Россыпь веснушек на его плечах

Вливаться в работу после недельного перерыва всегда непросто. Особенно если все, что ты делал на неделе — пинал хуи. Особенно если ты — прилежный ученик и любимчик преподавателей. И ещё сотни таких «особенно» из-за которых Жан яро проклинал организм за то, что заболел и за то, что выздоровел так скоро. Понедельник начался как всегда, то есть никак. Благополучно проебав будильник, собравшись в торопях и успев закинуть что-то съестное в рот, потому что опоздание опозданием, а кушать то нужно, Жан выбегает из квартиры, предварительно заперев ее на ключ. Благодаря счастливой случайности, на поезд он успевает вовремя. На станции, прислонившись к колонне, его ждёт скучающий Марко. Слегка нахмуренные брови выдают его недовольство, однако завидев друга его лицо озаряется улыбкой. Сразу тянет улыбнуться в ответ. — Выглядишь помятым, — проходя сквозь железные двери поезда подмечает Бодт. — И чувствую себя так же, — подавляя зевок отвечает Жан. — Я проспал. — Я заметил, — улыбается Марко, за что получает лёгкий тычок в плече. Парень на это лишь смеётся. В таком приподнятом настроении, под смех и дружеские препирательства, они доезжают до нужной станции. Поток таких же сонных студентов, буквально выносит их из поезда, продолжая «течь» к выходу. Потеряв в бою пальцы ног, но отвоевав себе некоторое подобие личного пространства парни выходят на свежий воздух. Лёгкие наполняются кислородом и Жан делает спасительный вдох, с удовольствием отмечая нотки скошенной травы, ставшие такими родными. Газон возле университета «Сина» всегда идеально подстрижен — заслуга господина Аккермана, который следит буквально за всём здесь. Его можно считать более полноправным хозяином этого места, чем род Райсов, подаривший горожанам сие заведение. Само здание разделено на четыре секции и представляет собой полый внутри куб, с уютным двориком в центре. Каждая секция — отдельная кафедра. Таким образом, в университете различают три направления: юриспруденция, медицина и искусство. Четвертая же секции является общей и вмещает в себя: столовую, актовый и спортивный залы, и прочие нужды студентов. На подходе к зданию парни разделяются. Жан направляется к центральному входу, Марко сворачивает направо. Искусство и медицина. Каким образом эти двое нашли друг друга не поддается объяснению. Свела их абсолютная случайность, судьба, если хотите. Марко вообще не собирался идти на ту вечеринку, а Жан как всегда безбожно опаздывал. Они столкнулись в дверях, едва не зашибив друг друга. Жана тогда буквально втащили в открытые двери и он не успел извиниться перед миловидным веснушчатым парнем. А Марко плюнул на все и решил, что сон для первокурсника не так уж и важен и вновь окунулся в душное, плохо освещенное помещение. Самостоятельно падал в пасть разврата и людских грехов, дабы вновь увидеть своего ангела. Правда про увидеть это он поторопился. Видимость в помещении была откровенно говоря хреновая. Ещё откровеннее — хуй ты увидишь хоть что-то, кроме мигающих прожекторов. Жан нашелся как-то быстро и без проблем. Правда проблема разгляделась чуть позже. В свете софитов около парня вилась длинноволосая блондинка, компания которой судя по лицу мало интересовала Кирштайна. Жан взглядом блуждает по помещению. Когда парень останавливает взор в районе Марко то хмурит брови, высматривая что-то. Бодт даже оборачивается — нет ли чего за спиной. А вернув голову в исходное положение видит как Жан скидывает руки блондинки со своих плеч и идёт к нему. Стоп, к нему?! О нет, нет, нет, конечно нет. Жан просто увидел старого знакомого или прекрасную незнакомку и решил подойти. Он уж точно не идёт к нему — Марко. Раздумья прерывает протянутая рука и очень громкое, но нервное: — Привет! Марко застывает с приоткрытым ртом, забыв как дышать. Парень тупо переводит взгляд с протянутой руки на идеально притягательное лицо, светящееся улыбкой и обратно. — П-привет, — едва слышно шепчет Марко, а вспомнив, что из-за музыки собеседник его скорее всего не услышал, уже громче повторяет: — Привет! — Не за чем так кричать, я и с первого раза понял, — смеётся Жан и сжимает ладонь Бодта в дружеском приветствии. — Выйдем? — наклонившись непозволительно близко и касаясь дыханием уха парня спрашивает Кирштайн. А у Марко плывет все от этой близости. Сглотнув вязкую слюну он лишь кивает и Жан тут же втягивает его в водоворот духоты и потных тел, держа за руку. На улице оба выдыхают с облегчением. Ночной воздух приятно холодит лицо. Только Марко это не помогает, у него щеки горят вовсе не от духоты помещения, а от того, что этот потрясающий кареглазый парень до сих пор держит его за руку. Жан по видимому думает о том же, а потому без зазрения совести выпускает изящные пальцы из плена. — Я... Эм... В общем, извиниться хотел — неловко потирая затылок и ужасно краснея, произносит Жан. — Мне правда жаль. Ты... Э-э-э... не ушибся? — спустя время заканчивает Кирштайн и несмело поднимает глаза на Марко, яро изображавшего китайского балванчика. — Ушибся? Где? — карие глаза загораются тревогой и Жан делает стремительный шаг в сторону парня. — Что? А, нет-нет, все в порядке! —отступая назад и отрицательно маша головой отвечает Бодт. — Я-я просто... Я Марко, кстати, — слова слетают с языка быстрее, чем парень успевает их обдумать. Он проклинает себя за все на чем свет стоит, когда видит лицо Жана. Тот ошарашен столь стремительной сменой темы и, кажется, не уверен как именно должен реагировать. Однако секунды спустя он смеётся. И, боги, Марко хотел бы записать этот смех на диктофон и слушать его вечно. Парень так и зависает с влюбленным взглядом и отмирает только тогда, когда видит протянутую ладонь. — Рад знакомству, «Маркокстати». Я Жан, — все ещё слегка посмеиваясь произносит Кирштайн. Марко пялиться на протянутую ладонь не моргая, а спустя долгие секунды, лучезарно улыбаясь, уверенно поживает её. — Рад знакомству. *** Спать хочется нещадно и с каждой новой фразой преподавателя, произнесенной ее любимым монотонным голосом, веки опускаются все ниже и ниже. Положение спасает только Хистория, сидящая рядом. Она без умолку рассказывает последние события, однако Жан не вслушивается, понимает, что все равно ничего не запомнит и придется просить девушку пересказывать все заново. А ей и в радость. Мисс Райс прекрасная девушка, хоть и ужасно болтливая, однако ее болтовня не утомляет. Наоборот, Хисторию хочется слушать из-за хорошо поставленной речи и приятного тембра. Спасительный звонок проносится по аудитории, наполняя помещение радостными возгласами уставших студентов. Жан покидает аудиторию одним из первых. С Хисторией они прощаются на лестнице, Жан уходит во дворик — ждать Марко, Хистория — наверх, встретить Эмир. С Марко Кирштайн встречается на выходе во внутренний двор. Они перекидываются парой фраз, обсуждая преподавателей и место, где им стоит пообедать после пар. Однако атмосфера стремительно меняется, когда в поле зрения Жана попадают они. Эрен и Микаса. За неделю проведенную с Марко Жан и думать забыл о Микасе. Ну, ему так казалось. Что было тому виной — температура и плавящийся мозг или тёплый Марко под боком, он не знал. Но встретившись с ней глазами Кирштайн понял, что нихрена он не забыл. Жан не был готов. Его захлестнула волной жара, а после будто окатили ледяной водой. Кирштайн остановился посреди дворника и тупо пялился на то, как рука Йегера по-хозяйски расположилась на бедре Микасы. Сердце пропустило пару ударов. Он не сразу заметил, что вид сменился расплывчатым силуэтом чего-то лица. Проморгавшись Жан понял, что перед ним никто иной как Марко. Конечно, кто же ещё. Тот явно заметил, что Кирштайн отстал и вычислил причину замедления. — Не смотри. — Властный тон, абсолютно не присущий Бодту. Жан тупо хлопает глазами потом хмурит брови. На них начинают оглядываться студенты. Марко осторожно кладёт ладонь меж лопаток Жана и уводит его прочь без лишних слов. Парень все ещё является преградой между Жаном и парочкой, но в этом нет необходимости Кирштайн сам туда смотреть не собирается — вырвет. Он не помнит как они дошли до туалета. Сознание проявляется уже тогда, когда он впивается пальцами в ледяную раковину и упирается лбом в стекло. Холод отрезвляет. — Дыши, — требует чей-то голос уже с нотками паники. Жан слышит его будто сквозь воду. Холодные пальцы ложатся на затылок, надавливая, и Жан делает вдох, только теперь замечая, что задержал дыхание. Воздух потоком рвётся в легкие — Кирштайн зашкаливается. — Спа...сибо, — отрывисто выдыхает Жан, продолжая цепляться за ледяные края раковины. — Потом поблагодаришь, — уклончиво отвечает Марко, — в себя сначало приди. Нервный смешок пробегает по помещению, эхом отдаваясь от плиточных стен.