Бамбуковое дитя

      Вернувшись из дома терпимости на свой пик со всеми теми вещами, подаренными подругами, Шэнь Цинцю быстро добрался до Бамбуковой Хижины и уложил А-Юаня на кровать, окружив того множеством подушек, чтобы дитя не упало.       — Веди себя хорошо и оставайся здесь, — владыка Вершины Искусств нежно коснулся носа малютки.       Мужчина отошёл от кровати для того, чтобы разобрать вещи, которые подарили им прелестницы из борделя, желая покончить с этим быстрее, дабы не оставлять малыша надолго одного, опасаясь, что тот заплачет.       Шэнь Цинцю понятия не имел, куда можно было бы уложить А-Юаня спать: покупать детскую кроватку уже поздно по времени.       Он опустился на колени у края ложа и чуть-чуть наклонился, чтобы быть ближе к малышу.       — Ты можешь гордиться тем, что выгнал меня из собственной постели этой ночью.       В ответ ребёнок хихикнул, будто бы понял шутку. Мужчина ласково провёл ладонью по голове малютки.       — Вот и что мне с тобой делать, скажи на милость? — ребёнок зевнул и попытался прижаться плотнее к ласкающей его руке. — Я, конечно, обещал тебе, что присмотрю и уберегу, но… ты настолько маленький… настолько хрупенький…       «Я невероятно боюсь причинить тебе боль».       Осознавая, что единственным этому свидетелем будет лишь засыпающий младенец, Шэнь Цзю решил излить душу вслух, лишь для себя и никого больше.       — Что, если я не смогу стать хорошим отцом? Что будет, если в конечном итоге я уподоблюсь тем ублюдкам из дома Цю и начну мучить тебя? — мужчина нахмурился, выстраивая в голове картину того, как, подобно ему в прошлом, А-Юань страдает от жестокого к себе обращения. Не ест, подвергается ужаснейшим избиениям и унижениям… Одна лишь мысль об этом заставила кровь Шэнь Цинцю вскипеть. — Ты не заслуживаешь подобного, невинный белый лотос…       «Ты ещё не познал всю грязь этого прогнившего до остова мира… Не ведаешь о жестокости населяющих его чудовищ, натягивающих человечью личину», — подобная мысль промелькнула у мужчины в голове, но он так и не облёк её в слова.       — Я желаю, чтобы ты рос, не имея нужды в чём-либо приземлённом. Чтобы был любим, хотя бы одним лишь мной. Но… я не уверен, что моё сердце способно на такое количество тепла, — впервые великий бессмертный, владыка вершины Цинцзин, усомнился в своих способностях. — Я… способен ли я наделить тебя своей любовью?..       Младенец, так и продолжающий находиться на грани между сном и явью, взял в свою ладошку палец мужчины и крепко тот сжал. Шэнь Цинцю прикусил губу. Подобный жест (скорее всего, сделанный неосознанно) спугнул терзающие его сомнения. Так что он попытался отвлечься от дурных дум и сосредоточиться на малыше, мирно спящем среди подушек.       — Сяо Юань… А-Юань… Мой прелестный котёночек, — мужчина нежно коснулся губами детской щеки, наблюдая за тем, как мальчик даже во сне улыбается, демонстрируя свои свободные от зубов дёсны. Шэнь Цинцю показалось, что эта улыбка была самой красивой из всех, которые ему когда-либо приходилось видеть.       «За свою долгую жизнь я успел натворить множество противных вещей… Как же так вышло, что, несмотря на все мои прегрешения… Небожители ниспослали мне тебя?»       — Клянусь честью совершенствующегося и собственным именем, — не только Шэнь Цинцю, но и Шэнь Цзю, — что, покуда моё тело способно истаптывать твердыню земную и ты будешь нуждаться в моём присутствии, я буду сопровождать тебя на извилистой тропе жизни.       «Ну, а если ты и отречёшься от этого Шэня… Он всё равно продолжит оставаться твоим отцом».       — Сладких снов, котёночек.       Этой ночью Шэнь Цинцю так и не сомкнул глаз, любуясь мирно спящим ребёнком, который одним лишь своим существованием… перевернёт ход истории с ног на голову.