— Выглядишь совсем хреново.
Цзян Чэн уже разделался с одной кружкой пива, пока дожидался припозднившегося Лань Ванцзи. За окном горели уличные фонари, продираясь сквозь затянувшийся вечер. Люди без особого энтузиазма плелись к своим домам, пока мужчина с бледным, усталым лицом, покинув такси, нетвердо шагал в сторону бара за углом с вполне читаемым выражением лица — находящимся в желании напиться.
Лань Ванцзи грузно опустился за стойку и заказал водку-тоник.
— Похоже, за что-то расплачиваюсь, — зажмурившись, он сделал опасно большой глоток.
— Перед начальником?
«Перед мирозданием», — подумал мужчина, но вслух сказал:
— Я уложил сына спать, так что смогу остаться, сколько захочу.
— У тебя ребенок?! — подался вперед Цзян Чэн.
— Не родной, — прикрыл глаза Лань Ванцзи. — Я усыновил его.
— Ого… Сильно ты, — подбирал слова его собеседник, — …вырос.
— Так получилось, — пожмурил нос Лань Ванцзи. — Лучше расскажи:
ты почему в городе. Я думал, вы всё намеревались получить образование в Пекине и там и остаться.
— Так и было, но как-то не сложилось, — почесал загривок Цзян Чэн. — Когда наша фирма при родителях начала нести убытки, все внимание было уделено замужеству сестры. Ее муж тоже перенял семейную компанию, только вот их бизнес шел в гору, поэтому матери было принципиально важно выдать А-Ли за этого павлина, — Цзян Чэн скривился и принялся за новую кружку пива. — Вэй Ин… Честно признаться, все нам испортил своим исчезновением. Мне и матери понадобились консультации с психологом. Сестра бросила учебу. Отец отдалился от нас всех. Фирма распадалась на глазах, потому что родители больше не были в состоянии быть хорошими управленцами, а о найме их замены и речи не шло — это же наше дело… — мужчина задумчиво покрутил кольцо на указательном пальце. — Потом умер брат Не Хуайсана, и тот превратился… Не знаю… Тот Не Хуайсан, которого я знал, был навсегда утерян. Сестра переехала к жениху, и больше у меня никого не осталось. Колледж я заканчивал заочно и много подрабатывал — так у меня появилось какое-то понимание, как в компании должны вестись дела. Сейчас у нас уже более двадцати инвесторов.
Лань Ванцзи с безразличным выражением лица наблюдал за тем, как кубики льда в его стакане лениво переворачивались, и ругал себя за то, что все это время зацикливался только на собственном горе. Как будто Вэй Ин принадлежал только ему… Когда на самом деле он принадлежал только своей семье.
— Тяжело вам пришлось, — сжал губы в нитку Лань Ванцзи. — Как вы пережили его потерю?
И он тут же пожалел о заданном вопросе. Он знал, что любой ответ заставит его чувствовать вину. За то, что он так лицемерно выпивал с горюющим по былому Цзян Чэном, пока пропавший десять лет назад Вэй Ин пару часов назад мыл руки его сыну.
— Мы ее не пережили, в том-то и дело, — вяло ответили ему. — Как выяснилось, Вэй Ин был слишком большой частью нашей семьи, и без него все за пару месяцев развалилось. Он не стоял у алтаря на свадьбе сестры. Не стоял на похоронах матери и не бросил ей горсть земли в могилу. Он понимал отца гораздо лучше меня и в такой ситуации смог бы поставить его на ноги, а я… Я только мог наблюдать, как рушится мой мир.
Цзян Чэн опустил стакан и спрятал лицо в ладонях.
— У меня… — продолжил он, — …в машине висит ароматизатор шоколада. Ненавижу ароматизаторы и ненавижу шоколад, но Вэй Ину на день рождения всегда готовился огромный, аж до похабного шоколадный торт. Он его обожал. Вообще обожал все шоколадное.
Лань Ванцзи туго сглотнул.
— У моих знакомых недавно родился второй сын. Я заходил к ним на именины. Старший с таким восторгом и обожанием смотрел на младшенького, все носился вокруг него, помогал маме… Я прекрасно его понимаю сейчас. Иметь живого брата — настоящее чудо.
Лань Ванцзи больно закусил внутреннюю сторону щеки.
— Я много раз представлял, как нам посреди ночи звонят из полицейского участка, и там закутанный в дешевый плед сидит Вэй Ин… Весь в ссадинах, со спутавшимися волосами… И бросается мне на встречу. Я столько раз репетировал про себя, что скажу ему, когда увижу. Обещал себе больше никогда не пускать куда-то одного, не вымещать на нем усталость и раздраженность, обещал не будить раньше будильника и всегда во всем ему поддаваться, потому что поддаться это ничто по сравнению с тем, когда тебе некому это делать. Ой, я, кажется, сейчас наведу нам сырость.
— … Еще… Рано терять надежду, — тихо сказал Лань Ванцзи, пока Цзян Чэн растирал влагу на глазах.
— Надежду… Не знаю, от моей надежды, по-моему, уже ничего не осталось.
Лань Ванцзи запрокинул голову и, зажмурившись, допил остатки своего тоника. Какой же он идиот. Как он мог забыть о том, что из всех людей, кто скорбел по Вэй Ину, спокойствие обрел только он? Как он мог отпустить Вэй Ина, зная, что стопроцентной вероятности его возвращения живым не было, когда Цзян Чэн хотел самого малого: чтобы тот оказался хотя бы живым? Как он мог решить за других, что Вэй Ин волен распоряжаться своей жизнью, как покерной фишкой, когда вокруг есть столько людей, которые в нем так нуждаются?
Как он опять мог думать только о своих чувствах, а не его безопасности?
Как он снова оказался таким эгоистом?
Пока бармен наполнял их стаканы по новой до краев, мужчины молчали, пытаясь избавиться от кома в горле.
— Я… — почти прохрипел Лань Ванцзи. — Я уверен, что однажды ты откроешь дверь… И за ней окажется он.
— …И что я ему скажу? — негромко усмехнулся Цзян Чэн.
— Думаю, он уже знает, что ты чувствуешь. Думаю… Он до сих пор заботится о ваших чувствах. Наверняка… Все это не просто так.
Цзян Чэн подставил под щеку руку и посмотрел на Лань Ванцзи. Его помутневший взгляд, однако, не мог утаить кристально чистого понимания.
— Тебе… Что-то известно, да? — он, похмурившись, улыбнулся своему собеседнику.
— Я не в праве что-то объяснять, — повернулся в ответ Лань Ванцзи. — Он не хотел бы, чтобы ты узнал это от меня.
— Значит, это не мертвое дело?
— … Нет. Но когда-нибудь ты узнаешь. Я думаю… Что он никогда бы не оставил нас, не объяснившись.
— Знаешь, меня до сих пор бесит, что ты всегда знаешь больше меня.
— Не уверен, что мне это как-то помогает. У меня… Такая же дыра в груди.
— …Лучше б ты молчал.
— Тебе же нужен этот разговор, — резонно отметил Лань Ванцзи.
— Ну, может, и нужен. Что вот мне теперь делать с…
— С чем?
— С той надеждой, которую ты только что разжег.
— Она на многое способна.
***
Лань Ванцзи не мог попасть в замочную скважину уже две минуты.
Он никогда не возвращался домой так поздно, но предложение Цзян Чэна напиться вусмерть оказалось слишком привлекательным. Наручные часы показывали неприличные полчетвертого, как вдруг Лань Ванцзи вспомнил, что забыл покормить кроликов. На ум ему пришел сериал, который они смотрели с А-Юанем в прошлом году; в одной из серий умер хомяк главной героини.
За дверью послышалось неумелое шебуршание, и, приложив ухо к холодной поверхности входной двери, Лань Ванцзи услышал тихое:
— Папа, это ты?
Лань Ванцзи побился головой о стену. Да уж. Помимо того, что он ужасный парень, он еще и ужасный отец.
— Да, А-Юань, это я.
— Папа, тебе открыть дверь?
— Да, будь добр.
На пару-тройку секунд мальчик замолчал. Лань Ванцзи знал, что это время он потратил на то, чтобы встать на цыпочки и дотянуться до замка, а потом — вспомнить в какую сторону нужно его крутить, чтобы впустить отца.
Дверь медленно отворилась, и из-за нее осторожно, почти даже настороженно выглянула голова А-Юаня.
— Папа, это точно ты?
— Как видишь, — слабо улыбнулся он ребенку. — Впустишь в дом?
— Впущу!
Лань Ванцзи на ватных ногах зашел внутрь настолько прилично, насколько ему позволяло его состояние после того количества водки, что он выпил.
— Ты почему не спишь? Я тебя разбудил?
— Нет. Я уже давно не сплю. Я смотрю мультики.
Лань Ванцзи всмотрелся в мерцание огней с экрана телевизора в гостиной и только сейчас уловил писклявый смех, доносящийся из динамика.
— Так почему ты проснулся? — мужчина присел на корточки и приобнял мальчика за плечи.
— Ну… Я… Мне приснился плохой сон.
Лань Ванцзи в который раз за вечер себя отругал. Всегда, когда А-Юаню снились плохие сны, он заходил в его комнату и успокаивал.
— Прости, что меня не было рядом.
— Папа, но где ты был? — А-Юань положил маленькую ладонь Лань Ванзци на нос. — И где… Где Сянь-гэгэ?
Лань Ванцзи без сил опустил голову.
— Вэй Ин… Он ушел по делам.
— Опять? — нахмурил брови ребенок.
— Да, — понимающе посмотрел сыну в глаза Лань Ванцзи. — Опять.
— И когда он вернется?
Лань Ванцзи с усилием поднялся на ноги.
— Мне бы тоже хотелось знать…
— А-а… — задумчиво кивнул А-Юань. — Мне идти спать? — смиренно опустил он глаза.
Лань Ванцзи повесил пальто и неожиданно икнул. Он посмотрел на сына из-за плеча и спросил:
— А… Хочешь мороженного?
***
Прошло уже почти две недели, как Вэй Ин жил в мотеле и выслеживал Пуль, кучкой насекомых разбежавшихся по всему городу. Яо все время был на связи и достал Вэй Ину собственное оружие — пистолет: полная автоматика, легкий, средних размеров, благодаря чему легко помещался его обладателю за пояс джинс, в карман худи или куртку.
Схема была простая: они выслеживали одного из членов группировки и заманивали на окраину города — другими словами прибегая к их же методам. Вэй Ин давал о себе знать, Яо вовремя накидывался сзади со шприцем со снотворным. Они укладывали отрубившегося на тело «раненого» Вэй Ина на асфальте, имитировали выстрел, и Яо выбегал на встречку в поиске людей и криками «Помогите! Там человека избивают!». Свидетели быстро находились и вызывали полицию, Яо скрывался с места преступления, и Вэй Ин по приезде полиции после пары шлепков по лицу на проверку сознания делал вид, что приходит в себя. «Пулю» забирали в участок, Вэй Ин давал показания, ни капли не скрывая, что за ним охотится целая банда головорезов.
Вэй Ин сидел в кофейне, расположившейся недалеко от мотеля, в котором он по большей части только спал. Он жевал сэндвич и крутил сегодняшний план в голове. Обстановка накалялась, и Хуан Зэ явно понял, чего они вдвоем добивались — больше по городу не было видно ни одной Пули.
Вэй Ин расплатился и побрел к лавке Яо. Они рассчитывали попробовать новый наркотик, который помог бы им решить некоторые проблемы и разыгрывать их сценку более правдоподобно, потому что лицо Вэй Ина показывалось в криминальной сводке слишком часто даже для того, кого преследуют. Благо, местные детективы пока не догадались, что преследовал жертв сам Вэй Ин.
Связка из колокольчиков и камушков звякнула над его головой, когда он вошел в здание, где не обнаружил владельца лавки у прилавка. Вэй Ин зашел внутрь и осмотрелся: приемная, туалет, обе кладовые и комната отдыха казались совершенно нетронутыми, но Яо не было на месте, а об этом тот его не предупредил. Странно.
Неожиданно за спиной у Вэй Ина раздалось жужжание мобильника. Он подошел к стойке, где лежал чужой телефон — Вэй Ин прекрасно знал, что он не принадлежит его другу. Экран мобильного погас, и тут же высветилось уведомление о пропущенном звонке с неизвестного номера. Взяв телефон в руку, Вэй Ин тут же его бросил его обратно на стойку. На заставке телефона стояло необычное селфи: на фоне — лавка Яо, переполненная верзилами в черном и сам Яо, связанный, отчаянно прострельнувший взглядом камеру телефона. Селфи делал Хуан Зэ.
С каменным лицом Вэй Ин набрал номер и приложил устройство к уху.
Они знали, что так будет. Они готовились.
Но быть готовым к тому, что они храбрились осуществить, невозможно.
— Здравствуй, милый, — раздался голос Хуан Зэ в трубке.
— Здравствуй, мразь.
