми силами сосредоточиться на беседе об их общем сталкере, вроде как важной, но не вызывающей беседе. — Делаем выводы, — поддерживает Чонгук через огромный слой невнятного шума между ними, не подавая виду Киму, что на самом-то деле ему все эти выводы вовсе и не нужны, как и сам этот сталкер — который на данный момент ему вовсе и не сдался. Ему сейчас было бы по-душе поговорить о том, как Тэхен решился проколоть себе бровь, где у него еще есть проколы и был ли на то повод. В глубине души Чонгук надеется, что повод в нём, надеется, что Тэхен реально хочет, чтобы Чон проиграл и старается ради этого, а не просто становится причиной его проигрыша своими обыкновенными и неумышленными действиями, и сам Чон вовсе не псих, видящий в каждом акте Кима неоглашаемые намёки на небезразличность в свою сторону. — Тот, кто снимал нас на вечеринке — тот, кто участвовал на этой вечеринке и сидел среди нас. — Там был я, ты, Чимин, Юнги, Чонсон, Соми, Суён, Хосок, — перечисляет из своей памяти брюнет. — Кто ещё? — Этого списка хватит. Я думал, что админ канала это тот человек, кто продолжает эту игру. — В смысле? — Человек, который, может быть связан с создателем данной игры, который, грубо говоря, пропагандирует эту игру в школе время от времени. Почему именно этот класс и этот год? — Скажу честно, Тэхен, — шепчет Чонгук, — Но я ничего не понял. — Ладно, скажу так. Тот, кто начал эту игру в тот вечер, логически, и есть админ школьного канала. Но это лишь моя версия. — На кого ты намекаешь? — На Пак Чимина, твоего одноклассника. Разве не он всех нас пригласил сыграть в эту игру, зная то, что ты не в курсе о правилах? — с украдкой проговаривает Тэхен. А Чонгука будто бы головой окунули в холодную воду или даже всем телом бросили в неё. Пак Чимин? Человек, с которым Чон разговаривал всего несколько минут назад? — Тэхен, ты не так понял. Он думал, что я знаю об этой игре и о правилах тоже. Наверняка он думал, что ты таже всё знаешь. Слушай, винить его реально глупость. Думаешь, он бы следил за нами до дома моего дедушки? — Может быть? — пожимает плечами старший, опуская свой взгляд. По нему уже видно, что тема ему больше неинтересна. — Нет, точно нет. Быть не может, чтобы Пак Чимин оказался связанным с создателем. Я его очень хорошо знаю. — Хорошо, так и быть, Гук-и. А мне пора! У вас ведь урок скоро, через минуту, — собирая только что расставленные вещи, перед уходом кидает парень. — Стой, разве у тебя они не закончились? — тормозит Кима Чонгук. — Да, закончились. — Так, куда ты спешишь? — спрашивает брюнет, складывая свои руки у груди. — К Намджуну, — тихо проговаривает старший, так и не поднимая глаза, виновато опуская голову. Чонгук будто бы заново проснулся. Он сжимает свою челюсть лишь при одном упоминании о Намджуне, его ладони превращаются в кулаки. «Тэхен не моя вещь,» — думает Чон, — «Он полностью имеет право на свои отношения, на свою личную и лучшую жизнь без меня. Однако вчера, когда Тэхен рассказал мне всю свою жизнь, доверил настолько драгоценную для него информацию, разве я не считаюсь для него близким?» Чонгуку больше ничего не хочется, кроме двух вещей: увидеть Тэхена и скрыться от этого мира. Почему-то в этот момент желание скрыться бьёт по груди сильнее любого другого желания. Чон выдыхает, когда наблюдает за тем, как Тэхен аккуратно складывает вещи в свой рюкзак, обходит его и скрывается за металлической дверью, покрытой узорами и ржавиной, прикрывает глаза и выходит из библиотеки за ним. Только на урок он не идёт, а сразу на улицу, бродить по паркам, зайти в их с Тэхеном ненавистную кафешку возле школы с хорошими порциями мороженого по выгодной цене, покушать вафли, заесть свою боль. Чонгук начал резать себе вены сразу после того, как пришел домой со встречи с Тэхеном в этом кафе, когда взболтнул лишнего, назвал Тэхена бесчувственным и мертвым, из-за этого это место и считается для него ненавистным. Чон сам не понял, как так случилось. Он лишь пришёл домой, зашёл в ванную умыться после долгого и трудного дня, заметил краем глаз бритву. Вся агрессия и разочарование вышли наружу через тонкую струю крови, что он так и не смог остановить тем вечером антисептиком и бинтом. Это стало своеобразным ритуалом: приходить домой с ненавистью к себе и выражать его при помощи боли. После этого он не поднимает взгляда на зеркало, он уже не дезинфецирует раны спиртом, не ищет в спешке вату с бинтом, не думает даже почистить после себя ванную. Это ведь и перестало быть чем то демонстративным, когда, например, в детстве он плакал в подушку родителей только ради того, чтобы его заметили и поддержали. Он не добивается внимания кого либо. Даже если иногда ему так хочется показать Тэхену свои руки, исполосынные кривыми шрамами и обвинить во всем его самого. Родители в его ванную не входят: всегда ставят личные границы. Чонгук перестал напрягаться. Ему кажется, что он перестал плакать в подушку, сам себя смущаясь, перестал не спать ночами, думая о Киме. Да ему кажется, что он и вовсе перестал думать. Хотя следует появиться Тэхену в зоне видимости, как Чон опять... ...начинает себя убивать. Тэхена он не достоин, он это точно понял. Чонгук идёт к двери, все крики вахтёрши о наказании за побег пролетают мимо ушей. Когда он тянет дверь на себя, ему хочется смеяться. Да так сильно, аж на всю школу. Тэхен выиграл. Он проиграл. Чонгук был готов убить себя, если бы Ким отчаялся от фальшивой вести, гуляющей по школе, он был готов убить каждого, кто не так бы посмотрел на Тэхена. Однако самому Тэхену было всё равно на все эти слухи, он не принимал ничего на свой счёт. У него есть Намджун, который спасёт его от всех бед и крепко прижмёт к себе. А Чонгук ему не нужен. Ведь он даже сам себя не в силах спасти.