Россыпь веснушек на его плечах

Просторную кухню заливает свет восходящего солнца. За столом сидит девушка, чьи волосы цвета ночи, а в глазах россыпь звёзд. И сейчас, когда никто не видет, она может позволить им мерцать лишь для одного человека. Для него. Такого родного, но такого далёкого. На столе стоит недопитый кофе, но ещё достаточно тёплый, чтобы девушка могла греть о него слегка подмерзшие руки. Эту кружку ей подарил он, Аккерман бережёт её как зеницу ока и категорически отказывается пить из другой посуды. — Доброе утро. — хриплый ото сна голос, такой красивый и бархатный, приятный, но, увы, Микаса не могла назвать его любимым и с удовольствием променяла бы его на резкий, грубоватый и принадлежащий другому желанному мужчине. — Мм, — Аккерман кивает и снова гипнотизирует окно своими прекрасными глазами, в которых, по словам Кирштайна, он утонул без надежды на спасение. Жан заваривает себе кофе. Кирштайн его никогда особо не жаловал, предпочитая этому напитку чай. Любой. Он буквально был чайным наркоманом, литрами употреблял его, порой заменяя им еду. Но это было до того, как он встретил её, Микасу Аккерман. Девушку с волосами цвета ночи и глазами, в которых он утонул. Она то как раз чай не жаловала, предпочитая крепкий чёрный американо. Так что, наблюдая за ней, он и не заметил как начал ходить в ту же кофейню и брать этот отвратительно горький напиток, только чтобы привлечь её внимание. Взяв свой кофе и зябко поежившись, стоило бы накинуть что-нибудь поверх оголенного торса, Жан присаживается за стол напротив возлюбленной. Микаса переводит на него взгляд, но ничего не говорит, так что разговор начинает Жан. — Знаешь, ты так мило говоришь во сне, — Кирштайн говорит расслаблено, но что-то в его голосе заставляет девушку напрячься – особенно когда просишь Эрена быть с тобой. — Жан все ещё выглядит непринуждённо, но пульсирующая венка на шее говорит сама за себя. — Жан, я.. — Я не хочу об этом говорить. Просто.. — Парень сдавливает пульсирующие виски, слегка массируя. — почему бы вам двоим не обсудить все и не сойтись наконец? Это ведь очевидно, что у вас все взаимно. Но, похоже, вы просто два идиота раз не видите этого в упор. — Тяжёлый вздох и плечи Жана безысходно опускаются, а сам он весь будно становится меньше. — И я такой же идиот, раз не заметил этого сразу... — Так.. Ты не злишься?.. — Микасе смотреть на него стыдно. Такой Жан ей не нравится. Он похож на ребёнка, которому нужна помощь и поддержка, которую она не может ему дать. — Не злюсь? Ты серьёзно? — Черт, он зол. Нет, он в бешенстве, но даже в такую минуту он не повышает на неё голос. Не принято, не так его воспитали. — Мы встречались с тобой два месяца! Два! И сейчас я узнаю, что все это время ты лишь использовала меня, чтобы залечить свою душевную рану, нанесенную Йегером! И, черт возьми, дело ведь не только в этом блядском сне. Я давно замечал за тобой эти странности. Этот чёртов сон просто стал конечной точкой. Микаса молчит, да и сказать ей нечего. Он прав. Жан высказал все то, о чем она боялась даже думать. И теперь она чувствует себя абсолютно голой перед ним, загнанным зверем. Аккерман терпеть не может это чувство, но сейчас она просто не может от него избавиться, потому что козыри закончились, карты Жана ей не чем крыть. Жан смотрит на неё долго. Ждёт, что она скажет хоть что нибудь. Что он ошибся, что это не так и она любит его, и этот Йегер ей совсем не нужен. Но Микаса молчит и это молчание стоит тысячи слов. — Уходи, Микаса. Пожалуйста, просто уходи. Она и правда уходит. Забирая эту чёртову кружку с собой. Когда за спиной девушки хлопает дверь, Жан запускает в ни в чем не повинную стену свой кофе, к которому так и не притронулся. Душе хуево. Телу не лучше. Кажется он все же схватил простуду. Черт бы побрал эту романтизацию прогулок под дождём, которые Микаса назвала «занятием для идиотов» и попросила Жана больше не выбирать места для свиданий. Убирать остатки кружки нет ни сил, ни желания. Впрочем как и сидеть в пустой квартире, так что Жан просто переступает через осколки и идёт в спальню, где всего пару часов назад спала его, уже бывшая, девушка.

***

Спортзал всегда беспроигрышный вариант, если хочешь сбросить напряжение. Или себя. Из окна. Желательно насмерть. Жан этот способ открыл давно. Ещё когда подростком был. Правда тогда это были турники во дворе, а не специально оборудованное помещение. Оказалось, что иметь спортзал под боком очень даже удобно. А водить дружбу с хозяином сие заведения просто великолепно. У тебя всегда есть доступ к инвентарю, иногда бесплатные батончики и душевные разговоры в закрытой раздевалке. Не всегда на трезвую голову. Правда сейчас разговоров не хотелось от слова совсем. Хотелось только заткнуть уши и заниматься до тех пор, пока у тебя не останется сил думать. Ну, или сердце не откажет. Второй вариант казался привлекательнее. Но видит бог, а может черт, Райнера Брауна никогда не интересовало чего хотят другие люди. Именно поэтому этот здоровяк направился к своему другу узнать, почему это Жан так редко стал его навещать, неужели променял его на девчонку Аккерман? Читать людей Браун никогда не умел, но в случае с Кирштайном это и не было нужно. Сейчас он выглядел так, словно готов был убивать или умереть. — Воу, бро. Что с тоб.. — Жан игнорирует попытку друга завести разговор и просто проходит мимо. Но Браун не был бы собой, если бы отпустил Кирштайна не разузнав в чем дело. Большая тёплая ладонь ложится на плечо и тянет назад. — Слушай, что случилось? — В ответ ему лишь тяжёлый вздох. Райнер слегка встряхивает парня, призывая Жана к ответу. — Эй.. — поверх его тёплой руки опускается ледяная ладонь Жана, ощутимо сживая. — Я не хочу об этом говорить. — Не поворачивая головы бросает Кирштайн и с лёгкостью сбрасывает руку приятеля. Оставив позади растерянного Брауна Жан направляется прямиком к силовым тренажёрам.