Кира здесь я!

Спустя сутки Четвёртый Кира действовал ещё усерднее. Пламя его убийств поражало практически весь земной шар, и, наверное, во многих высших кругах росла паника — миру было дано понять, что недостаточно лишь избежать ареста и оглашения, чтобы защититься от Киры и собственной смерти. На улицах городов набирали силу акции поддержки или протесты — вторых было порядком меньше, но всё же прослеживалась тенденция комментариев и обращений, что, пусть Кира есть справедливость, его действия переходят черту. Политическая ситуация в странах, оставшихся без лидеров или верхушки правительства, была очень туманной. Никто не мог не понимать, что радикальные действия Киры стремительно изменяют весь мир, но никто не знал, к чему в конце концов всё придёт. Что до Рюдзаки, то — нет, Лайт не мог не скользнуть по нему быстрым взглядом, когда они встретились, — он, очевидно, осунулся ещё больше: не было никаких сомнений в том, что и эту ночь он также провёл, не сомкнув глаз, однако в столь явно болезненном виде таилось что-то ещё. Он… он выглядел так, словно сейчас за ним гнались не двое, а целый десяток Кир. Или кто-то ещё, может быть, куда более — нечеловечески — устрашающий. Лайт, конечно, заговорил бы с ним первым, но до сих пор злился за тот без раздумий брошенный ему в лицо букет нешуточных угроз, так что предпочёл тактику игнорирования. Между тем его собственный усталый вид был отмечен почти всеми, даже всегда рассеянным Мацудой, — и как теперь было работать, когда оба L представляли собой не иначе как восставших призраков? Или… быть L и значило именно это и на самом деле у Лайта не было никаких шансов этого избежать? Он вздохнул, приступая к совершенно бессмысленному анализу жертв Мисы. Впрочем, это была неплохая возможность под видом исследования поступающих данных подумать о том, какой шаг ему как Кире следует совершить дальше. — Съезд уже состоялся, Рюдзаки? — отец попробовал заставить Эл сказать им всем хоть одно слово, когда утро перетекло в день, а день в вечер, а тот так и не обозначил своё присутствие никаким образом — даже пирожных своих не ел, и вот это уже было совсем странным. Но он откликнулся — вопреки ожиданиям Лайта: — Ещё на рассвете. И всё, больше ничего не последовало. Лайт только выдохнул, скрывая своё раздражение, поднимающееся неотвратимой волной. — И что? Какие новости, Рюдзаки? Это действительно Кира? — беспечный Мацуда выпалил всё это разом. Рюдзаки — ну наконец — развернулся к команде лицом, и его прежде довольно большие, неотрывно сканирующие интересующий объект глаза превратились в две узкие тёмные щели: — Не думаю, что должен предоставлять вам отчёт. — Но… — Как Лайт-кун справляется с расследованием? — Эл резко спрыгнул, приблизился к Лайту — почти совсем как раньше, вот только теперь в этом не было никакого притворства. Он явно давал понять, что приближается, только чтобы влезть в чужое пространство и, может, поставить при этом какой-нибудь эксперимент. — Ему достаточно только лиц, — сухо отчитался Лайт так, будто отвечал давно подготовленный материал въедливому университетскому преподавателю. — Жертвы — преступники, о которых объявляется в прессе, по телевидению или в сети. Они умирают вне всякой системы почти беспрерывно. В японских соцсетях и на различных форумах многие уже догадались, что Кира вернулся. Ещё мне удалось заметить, что кроме убийц большой процент жертв составляют насильники; Кира, наверное, довольно остро реагирует на этот вид преступлений, почти приравнивая его к лишению жизни. В целом это очень похоже на действия Второго Киры, которого мы ещё не вычислили и не нашли, так что, может быть, это и есть он, как я уже предполагал. — Нам неважно, какой он по счёту, — отрезал Эл так, словно до его восприятия дошло лишь это. Проклятье, он будто считал, что вся информация, собранная Лайтом за два дня, совершенно бесполезна! — Лайт-кун должен предоставить мне имя, а не туманные выкладки, — он неопределённо махнул рукой. Нет, Лайт со всем его безупречным самоконтролем и каждым просчитанным наперёд шагом больше не мог сдерживать это внутри. — Найти Киру за пару дней? Что ещё, Рюдзаки? — вспылил он, хватая Эл за воротник. Кто-то позади охнул. — Начать обходиться без сна, как ты? Или начать летать, как бог смерти? Какие ещё невыполнимые задания ты мне дашь? Но позволь-ка напомнить: из нас двоих именно я нашёл первый след к Хигути. А ты только держал в заключении двух невиновных людей и от нового Киры совсем отстранился, как будто из нас с тобой L — это я! — Лайт-кун так злится, — Эл не отталкивал его рук, Эл словно над ним насмехался, а голос был не громче шёпота: мягкий, скользящий внутрь и оплетающий разум. — Я всего лишь имел в виду, что как Первому Кире ему, конечно, известно, кто сейчас убивает японских преступников, так что он правда мог бы просто сказать имя. Удар пришёлся Эл точно в челюсть, прежде чем его пятка с силой толкнула напавшего на несколько метров прочь. Напряжение между ними достигло предела, искрясь сгустками невидимого, одного на двоих огня; отец с Моги обеспокоенно подбежали ближе, но разнимать никого не пришлось: Лайт, стиснув зубы, поднялся, а Эл отвернулся, но Лайт успел заметить, как капля крови упала вниз, окрашивая — искажая собой — прежде идеальную белую ткань. Этот момент почему-то с такой чёткостью врезался в его память, что впоследствии Лайт не раз возвращался к нему — и когда на самом деле должен был думать совсем не о том, и когда вспоминал как что-то фактически ключевое. Эл снова на них смотрел. Эл продолжил, не позволяя отцу (а Лайт видел, как тот собирался) решительно отчитать их за то, что непременно переросло бы в полноценную драку, будь они здесь одни: — Полагаю, вам вовсе необязательно оставаться здесь до самой ночи, — намёк на то, что им всем стоило бы расходиться, почти витал в воздухе, так что его легко распознали и поняли все… ну, почти. — Если нужно, то мы, как и ты, прекратим спать, только бы найти Киру, Рюдзаки! — воскликнул Мацуда. — Что? — кто-то толкнул его в бок. Когда его запал мигом угас, Эл понимающе усмехнулся. Что ж, Лайт вовсе не был намерен вот так просто, слушая очередной приказ, отправляться домой, как обычно и происходило. Внутри уже давно росло неодолимое предчувствие, что чем больше времени они с Эл проводят порознь, тем больше у того шансов расставить ловушку и выскользнуть из сомкнувшихся объятий смерти. Ещё и необходимость найти Четвёртого Киру или связаться с ним никуда не девалась — и эта нить также вела к Эл, потому что именно Эл первым до него доберётся. Лайт вышел из зала с отцом, вполуха выслушав от него ожидаемую лекцию о недопустимости подобного поведения, и совершенно неважно, что, может быть, Рюдзаки полностью заслужил этот гнев. Лайт сказал, что останется — всё-таки хочет ещё поработать, — и ему нехотя кивнули, хотя, очевидно, отец опасался, что их с Эл кое-как прерванный конфликт лишь раскалится с ещё большей силой. Нет, Лайт совсем не был уверен, что с тем же непримиримым азартом подрался бы вновь: грудь до сих пор отдавалась слабой болью при каждом глубоком вдохе — но если бы это был путь к цели, путь пробраться к Эл в голову, то он бы всё повторил. Правда, прямо сейчас Лайт не стал возвращаться к нему: вместо этого просто бродил по длинным коридорам безлюдных, пустых этажей, иногда перемещаясь на лифте и приводя мысли в порядок. Сейчас, когда волей Эл все покинули штаб и Ватари ещё отсутствовал, может быть, они двое остались здесь совсем одни, хотя Лайт нисколько не мог быть уверен, что в этом громадном здании, уходящем куда-то к небу, не таилось кого-нибудь или чего-нибудь ещё, о чём никто, кроме Эл, не имел ни малейшего представления. Наверняка тот со своей системой видеонаблюдения, охватывающей каждый угол, уже давно высмотрел, что Лайт остался здесь, да и пусть. Раз за разом лифт послушно впускал его, позволяя пересекать всё пространство от края до края, от запертых дверей до широких центральных лестниц, а затем снова спускаться или подниматься чуть выше. В конце концов Лайт, конечно же, очутился у их общей комнаты, которую они с Эл делили, когда были скованы, когда… когда, несмотря на потерю воспоминаний, всё было куда проще. Чернеющие прямоугольники окон говорили о стремительном приближении ночи. Лайт постучал, точно зная, что Эл не спит, но его стук отозвался лишь тишиной: видимо, тот сменил место проживания, как только они с Лайтом «разъединились», или не хотел отвечать, или, что вероятнее, просто до сих пор оставался всё там же, в их зале расследования, наедине с собой — не считая разве что Рэм. Прикинув, что вероятность последней теории куда выше других, Лайт в очередной раз спустился (их комната находилась гораздо выше, и вид, открывавшийся из огромного окна протяжённостью почти во всю стену, подчас был завораживающим, но, чёрт, это были совершенно не те мысли — Лайт с досадой отбросил их). На нижних этажах даже чуть приглушённый ночной свет был погашен, как если бы повсюду отключили электричество, и Лайт тихо вздохнул, укоряя себя, что немного потерялся во времени и теперь пробирался почти наугад. Но теперь он был абсолютно спокоен, и глухое раздражение, как прежде, не застилало глаза; он даже ощутил прилив сил. Тишину что-то нарушило. Голос Эл слышался едва-едва различимо, но Лайт всё-таки уловил его: тот совсем не был размеренным, ровным, холодным, нередко срывался на хрип или умолкал вовсе. Слов было не разобрать — кажется, это был некий другой язык, но не тот, который Лайт мог бы определить. Эл не спал: только прятал лицо в руках, словно пытался сбежать от чего-то, от чего нигде нельзя было скрыться. Лайт не имел никакого намерения красться, идти совершенно бесшумно, но сейчас Эл не услышал бы и торопливых шагов. Его плечи тряслись, руки безвольно падали и поднимались вновь, и Лайт понятия не имел, что сейчас происходило с человеком, которого он вообще-то уже достаточно изучил. Эл не страдал беспричинными приступами тревоги, паническими атаками и всем прочим — с его умом и выверенностью каждого слова и жеста это как раз таки не было удивительным; Эл не страдал также различного рода болезнями, ну или Лайт ничего о них не знал. Тогда что могло спровоцировать то, что Лайт сейчас видел, приближаясь к нему с каждым шагом? Экран компьютера Эл был погашен — как если бы он уже очень давно не работал, а просто сидел… вот так. Может, поэтому он избегал продолжительных контактов с другими членами группы расследования все последние дни? Тень сочувствия — откуда только взялась — мешалась с ещё не исчезнувшей яростью. Но сейчас Эл совсем не казался таким, каким был ещё несколько часов назад… В конце концов Лайт обозначил своё присутствие: — Рюдзаки, это я. Всё хорошо? Тот развернулся настолько стремительно, будто почувствовал не иначе как угрозу жизни, нависшую над головой, и глаза, воспалённые, чуть покрасневшие, налились огнём, тем огнём, что никогда прежде не был их частью, огнём, который казался Лайту одновременно очень чужим и предельно знакомым: — Что Лайт-кун делает здесь посреди ночи? — голос почти скрипел. — Просто хотел поговорить с тобой наедине, — Лайт пожал плечом, будто стараясь убедить и самого себя в том, что в их столкновении ночью на самом деле не было ничего нелогичного или странного. — Разве ты не заметил, что я не покинул пределов здания? — Разумеется, — выговорил Эл только спустя минуту. Лайт не мог определить значения брошенного на него взгляда. — Лайт выбрал не самое подходящее время. — По-моему, ровно наоборот, если днём ты пытаешься или сбежать, или как-то меня задеть, — усмехнулся Лайт. Злость отступала, как прежде неостановимая волна, затопившая город, но тающая спустя время. В конце концов, Эл никогда не был хоть сколько-то мягким, тактичным, хотя бы нормальным, его подчас не волновала сама мораль. Что уж тут говорить о его бесконечных уловках и провокациях. Может быть, куда больше, чем действия Эл, Лайта злил сам факт собственного бессилия, за последние дни неуклонно растущего прямо пропорционально накапливающемуся непониманию и неясному предчувствию — если бы только он мог поймать его очертания. Он присел рядом. — Возможно, моя помощь всё-таки не будет лишней, — осторожно начал, когда Эл ничего не ответил. — Нам ни к чему разделяться: работая вместе, мы сможем найти обоих Кир куда быстрее, чем поодиночке. — Ты никогда не сомневался, что человек, которого я сейчас ищу, — Четвёртый Кира, — сказал Эл утвердительно, и это «ты» из его уст за последнее время звучало довольно-таки непривычно. Как будто сейчас, под покровом тьмы, вне должностей и расследований, гнева, цепей, лжи, капканов они наконец были просто собой, они были равны. Но, конечно, иллюзия могла существовать только мгновение. — Это стало понятно почти сразу, а затем я окончательно перестал сомневаться в том, что мы имеем дело ещё с одной тетрадью смерти. Ты вряд ли считаешь иначе, — подметил Лайт, — просто признай. Эл прикусил палец — кажется, он приходил в себя, будто Лайт, сам не зная того, отогнал что-то, что на него так давило, по крайней мере, на время. Хотя этот факт заставлял посмотреть на все эти новые странности Эл чуть под другим углом, он ни на йоту не приближал к разгадке. — Пусть даже он Кира, ты видел масштаб его действий. Сегодняшних жертв ещё больше, и это совсем не второй Хигути, Лайт. Даже я не смог эффективно продвинуться в расследовании. — Что мешает действовать так же, как в случае… — Лайт проглотил «со мной», вспыхнувшее в сознании. — Как с Первым Кирой? — Его жертвы не сконцентрированы ни в одной из стран, а ещё ему практически не нужны СМИ, — Эл на мгновение опустил голову. — Он потрясающе последователен и пока неуязвим, в отличие от всех своих предшественников. Мне потребуется определённое время, чтобы понять, какие источники он использует. Лайт кивнул, почти пропустив тот момент, как Эл на долю секунды — похоже, что это становилось его новой необъяснимой привычкой, — отвёл взгляд куда-то в случайную сторону, в пустоту. Силуэт Рэм едва угадывался неподалёку, и, может быть, она точно знала, какой шинигами помимо неё самой и Рюка здесь оказался, но Лайт пока не мог спросить: к сожалению, способностями невербально общаться со своим богом смерти владелец тетради не обладал. Надо было подумать над тем, как остаться с Рэм наедине — может быть, как-то подать ей знак. Но, прежде чем он смог развить эту мысль, Эл заговорил вновь, и его слова на миг привели Лайта в искреннее замешательство: — Есть предел, достигнув которого, уже бессмысленно возвращаться назад… верно, Лайт-кун? — он говорил неуверенно, сбивчиво, будто был опьянён или то состояние, в котором Лайт его застал, возвращалось. — Когда ты отдал или, может, отнял слишком многое, чтобы теперь всё остановить. Когда, несмотря на борьбу твоих чувств, твой дальнейший путь ясно определён. — Ты о Кире? — Лайт подавил совершенно ненужный порыв сжать чужое плечо, потому что Эл снова дрожал. Это вряд ли могло быть игрой, это не было маской — напротив, оно разбивало её, открывало в Эл что-то, чего никто не мог увидеть. — Хотел бы я знать, что тетрадь смерти в конечном счёте оставляет от личности самого человека, — сказал Эл одними губами, и это совсем не было ответом. О Лайте ли он сейчас говорил? На дне чёрных глаз мелькнуло что-то болезненное, почти сломанное, прежде чем всё, что Лайт мог в них увидеть, сменил всполох, кажущийся почти алым. — Рюдзаки… — Лайт-кун зря остался здесь ночью — кто знает, что может случиться, — на губах Эл расцвела очень натянутая, неживая усмешка. Всё будто переменилось в мгновение ока. И в тот же миг следом раздался какой-то гремящий звук — словно внутри начиналась гроза. Гул и треск нарастали; всё вокруг сжалось до одной точки, в которой Лайт видел только лицо Эл, застывшее и ничуть не удивлённое, будто он знал, что сейчас происходит, и всё контролировал. Тени тянулись к ним и становились длиннее, но Лайт никогда бы не мог догадаться, кому они принадлежали. Всё напоминало очередной кошмар: будто Эл снова пытался его убить. Рэм нигде не было видно, а может, Лайт просто не смог её здесь отыскать, потому что реальность стремительно таяла. — Рюдзаки! — воскликнул он снова, но на расстоянии вытянутой руки тот оставался недостижим. Тот стоял, не сутулясь, не двигаясь, не отводя своего вечно пронизывающего взгляда, пока скрежет, грохот и прочие жуткие звуки соединялись в оглушающей какофонии. И куда только делась вся былая измученность и дрожь? Лайт непроизвольно шагнул назад; явь сливалась со снами, и следовало найти выход, следовало разгадать то, что, почти очевидное, всё ещё пряталось в темноте… — Лайту-куну не стоит искать то, чего ему здесь не найти, — возвестил Эл, возвышаясь, и Лайт ясно понял, что тот, выражая суть иносказательно, имел в виду вовсе не их ночное столкновение в штабе. Но что тогда?.. «Занимается ли Лайт-кун делом Киры?» Чёрт возьми, почему ему не следовало искать… искать… «…найди Третьего Киру как можно скорее». О да, Миса — вот что было его целью и поручением, только он, очевидно, хотел найти то, о чём ничего не знал! Человека, который его превзошёл, едва взяв в руки своё оружие. Человека, ещё остававшегося только тенью, которую нельзя было поймать. Человека, который легко мог получить любое знание мира, который не предоставлял ни единой зацепки, который… «Я и есть справедливость». Глаза Эл, чёрные, непроницаемые, почти смеющиеся, снова впились, вонзились в его лицо. Лайт не сумел бы объяснить, почему не смог выдержать этого взгляда, однако уже спустя пару секунд оказался вне зала, вне самого здания — и глотал воздух, как будто пытаясь увериться, что не остался в ловушке собственного сознания. Или в ловушке, умело расставленной Эл. В один миг все его будто бы гипотетические угрозы приобрели очертания чего-то очень реального. Если… если в его глазах правда горел огонь, этот огонь был безжалостным, всепоглощающим, неукротимым, как сам Эл, и… вряд ли теперь огню требовалась ещё искра. Лайт сжал виски: от бесконечного потока вытесняющих друг друга мыслей просто раскалывалась голова. Один только неосторожный шаг, и он будет мгновенно сожжён, так что следовало дождаться ещё одного хода: увидеть, насколько огонь охватит собой всё вокруг или отступит. Насколько ему самому хватит сил срастись с этим огнём или… или исчезнуть в нём. И Лайт не знал, что было вероятнее.