🔥🔥🔥
С приезда Дэгона и Херим — Тэхён упорно даже в голове игнорировал третье, ненавистное ему имя — прошла неделя, а Ким уже морально устал. Не потому, что его напрягало такое количество народа в доме, а из-за вечно путающегося где-то под ногами, упрямого, как стадо ослов, Хичжэ. Чонгук, чувствуя ревность и злость своего принца, старался особенно дома не светиться без Тэхёна, чтобы не доставлять ему лишних причин нервничать, да и сам не горел желанием видеть этого настырного эгоиста. Утром вместе уезжали в универ, и до лекций Тэхён с пользой проводил время в библиотеке, а после Чонгук его дожидался, коротая время ожидания в спортзале, реже — просто сидя в машине. Да, не шибко удобно, но лучше так, чем оставаться с Хичжэ под одной крышей и идти у него на поводу, подстраиваясь под правила чужой игры. И всё же, несмотря на этот раздражающий фактор в лице Чжэ, Тэхён пребывал в абсолютной эйфории, растворяясь в своих чувствах к Чонгуку, и даже не думал останавливаться. Это желание — быть с ним рядом — укрепилось в нём после ещё одного небольшого инцидента, произошедшего в стенах универа с подачи одного из завистников Чона. В их обществе нетрадиционная ориентация никак не порицалась, дети «богатых и знаменитых» имели право связывать себя узами брака с представителями своего пола свободно и на законодательном уровне. И всё же порой находились уникумы, бросающиеся обидными словами в надежде, что им удастся хотя бы таким способом зацепить чужую гордость, унизить, поселить в груди осколок неприязни к самому себе. Тэхён с Чонгуком шли по коридору, открыто держась за руки; для некоторых студентов подобное открытие стало шоком, но большинство и так догадывалось, к чему всё идёт, стоило только парням начать проводить время в компании друг друга на перерывах. Чуть позже к ним присоединились и их хёны, которые обсуждали грядущий день рождения Гука, а также решали, где они будут его отмечать, чтоб никому не мешать, и никто не мешался. За это, кстати, Тэхён возмутился в первую очередь. — Как ты мог не сказать мне?! — наиграно возмутился, впечатывая легко кулак в его плечо. — Я тебе вообще кто? — Подумаешь, день рождения, — Чонгук закатил глаза. — Всего лишь предлог вот этой троице окончательно упиться вусмерть. — Эй, я всё слышу, мелочь, — пробубнил шагающий слева Юнги. — Моя печень, имею право распоряжаться ею на своё усмотрение. — Согласен, — отбил ему «пять» Намджун. — Не в обиду Тэхёну сказано, но ты на своих друзей совсем забил. Бро так не поступают. — Поддерживаю, — буркнул идущий по другую сторону от Тэ Хоби. — Я своего друга тоже неделю не видел. — С тех пор, как эти двое сошлись, наш пиздатый квартет превратился в унылое трио, — обиженно простонал Чимин. После того первого и последнего совместного вечера в общей компании Пак к Чонгуку липнуть перестал, и Тэ сомневался, что тот сделал это, основываясь на собственных наблюдениях, или решив, что подобное поведение больше не допустимо, учитывая отношения друга. Скорее уж кое-кто дал ему напутствующего пинка, и если Чимин и был этим недоволен, то вида не подавал, и к Тэхёну не охладел ни на грамм — кажется, наоборот начал проявлять больше внимания. — Так ты гей, Чон? — Перед ними словно из ниоткуда вырос крепкий брюнет, уступающий Чонгуку в росте совсем на чуть-чуть; Ким едва ли понимал, с чего тот к ним прицепился, но вмешиваться не спешил. И опешил, услышав неожиданно твёрдое: — Нет. Тэхён не берётся утверждать, но это немного смахивало на то, как если бы его бойфренд решил от их отношений откреститься — об этом говорили и слегка удивлённые лица друзей последнего: те явно не ожидали услышать что-то подобное. И всё же расстраиваться или делать какие-то выводы не спешил, пытаясь без накатывающего волнами непонимания разобраться, что вообще происходит. — Уверен? — не унимался брюнет. — На все двести, — кивнул Чонгук и, проанализировав выражение лица стоящего рядом Тэхёна, добавил: — Но вот мой парень точно гей. Согнувшиеся пополам, ржущие Чимин с Хосоком стали прекрасным завершением недолгого диалога, а Тэ в очередной раз убедился в креативности своего парня, не постеснявшись закрепить это поцелуем. Обсуждение празднования дня рождения продолжилось уже в шумной столовой. Потворствуя чужому желанию, Тэхён с удобством на чонгуковы колени уселся, наслаждаясь теплом тела, прижимающегося к нему со спины. Над выбором места спорили недолго: дом Чимина подходил идеально, чтобы скрыться от всеобщего внимания и чувствовать себя свободными. Само празднование дня рождения решено было перенести на выходные, потому что любой праздник — это в первую очередь алкоголь, а после него не может быть и речи ни о какой учёбе. Поэтому день субботы он проведёт с семьёй, ведь ради этого в том числе приехали Дэгон с Херим, а вечером они с Тэ поедут к Чимину — такой расклад всех устраивал. Пак на свои плечи взвалил всю подготовку, включая еду и алкоголь, от остальных требовались лишь они сами и подарки, желательно, такие же креативные, как и сам именинник — учитывая, что у парня уже есть всё, что ему нужно. Всеобщее воодушевление от грядущей вечеринки было таким ощутимым, что при желании его можно было бы потрогать рукой, но Тэхёна, сидящего на коленях Чонгука, интересовал только его бойфренд. Тот лицом в изгиб его шеи уткнулся, дыша родным запахом, и не подавал никакого интереса к теме беседы; улыбаясь своим собственным ощущениям от его близости, Тэ может думать лишь о том, как ему хотелось бы провести этот день с ним наедине. Не знает, как это назвать — сменой приоритетов или старостью, — но не хотелось ни вечеринок никаких, ни толп народа, ни громкой музыки. Лишь ты и тот, кто тебе так дорог. Эгоистично? Возможно. Но кто же ему запретит мечтать?🔥🔥🔥
Утром первого декабря Тэхён стал первым, кто поздравил Чонгука с днём рождения, разбудив поцелуями в шею и крепкую спину. Выбираться из тёплой уютной постели не хотелось, нежность накрыла обоих с головой, как это обычно с ними бывает, но сегодня им нельзя быть эгоистами. Часы показывали всего шесть часов утра, а Тэ не спалось, поэтому он единолично наслаждался вниманием бурчащего из-за раннего подъема Чонгука, который, впрочем, на ласки реагировал весьма отзывчиво. Словно издеваясь, чмокал без остановки его губы, и сам несдержанно улыбнулся, добившись в ответ тёплой улыбки, пока Чонгук не подмял его под себя, принявшись щекотно зацеловывать шею. Целый час до семи они лежали в обнимку, переплетясь конечностями, шепча друг другу только комплименты и слова любви, не затрагивая ни одной серьёзной темы. Сегодня этого не хотелось. Чонгук пытался выведать, что приготовил Тэхён, ведь вчера тот всё утро потратил на поиск оригинального подарка, хотя Чон и бухтел, что ему ничего не нужно, кроме самого Кима. Тэ в торговом центре провозился достаточно, но подарок нашёл лишь после того, как связался с Чимином и узнал, что собираются дарить Чонгуку остальные. Долго смеялся прямо посреди магазина, получая косые взгляды в спину, зато с выбором определился почти сразу и со спокойной душой отправился на лекции. Чонгук сумел перехватить его перед началом пары и попытался хитростью выведать, что он ему купил, но даже поцелуи в шею не сумели развязать Тэхёну язык, хотя сдерживаться было сложно. Праздничный обед в кругу семьи проходит отлично, несмотря на присутствие Чжэ за столом. Тот, правда, сидит как в воду опущенный, в беседах участия не принимает, и Чонгук надеется, что тот наконец-то начинает осознавать, что ему здесь не рады, а не тупо давит на жалость своим постным лицом. В любом случае до чужого состояния ему дела нет: его семья здесь, все здоровы и счастливы, а теперь в его жизни ещё и появился человек, которому он небезразличен — печётся о его чувствах и искренне любит в ответ. Весь остальной мир останавливается, на задний план уходит, стоит только ему посмотреть на свою персональную вселенную, у которой глаза горят, и улыбка согревает сердце. Чонгук принимает поздравления от всех, даже Хичжэ благодарит, пусть и сухо, но настроение слишком хорошее, чтобы позволять себе заострять внимание на каких-то неприятных моментах. Благодарно целует Мунбёль в щёки, когда приносят двухъярусный торт, над которым мама колдовала всё утро, и съедает приличный кусок, хотя к сладкому равнодушен. Не хочет обижать ту, что так ради него старалась. Чонгук принимает подарки от всех, кроме Тэхёна, ведь тот собирается поздравлять его вместе с парнями вечером; щурит глаза на хитрую ухмылку Кима и мучается догадками, но это не та ситуация, когда можно просто угадать, ткнув пальцем в небо. Не сводит с него глаз, внимательно наблюдая, как тот пьёт шампанское, облизывая после губы — сегодня Тэхён сел не рядом с ним, а напротив и теперь словно издевается, дразнит и в руки не даётся, разжигая аппетит. Сам Чон и глотка алкоголя не сделал, ему ведь ещё за руль садиться, да и вечером пить не планирует: на ночь у Чимина оставаться не хочет, собирается Тэ к себе на квартиру отвезти, чтобы побыть немного наедине. Уже ближе ко времени отъезда Чонгук ловит на себе пристальный взгляд Тэхёна; тот не пьян, нет, глаза лишь немного подёрнуты алкогольной дымкой, но из-за этого взор кажется каким-то откровенным — что само по себе уже слишком для него. Да, помнит, что не собирался торопить события, но когда на тебя вот так голодно смотрят, по неволе начинаешь чувствовать, как трещит по швам выдержка, и хочется к желанному телу напротив прикоснуться. Когда они оба выбираются из-за стола под непонимающий ничего взгляд Хичжэ — неужели всё же что-то планировал своё? — Чонгук первым делом ведёт Тэ на второй этаж переодеться и даже вызывается помочь, стаскивая с широких плеч тёмно-синюю шёлковую рубашку. Переодевание выходит долгим, ибо никак не получается отлипнуть от карамельной кожи, но Тэхён с издевательским смешком выталкивает его за дверь. Уже в обычных вещах — простых джинсах и толстовках — встречаются у машины и едут к Чимину. Ким в руках несёт небольшую коробочку, перевязанную атласной лентой, улыбается загадочно и с предвкушением, но в руки не даёт, откладывает на заднее сиденье. До большого двухэтажного особняка Пака они добираются минут за сорок из одного конца Сеула в другой; тот весь светится огнями незашторенных окон, даже на подъезде слышна громкая музыка, Тэхён на это морщится, вызвав улыбку Чонгука. В доме помимо Чимина никого нет: его родители разъехались по командировкам и будут отсутствовать ещё неделю, остальные парни пока не добрались. Чонгук проводит Тэхёну небольшую экскурсию и ведёт в гостиную, где, судя по столу в центре, и состоится вечеринка. Чтобы не сидеть без дела, Тэ вызывается помочь расставить одноразовую посуду и еду из доставки, и Гук с улыбкой наблюдает за своим парнем и лучшим другом, которые между собой шутливо переругиваются, споря, что куда поставить и кого куда посадить, и ржут над шутками последнего. Вскоре подтягиваются и отстающие в лице Намджуна, Юнги и Хосока, конечно, который без проблем в их коллектив влился. Чимин командует начинать с подарков и первым презентует Чонгуку средних размеров коробку; в ней оказывается обычная кухонная тёрка, и на вопросительный взгляд друга Чим поясняет: — Это чтоб тёрок между нами не было. Чонгук смеётся, подъёб засчитывает и принимается распаковывать остальные: массажную подушку, «чтоб не перекладывал с больной головы на здоровую»; Феррари, которая на деле оказалась пиццей-мейкером, а не машиной, и выкидную... расчёску. Не в силах сдерживать растягивающую губы улыбку, Чон качает головой и по достоинству оценивает чувство юмора своих друзей. Когда дело доходит до Тэхёна, чувствует, как его затапливает предвкушение, он едва ли не рвёт атласную ленту с коробки и с удивлением разглядывает выпавший ему на ладонь небольшой, причудливой формы ключ. Что таким вообще можно открыть? Поймав вопросительный чонгуков взгляд, Тэ стаскивает с себя толстовку, под которой оказывается обычная белая футболка в обтяжку; а на груди — как раз напротив сердца — Чонгук видит такой же причудливый замок, но смеяться почему-то не тянет. Тэхён подарил ему ключ от своего сердца. И хотя они уже не раз признавались друг другу в чувствах, Чон ощущает, как запекло в уголках глаз, отворачивается, чтобы не показывать свою слабость. В этот раз никто из парней его подъёбывать не спешит — наоборот отходят подальше, позволяя улыбающемуся Тэхёну обнять его со спины и начать успокаивающе целовать в позвонки на шее. Знает, что чувствует Чонгук, потому что сам чувствует то же самое; ещё буквально пару минут они обнимаются, шепча в губы уверенное «Люблю», а после присоединяются, наконец, к празднованию. Чимин первым делом выносит торт вместе с чёрными воздушными шарами, потому что — цитата — «Потом всем будет на него насрать», и теперь уже хохочет Тэхён, потому что торт тоже чёрный, минималистичный, на верхушке лишь надпись из белого шоколада «Не сдох — и ладно», да и шары не отстают. «Капец, ты старый!», «Счастливого чего там у тебя...», «Спасибо за повод бухнуть», «Время тебя не щадило...» и так далее, — Ким не помнит, когда последний раз ржал так же сильно, но по-хорошему Чонгуку завидовал, хотя у него у самого тоже прекрасный друг. После задутых свечей пришло время алкоголя, и Тэхён уверенно свой стаканчик в сторону отодвигает: ему сегодня нельзя терять головы, он не в надёжных безопасных стенах, тут можно здорово свою репутацию запятнать. Пак пытается взять его на слабо, на что Тэ только хмыкнул: не с тем Чимин связался. — Меня не пугает перспектива прослыть слабаком в твоих глазах, если это гарантированно убережёт меня от очередного позора. Тот что-то бурчит в ответ, а Чонгук своим парнем гордится, но всё же уговаривает его немного расслабиться, пообещав присматривать и не позволить натворить глупостей. И несмотря на все споры с Чимином, разговоры с собственной совестью и зарекания, пусть и произнесённые мысленно самому себе, к ночи Тэхён был настолько пьян, что его моральный компас, координирующий каждый тэхёнов шаг, внезапно ломается. Чонгук же наоборот в их компании оказался единственным трезвым: был начеку, планируя в голове продолжение вечера, не учёл лишь, что младший Ким так внезапно сильно напьётся; не уследил, потеряв на некоторое время бдительность, но отказываться от спокойного вечера всё же не спешил. Убедившись, что друзья крепко спят, расползшиеся по комнатам, притянул к себе пьяно улыбающегося, но на удивление хорошо соображающего парня, обвив рукой за талию. Уткнувшись лицом ему в щёку, тот шумно выдохнул и закинул руку на крепкое надёжное плечо, позволяя себя увести. Не задавал никаких вопросов, безропотно за Чонгуком следовал, удерживаемый его рукой, к которой периодически подключалась вторая — когда Тэхёна слегка заносило на поворотах. В машину его усадили, ремнём безопасности пристегнули и сели рядом, на водительское место; Чон вырулил с чужого двора и направил машину по маршруту, по которому давно не ездил, хотя тот в голове отпечатался намертво. Иногда бросал короткие взгляды на соседнее кресло и ловил на себе ответные, немного ленивые: очевидно, Киму хотелось спать, но оторвать глаз от Чонгука не мог. Во двор пятнадцатиэтажного дома они въехали уже за полночь. В тепле салона Тэхёна разморило окончательно, ему потребовалась помощь своего сильного парня, чтобы выбраться наружу, дойти до подъезда и даже просто стоять, пока лифт неспешно поднимал их обоих на последний этаж. Раскрепощённый алкоголем, он бессовестно лезет к Чонгуку обниматься, целует, куда попадают губы — в основном в щёки, — и что-то мягко мурлычет, уткнувшись тому в шею. Руки словно отдельной жизнью живут: забираются под чужую толстовку, прижимаются к тёплой пояснице, заставляя Чонгука поёжиться — у Кима руки как ледышки. В квартире он не успокаивается ни на секунду, и хотя желание завалиться спать никуда не делось, продолжает липнуть к парню, нуждаясь в его прикосновениях. — Идём, — показательно кряхтит Чонгук, когда они оба заходят в квартиру, прижимая Тэхёна к себе ближе, чтобы тот по пути не собрал собой все углы, — уложим тебя спать. — Не-а, — игриво бодает его носом в щёку, упирается, мешая тому себя тянуть к спальне. — Чего же ты хочешь, если спать отказываешься? — вскинул бровь Чонгук. — Глупый вопрос, Чон, — ответили ему полушёпотом. — Тебя хочу. — Ты пьян и не понимаешь, что несёшь... — выдохнул, а у самого внутри адский узел свернулся, разжигая огонь: с первой встречи хочет Тэхёна не меньше. — Тэ, тебе лучше лечь спать. — Прекрасно всё понимаю, — не унимается и тянется ближе — ему не нравятся сантиметры между ними. — И алкоголь тут ни при чём. — Я не хочу пользоваться твоим состоянием, — пытается отодвинуться или хотя бы убрать от себя руки, которые только сильнее заставляют его гореть, но его, словно издеваясь, ещё крепче к себе прижимают: даром, что пьян, откуда только сила берётся... — Если я возьму тебя, ты меня утром как минимум упрекать начнёшь, что не остановил и не остановился сам, как максимум — возненавидишь. — Боишься, что я сейчас под действием градусов говорю, — не спрашивает — констатирует факт. — Не веришь... Но ты-то ведь трезв. — Каким боком это... — Если я возьму тебя, — прерывает уже слегка раздражённого Чонгука, который затыкается сразу; Тэхён улыбается несдержанно, когда видит, что Чонгук понимает. — Или ты заранее решил, что будешь сверху? Чона хватает лишь на то, чтобы растерянно глазами хлопать. Почему он решил, что Тэхён — пассив? Понятия не имеет, объективных причин нет совершенно. Но обижать подобным Кима не собирался точно, и сам не чувствует неправильности, представляя себя в этой позиции: они равны друг перед другом, неужели этот постулат пошатнётся в постели? Конечно, до этого дня в нижней позиции Чонгуку ещё ни разу быть не приходилось — его, как и бывших партнёров, всё устраивало, — но вот появился Тэхён, обычным вопросом заставивший удивиться такой простой истине. Обладать любимым человеком — значит обладать им целиком, так неужели он не отдаст себя Киму так же, как собирается его себе присвоить? — Ты уверен, что утром не будешь чувствовать угрызений совести? — уже улыбается мягко, перебирая пальцами шёлковые пряди. Информация в голове улеглась на удивление легко и быстро. — Возможно, мне будет немного стыдно за своё поведение, — выдыхает тот на родные губы, от одного вида которых Тэхёна ведёт. — Но я уверен, что хотеть тебя меньше не перестану лишь от того, что протрезвею. — В любом случае, думаю, я сумею твою совесть успокоить. Чонгук целует его, прижимая к стене, давая дополнительную опору, и улыбается в поцелуй: всё-таки нельзя позволять Тэхёну пить. Стягивает с парня толстовку, тут же к карамельной шее губами припадая; руками забирается под плотную ткань, прикасаясь к мгновенно напрягшимся мышцам тёплого живота, на автомате ведёт ими туда, где у самого красуются уродливые шрамы. Чон не завидует не запятнанной клеймом коже — как можно, когда его собственную едва ли не ежедневно поцелуями залечивают? Ким тем временем пальцами ему в волосы забирается и тихо мычит от такой желанной ласки, губы облизывает и наслаждается. Да, он давно осознал, что Чонгука ему хочется, и надеялся, что их отношения как-то сами плавно перейдут на новый уровень, но Гук не настаивал, а Тэхён не хотел давить. Но вот доза алкоголя развязала ему язык и руки, подтолкнула к этому шагу раньше, чем они бы дошли до него на трезвую голову, хотя даже сейчас Тэ уверен, что Чонгук бы долго не продержался. Видит его взгляды пристальные, чувствует голод в касаниях и поцелуях, ощущает чужое желание по отношению к себе и ценит то, что Чон так бережно с ним обращается. Но Тэхён не фарфоровая кукла и не барышня-недотрога; ему тоже чудовищно хочется к телу Гу прикоснуться, присвоить себе по-настоящему, пусть и без этого знает, что они принадлежат друг другу. — Иди в душ первым, — хрипит в его шею Чонгук. — Я пока проветрю комнаты и найду постельное. В ванной Тэхён не задерживается: недавнее желание заснуть испарилось из-за внутренней предвкушающей дрожи, а алкоголь пусть и выветрился частично, но потребность по отношению к Гуку не исчезла ни на йоту. Посвежевший, но по-прежнему возбуждённый Ким, оставив на себе лишь боксеры, вышел в коридор и безошибочно отыскал спальню, где Чонгук рылся в шкафу, пытаясь отыскать сменную одежду. В комнате чувствовалась приятная прохлада, призванная хоть немного остудить пыл, но со своей задачей не справлявшаяся однозначно, а кровать уже была застелена чистым постельным тёмно-синего цвета. Заметив движение, Чонгук повернул голову и застыл с поднятыми руками, сглатывая от вида чужого крепкого тела, к которому так сильно тянуло, что с трудом остался стоять на месте. Тут и там по коже Тэхёна скатывались пропущенные капельки воды, за которыми Чон следил напряжённым взглядом, но ему самому ещё предстояло посетить душ — причём, куда на большее время, чем Тэ, учитывая, что предстоит подготовиться. — Тут есть кое-какие мои вещи, — прокашлялся, отворачиваясь обратно, создавая видимость деятельности. — Можешь надеть всё, что понравится. — Зачем? — невинно улыбнулся Тэхён. Если бы не пляшущие в его глазах черти, Гук бы даже поверил этой невинности. — Чтобы потом снова раздеваться? Не вижу смысла. — Я просто подумал, что... — Что я передумаю? Боюсь, для этого я слишком пьян тобой. — Ким бесшумно подкрался и встал позади, но к Чону не прикасался. — Но, может, это ты передумал? Я слишком давлю? — Давай только без этого надуманного бреда, ладно? — недовольно хмурится, повернувшись к нему лицом; вблизи Тэ ещё более красивый, Чонгук клянётся, что держится на одном только честном слове. — Ты не смог бы меня заставить, если бы я действительно тебя не хотел. — Просто ты так это сказал... Ты ведь не пассив, верно? — Никогда им не был, но это не значит, что я не готов попробовать с тобой. Послушай, — Чонгук приобнял его за талию, легко провёл руками по бокам, — ты — это совсем другое дело, понимаешь? Не хочу и не стану сравнивать тебя с теми, кто был до, но хочу, чтобы ты принадлежал мне так же, как и я тебе, так что не вижу никакой проблемы в смене позиций. Взгляд Тэхёна, всё ещё подёрнутый хмельной пеленой, угрожающе потемнел. — Тогда иди в душ, Чонгук, — голос понизился, стал чуть более хриплым. — И, пожалуйста, не задерживайся там дольше нужного, не уверен, что у меня хватит терпения. Мягко чмокнув его в губы, Чон вышел из комнаты, прихватив из шкафа только чистое полотенце, а Тэхён, взъерошив влажные волосы, растянулся на кровати, прислушиваясь к звукам, раздающимся из ванной. Он отчётливо слышал шум воды, но больше ничего разобрать не мог, и прикрыл глаза, чувствуя, как в груди клокочет нетерпение. Это не первые его отношения, но впервые его так сильно кроет от другого человека, что сил бороться с желанием практически нет, да и не очень хочется. Прикрывает глаза, медленно дышит, пытаясь успокоиться, прийти хоть немного в себя, но перед глазами настырно мельтешат картинки, как по чонгуковой коже стекают струйки воды, очерчивая каждую мышцу, и не сдерживает вымученного стона. От фантазий его кроет ещё сильнее. Успевает известись от ожидания, но когда уже собирается подняться, шум в ванной стихает, и тишина бьёт по тэхёновым нервам, словно медиатор по гитарным струнам. Слышит тихие, но уверенные шаги, и через несколько секунд видит самого Чонгука — такого расслабленного, распаренного и желанного, — что не выдерживает, садится на кровати, спустив ноги на пол, тянет к парню руку. Чонгук обнажён по пояс, нижнюю часть тела прикрывает лишь полотенце, обмотанное вокруг бёдер, и что-то подсказывает Киму, что под ним ничего нет. Тот не сопротивляется, вкладывает свою ладонь в чужую, позволяет подтянуть себя ближе к кровати, тут же попадая в кольцо крепких рук, что обнимают за талию. Горячие мягкие губы сразу же касаются его шрамов на животе, Тэхён всегда целует их первыми, дарит любовь тем участкам, которые в ней больше всего нуждаются. Ему кажется, словно он опьянел ещё сильнее, заполучив, наконец, себе это тело, пусть и пока только в объятия, из которых никогда не отпустит. Они словно меняются местами: теперь он дарит ему ласку, а Чонгук вплетает пальцы в его волосы на затылке, прижимая ближе к себе лицом. Так быстро стал зависим от чужого внимания. Тэхён слышит, как учащается чонгуково дыхание, как сердце в груди начинает биться быстрее, с ума сходит от такой реакции на свои простые касания, в которых даже пошлого подтекста ещё нет. Спускает руки ниже, сквозь махровую ткань оглаживая ягодицы, спускается к бёдрам и тянет на себя, заставляя усесться на свои; полотенце расходится, оголяя кожу на левом бедре, к которой Тэхён, не мешкая, прикасается — та горит под его ладонью. Ловит тёмный взгляд и накрывает его губы своими, не отводя глаз, считывает каждую эмоцию с лица напротив, каждый отзыв на свои касания. Чонгук ёрзает у него на коленях, пытаясь унять своё возбуждение, и неосознанно тянется к родному теплу. Не выдерживает в какой-то момент, зажмуривается и углубляет поцелуй, удваивает напор, и из мягко-ненавязчивого касание перерастает в жадно-требовательное. Тэхён тоже перестаёт сдерживаться: впивается пальцами в тёплую кожу, гуляет ладонями по всему телу, куда может дотянуться, но боли не причиняет — помнит, что тому и так её в прошлом хватило. Пытается не терять головы, не забывать о мягкости и давать только тепло, но это сложно, когда твой бойфренд явно плевать хотел на трепет и заботу, елозит на бёдрах, задевая возбуждение и подрывая самоконтроль. Меняет их местами, укладывая Чонгука на постель, радуясь, что у него это вообще получилось: пусть Тэхён и не хилый, всё же Чонгук гораздо крепче и тяжелее благодаря мышцам. А взгляд того уже поплыл, Чон тоже выглядит пьяным без всякого алкоголя; дышит через рот после долгого поцелуя, из-за чего без конца облизывает пересыхающие губы, и никак не может перестать касаться своего парня. Это рождает в груди Тэхёна тепло, ведь в нём нуждаются не меньше, чем он сам, разве можно на такое спокойно реагировать? Вжимается лицом в чонгукову шею, принявшись покрывать её поцелуями, пока проворные пальцы стаскивают с чужих бёдер полотенце, но без засосов или укусов — на этом теле и так уже места живого нет. — Ты такой ласковый, что аж тошно, — хохотнул Чонгук и тут же захлебнулся воздухом, когда Тэхён в отместку несильно куснул его за сосок. Оторвав его лицо от своей груди, ладонями обнял за щёки и заставил посмотреть на себя. — Я ценю твоё желание бережно со мной обращаться, правда. Но не стоит прикасаться ко мне так, будто, блять, разбить боишься. Знаю, ты меня любишь и боли никогда не причинишь — по крайней мере, специально, — поэтому хватит сдерживаться. Я был один целый год и вряд ли долго продержусь, ну же, соображай быстрее. Чонгук притянул его лицо к своему и впился в губы болезненным, кусачим поцелуем, в отличие от Тэхёна не щадя того совершенно — словно показывая, как надо. И отстранился, выдавая громкий стон, когда внутрь толкнулись эти прекрасные, до одури длинные пальцы. Те будто знали его, Чонгука, тело наизусть, прикасались так, что его каждый раз пронзало насквозь электрическим импульсом. Но даже несмотря на то, что Тэхён словно сбросил с себя цепи, сдерживающие его, всё равно оставался нежным и мягким, выцеловывая чужой живот — разве что позволил себе до отметин впиться пальцами другой руки в крепкое бедро. А Чонгуку было хорошо. Он не зря столько времени провёл в ванной, так заморочился с растяжкой, с которой прежде не сталкивался, чтобы облегчить Тэхёну работу — теперь несдержанно стонал от удовольствия, пальцами оттягивая пряди чужих волос, больно сжимая те в кулаке. — Ты так прекрасен, Чонгук, — Тэхён несильно прикусил кожу на внутренней стороне его бедра и прислонился к ней щекой; его дыхание сбилось, словно он участвовал в марафоне, а не наслаждался расслабленным чонгуковым видом. — Как же ты прекрасен... — А ты по-преж..ах.. по-прежнему пьян, — со стоном выдохнул тот, чувствуя, что пальцев стало больше, но боли те не приносили. — Ни капли не протрезвел. — Теперь я пьян тобой, — он подтянулся наверх, чтобы снова поцеловать любимые губы. — Но я больше не могу. — Давай без защиты, — остановил его руку Чонгук, когда тот потянулся к прикроватной тумбе. — Не хочу всей этой лишней херни. Я чист, уверен, что ты тоже. И хватит тянуть кота за яйца, иди уже сюда. Хохотнув, Тэхён охотно ныряет в родные объятия, лижет языком губы, дразня, но не проникая в рот, кусает слегка, оттягивая — в общем, балуется и делает всё, чтобы вывести Чонгука из себя. И когда у того глаза чернеют ещё больше, чем есть обычно, а рот открывается, чтобы наверняка обложить Кима отборным трёхэтажным, Тэхён проникает в него сразу на всю длину и наслаждается тем, как Чонгук захлёбывается воздухом и собственными стонами, несдержанно шипит от чрезмерной заполненности, но быстро расслабляется. Тэ шипит чуть слышно от того, как в Чонгуке узко, влажно и жарко, ему дышать нечем от накрывших с головой ощущений, в которых он буквально тонет. Двигается сначала не спеша, даёт привыкнуть им обоим, дышит громко и часто, а лёгким всё равно не хватает кислорода, у Тэхёна голова кружится не то из-за остатков алкоголя, не то из-за дикого коктейля эмоций. Чонгук впивается короткими ногтями ему в спину, оставляет на ней полосы, но боли Тэ не чувствует совершенно — только искры под закрытыми веками и сплошной фейерверк в голове. А ещё ни одной приличной мысли. — Блять, как же хорошо... — мычит Чонгуку в шею, касаясь её губами, ведёт языком дорожку до самых сладких губ и целует, наконец, полноценно. — С тобой хорошо, в тебе хорошо... — Пиздец... — почти в тон ему задыхается Чонгук. — Если бы я знал, что это настолько охуенно, уже давно бы... Договорить не получается — Тэхён яростно толкается резко и глубоко, заставляя того сбиться с мысли и переключиться на стоны; понимает по расползшейся по губам Чонгука секундной ухмылке, что тот провоцирует просто, но и слышать ничего не хочет о том, что давно бы попробовал себя в нижней позиции, если бы знал, что ему так понравится. Злится, но выдыхает, потому что этих слов так и не услышал: они для него сейчас как красная тряпка. Он Чонгука не отдаст никому, тот только ему одному принадлежит, никаких «других» в его жизни больше не будет — точно так же, как и Тэхёну никто другой не нужен. Не останавливается больше ни на секунду, продолжая выбивать из своего парня стоны громкие и заполошное «Тэхён...» на повторе. Почти с ума сходит, потому и представить не мог, что своё имя с чужих уст во время занятия любовью слышать — удовольствие ничуть не хуже самого процесса. Выцеловывает чонгуковы плечи, ключицы и шею, чуть прикусывает линию челюсти, а всё мало контакта; ладони безостановочно по горячему телу скользят, наслаждаясь гладкостью, пальцы снова впиваются в бёдра, Тэхён забрасывает те себе на поясницу, прижимается теснее. Чонгук внезапно выстанывает его имя громко и содрогается под ним, голову запрокидывает и глаза закатывает от накатившего удовольствия. Тэхён чувствует влагу между их животами и то, как Чонгук сжимает его в себе сильнее, и следует за ним, хрипя тому в шею от накрывшего оргазма. Пытается отдышаться, распластавшись у Чона на груди, не чувствует тела — настолько лёгким себе кажется, — и в голове полная пустота. Спустя пару минут находит в себе силы лишь для того, чтобы скатиться с Гука и упасть на кровать рядом, ощущая, как накатывает усталость волной, после пережитого превратившись в настоящий девятый вал. — Чонгук? — зовёт парня, и когда тот не откликается, кое-как приподнимается на локтях, обеспокоенно заглядывая ему в лицо. — Эй, Гуки, ты в порядке? — Да, — тихо выдыхают ему в ответ; после стонов голос немного сел и охрип. — А ты? Пока не чувствуешь потребности начать извиняться? Тэхён хмыкает и целует его рёбра. — Раз у тебя есть силы на сарказм, значит, ты точно в порядке. А я всё ещё недостаточно трезв, чтобы хотеть чего-то такого. Постепенно дыхание Чонгука приходит в норму, в голове проясняется, тот поворачивается лицом к Тэхёну и смотрит прямо в глаза — так открыто, что у него ком встаёт в горле. Чон поднимает руку и костяшками пальцев проводит по его щеке; Тэхён на это касание каждой клеточкой отзывается, ластится словно кот и тянется ближе, ныряя ему под бок. После секса на нежности тянет обоих, они гладят и целуют друг друга, сплетаются конечностями, не желая даже на сантиметр отдаляться, а ведь придётся. — Нам обоим в душ нужно, — обречённо стонет Тэ Чонгуку в грудь. — Тебе особенно, я ведь из тебя не вышел. — Фак, — хохочет тот. — Сам будешь меня мыть. Тэхён в тон ему смеётся, с кряхтением поднимается на ноги и виновато заламывает брови, когда Чонгук морщится, сев на кровати. Не отлипает от любимого тела всю дорогу до ванной, да и там тоже прилипает пиявкой; сам смывает белёсые разводы с живота, проскальзывает пальцами между ягодиц, заставляя те напрячься, а самого Чонгука — неровно выдохнуть, и снова целует, не может сдержаться. Теперь, когда они стали друг другу ещё на один шаг ближе, быть рядом и касаться хотелось постоянно, и возражать против этого явно никто не собирался. Приводит в порядок себя и Гука, после сам же бережно вытирает их обоих полотенцем и ведёт обратно в спальню, принимая поцелуи в шею от почти повиснувшего на нём пандой разнеженного парня. Помогает им обоим натянуть чистое бельё и как есть, прихватив его в охапку, укладывается на кровать, сбросив немного попорченное одеяло на пол. Сонливость накрывает Тэхёна всё сильнее, но перед тем как отключиться он всё равно умудряется покрыть поцелуями каждый сантиметр чонгукова лица, который от удовольствия что-то мурчит себе под нос, поглаживая широкой ладонью его живот. В итоге так и засыпает — сплетясь конечностями с Чонгуком, который мирно посапывает у него на плече.