Убирайся! Прочь! Кыш!

Он не помнил, с каких пор это начало происходить. И никто не мог его выслушать. Мать, обозлённая из-за его постоянных ломок, друзья — у него ведь их не было. Соседка, которая буквально вытащила его с того света, пока мать была на работе, повезла его к какой-то знахарке-психологу. Та посмотрела, поспрашивала, пощёлкала пальцами возле его лица и начала сюсюкать о том, что это подростковые переживания, и этот воображаемый "друг" — обычное дело у ребят, подобных ему. Выслушивая это, он едва ли сдерживался, чтобы не подкатить глаза. Он и сам прекрасно знает о своей проблеме, но какое отношение она имеет к этой фигуре, которая до чёртиков пугает, но вместе с тем и интересует парня каждый вечер всё больше? Ну прочитал он однажды о судьбе этого несчастного Пенбера, не могла же она так впасть ему в душу. Он привык не верить тому, что написано в интернете. Тем более — всяким глупым ужастикам. Этим вечером, тёплым, весенним, когда темнота приходит ещё менее постепенно, а он привык тайком уколоться и якобы ложиться пораньше, но на деле ещё часа два сидел, слушая музыку или смотря киношку, он не закрыл окно. Вернее, решил закрыть потом, когда будет ложиться спать. В очередной раз изо всех сил он старался игнорировать чужой холодный, мёртвый взгляд из-за окна. Он даже надел второй наушник, правда от этого ему стало только тревожнее. Наркотик не спасал, но, как ему казалось, и не способствовал появлению вечернего гостя. Наконец кроме леденящего взгляда он почувствовал ещё и дикий холод в комнате. Крепко зажмурившись, он подошёл к окну, захлопнул его, не до конца дёрнув ручку, и прыгнул назад на кровать, свернувшись в комок. — Убирайся! Прочь! Кыш! — бормотал он, зарываясь в одеяло и начиная ронять слёзы. — Ты пугаешь меня! В тёплом одеяле он почувствовал успокоение, холод в комнате резко пропал, и он начал засыпать. Он понимал, что к нему приходит нечто потустороннее, и он не понимал, хорошее ли оно или плохое. Это был обычный день в школе. Кто бы мог подумать, что главный хулиган класса узнает о его ночном госте. Хотя да, они же на одном этаже живут, а стены как из вонючего картона. По своему обыкновенному обычаю хулиган повернул его голову к себе так, как только одурманенный клиент или милиционер поворачивает к себе проститутку. — А вы слыхали, что к Тиму по ночам маньяк с того света приходит? — обратился хулиган к своим дружкам, вмиг обступившим парту. — Оставь меня в покое... — нахмурившись отпустил бедняга затихающим голосом. — А что? Не хочешь, чтобы все знали не только про то, что ты наркоман, но ещё и жертва педофила? — Ему двадцать. Он на три года меня старше. — непонятно зачем выпалил он случайно вспомнившуюся информацию о погибшем парне. — Так людям будет всё равно. Он совершеннолетний, ты — нет. Давай так, я никому ничего не расскажу, а ты... Готовясь услышать очередное пикантное предложение и снова отвесить хулиганам грозное "Пошёл ты!", он оторопел, вновь почувствовав дикий холод и увидев то, как его соседа сзади за шею сжимает чья-то рука. Это был новенький. Джек Найрас перевёлся сюда буквально два дня назад, готовясь к военной службе в следующем году. Несмотря на то, что хулиганы были крепче и тучнее, новенький не испугался и повернул главаря к себе лицом. — Ну сколько можно в конце-то концов? Посмотрите на себя. Вам по семнадцать лет, скоро выпускаетесь, а ведёте себя как неадекватные дети! — он нахмурился и сложил руки на груди. — Чего вы к нему прицепились, как банные листы? — А тебе какое дело, новенький? Не видишь, мы тут заняты немного. — хулиган прижал голову Тима к себе, и тот зажмурился, виновато нахмурившись и втянув шею. — А он тебе своё разрешение давал?! — слегка прикрикнув, тот резким движением освободил чужую голову от крепкой хватки. — Иди ищи кого-нибудь равного тебе! И вас это тоже касается. С последним предложением Джек закрыл собой проход к парте и посмотрел на остальных, расположившихся задницей на чужом столе. Те покорно ушли, не находя в своём скудном словарном запасе, что ответить. — Спасибо... — безжизненно произнёс Тим, не глядя на своего спасителя и разглаживая свою помятую тетрадь. — Пустяки. Не могу смотреть, когда подобные отморозки позволяют себе слишком многое. — взглянув на чужую растрёпанную светло-каштановую чёлку, новенький, сам того не осознавая, убрал её с чужого глаза набок. Тим открыл глаза чуть шире и остановил движения рук по тетради. — У тебя красивые глаза. Как небо. Или как море. — поймав на себе взгляд этих голубых глаз и еле заметную улыбку, Джек продолжил. — Я-то сам плохо стал видеть. Генетика. Боюсь, что теперь в военное не возьмут. — Я бы взял... — Тим улыбнулся чуть шире. — Ну, я о том, что ты человек хороший. Защитил меня от этих ушлёпков, всё равно они сейчас сплетен накидают. — Пускай кидают. Только дебилы будут смеяться с этого. — с этими словами новенький опустился вполоборота на своё место, находившееся перед партой спасённого. — Извини, я не мешаю тебе? Может, тебе неприятно моё внимание? — Нет. Вовсе нет, правда. Мне даже спокойнее стало... Наверное. Он с опаской взглянул в окно. Холода нет, приступов нет. Это его пугало. Его новоиспечённый друг заглянул в его тетрадь. — Так значит ты действительно видел покойного Алекса Пенбера? — поинтересовался он, взяв чужой карандашный рисунок, неаккуратно начерченный, казалось, за минуту. — Да, но... Именно что покойного. И он приходит слишком часто. Я не знаю, опасен ли он, и зачем он вообще ко мне приходит. — Трахнуть он тебя хочет, вот зачем. — с до боли неприятной широкой ухмылкой выдал хулиган, и одноклассники зашептались ещё более активно, чем обычно. — Ну всё, держите меня семеро! — оскалился Джек, вскочив со своего места и засучив рукав. — Не надо!.. — это было последнее, что обеспокоенный Тим успел сказать перед тем, как в ход пошли кулаки под крики встревоженных одноклассниц. Вместо последнего урока — ненавистной химии — они оба сидели рядом с медкабинетом возле открытого окошка. Тим держал лёд на щеке Джека, а тот краснел всё сильнее, из-за чего лёд быстро таял и стекал с его лица и чужих бледных пальцев. — Ну и зачем ты полез, м? — Тим убрал лёд, чтобы посмотреть на ссадину и снова его приложил. — Я не могу так. Я не могу смотреть, когда так обращаются с невинными. Я не могу, когда так обращаются с тобой... Ты... ты мне нравишься. Очень. — новенький занервничал, что было хорошо видно по состоянию его тела. — Но я не хочу, чтобы ты думал, что я такой же, как они. — Я вовсе не собирался так думать. Это просто... очень неожиданно. Я не могу тебе ничего обещать. Моей маме это явно не понравится. — Да, я понимаю. Моим тоже. Но... Я могу предложить проводить тебя до дома сегодня? Я знаю, что ты живёшь рядом с этим утырком, и подумал... — Отличная идея. Я согласен. — П-правда? — Угу. А это тебе авансом. — не понимая зачем, он прикоснулся своими губами предельно близко к чужим. — А... — некоторое время новенький был в приятном шоке. — Ты знал, что после аванса бывает ещё доплата?.. — Ты глянь, какой хитрый. Знаю, но её получают не сразу вслед за авансом. С этими словами он гордо встал и отвернулся, готовясь пойти назад в класс. Они вернулись в кабинет, и оставшиеся восемь минут между ними летали бабочки, сердечки и прочие сопли. Ну, так видел реальность Тим, который с утра принял достаточную дозу. Они шли домой вместе. Джек дороги не знал совершенно, поэтому ему приходилось ориентироваться на неспеша идущего друга. — Слушай, возможно тебе это неприятно, но что там с Алексом конкретно? — А что, ты ревнуешь? — Кто, я?! Нет конечно, с чего бы? Просто интересно. — Как бы там ни было, я рад, что ты поверил мне. Меня пугает это внимание. Он не агрессивен, но вместе с тем он просто стоит за окном и иногда только прикладывает руку к окну. У него на лице маска. Глаза как два алых фонаря. Я не знаю, я так больше не... Он не договорил и вскрикнул, обхватив плечи ладонями и упав на колени. Ломка. Она преследовала его всегда в самые неподходящие моменты. — Подожди, подожди немного. — новенький не растерялся и открыл карман его рюкзака, где лежал уже заряженный шприц. — Тише-тише, давай сюда. Он подкатил рукав чужой куртки и не знал куда уколоть. Места не было совершенно. От боли Тим начинал всё громче стонать, закрывая рот рукой и роняя слёзы. Наконец игла остановилась на его ноге, и он почти сразу снова почувствовал себя нормально. Это был единственный способ. Это был единственный способ избавить его от ломки. Не уколись вовремя — и можешь погибнуть, уколись неправильно — и погибнешь. К счастью новенький знал, куда нужно колоть, и всё обошлось. — Джек, я прошу, прости... — дрожащим голосом отчитывался Тим, пока его трясущееся уже от стресса тело поднимали с парковой плитки две тёплые руки. — Перестань, всё в порядке. — тот прижал его к себе, успокаивающе поглаживая по спине. — Хочешь, присядем? — Угу... — он всхлипнул и, доверившись чужим рукам, оказался на скамейке вплотную к тёплому телу. — Неловко вышло... — Ничего подобного. Я понимаю. — Мы можем идти дальше. — Ты ещё трусишься. Давай подождём. Он опустил голову. Ему хотелось бы растянуть этот момент, но перед своим дважды спасителем ему было очень стыдно. — Слушай, завтра как раз выходной, и я подумал... — Джек слегка покраснел. — Может встретимся завтра? И тебе будет спокойнее, и мне приятно. Всё равно делать нечего. — Да, я снова согласен. — Правда? Отлично! Только вру. Завтра есть одно дело. Медкомиссия. Но после 12-ти я весь твой. — Хорошо. Потому что я раньше 12-ти тоже вряд ли выйду. — Ты тот ещё соня? — Сложно таковым не быть, когда на тебя полночи пялится потусторонний дух покойника. — А, да, прости. Если будешь сильно пугаться, пиши мне вечером. Или ночью. Сегодня у наших соседей праздник, мы ночь спать не собираемся. Из его обсохших губ вырвался смешок. Давно он так не смеялся. Разве что когда игла, пронзая его вену, давала ему "силы жить". Его одноклассник скраснелся ещё сильнее и чуть шире раскрыл глаза. Как прекрасно было то, что он видел. — Хорошо. Если уж всё будет настолько плохо, то напишу. Он не верил тому, что всё будет настолько ужасно и писать не собирался. Однако тёмные краски ночи принесли ему совершенно новые эмоции. Своего ночного гостя он застал за окном ещё более внезапно, чем обычно, и был поистине шокирован. Скобка в виде улыбки на его маске была перевёрнута, а сам он будто стал менее прозрачным. Тим потянулся к телефону и открыл мессенджер. Как только Алекс услышал нервный стук бледных пальцев по экрану и вибрацию кнопок, то тихонько постучал одним своим пальцем по стеклу, привлекая внимание. Тим поднял голову, со страхом и виноватостью в глазах наблюдая, как его ночной гость указывает пальцем на уровне его рук с телефоном, а затем подносит его к своей шее и чертит в воздухе черту, имитирующую движение ножа. Он в страхе бросил телефон перед собой и поднял руки на уровне груди. Он был готов кричать, но это мало чем бы ему помогло. Вдруг ночной гость приложил руку к стеклу на уровне своей груди и медленно провёл ей до конца окна. Тим округлил глаза. Неужели это правда? Неужели у покойного влечение к нему? Что за чертовщина?! Это казалось ему сейчас не так страшно, как то, что тот погрозился. Было ясно видно, что он пригрозил. Обдумывая происходящее особенно лихорадочно, Тим заметным движением потянулся к наушникам и, даже слегка вытянув руки к окну, вставил их в телефон, после чего вновь погрузившись в любимую мелодию. Алекс пропал. Наутро он проснулся ещё более помятым. Он спустил ноги с кровати и прижал ладони к лицу. Нужно было что-то решать с Джеком. Способ его спасти был нерадостным, но единственным. Мучительно дождавшись 12-ти, он выскочил из квартиры, стараясь скорее закрыть её и так же стремительно выскочить из подъезда, зная, что его одноклассник-хулиган выходит покурить в подъезде именно в это время. Но к счастью на лестничной клетке был не только он, но и соседка, бурно разговаривающая по телефону и ждущая родственников в гости. Он осмотрел эту "парочку". Соседка помахала ему, а хулиган вытащил со рта сигарету и послал ему воздушный поцелуй. Тим с отвращением нахмурился и поспешил сбежать по ступенькам, а соседка подошла к хулигану и дала ему нехилый подзатыльник газетой. Наконец встретившись с Джеком недалеко от своего подъезда, он уже не чувствовал себя таким уверенным. Но вчерашний жест ночного гостя заставил его набраться храбрости. — Я не могу принять их. — неуверенно отрезал он, отталкивая от себя букет из семи малиновых тюльпанов. — У тебя аллергия? Прости, я не знал... — Нет. У меня нет аллергии. Я ошибся. Я не должен был давать тебе надежды. Я не люблю тебя, прости. — Тим... — Прости ещё раз! — он отвернулся и собрался уйти, скрывая желание зарыдать крокодильими слезами. — Тим, постой. Я же вижу, что ты мне врёшь. Что случилось? Внезапно он ощутил на своём плече тёплую руку, которая нежно поворачивала его назад. — Нет, пожалуйста... — Почему ты напуган? — Я ради тебя стараюсь. Ты погибнешь, если продолжишь со мной общаться. — Что за книжные глупости? С чего ты взял? — Алекс... — Что он сделал? Ты обещал писать мне, если будешь встревожен. — Я хотел, но он... Он указал на телефон, а затем провёл пальцем по горлу. Джек, я прошу тебя, пока не поздно, давай разойдёмся? — Постой, но что он может сделать? Он даже не материален. Уже не материален. — Я не знаю, но это выглядело очень устрашающе. — Я не хочу больше слышать об этом. Я тебя люблю, и даже под страхом смерти я от тебя не откажусь. Он почувствовал, как его чёлку снова убирают набок, а затем — и прикосновение горячих губ к своему лбу. Он обхватил ладонью чужое предплечье и немного поднял голову. Губы слились с чужими. Слились не так, как обычно сливаются в первом поцелуе, а слились чувственно, страстно. Это был будто новый наркотик для него. Лучший из тех, которые ему удавалось попробовать. Верить в то, что душа погибшего может причинить какой-то вред, оба не хотели и продолжили прогулку. Она была напряжённой, но приятного в ней было намного больше. — Нет, Тим, я серьёзно. Я не вижу ничего дурного в привычках. Я вот, например, щёку покусывать люблю. Кровь, она... Она прикольная на вкус. Блин, это так глупо... — Джек под конец покраснел и сокрушённо отвернулся, считая, что сболтнул лишнего. — Хе-хе, я от нервов тоже так делаю, но о вкусе крови, честно, не задумывался. Это совсем не глупо, успокойся. — с улыбкой ответил Тим. Он не хотел идти домой. Вечером он вцепился в кофту любимого и слёзно просил его остаться надольше. Он боялся прийти домой, лечь в постель и вновь увидеть своего ночного гостя недовольным. Однако в этот раз всё миновало. Алекс не появлялся вообще, а Джек написал сам в два часа ночи, сообщив о том, что у соседей потекла ванная, и их немного затопило. К сообщению он прикрепил фотографию, и Тим как ошалелый начал осматривать каждый уголок, в страхе найти силуэт покойника. Но всё обошлось. Неужели? Неужели он действительно всего лишь мерещился ему, пока он был в депрессии? На такой радости он уснул чуть раньше обычного. Следующий день заставил его забыться окончательно. Заброшка. Они вдвоём предельно близко друг к другу. Буквально дышат друг другу в лицо. Он, прижатый спиной к стене с особой заботой, смотрел и вздрагивал, как чужие руки нежно ласкают его тело сквозь футболку, слегка задевая и приподнимая её, после чего касаясь синяков, оставленных хулиганами. Но это было от постепенно приходящего удовольствия. Он понял, что хочет довериться этому человеку, который не бьёт по синяку снова с животной силой, а одаривает его лаской, будто бы пытаясь заживить. Чувства, которые он испытал уже через несколько минут, были похожи на его обычную ломку, только вот это была дурманящая, приятная и медленно сводящая с ума боль, разливающаяся постепенно от паха по всему телу. — Джек, он не войдёт!.. — со слезами произнёс он всё тем же затухающим голосом, к которому добавилась тонкая нотка, и крепко вцепился в чужие плечи. — Потерпи немного. Всё получится... — послышалось в ответ, и он ощутил тысячу мурашек на своей шее, куда старающийся любимый горячо ему выдохнул. Всё произошло так, как Джек и сказал, что заставило Тима довериться ему ещё больше. Последующие чувства были крайне приятными. Он извивался и дышал глубже уже совсем не от боли. — Не останавливайся, прошу тебя! — требовательно простонал он, готовясь разорвать ногтями чужую серую толстовку. — И не думал... — вместе с этими словами любимого, он почувствовал на своей шее ещё и горячий выдох и прикосновение к ней ресниц закрытых глаз. Последовал очередной поцелуй. Не то что тёплый, а согревающий. Хотя может, тело и без того жгло огнём. Охладело оно уже через два часа, когда у обоих не осталось сил. — Тебе не плохо? — его любимый выглядел очень забавно, пока интересовался его состоянием и одновременно с этим заливался краской. — После такого? Как можно? — он с улыбкой положил голову на чужое плечо и взялся за эту руку ладонями. — Я люблю тебя. — Хм, я люблю тебя больше. — Джек прикоснулся губами к чужому лбу. Он провёл Тима домой, когда небо уже было полутёмным — настолько не хотели они расставаться. — Ты до дома дойдёшь? — он виновато нахмурился. — Не волнуйся, всё будет хорошо. — любимый прикоснулся губами на этот раз к кончику его носа. — Я напишу тебе, когда вернусь домой, идёт? В ответ он всего лишь кивнул, будучи не в силах что-то сказать. — До завтра. Я люблю тебя. — Джек понизил громкость и обнял его. — Я тебя тоже. — Тим ответил на объятия очень тепло, при этом закрыв глаза и прижавшись носом к его плечу. Поздний вечер. Ни единой весточки. Не мог ли его любимый потерять телефон в заброшке? Или у них отключили интернет? Это частенько случалось у них на улице. Он занервничал. Тело начало трусить снова, и он машинально ударил себя в вену иглой, после чего почувствовав облегчение. Наконец около 12-ти ночи он решил написать любимому сам и зашёл в их чат. Какое удивление. Любимый в сети. Почему же он ничего не написал? Только он собрался приложить палец к экрану, то увидел, что любимый шлёт ему фото. Ну слава богу, решил он, видимо задержался дома. Однако всё было намного ужаснее. Это он понял в следующую секунду, когда на весь экран отразилось фото, на котором в окровавленных остатках только по некоторым признакам можно было опознать его любимого. На его глазах тут же навернулись слёзы, и он бросил перед собой телефон, не то от страха, не то от нежелания верить в то, что он видит. Он услышал звук сообщения и дрожащей рукой повернул телефон экраном к себе, в надежде, что это какая-то несмешная шутка. Однако там было только двоеточие и скобочка, имитирующие смайлик. Машинально он поднял голову к окну. Его ночной гость, такой же наполовину материальный, с довольной скобкой на маске стоял в до неприятности обагрённой одежде, держа в одной руке арматурину, окрашенную в те же багровые оттенки, что и его толстовка, а другой рукой с телефоном своего соперника медленно помахивал. Тим закрыл рот руками. Слёзы полились ещё сильнее. От страха, от боли на душе, от неопределённости. — Нет!.. — крикнул он хрипло, в надежде, что мать не услышит, но всё равно ожидая от неё помощи. — Зачем?! Что мы тебе сделали?! Убирайся прочь! Убирайся! Я ненавижу тебя! Алекс отступил от окна на один шаг, опустив руку с арматуриной. Тим же, схватился за голову руками и, сжавшись, стал рыдать очень громко. Ему уже было всё равно, что сделает его воздыхатель. Прежде чем между ними произошло ещё что-то, в комнату впорхнула мама, и резко загорелся свет. — Тимочка, в чём дело? — полусонная, она наудивление была живенькой. — Ничего... Кошмары. — Кошмары? — мать посмотрела на экран его телефона. — Понятно, какие кошмары. Напридумывали сказок и пугают теперь. Вон, фото шлют, угрозы всякие. Она взяла телефон и положила в карман. — Утром заберёшь. — сказала она. — Может ляжешь в зале? — У-у... — он отрицательно прокивал, прижимаясь к подушке за спиной. — Хорошо. Спокойной ночи. Он посмотрел в окно. Никого. Тогда он осмотрелся по сторонам и подполз ближе к окну. Положив руки на спинку кровати, он, почти не моргая и нечасто дыша смотрел в окно, в конечном итоге уснув. Когда он проснулся, то резко испытал болезненный ком в груди из-за понимания того, что единственный человек, который так ласково и нежно вёл себя с ним, мёртв. Он закричал, при этом закрывая рот и заливаясь свежими слезами. Мама зашла, чтобы разбудить его в школу, и, увидев его состояние, подумала, что это снова ломка. Лучше бы это уже была ломка... В школе всё было ещё хуже обычного. О ужасной смерти новенького говорили все, и хулиганы на первый взгляд искренне не понимали, как такой как он мог перейти кому-то дорогу. Однако, когда никто не видел, а учителя с трудом начинали читать лекции, каждый из хулиганов посматривал на Тима, который, пусть и был сегодня особо безэмоционален, понимал, что они опять что-то задумали. Со звонком на перемену из его глаз покатились слёзы. Он сорвался с места и поспешил в уборную. Туда же неспеша направились и хулиганы. Он стоял перед зеркалом, осматривая своё лицо. Обычно лица у наркоманов уродуются очень быстро, но его лицо всё ещё было красивым. Его портили только мешки от недосыпа и бледный от наркотиков цвет, если это можно счесть за недостатки. Эту свою красоту он уже ненавидел. Он стал осматривать в зеркале пространство вокруг себя в надежде встретиться взглядом с Алексом. Но когда дверь открылась, в уборную зашла целая группа недоброжелателей. — Опять бегаешь от нас? — спросил главарь, крепко сжав его чёлку и немного рванув её вверх. От боли он издал тихий стон. Это безумно нравилось компании отморозков. — Теперь тебе никто не поможет, как видишь. — сосед толкнул его к стене, да так, что он упал на пол и вскрикнул ещё более беспомощно, почувствовав, как носок чужого ботинка впивается ему между шеей и подбородком. — Я прошу... Н-не надо... Что я тебе сделал? — он хрипел и плакал, ощущая в душе смешение самых разнообразных впечатлений. — Пока ничего, но надеюсь, что когда-нибудь сделаешь... — тот ехидно усмехнулся, а Тим с отвращением взглянул на бугор в чужих брюках под смешок остальной компашки. — На самом деле мне куда интереснее узнать, что случилось с новеньким. Его грохнул твой Пенбер или может ты сам его покромсал? — Что за глупости? Я не делал этого!.. Его голос дрогнул сильнее из-за того, что чужая нога отстранилась от его шеи, а рука снова резко рванула его вверх за волосы. — Ты чёртов псих! Приплёл сюда покойника и думаешь, что тебе всё с рук сойдёт? — Блять, прекрати его так трясти! А не то я за себя не ручаюсь, честное слово! — возбуждённым тоном прорычал другой хулиган. — Хе-хе, трахнем мы его в другой раз. Не здесь и не сейчас, увы. — ответил главарь, проведя языком по своей верхней губе и пальцем по чужой косточке на груди. — Посмотрим, какой покойник придёт и защитит тебя, когда я привяжу тебя к батарее. — Ты... Вы больные животные... — он улыбнулся грустно и широко, с сожалением прищурившись. — Чего ты брякнул? Я не расслышал. — Одно только слово в ваших умах: "трахнуть, трахнуть и трахнуть". Хочешь знать, что я думаю? Тебе не жить. Ты подписал себе приговор, и мне честно тебя жаль. — Сука ты такая! — хулиган замахнулся и ударил его по щеке. Он со стоном упал на пол снова, но не переставал улыбаться. — Ты мне будешь угрожать?! — Не я... Я только предупреждаю. Алекс. — Хочешь, я открою тебе секрет? — хулиган сел перед ним и предельно близко наклонился к его лицу. — Алекс это плод твоего больного, пьяного ума, Тимочка... Я всё сильнее хочу доказать тебе это... Хулиган провёл кончиком языка под его разбитым носом, откуда начинала течь кровь. — Докажи... — он прищурился ещё сильнее и через сильное отвращение быстро поцеловал чужие губы. В уборную зашла уборщица и была шокирована этой картиной. Она громко окликнула главаря по фамилии и подскочила к нему. — Расскажу я твоей матери, чем ты тут занимаешься, сволочь ты поганая! И не стыдно ли? Это человек, с которым ты подъезд делишь! — Да, жаль, что подъезд, а не постель... — вполголоса ответил тот, покорно поднявшись. — Будет он тут возникать! — женщина нахмурились и ударила его шваброй, подтолкнув к выходу. — Пошли отсюда, давайте! Тим собрался подняться и уйти тоже, но его эта просьба не касалась, и уборщица остановила его. — Я понимаю, что ты чувствуешь. — она вымыла тряпку и руки, а затем подобрала его и подвела к умывальнику. — Моего мужа убил человек, который меня потом же изнасиловал. У меня родилась дочь. Сначала я хотела избавиться от неё, но потом поняла, что девочка не виновата в том, что её отец — конченый ублюдок. А сейчас, когда она так радостно смотрит на меня и помогает мне во всём, даже несмотря на то, кем я работаю, я убеждаюсь в том, что правильно поступила ещё сильнее. Вымыв тем временем нос, Тим улыбнулся. Он не знал, зачем ему сейчас эта информация, но история с благодарной дочерью принесла ему положительные эмоции. — Смысл в том, что мы не должны страдать из-за подобных. Такие люди были, есть и будут. Главное — не поддаваться на провокации и думать перед действиями. — добавила уборщица, и он кивнул. Им пришлось разойтись. Он в страхе добрёл до кабинета и досидел последние уроки в таком же состоянии. В мыслях он то и делал, что звал то одного своего покойного воздыхателя по имени, то другого, в надежде на хоть чью-то защиту. Вечером в подъезде всё-таки разыгралась эта сцена. — Это всё же случилось, Тимочка. Мать уехала, твоя на работе, соседка с родственниками пирует, а в нашем распоряжении может быть целая квартира. — прошептал хулиган, приложив руки к стене и зажимая там соседа. — Давай выбирай, твоя или моя?.. В ответ из его глаз только стремительно покатились слёзы. — Ну чего ты? Где же твой Пенбер? Что-то не видно его... А-а, наверное я ещё недостаточно его взбесил, да? Тогда пойдём. Сказав последнее слово, хулиган крепко прижал его к себе и потянул к своей квартире. Тим сразу же попытался вырваться и в панике вскрикнул, но сильная рука сжала его рот. Тогда он рванулся со всех сил, и опять безуспешно. — Прекрати, я сказал! — злобно рявкнул сосед, оглянувшись и закрывая дверь. Он, как и грозился, толкнул Тима к батарее и начал снимать с себя верхнюю одежду. — Раздевайся. — одновременно грубо и властно приказал хулиган. — Пожалуйста, не надо... За что ты так со мной? — Хочешь чтобы я помог тебе с одеждой? Хорошо, тогда подожди немного. — Алекс... — он заплакал, осматриваясь по сторонам и закрывая нижнюю часть лица руками. — Зови-зови, пусть присоединяется. Заодно пусть покажет мне, какой он реальный. — только хулиган наклонился, взялся за чужую слегка помятую куртку и рванул её вниз, как почувствовал страшной силы удар по голове, а образ Тима в его глазах на пару секунд расплылся до неузнаваемости. Но это продолжалось не более двух секунд, и, повернувшись, отморозок испытал дичайший ужас. — Святое дерьмо! — воскликнул он, увидев над собой фигуру в окровавленной чёрной маске. Ещё один замах его же собственным светильником смял хулигану пол-лица, заставив его кричать в агоничной боли. Этот крик наконец заставил Тима прийти в себя, подняться с пола и на дрожащих ногах выскочить из чужой квартиры. Сразу же на лестничной клетке он наткнулся на маму. Она смотрела на него странно. С подозрением и с неким ужасом. Никогда такого ещё не было. Она перевела взгляд на соседнюю дверь. — Твою мать, Тим! — женщина быстро завела сына домой и налила ему стакан воды, а затем выскочила назад на площадку, захлопнув дверь. Он с трудом встал со стула и подошёл к двери. Он хотел выйти, но испугался. Он чувствовал себя в безопасности только в закрытой кухне, окно в которую было наполовину зашторено зелёной занавеской. Тогда он осмотрел свои руки и, поняв что на них брызнуло немного крови, снял куртку и принялся мыть её прямо в раковине вместе с руками. Никогда бы он не подумал, что пара маленьких пятнышек будут так кровить и пахнуть, как обычно это бывает, железом на всю кухню. Чувствуя, что такой запах ему не особо приятен, Тим одёрнул занавеску и открыл на проветривание окно, заодно неспеша осмотревшись по сторонам и ища взглядом его. Никого нет. Даже прохожих почти не видно. Тогда он снова подошёл к двери, встревоженно выглянув в глазок. Мама металась и что-то говорила соседке, которая с огромнейшим удивлением и долей страха в лице взмахивала руками и на пару секунд заглядывала в дверь. Тут мать указала на свою дверь, а соседка покачала головой, и на клетке появились медики. Однако они через десяток минут только вынесли накрытое простынёй тело, а у соседки закружилась голова. Ещё бы. Даже сквозь простыню в трёх местах протекали багровые пятна. Он опустился на пол и в слезах сжал голову руками. Он чувствовал себя виноватым. С одной стороны он был рад, что его спасли, но с другой — сосед ведь тоже был живой. И пусть он сам подписал себе смертный приговор вопреки всем предупреждениям, Тим успокоился не сразу. Почувствовав, что у него снова начинается ломка, он метнулся к столу, достал из потайной полки закладку в виде пакетика с маленьким количеством анашки и соорудил самокрутку. Сделав пару-тройку затяжек и успокоившись, он надёжно запрятал окурок в мусорнике, сунул остаток травы назад на полочку и сел за стол, наконец сделав глоток воды. Буквально через пару минут в дом зашла мама и села за стол тоже, ничего не говоря, а только склонившись и подперев лоб ладонями. Он смотрел на неё, но молчал. — Мама, что с ним? — наконец поинтересовался он. — Труп он. Даже не знаю, что сказать его матери. Раны ужасные, аж рвать тянет. Соседка пришла, пришлось тоже наркоманкой прикинуться и свалить всё на твоего Пенбера. — Но мам, это действительно был он. Я своими глазами видел... — Тим, прекрати! — Он как живой и... — Перестань говорить о нём, я сказала! Его тело нашли практически сразу. Он мёртв. Тим виновато замолчал. Мать не верила ему, а только окатывала обвиняющим взглядом его и его куртку, замоченную в раковине. Вечером он пришёл к себе чуть позже обычного, ведь заворожился комедией по телевизору. Она немного развеяла его состояние, но ненадолго. Он лёг на кровать и повернулся набок, наклонив голову в сторону окна и не сводя оттуда глаз, которые до сих пор нервозно и грустно слезились. Наконец его ночной гость возник снова. Он не делал ничего, не держал в руках никакого оружия, а просто был испачкан в крови, как и в прошлый раз. Тим поднялся и нервно приложил руку к груди. В свою очередь Алекс слегка наклонил голову в сторону и приложил руку к стеклу. Тим начал бояться чуть меньше и подполз немного ближе к окну. Он сидел так секунд десять и, не получая в ответ никаких действий, приблизился к окну окончательно, упёршись на спинку кровати. Затем он поднял дрожащую руку и приложил её туда, где отражалась чужая, слегка запачканная кровью перчатка. Он со слипающимися глазами нервно ждал, что будет дальше, но покойный только поднял голову на уровень его лица. Тиму почему-то вдруг страшно захотелось узнать, как выглядит лицо его пугающего воздыхателя. Он как призрак оперы. Приходит ночью, не понятно чего хочет, вечно в маске. Скрывает ли маска этого человека какие-либо уродства, как у призрака оперы? Тим осторожно выровнялся и, убрав руку со стекла, провёл ею от своего подбородка до лба. После этого фигура в капюшоне немного качнулась, и её руки потянулись снимать маску. Однако он остановился, доведя её до переносицы. Грустно опустив уголки рта, он неуверенно отрицательно прокивал головой. Тим стал рассматривать хотя бы то, что ему представилось и никаких следов травм не нашёл. Он виновато прошептал "прости", даже понимая, что через стекло его не слышно. Однако Алекс, казалось, всё понял и, улыбнувшись, пропал. Следующий день пугал Тима только тем, что был непохож на все предыдущие. Никто не подходил к нему, не задирал и не домогался. Он не сразу понял, но из толпы его недоброжелателей пропал ещё один хулиган, тот, который поддакивал главарю словами во время каждого избиения. Ему стало ещё тяжелее, но делать нечего. Приказать убийце-покойнику — гиблое дело. Когда обеспокоенная толпа вышла из кабинета, он подошёл к учителю. — Вам что-то непонятно, м-р Райт? — женщина, собирающая книги, улыбнулась. — Нет, всё понятно, спасибо. — сказав это, он спросил о пропавшем. — На него напали вечером в подъезде. Сейчас он в больнице с шоком. Особых телесных повреждений нет. Говорить кто напал отказывается, а заявлять в милицию — тем более. — М-м, понятно. — он встал как вкопанный, опустив взгляд. — Вам не плохо? Может медсестру?.. — Нет, всё нормально. Даже лучше, чем обычно. Он болезненно улыбнулся и сел на место снова. — Тим... — пока он смотрел в окно, его окликнул один из знакомых голосов, и, повернувшись, он прижался к стене. — Не надо... — Нет-нет, мы тебя пальцем не тронем. Тим, прости. Прости за то, что было. Он опустил глаза и еле заметно улыбнулся. Конечно. Теперь они боятся. Но что он может сделать? — Я? — он поднял глаза на толпу снова. — Я-то прощу. Но вот он теперь вряд ли простит. Хулиганы переглянулись. Они всё ещё не верили в причастность Алекса к расправам и нападениям, пусть и поверить в то, что такой обессиленный и истощённый Тим смог справиться с крепкими парнями тоже было трудновато. Три дня подряд убийств не происходило. По крайней мере его одноклассники были в норме. В очередной раз ночью он не хотел ложиться, сидя над телефоном и читая какую-то психоделику под музыку. Глаза закрывались, но спать не хотелось. Тем более, после прочтения не самого приятного рассказа на ночь. Он уже не видел своего воздыхателя за окном, но чувствовал его присутствие. С каждым днём всё ближе, ближе и в конце концов чувствуя его присутствие в своей комнате. Он почувствовал прикосновения ледяных ладоней на своих плечах и, вздрогнув, повернул назад голову. Никого. Но присутствие ощутимо. И холодно. До жути холодно. Как только он почувствовал тот же холод спиной и шеей, по его телу пробежались мурашки. Он потянулся пальцем к экрану телефона, но почувствовал холод и на ладони и то, что его руку тянет в противоположную сторону. Это было жутковато, но он столько сталкивался с этим, что ему уже стало плевать. Наконец закончив сопротивляться, он положил телефон на стол и поддался холодному пространству вокруг себя наугад. Но прижаться к "телу" покойника было намного легче, чем он думал. Через пару секунд он почувствовал, что холодные руки обвиваются вокруг его талии и делятся холодом через свои рукава и через его тонкую спальную футболку. Он повернул в сторону голову и ощутил на своей шее поцелуй. Чувственный, медленный поцелуй всё равно был ледяным. Тогда он закрыл глаза и интуитивно потянулся своими губами к чужим. Когда он закрыл глаза, то всё стало ощущаться уже совсем реально. Он мог чувствовать, как его ночной гость уверенно ласкает его талию одной рукой, на перчатке которой чувствовалась засохшая кровь, а другую запускает в его волосы так же уверенно. Он же, схватился за чужие щёки и отвечал на поцелуй особенно живо, не разрывая его, а со временем только углубив. Тем временем он успел так же на ощупь снять с чужой головы капюшон и полностью стянуть маску, тоже оставив одну руку в чужих волосах. Он чувствовал, как его волосы в свою очередь играют между сильными пальцами и не мог понять, от холода и от возбуждения они становятся дыбом или всё-таки от чужих прикосновений. Но почувствовав, как их крепко сжимают и тянут назад вместе с его головой, он понял, что правдиво скорее второе. Вместе с тем он выгнулся и почувствовал дыхание на своей шее, которое доставало и до груди. Его руки невольно оказались на одеяле, и он ощущал, как нежно покойник проводит ладонью, которая уже была без перчатки, по его исколотым посиневшим венам. Он непреднамеренно издал тихий стон. Он не понимал, вернее, даже не принимал этого до конца, но он хочет большего. Как только чужие руки перестали ласкать его руки и перебрались на закрытые тонкими футболкой и шортами участки тела, он выгнулся навстречу чужому телу ещё сильнее. Он не думал говорить со своим ночным гостем. Да и к тому же кто знает, ответит ли тот ему или нет? Пусть словами может и нет, но действиями ответил. В следующую секунду он почувствовал, как руки Алекса ложатся ему на колени и поднимают их вплотную к его груди. Он схватил и закусил уголок подушки, вспоминая, что в первые секунды ему будет адски больно. Наконец он почувствовал это и простонал в подушку, виновато нахмурившись и начиная ронять слёзы. Буквально через секунду он почувствовал, как покойник медленно выхватывает подушку из его рук и меняет этот кляп на поцелуй, который действительно заглушал его громкие болезненные стоны. Это заставило его наконец осмелиться открыть глаза и понять, что его воздыхатель материален и очень даже приятен на внешность. Хотя да, возможно наркотики и здесь посодействовали. На секунду Пенбер открыл глаза и улыбнулся в поцелуй, после чего сжав ладони в замок с ладонями Райта, которые приняли этот жест чувственно и покорно, и углубив поцелуй сильнее. Чувствуя, что боль резко ушла и снова заменилась на крайне приятные ощущения, он заизвивался и сквозь благодарные постанывания невольно улыбнулся. Любимый водил руками по его щеке, шее, груди, спине, бёдрам, наклоняясь всё ниже и наконец начиная прикасаться к его телу губами и языком, а он только сильнее поддавался к нему и уже не боялся стонать громче. Это была совершенно новая ломка. Ломка от слова "ломать". Она сломала его. Каждой ночи он теперь ждал с особым нетерпением, чтобы вновь и вновь почувствовать эти порочные, крайне странные, но такие безумно приятные ощущения...