Учитель

Повествование ведется от лица Юлии В чем же проявляется моя глупость? В том, что я, невзирая на отличную успеваемость в школе и завоеванное собственным ежегодным трудом уважение учителей, совершенно не умею думать. Точнее, я думаю о будущих последствиях в тот момент, когда уже сделаю какое-то дело, из-за которого могу тяжело пожалеть. Сегодняшний день не исключение. Сдались мне эти сигареты, верно? Но нет! Мне обязательно нужно было попробовать что-то новое в своей жизни, несмотря на то, что в мире существует миллион неиспользованных мною увлекательных занятий, а выбор пал по какой-то причине именно на сигареты, которые вместо удовольствия принесут мне немало проблем, как со здоровьем, так и с другими важными факторами. Дмитрий с томным ожиданием уставился на меня, переводя взгляд на приставленную к губам сигарету, дымящуюся и ожидающую момента, когда ее применят в действии. Парень, поймав мой сосредоточенный взгляд и слабый кивок головой в знак согласия, стал медленно затягиваться, постепенно объясняя мне, что делать желательно, а что категорически противопоказано для такой непрофессиональной девушки в этом деле вроде меня. - Поняла? – Получив мой радостный возглас, что да, я действительно всё поняла, и нет в этом деле ничего сложного, Дмитрий скинул потушенную сигарету себе под ноги и раскромсал ее носком ботинка. Знаю, убирать мне. - Можно теперь мне? – в тот момент мой голос снизился на несколько тонов, что и доказывало небывалое волнение и тряску за предвкушение новых ощущений, ранее запретных для такой скрытой девушки как я. - Возможно, я пожалею об этом, но… Не дождавшись ответа своего учителя, я, облизывая губы и с детским восторгом накинувшись на эту коробочку, вытащила одну сигарету и чиркнула спичкой, подставляя язык пламени к кончику. Сердце вырывалось из груди, да еще и сосредоточенный взгляд учителя на моих движениях не мог не настраивать на поражение. Все-таки в такие моменты я не хочу ни о чем думать, кроме его настойчивого внимания на себе. Мелочи, а приятно. Глупости, а греют. Подростковая наивность, а играет надежда на что-то. - Хорошо, теперь осторожно берешь, и… - он помог мне поднести дымящую сигарету к подергивающимся губам, - затягиваешься! – Я, не находя смысла больше откладывать свою первую сигарету, последовала совету и затянулась с двойной порцией удовольствия. И, как бы то ни было, получилось с первого раза, правда, впечатления оставляли в моем трепещущем сердце ожидать лучшего. Ничего особенного в курении я, к счастью, наверное, и не заметила. Не уловила этого опьяненного блаженства, что ли. - Дмитрий Алексеевич, чего-то нет тех ощущений во время курения, которых я ожидала, - уныло сказала я. -Третья сигарета уже валялась под моими ногами. Для того, что привести себя в чувство после испытанного адреналина, откашлялась, ощущая неприятное жжение в горле и подкатывающий кол ко рту. – Но спасибо за разрешение попробовать хотя бы. - Да? Все-таки я рад, что тебе не понравилось, - хмыкнул он, затягиваясь уже в четвертый, ошибаюсь, в третий раз. Не надоело, сказывается, ему курить? Так и до потери сознания недалеко, с такой-то зависимостью в его столь юном возрасте. Его взгляд на долгое время задержался на моих не остывших от пережитых эмоций глазах, в которых, казалось, плескалось нереальное количество волн непередаваемых ощущений. Даже если курение, сам процесс меня не впечатлил, важным является само осознание того, что я наконец-то сделала так, как хочу сама, а не желают мои родители. Показывая свою бессловесную благодарность, я коротко улыбнулась учителю, пытаясь завладеть его ответной улыбкой. Однако такого серьезного я видела Дмитрия только на уроке, когда он притворялся при завуче интеллигентным и культурным преподавателем, коим на самом деле не является вовсе, а от такого идеала стоит на несколько ступень ниже. Неожиданно он, затянувшись в последний раз, но кольца дыма не выпуская наружу, резко хватает меня за руку, прижимая к стене. Чтобы не позволить мне упасть из-за подкосившихся коленей, учитель бережно придерживает меня за плечи и, не выпуская дыма, вглядывается наблюдательно в глаза, словно стараясь обнаружить в них страх или огорчение, однако ничего такого я не испытывала в тот момент. Я не испытывала ничего, кроме пустоты. Эта пустота и спасала меня, наверное. Она была вместо паники. Хотелось вырываться и кричать, и, угадайте, сделала ли я это? Нет. В ответ на мою нерешительность оттолкнуть или сказать элементарный отказ, просто попросить отвязаться и больше так не делать, Дмитрий нежно проводит ладонью по моей щеке, также непредсказуемо одергивая её и впиваясь губами в мои губы. Не сразу я осознала, что это произошел мой третий поцелуй, второй из которого снова принадлежит учителю литературы. Второй же, по ошибке, я подарила непутевому однокласснику Кириллу. Павленко, явно сбавляя мои еще не отошедшие эмоции после курения, наполняет мой рот дымом, которой определенное время держал во рту. Лучше бы он задохнулся, ведь такого я не ощущала никогда прежде. Непередаваемые ощущения теплых губ, нет, в тот момент превратившихся в настоящий огонь, легкие поглаживания прохладными пальцами по моей талии, твердая стена, соприкасающаяся со спиной, к которой меня настойчиво буквально вдавливал Дмитрий, еще и дым, моментально вышедший изо рта с помощью того, что мы оба приоткрыли губы и выпустили его наружу. Но поцелуй не остановили. Не останавливали приблизительно две-три минуты, если последняя минута идет в счет. Последние секунды нарушенной близости между учителем и ученицей мы с каким-то недопониманием любовались друг другом, соприкасаясь лбами. Даже тогда, когда наши губы разорвали поцелуй, столь жаркий и воспламеняющий бурные эмоции в моей голове и с физической стороны в животе, Дмитрий ни на шаг не отстранился и заставил меня сфокусировать лицо так, чтобы не сводить с него взгляда. У нас у обоих на лице вырисовалось искреннее недоумение. - И что это бы…? – Заикнулась я, чтобы как всегда испортить то, чего действительно желала довольно-таки давно. Каждый вечер. Во сне. Типичная девушка. Учитель не дал мне договорить, приложив подушечку пальца к полуоткрытым и припухшим после неадекватного, не побоюсь этого слова, поцелуя, губам. Но Крылова сдаваться не собиралась, поэтому вновь решила спросить, в чем же дело и как это объяснить. - Крылова, - прервал мой тихий вопрос он, - заткнись. – И легкое прикосновение к губам опять подарило мне небывалое ощущение. Если меня так всегда будут просить заткнуться, я, пожалуй, соглашусь до конца жизни быть немой. - Дмитрий Алексеевич… - начала снова я. Его руки сильнее сжались на моей талии, из-за чего я смутилась, залившись румянцем. Вот так вот, быть прижатой к стене собственным учителем, смотреть ему неотрывно в глаза после случившегося, что запрещено не только школьными правилами, но и уголовным кодексом Российской Федерации, и бояться сказать хоть что-то в свое оправдание, или, наоборот, возмущение. Друзья, это действительно необыкновенно. Всем бы таких эмоций, серьезно, и неважно, хорошо они кончатся или нет. - Крылова, - его прерывистое дыхание легло на тонкую кожу шеи, полностью открытую для его взора, - заткнись. Крылова молчать не умеет! - Дмитрий Алексеевич… - сколько раз я повторилась? Плевать! Я добьюсь своего! - Боже мой! – выкрикнул он и так резко отскочил от меня, что мне одновременно стало и холодно, из-за того что разгоряченное тело учителя грело мое, не менее обожженное, и обидно потому, что он так грубо бросил меня с трясущимися коленками и горящим от смущения лицом без поддержки в виде опоры. – Крылова, ты всегда такая?Разве тебе не хотелось этого, разве нет? – обозлился учитель, вспыльчиво и в порыве злобы, державшейся именно на меня, а не на кого-то другого, в его душе, размахивая руками и сверля меня грозным взглядом. – Нужно обязательно донимать меня допросами! Ты как все девушки, ей-богу! А что это было? А что теперь будет? А если я просто хотел этого? Просто, понимаешь? – его голос немного успокоился. – Что мне теперь, жениться на тебе? Я и сам не понимаю, что в последнее время творится, и, будь добра, не донимай меня вопросами. - Вообще-то, - прервала учительский монолог я, действительно особо не вслушиваясь в бурный всплеск накопившихся слов внутри него, - я хотела попросить, чтобы вы еще меня поцеловали. Его ошарашенное лицо надо было видеть собственными глазами! Была бы я художником, зарисовала бы обязательно и повесила в рамочку над кроватью! Какие мы обиженные, какие мы удивленные, какие мы обозленные. Хочется посюсюкать его как малое дитя. Разницы особой и не встретится, раз учитель, прежде чем выслушать, начинает истерику. - Что ты сказала? – немного заикаясь, спросил он с уже широкой ухмылкой, самодовольной такой, на лице. – Серьезно? Сама просишь? Не отвечая, копируя его манеру игнорирования, я повисла у учителя на шее и не так властно, как он, конечно, однако поцеловала его, вновь даря своим губам массаж и невероятное удовольствие. Дмитрий подхватил меня под попу, приподнимая вверх так, что я сцепила ноги в замочек позади его спины и, не отрываясь от желанных губ и совершенно отключив здравое мышление вместе с мозгами на пару, была заново прижата к той же стене. - Только не говори, что это гормоны… - Отрываясь нехотя от меня, прошептал парень, но тут же, так и не услышав моего невнятного бормотания, продолжал ласкать языком пульсирующую вену на шее. - Только не говорите, что это всё ошибка… - надеясь на его честность, выдавила я, когда его губы спустились мне на подбородок. После этого он, поцеловал меня в последний раз в губы, точнее, невинно чмокнув, как на прощание целуются первоклассники, помог мне опуститься на скамью, покидая теплые объятия. Как ни в чем не бывало, поднял мокрую тряпку, накинул ее на швабру и стал намывать и так вычищенные до кристальной белизны полы, между прочим, моим трудом. - Чего стоишь? – не поворачиваясь, со смехом прикрикнул он. – Помогай мне, давай, не одному же мне всю работу за тебя выполнять! Пораженная его наглостью, я все же повиновалась, перед восстановлением «рабочего дня» кое-как пригладив взлохмаченные волосы и убрав сияющую улыбку с лица, принялась за уборку. - Можно торопиться в учебе, Крылова, - когда мы закончили убираться не только в зале, но и в остальных кабинетах, на полном серьезе проговорил он, - но в этом – нет. Что он имел в виду, я догадывалась, но раздумывать ни над чем не стала. Возможно, и я, и он к завтрашнему дню, ну, я, вероятно, через неделю, посчитаем эти порывы страсти за глупую ошибку, выработанную благодаря животным инстинктам или детскому любопытству. А пока морочить голову бессмысленными раздумьями я не стала, как и Дмитрий, скорее всего, не вымолвил больше и слова по поводу нашего временного развлечения в спортивном зале. Хотя мое сердце билось с какой-то надеждой на то, что у данного начала имеется логически завершенный конец. - Я отвезу тебя домой, темно уже, - украдкой глядя на меня, кивнул головой учитель и удалился на улицу, на ходу набрасывая на себя теплую куртку. Я поспешила с благодарной улыбкой за ним. Судя по погоде, ноябрь месяц все же, да и в России это не удивительно, транспорт сейчас хуже чем способ ходьбы пешком. Не правы, оказалось, синоптики, говоря, что тепло и солнце. Снега по колено навалило. Так мы поняли с Димой, когда выскочили на улицу, погружаясь в неестественный мороз и непроглядную темноту наступившего вечера. - Черт, снега утром не было, а теперь как специально навалило, - выругался учитель, подхватывая меня под руку и помогая спуститься по мокрым ступеням. – Как теперь ехать? Дороги забиты, наверное. - Да вы езжайте домой, я позвоню своим, меня заберут. Посижу в школе часок, другой… - задумчиво хмыкнула я, по своей дьявольской натуре зная, что неплохо играю свою роль. Думаете, я его после всего отпущу? Да Дмитрий кровью подписал со мной контракт этим поцелуем! Теперь так просто не отвяжется! - Да ладно, не кипятись! – задорно сказал он, хлопая меня по плечу. Да с такой силой, что зря помогал аккуратно спуститься по лестнице! Я не ожидала и упала на колени прямо перед Димой. Стыдно. Какой позор. - Дуреха ты, Крылова, - добродушно сказал мужчина, протягивая мне руку помощи и поднимая с пола, к счастью, замечая на моем лице счастливую улыбку, - поехали уже. Доберемся за сорок минут, не больше даю! – с уверенностью прошептал литератор, и, оттряхнув меня от снега, поспешил проводить в своего разваливающегося «Жигуленка», чтобы поскорее согреться от нереального холода. Ехали до моего дома мы три с половиной часа. Нет, серьезно, три с половиной часа! Это целых двести десять минут, мать моя женщина, двести десять наедине с этим мужчиной! Наверное, Дмитрий тысячу раз пожалел, что согласился довести меня, если судить по его мучительным вздохам, матерным словам, адресованным таким же некультурным водителям, как и он сам, и нервам, даже замечаниям, которые он мне делал совершенно необоснованно. «Не трогай то, не трогай это!», - говорил он, а у меня язык не поворачивался сказать, что здесь и трогать-то не нужно, всё равно машина рано или поздно будет сдаваться на металлолом. И, самое обидное, что за три с половиной часа проведения наедине мы вместо таких необходимых разговоров, выяснений наших неясных отношений или любых других увлекательных занятий безобидно молчали, если вписать в список его единственных слов замечания, адресованные мне, и одну-единственную реплику, когда я включила радио, чтобы хоть как-то разбавить неловкую обстановку. Заиграл Стас Михайлов, и, дабы слушать всё равно нечего, я оставила на этом радио. Подумаешь, одна песня мне даже нравилась, ничего такого. А Дмитрий, протестующе замычав и зафыркав вроде моего сдохшего хомяка, царство ему небесное, нервно вдавил кнопку пальцем и пояснил: «Крылова, Стаса Михайлова слушают либо вдовы, либо пятидесятилетние девственницы, либо бабы, у которых мужья алкоголики и наркоманы. Такая музыка ни для тебя, ни для меня ни в какие ворота не лезет». Всё. На этом конец. Так мы и промолчали весь путь. Дима как опытный водитель не отвлекался от дороги, хотя я молилась, чтобы он хоть раз глянул на меня чисто ради любопытства, чем занят его ученица, но нет, как бы ни так! Ноль внимания. Я замечала, как хлопья снега нелепо ложатся на землю, обнаженные деревья, разбросанный на земле мусор, переднее окно машины, и поражалась природной власти. Как так? Вроде бы, было солнце утром и даже тепло, я без шапки и легкой куртке, а сейчас минусовая температура и жуткий гололёд на дороге. А снег будто нарисованный. Вот кто-то взял кисточку и нарисовал его, дабы не утруждать мать-природу. Не верится, что так его много навалило. Еще такого не было. Создавалось впечатление, что мы плывем по воде и погружаемся всё глубже и глубже. Мало ли, потонем еще… Но все-таки домой мы прибыли. Глянув на часы, я поразилась: полодиннадцатого ночи. Некрасиво получилось: я сейчас развалюсь в теплой постели с кружкой чая и новой книгой, а Дмитрию, конечно же, по всей жизненной справедливости ехать столько же времени обратно домой. Поэтому я, проявив свои качества и интеллигентность, как учили мама с папой, пригласила учителя зайти в дом и хотя бы двадцать минут погреться с чашкой крепкого кофе в обществе моих родителей. Сказываясь на том, что он давно мечтал познакомиться с моей семьей поближе, Дмитрий улыбнулся и вышел из машины, как-то странно быстро согласившись и приняв приглашение войти. Пока мы стояли у порога и ждали, когда дворецкий откроет дверь, я в прямом смысле этого слова медленно погружалась под снег. Воды по колено! И, мало того, мои новенькие белые носочки превратились в старенькие плохо пахнущие мокрые серенькие носочки, на голове царил хаос, чего не скажешь о Дмитрии. Он как нормальный человек надел шапку и сохранил свою и так неряшливую, но прическу. - О, у нас гости! – приветливо указал нам на открывшийся проход дворецкий, возникший у порога как по команде. – Проходите, молодой человек. Спасибо, что благополучно довезли Юлию домой. - Не составило особого труда, - фирменной поддельной улыбкой поприветствовал его Дмитрий, пожав мужчине руку и ступая за порог. – Красивенько тут у вас. Не сомневаюсь. Думаю, он, житель скромной съемной квартиры, которую делит с матерью, впервые находится в таком особняке. Хотя я, признаться честно, мечтала бы поменяться с ним местами. Меня раздражает то, что у нас жизнь как в королевстве. В конце-то концов, все мы такие же люди, как и остальные, почему бы не попробовать жить так, как живут другие? Через десять минут я, уже переодетая в махровый халат я шерстяные носки, сидела за круглым столом, попивая чай не только в обществе родителей, но и Дмитрий Алексеевича. Парень вел себя достойно, вежливо и сдержанно, несмотря на то, что мой отец часто бросал на молодого человека непонятные взгляды, переводя тему разговора на ту, которая интересовала только его самого. Мать расспрашивала Диму о моей успеваемости в школе, и учитель промолчал о наших ушедших, но все-таки пережитых инцидентах. И, вроде бы, все подружились с новым гостем, не исключая присевшего выпить чайку и дворецкого, если бы не Даниил, сверлящий Дмитрия все двадцать минут его отдыха у нас дома. - Знаете, сейчас так поздно уже, - начал он, а учитель заметно напрягся, чувствуя неловкость. - Да, да, я понимаю, Даниил, - Дмитрий поставил пустую кружку на стол, из которой по-прежнему дымился теплый пар, возвышаясь и тут же испаряясь на моих глазах, - мне пора уходить. Время не детское, а завтра на работу, детям в школу. Только он хотел встать, как мой брат с ехидной усмешкой на лице остановил молодого человека за руку, заставляя присесть обратно. - Какая работа? Какая школа? – возмутился мой отец, встряв в разговор. – Учебу отменили на два дня! Вы погоду видели или нет? Сейчас нежелательно выходить на улицу! - Но… - хотел возразить Павленко, но у него это если бы и получилось, то очень слабо. - Никаких отказов! – еще и мама подключилась к общему обсуждению неожиданного снежного подарка. – Дмитрий, вы доставили нашу дочь домой, потратив свое личное время. Мы очень вам благодарны и будем рады, если вы останетесь переночевать у нас как почетный гость. И не смейте отказываться! – шутливо прикрикнула она, замечая замешательство и смущение(?) Дмитрия. Не верю, что этот человек способен смущаться! - Ну, если вы действительно не против и… - замялся парень. Мой брат, покатываясь со смеху, - к счастью, Дима этого не увидел, потому что смеется он именно из-за присутствия моего преподавателя в стенах нашего дома! – упал под стол под предлогом, что уронил вилку в тот момент, когда все столовые приборы спокойно лежали в одной куче на столе. Павленко проигнорировал это. - Будьте добры, принесите нашему гостю сухую одежду и покажите ему гостевую комнату, пожалуйста, - обратился доброжелательно и с чистой улыбкой на лице, что редко заметишь на нем, мой отец. – А вы, Дмитрий, когда приведете себя в порядок, спускайтесь к нам, если не захотите спать, попьем еще чаю, поговорим. Давно мне не хватало мужского общества. Да Дмитрий волшебник! Если мои родители даже не гонят нас с Даней спать в такое позднее время, если мой папа улыбается почти что незнакомому парню и приглашает его поговорить по душам, если мама разделяет мнение отца, что-то в этом доме точно не так! Что в лесу сдохло? Что происходит? Я в сотый раз убеждаюсь, что Дмитрий не человек. Точно. Он не человек. - Спасибо вам огромное. - Поднявшись из-за стола и кинув на меня благодарный взгляд, Дмитрий поспешил удалиться, следуя за дворецким. И только на тот момент я поняла, осознала всю реальность. Человек, с которым я целовалась прямо в школьном спортивном зале, будет спать в соседней комнате со мной? Да ладно? Черт.