Бамбуковое дитя

      Несмотря на то, что Шэнь Цинцю всеми силами пытался скрыть свою нервозность, Юэ Цинъюань заметил подвешенное состояние своего шиди: тот выглядел уж слишком бледно и обеспокоенно на протяжении всего собрания, и именно поэтому глава школы поспешил изложить насущные проблемы как можно быстрее, чтобы окончить встречу пораньше.       Владыка пика Цинцзин встал со своего места первее всех и направился к двери, но Чжаньмэн-шисюн окликнул его:       — Шиди Цинцю.       Мужчина обернулся, прикрыв недовольное лицо веером, что не смогло, впрочем, скрыть прищуренных в раздражении глаз, и кинул сухое:       — Прошу простить этого Шэня, но попрошу перенести наш разговор на потом, я спешу, — закончив фразу, он развернулся, чтобы покинуть помещение, забыв из-за спешки обо всём своём элегантном образе, что удивило всех присутствующих, особенно главу Юэ.       После того собрания Цинъюань не имел чести наблюдать Сяо Цзю, а ведь прошло уже несколько недель. Даже ученики вершины Цинцзин говаривали, что видели своего шицзуня от силы пару раз, но на вопрос главы школы о том, где можно отыскать этого лорда, единодушно отвечали: «Шицзунь уединился в Бамбуковой Хижине, разделив обязанности по проведению уроков между старшими учениками. Но он запретил беспокоить его без весомой причины и входить к нему без спроса».       Юэ Цинъюань вздохнул, огладив пальцами деревянную гарду веера, который приобрёл специально для этого визита, спрятав тот в рукаве собственного ханьфу. Мужчина давно раскусил один секрет: если Шэнь Цинцю преподнести в дар хороший веер или чайный сервиз, тот лишается львиной доли своего гнева (на данный момент бо́льшая часть подобных предметов в Бамбуковой Хижине подарена её хозяину именно Юэ Цинъюанем).       Он встал перед дверью Бамбуковой Хижины и тихонько постучал по деревянной поверхности.       — Сяо Цзю… — глава школы окликнул своего шиди, принявшись ждать ответа. Но горный лорд не ответил, даже привычным «тебе здесь не рады». Вдруг внутри дома раздался смешок — довольно короткий и тихий, но не достаточно тихий, чтобы Юэ Цинъюаню не удалось его расслышать. — Сяо Цзю, я вхожу, — предупредил он, а затем аккуратно толкнул дверь, стараясь не создавать шума, чтобы не раздражать Цинцю.       За этим снова последовали непривычные для этого места звуки: детское улюлюканье, усталый (но не раздражённый) голос Шэнь Цинцю, что-то тихо напевающий. Повелитель пика Цюндин прошёл дальше в дом, заходя за ширму, скрывающую спальное место хозяина Цинцзин. Пред его взором предстала картина, которую он даже во сне не мог вообразить.       Вечно недостижимый владыка Вершины Искусств сидел на краю собственного ложа, прикрыв глаза и улыбаясь нежно и одновременно с тем устало; на руках его находился маленький ребёнок — мальчик, судя по всему, лишь нескольких месяцев отроду. Дитя уложило свою голову на плече взрослого, в то время как сам Шэнь Цинцю был слишком вовлечён в процесс прослушивания сердцебиения и дыхания младенца, который причмокивал, засыпая, чтобы обратить внимание на появление незваного гостя.       Юэ Цинъюань не мог облечь в слова всю ту нежность, что теплилась у него в груди. Шэнь Цзю был настолько прекрасен с ребёнком на руках, обласканный солнечными лучами, точно божество семейного благополучия. И Юэ Ци влюбился в него снова, ещё больше, ещё сильнее. Ему казалось, что его сердце бьётся о рёбра с ужасающим грохотом, будто об прутья клетки, и он удивился, что Шэнь Цзю этого не слышит.       Чувствуя нарастающую в душе боль, мужчина решил разрушить столь мирную картину, чтобы получить ответы на интересующие вопросы: кто это дитя? кто его породил? как оно здесь оказалось? Цинъюаню мерещилось, будто на руках А-Цзю был он же, только моложе.       — Сяо Цзю… — тихо позвал глава Юэ горного лорда, наблюдая, как тот резко распахнул глаза, не поднимаясь с постели, чтобы не нарушить сон ребёнка.       — Что Вы здесь забыли, глава школы? — спросил владыка Цинцзин, прикрывая младенца тканями своих рукавов от чужих глаз, хоть и понимал, что Юэ Цинъюань его уже увидел.       — Сяо Цзю… Это… Это твой ребёнок? — задал повелитель Цюндин вопрос, поглядывая на отчётливую выпуклость под тканями одежд.       Шэнь Цинцю прищурился.       — Изменится ли от моего ответа Ваше к этому дитя отношение? — спрашивал лорд с явным недоверием и ядом в голосе, пытаясь укрыть младенца ещё плотнее, чтобы его не видел Цинъюань, точно самка тигра прячет своего котёнка. — А если этот мальчик и мой, то что?       — У Сяо Цзю… Есть сын? — одна лишь мысль о том, что его А-Цзю не просто предавался любовным утехам с женщиной, а решился завести ребёнка, заставила вскипеть кровь в жилах Юэ Цинъюаня. Но на лице по-прежнему красовалась благодушная улыбка.       — Это дитя не связано со мною узами крови, но оно моё, — ответил Шэнь Цинцю, не пропустив гневных искр во взгляде шисюна.       Подобное заявление выбило из колеи главу школы.       — То есть Сяо Цзю усыновил этого мальчика?       Цинцю кивнул, подтверждая сказанное Цинъюанем, и принялся медленно отодвигать ткани от тела малыша, чтобы показать того мужчине. Тот и до этого разглядел поразительное внешнее сходство между дитём и его родителем, которое вблизи было лишь заметнее, но решил довериться своему шиди. Поэтому просто сел рядом с лордом, оставив между ними крохи диктуемого этикетом пространства и уставился на малыша, млея от одного лишь вида этой миниатюрной копии Шэнь Цзю.       — Его зовут Шэнь Юань, я отыскал его в бамбуковой роще, — мужчина перехватил ребёнка поудобнее, чтобы и тому было комфортно, и обзор был лучше. Заметив реакцию главы Юэ, он поспешил добавить: — Ему дали имя до меня.       Владыка Цинцзин не желал доставлять удовольствие главе школы возможными мыслями о том, что он назвал собственного сына в его честь. Ни в коем случае. Цинцю слишком горделив для подобного. Но как будто разглядев все его мотивы, Юэ Цинъюань хрипло рассмеялся и нежно провёл рукой по детской голове, ощущая себя так, будто ласкает нечто хрупкое, словно хрусталь.       — Он прекрасен, Сяо Цзю. Такой же, как и ты.       Щёки Шэнь Цинцю налились багрянцем, и он возмущённо цыкнул, решив ничего не отвечать на сказанное, переведя всё своё внимание на дитя. Юэ Цинъюань приблизился к горному лорду, отметив, что тот не отстраняется от него, как обычно. В его груди разлилось такое же тепло, как и при первом взгляде на Сяо Цзю и малыша Юаня. Сейчас ему хотелось лишь одного: эгоистично отринуть весь мир и остаться с этими людьми навеки.       Вдруг Шэнь Цинцю положил свою голову к нему на плечо, обласкав своими волосами чужие кисти рук.       — Даже и не подумывай о том, чтобы привыкать к этому, — пробормотал он, даже не глядя на Ци-гэ.       Глава школы лишь промычал что-то невразумительное в ответ, приобняв пикового лорда за плечо.