Павшая птица

      Солнечные лучи потихоньку стали пробираться в комнату, озаряя её и постепенно согревая ещё прохладный воздух. Пара, мирно посапывая, лежала на матрасе, имитирующий кровать.       Первым проснулся Пер. Какое-то время ещё пытаясь прийти в себя, он молча пялил в потолок, собирая в памяти кусочки воспоминаний прошлого дня. Спустя несколько минут начала просыпаться и Элис. Она с прищуренными глазами также стала собираться с мыслями, параллельно наблюдая за блондином.       Тот, видно, что через большое нехотение, с трудом поднялся и сел, аккуратно подмяв плед так, чтобы девушка рядом не лишалась покрывала. Элис же, с неким умилением наблюдала за сонным, чуть озябшим Олином, что сейчас тянулся за своим свитером, брошенным в метре от матраса.       Болезненно бледная кожа Пелле словно отражала свет, падающий из окна. Бегающие солнечные лучи красиво огибали рельефы его худощавого тела, еле заживающие шрамы, и подсвечивали казавшиеся золотыми спутанные пряди волос. — Как спалось? — Потягиваясь, первой подала голос Элис. — На удивление спалось, — иронически подметил парень и, чуть помедлив, спросил в ответ. — А тебе? — Тоже. — Девушка улыбнулась и также села на кровати, выбравшись из-под пледа.       Чуть подползши ближе, она ласково обхватила шею блондина, прижимая его к себе и не позволяя надеть свитер. — Замёрзла. — Я открывал окно на ночь. Больно уж душно было. — Пелле усмехнулся. — Какие планы на сегодня? — Я думал пройтись до озера. Репетиций сегодня не будет точно. У нас нет полного состава. Да и Ошет куда-то собирается. — Могу я пойти с тобой? — Девушка неохотно выпустила вокалиста из объятий, позволяя ему всё же надеть свой потрёпанный свитер. — Да, конечно. — Олин встал и начал потягиваться. Казалось, прохрустел каждый сустав, отозвавшись тупой болью где-то в районе висков.       Вчерашний запах пыли и чего-то гнилого больше не нависал тяжёлым грузом. Сейчас в комнате был аромат свежести, нотки сырого дерева и прохлады, что доносились из открытого настежь окна.       Темноволосая ещё раз потянулась и также неуклюже стала вставать. В глазах забегали лиловые тени, ощутилось лёгкое головокружение.       В сравнении с тем, каким помещение выглядело в лунном холодном свете, сейчас солнечные лучи разбавили эту колкость, и атмосфера ощущалась тёплой, вдохновенной и какой-то мягкой.       Из общих ароматов отчётливо выбивался дух светловолосого. От Дэда пахло землёй и сигаретами, которые курила вся их группа. Кроме Олина, конечно. Который, в свою очередь, старался этим не злоупотреблять, дабы не посадить голос. Посторонний человек мог бы почувствовать отвращение от смешения этих запахов, но для Элис этот аромат был родным, внушал чувства комфорта и безопасности. Хотя исходил он от мизантропа, явно брезгующим всякими правилами, предостерегающими его жизнь и здоровье.          Пер, кажется, торопился поскорее покинуть дом. Невзирая на пустой со вчерашнего дня желудок, он резво сбежал по ступенькам. Но оттого, что его нехило шатало, опирался на перила. Это немного его замедлило, а потому девушка без особого труда могла поспевать его темпу.       По выходе из дома в лицо ударил порыв свежего воздуха, что нёс в себе лесное благоухание. Ветви деревьев легко покачивались, обветвляя зелёный коридор глуши. Создавая иллюзорный мир, похожий на лабиринт из переплетений кривых колючих узоров.       Оглядываясь, Элис видела всё тот же пугающий ветхий дом. Он всё отдалялся и терялся в деревьях. Ни одному нормальному человеку не понравилась бы перспектива жить изолированно от общества, в лесу, в заброшенном доме. Но ведь Дэду, любителю таинственности и сверхъестественного, понравилась эта затея. Наверняка он думает, что здесь много призраков. Его тонкое чутьё улавливает любой признак невидимого, мистического, но оттого он часто страдает.       Мокрая от утренней росы трава приятно касалась щиколоток, оставляя водяные дорожки. Было сложно не запнуться о торчащие из-под земли, покрытые мхом корни деревьев, поэтому за дорогой под ногами нужно было следить. Но в то же время и не терять длинноволосого.       Казалось, когда тот заходит в лес — у него открывается второе дыхание. Время от времени он резво перепрыгивает через поваленные стволы деревьев и камни, то и дело останавливается, чтобы что-то рассмотреть, и часто подбирает предметы по типу палок, перьев и каких-то заинтересовавших его растений. Цветущих или увядших — уже как решит он сам.       Наконец за массивными серыми стволами показалось светлое пятно, что по приближению плавно отделялось от неба и отчётливо приобретало очертание слабых волн, что чудными завитками раскатывались по небесно-голубой водной глади.       Дэд подбежал к берегу, остановившись у самой воды. Плечи неравно вздымались, демонстрируя сбившееся дыхание. Волосы развивались на поднявшемся ветру, путаясь всё сильнее. А на лице красовалась безмятежность. Детский увлечённый взгляд тонул в бездне, что скрыта под чистой водой. Пелле всегда глядел глубже, чем есть. Всегда видел истину. Обнаженную, не всегда приятную, но истину.       Элис остановилась подле него, боясь нарушить его единение, неуверенно взяла за руку. Холодная ладонь Мертвеца стиснула в ответ.       Узкая хрупкая ладонь в широкой и крепкой была чем-то вроде спасательного круга. Держащий на поверхности, не дающий задохнуться в мире кошмаров. — Когда я уйду, тебе следует охладить своё сердце, держать его подальше от остальных.       Олин повернул голову и заглянул в тёмные глаза, в которых зияло непонимание. — Но если чувства будут столь сильны, чтобы зажечь его вновь и с прежней силой, следует идти до конца.       Блондин трепетно, но довольно сковано убрал смоляную прядь волос девушки ей за ухо. — Всё же, не у всех внутри такая же кромешная тьма.       Блеклая улыбка всё ещё внушает счастье. Хочется сказать, что она тёплая, но правильней — остывающая. Глаза без эмоциональны, сердце бьётся всё медленней, угасая.       Дэд повернулся к пейзажу перед ними, слегка сощурившись из-за яркого отражения солнца от поверхности воды.       Элис рефлекторно отпрыгнула чуть назад, когда вдруг настигнувшая её маленькая волна брызнула на ноги. Олин обернулся к ней. — Я думаю, именно здесь столетия назад топили ведьм. — Поэтому ты хотел здесь побывать? — Не знаю.       Пелле наклонился, взял первый попавшейся под руку камень и плавным движением кинул его на воду. Бросок вышел достаточно силён, чтобы камень улетел вдаль на метров десять. — Что-то звало меня сюда. Что-то или кто-то. Я ещё не понял.       Юноша вёл себя максимально сосредоточенно, но расслабленно. Ещё какое-то время поглядев куда-то вдаль, Пер легко разжал пальцы и, отпустив руку девушки, развернулся назад. — Знаешь, я не устаю от тебя, в отличии от других людей. — Тихо сказал он, шагая к деревьям.       На лице Элис сверкнула улыбка. — Я рада, что встретила тебя. — Мы будем гореть в аду за это тепло, но я тоже рад, что провожу время здесь, с тобой.       Парень откинулся на ствол дерева позади, садясь на ещё мокрую траву. Он поднял голову, смотря вверх. Песочного цвета локоны спали с лица. Беспокойные тени бегали по одежде, волосам и конечностям. В этой прохладной тени лицо казалось более острым, строгим. Но стоило Пелле вновь опустить туманный взгляд, стоило тёплой улыбке озарить его лик, пусть и на краткое мгновение — как все тревоги тлели на месте. — Знаешь, мне сегодня снилось, что мы были на этом же берегу. Что держались за руки… — Начала рассказывать Элис. — А потом что? — Потом ты внезапно сорвался с места, убежал куда-то в глубь леса. Сколько я не звала, не искала — тебя нигде не было. Снова, снова ты ускользнул от меня, спрятался от этого мира.       Элис смотрела с печальной улыбкой. Она подошла ближе и опустилась рядом, также оперевшись на массивное дерево позади. Выслушав, Олин слегка улыбнулся. — Рано или поздно, но расстаться придётся. Такова жизнь — холодная, жестокая. — Но это твоя жизнь. Ты, помнится, как-то говорил, что хотел бы получить  художественное образование… — А жизнь после жизни? Я хочу познать её полностью. Может, там мне будет лучше. — Пер говорил серьёзно, но в его тоне, в словах слышалось отчаяние. — А может, как говорит Ошет — ничего не будет. — Загробная жизнь… — На выдохе, немного устало протянула Элис. Она подняла голову вверх, рассматривая причудливые переплетения веток и листьев, их лёгкое колыхание от ветра. — Но ведь я видел тот голубой свет… Я уверен, что достигнув его вновь, я достигну нечто большего, чем то, что мог бы достигнуть простой смертный за всю свою жалкую жизнь.       Дэд повернулся к сидящей рядом девушке, та посмотрела в ответ. — Дьявол, никогда бы не подумал, что кому-то удастся так легко проникнуть в мою тёмную душу.       На душе было хорошо с того, что он доверяет. Что говорит такое, что возможно не сказал бы никогда и никому за следующую сотню лет. — Но в то же время твоя душа самая тёплая и чувствительная из всех, что я встречала. — Мягко настаивала темноволосая.       Потаённую, скрытую под большим слоем негатива и боли теплоту, можно было и невооружённым глазом увидеть в том, как Пелле общался, относился к друзьям, и также дружелюбный настрой часто просматривался в письмах, что он так любил писать. — Нет, этого во мне не осталось. — Тон был неоднозначным, то-ли горестным, то-ли облегчённым. — Вся теплота и наивность была спущена кровью из сердца несколько лет назад. Это пошло мне на пользу.       Девушка не нашла, что ответить. Переубеждать сероглазого было бессмысленно. Он глубоко убеждён в своём и не нуждается в другой точке зрения. Лишь чуть поменяв положение, она коснулась его волос и немного нахмурилась. — Ты в паутину вляпался. Можно, я уберу? — Как хочешь. Хотя, думаю, паутина придала бы мне вида. Ещё бы, будь я в грязи — можно было бы подумать, что я только из могилы вылез.       Слушая рассуждения Олина, девушка осторожно распутывала длинные, завитые влажностью волосы, убирая прилипшую, еле заметную тонкую серебристую нить. Вместе с паутиной в локонах запутались мелкие листья и кусочки коры, которые было убрать проще.       Как только волосы были «очищены», Пер быстро оглядел собеседницу и, ловким движением вытащил из её прядей запутавшийся листик. В благодарность, та мягко поцеловала его в щёку.       Голубое небо. Пушистые, словно ватные облака. Блеклые солнечные лучи, рассеянно проникающие сквозь мешающую листву. Была в этом своя романтика.       Весь мир замер. Есть только они, вода, лес и безмятежность. Ничего больше и не нужно. Этого было достаточно, чтобы почувствовать себя хорошо. Чтобы почувствовать себя в порядке. Такие моменты когда не шумят ни птицы, ни навязчивые мысли — казались бесценными.