В наушниках играет тридцать седьмой раз один инструментал с одиноко повторяющимися «Let's do it» Фицджеральд. Давай влюбимся. Чонгук усмехается про себя, ведь со стороны выглядит он совсем по детски, обидевшимся на всех маленьким мальчиком, еще не осознающим свои жалкие попытки привлечь внимание. Так и есть. Чонгук еще ребенок. Сколько бы боли не копила его душа, она еще детская, может быть наивная, слишком чистая. Но не настолько хрустальна, как тэхеновская.
Чонгук лежит на кровати свернувшись в плед в позе эмбриона и ругает себя за мысли, что эта песня ему надоела. Он закрывает глаза, но не может заснуть. Руки жжет от давних прикосновении тела, хоть и одетого, Тэхена в один зимний вечер под эту мелодию, а уши закладывает от слов с тех времен.
«Я услышал "давай". Чонгук, ты ведь знаешь, что я аромантик. И ты знаешь, что я не смогу тебя полюбить, так? И тебе тоже не стоит в меня влюбляться, так? Но и мне не стоит обольщаться. Кто я такой, что ты в меня влюбишься, так?»
Так.
Чонгук в то время лишь кивал, а сейчас затылок ломит, будто если еще раз кивнет, то голова его сорвется. Громкость прибавляется, когда Чон с силой сжимает на боковую кнопку телефона, со всей силой, раздражением и злостью на себя. Эта песня помогает вспомнить ему его место в этой жизни. Несчастный уголок всего живого, маленький, холодный уголок с кромешной тьмой – там ему и место, там его никто не найдет, даже свой собственный страх потерять все, слившееся желанием.
В крови бурлит кипятком азарт, в глаза ударяет картинка безжизненных глаз, тех самых, в которых Чон нашел свою жизнь, руки до побеления костяшек сжимают простыни, пот течет по плечам. Он болен Тэхном, он болен от этих непонятных к нему чувств, что он, вроде как, давно должен был разобрать и принять каждую по отдельности. Он скован к кровати, не может двинуться, умирает от страха смотреть вперед. Впереди лишь потолок, белый и пустой. Совсем пустой.
Чонгук связал себе руки и ноги, потуже затянул веревку на шее, оставил себя в этом бесконечно холодном уголке смотреть на мир со стороны, не участвовать в нем, лишь видеть глазами происходящее, задыхаясь. Он полностью принадлежит Тэхену. Сопротивляется, кричит своим охрипшим голосом, мотает головой, но в глубине души надеяться, что это навсегда. Он принадлежит Тэхену, словно его маленькая преданная собачка, ненужная и вечно мешающая жить, надоедливая и нелюбимая в ответ. Чонгук хочет это остановить, сдаться, сказать своим эмоциям «хватит», заткнуть свой внутренний голос, что вечно твердит: «не успел. Он не твой. Он никогда твоим не будет. А ты будешь поклоняться ему всю жизнь», перестать любить, перестать подчиняться. Убежать от собственных чувств, от собственной любви. Найти убежище.
Тэхен везде. Он появляется перед глазами, хоть те и закрыты. Вспышком появляется, сидя на окрашенном в темный деревянном стульчике, за накрывшимся белой скатертью столом, зажмурив глаза поддается вперед. Целует чужие губы.
Чонгук тянет свои волосы назад, пытаясь их вырвать и ощутить боль по острее душевной. Чтобы ощутить хоть что-либо кроме сотни иглов, прожигающее его дырявое насквозь сердце, чтобы почувствовать себя живым человеком. Он смеётся. Тихо так, почти беззвучно, но очень искренне. Смешно ведь: считал Тэхена мертвецом, а сам сейчас мечтает воскреснуть от этой смертельной дозы страдания. Его жизнь забирают персиковые губы целующие чужие, убивают, покоряют его мертвую душу. Чертовы, желанные губы. Те, о которых Чон каждый день мечтает.
Чонгук обнимает себя руками, прижимается к кровати, делает все, лишь бы проникнуть в этот матрас, стать его пружиной, забыться. Может быть, потому что Тэхен не перестает отправлять сообщение, говорить с ним, присылать мемы и даже голосовые. У Чонгука сил ответить нет.
***
Брюнет смотрит на себя в разбитом зеркале. Только не понятно, что разбито именно: его отражение или стекло. Красная клетчатая рубашка мягко поглаживает кожу, принося холодные мурашки. Чонгук набирает ртом больше воздуха. Телефон перестал вибрировать – Тэхен больше ему не пишет.
Тэхен лишь хотел поговорить, также непринужденно и расслабленно как и всегда, хотел выговариваться, Чонгук это понимает. Ему бы тоже вырвать из своих уст хоть несколько слов о мольбе, рассказать Киму о своих чувствах, о не глотать этот ком в глотке, что больше самого Чонгука. Тэхен не видит проблем в общении с Чонгуком, ведь младший сам предложил ему дружбу, свое плечо, свою жилетку, чтобы можно было расплакаться.
У Тэхена нет проблем с общением. Особенно с Чонгуком. А сейчас молчит. Но через час перестанет, ведь они встретятся в школе на зимних каникулах, чтобы подготовиться к государственным экзаменам совместно под руководством учителей.
Чонгука не волнует его внешний вид правда, честно. Только он нехотя дергает каждый раз полы огромной рубашки, натягивает свои чёрные штаны все выше, не перестаёт думать, как выглядит со стороны. Он стоит перед зеркалом минут тридцать, не может сфокусироваться на себе, когда разбитые кусочки не собираются, не склеиваются никак. Во всем виноват Тэхен.
Он ходит по тротуарам медленно, тянет время, чтобы холод добил его до последнего, чтобы обе губы задрожали, он идёт по растаявшемуся снегу, с порывом упасть в эту грязь лицом. Головой. Всем телом и душой. Только бы исчезнуть. Он мотает головой и продолжает идти дальше к школе, игнорирует стоящий возле ворот несчастный кафетерий, куча воспоминаниев и съедающие изнутри мысли.
– Эй! – слышится где-то сбоку. Чонгук оборачивается, чтобы увидеть фиолетовую макушку, – Чонгук?
– Ох, Джин, привет, – Чон поспешно натягивает на себя самую очаровательную улыбку, правда получается не так легко – он за последние дни уже забыл как улыбаться.
– Почему у тебя нет настроения? Что-то произошло? – встревоженно начинает старший и хлопает по плечу.
– Что? Что должно было произойти?
– Хотя, да, я тебя понимаю, – продолжает Джин, пожав плечами на вопросы Чонгука, – Экзамены это фу. Подготовка еще хуже. Но ты не переживай, с твоей то башкой ты точно наберешь нужный.
– Наберу, наверное, – смущенно опускает голову Чон, – А сам то радостный, весь светишься? Чего это по школе соскучился?
– Ага, еще бы, – закатывает глаза старший, – Тебя увидеть и есть счастье!
– Не преувеличивай, ты льстишь мне, чтобы я помог тебе с историей. Знаем, проходили.
– От части ты прав конечно, – подправляет он шапку и двигается вперед, чтобы догнать Чонгука, – Давай сделаем так: ты помогаешь мне по истории, а я тебе даю номер Лии. Договорились?
Сокджин протягивает руку и улыбается непринужденно. Чонгук смотрит на нее и давится. Давится, давится, давится.
«Если не получится, то ты сдашься, как и планировал изначально. А если получится, то ты выиграешь, и закончишь школу с высоко поднятой головой, с идеальной репутацией, и, возможно, с такой же короной на выпускном. Положись на меня, Чон, всего разок». Протянутая рука, красивая улыбка, хорошее предложение. Чон воюет внутри, говорит себе остановиться, не думает о споре, мечется. А снаружи смеется громко со стиснутыми до боли зубами, мило зажмуривается и лёгенькое бьет по этой руке.
– Ну уж нет, так не пойдет. Лия меня давно не интересует.
– Ой, с тобой дружить одно головокружение. Не умеешь ты влюбляться искренне, а не бросать через неделю-две, – Джин цокает языком и заново закатывает глаза. Чонгук закатывает истерику внутри себя. Слишком многое держит.
– Бывает, хен, – шепотом отвечает Чон, – бывает...
– Давай зайдем уже, холодно ведь!
– Да, конечно.
Чон смотрит на протоптанный своими же ногами путь к библиотеке на втором этаже, хоть и пол идеально чистый. Видит их, не может отстирать у себя в голове, след за следом ведут его глаза именно к этим металлическим дверям.
– Вроде как занятия пройдут в кабинете, – тянет Джин, посматривая на экран телефона, с открытым на нем расписанием занятий, – В кабинете биологии. Лекция по психологии.
– Да, конечно, – Чонгук кивает, но все равно гипнотизирует взглядом дверь. Чувствует сжатые до боли органы, но ждет, как бы больно потом не было, затаив дыхание.
– Чонгук?
– Сейчас.
Словно мазохист, он жаждет встречи, зная, что умрет, наверняка, от одного лишь взгляда, хоть и научился жить на дне его зрачков, научился не видеть поверхность, все глубже проникая в душу. И позволяя проникать в свою. Он дожидается Кима, смиренно стоя на одном месте, смотря на одну точку, не давая себе моргать. Он знает, что Тэхен внутри. Он чувствует, что он там.
И двери эти открываются со скрипом лишь через десять минут, когда занятия начинаются, а в коридоре кроме Чона никого не остается. Виднеется красная макушка. Чонгук набирает ртом побольше воздуха. И давится. Давится, давится, давится. Но не дает себе задохнуться. Смотрит. Выжидает.
– Тэхен, – слетает с сухих губ.
– Да, привет, – уныло отвечает красноволосый и машет рукой. На нем бордовая бархатная рубашка и милые белоснежные джинсы. Растрепанные волосы и очки с черной оправой, видимо для зрения. Чонгук нервно сглатывает.
– Сколько я тебя не видел, – пытается унять дрожь в руках Чон, – Так долго.
– Не думаю, прошло всего то несколько дней. Ох, кстати, твой пирсинг! Можно посмотреть?
– Можно, – выдыхает Чонгук, и моментально сожалеет о своем решении. Тэхен одним шагом стал так близко к нему, что дно начинает ощущаться под ногами. Его полные любопытство глаза. Его робкие движения, что больше не такие уверенные как в первую четверть, – Красиво?
Тэхен медленно прикасается его брови, гладя подушечками пальцев и неловко отшагывает назад, опуская голову, засиущавшись, стоило им встретиться взглядами. У Тэхена взгляд полнеет эмоциями, у Чонгука – пустеет.
– Ага, – прокашливается Ким.
– Ты... Как у тебя дела?
– Отлично, – с полуулыбкой отвечает Тэхен, поднимая, наконец-таки, свои немного сияющиеся глаза. А у Чонгука сердце жжется, сжимается, он хватает воздуха еще больше.
Тэхен улыбнулся. Улыбнулся ему. Чонгук делает шаг на встречу, чтобы прижать его к себе, чтобы поднять его на руки и покружить вокруг, чтобы выразить, насколько он счастлив, но останавливает себя. Боится отпугнуть. Боится стать зверем для Кима, быть похожим на Намджуна. Отпугнуть его и стать ему на завтра никем. Тэхен для него как маленькое хрупкое тельце, которое только учится выживать среди общества.
Чон хотел бы нашептать ему на ушко, что боятся тут нечего и улыбаться ему стоит почаще. Но вместо этого лишь улыбается в ответ. Только вот улыбка у него уже без капли фальши, искренняя, он учит себя за секунды этой искре, учит себя чувствовать по-настоящему, будто не он два часа назад бился в агонии, пытаясь заткнуть чем-нибудь дыру в душе, что перерастает в пропасть. Он улыбается так, прямо как живой, ведь из-за одной улыбки Кима хочется жить. Жить.
– Как у вас с Намджуном дела?
– Пока что в ссоре... Правда, букеты присылает ежеминутно, – усмехается Ким, – А у себя? Девушка не появилась?
– Нет, – проговаривает Чон с болью, – Нет.
– Спасибо тебе. Ты дал мне возможность почувствовать эту заботу подаренной правильным человеком в правильное время.
Намджун правильный человек, появившийся в правильное время. Чонгук никто. Чонгук ничто. И не был никогда. Он неправильный, он не человек Тэхена, ненужный мусор, пустое место. И встретил он Кима в самое неправильное время, сделал с ним самые неправильные действия, начал чувствовать к нему самые неправильные чувства. Влюбился. Ошибка. Их связь – ошибка. И звезды на ночном небе – тоже, ведь напоминают они о морозной земле с мокрой травой, прикрытой старым покрывалом.
Но принадлежать Чонгук Тэхену продолжает. И кивает на каждое его слово послушной собакой.
– Поздравляю, – усмехается Чонгук, не отрывая взгляда от губ Тэхена растянутых в ленивой улыбке, – С началом.
– С началом? – в непонятках изгибает бровь парень. Его лицо больше не нечитаемое.
– Да, – Чон поглядывает на ручные часы и нервно барабанит пальцами по запястью, – С началом новой книги. А я... Я кажется недостаточно хорошо для тебя, раз не смог за все это время заставить тебя улыбнуться, – произносит Чонгук и уходит на первый этаж к выходу, одаривая парня напоследок сверкающими глазами. Срывается на бег внешне. Срывается на крик внутри.
Чонгук был влюблен в Тэхена, у которого не дергалась ни единая мышца во время знакомства, в Тэхена, который не умел чувствовать, в Тэхена, который боялся жить. Он влюбился в него пустого, разбитого, мертвого. И не представлял до этого момента, какого это: видеть его эмоции. Видеть любимую куклу живой. Дотронуться до неприкасаемого.
Чонгук взрывается, разрывается от внутренних чувств, у него резаются вены сами по себе, и кровь его течет по всему его телу, не заливая только его сердце. Ему нельзя в него влюбляться. Тогда почему? Почему от одного его вида Чонгук забывает каково это быть живым? Почему он заставляет одной своей улыбкой расплыться.
Уходит домой. Он был не готов к этому морально, да и физически тоже.
«Я недостаточно хорош. Недостаточно хорош. Я недостаточно хорош! Нет! Не достоин! Не хорош! Недостаточен!»
Он не Намджун! Не Намджун! Не Намджун!
Одни мысли преследуют, будто кружатся вокруг своей оси в его голове. Каждым кругом давя все сильнее. Будто цепи, прижимающие его к внутреннему голосу, что не перестает кричать «ничтожество».
Чонгук закрывается. И задумывается. Чем Намджун лучше его? Общительный? Властный? Его тело лучше? Внешность? Талантливый? Высокий?
Чон плюхается на кровать и берет телефон в руки, чтобы забить в интернете «как стать выше за месяц». Смеется с себя. Ничтожество.
В школу придет завтра, как и в себя, он себе обещает.
Телефон начинает заново без прерывно вибрировать. Пишет уже не Тэхен. Чимин через сообщения орет на него, мол, чего же ты ушел не увидев меня.
От кого: Злобный Чим-Чим
– Завтра будет подготовка по физике, тв должен быть там.
– Ты кстати пропустил лучшую лекцию о том, как надо списывать на экзаменах и как вести себя от психологов. Вот же ж лох.
– Эй, кстати, как ты там?
– Нам еще сообщили, что через неделю у нас будет новый год. Ты должен и там тоже быть, потому что это наш последний школьный новый год.
– Я тебя жду.
– Приходи в субботу, надо будет подготовить спортзал и холл. Директор купил гирлянды:)
– Оформим все и поедем за закусками. Не спрашивай почему вся ответственность на нас. Юнги там тоже будет.
– Что ты наденешь?
– Эй! Не игнорь меня!
Чонгук закатывает глаза и оставляет свой телефон включенным. Ему надо обдумать все свои действия, прежде встретить красноволосого еще один раз. Он валится на кровать и пытается уснуть, но перед этим пишет одно единственное сообщение.
От кого: Чон Чонгук
– сядешь со мной завтра на физике?
