Эхо шторма. Обитель отверженных магов

      Ая двигается в чем-то вязком. Точнее, пытается — субстанция такая плотная, что невозможно дышать. Ая не знает, сколько времени уже находится там, но дергается изо всех сил. Тщетно. Каждый рывок лишь погружает глубже.       Неожиданно в желто-зеленой субстанции высвечивается чужое лицо. Маленькое, юное. Мальчик тянется, чтобы вцепиться в пульсирующую руку Аи. Бледный, он открывает глаза, чистые, сапфировые. Два синих кристалла зовут за собой.       Нет, нет! Ая шевелит губами, но звуки вязнут, не достигая ушей. Она не хочет, упирается, барахтается. Все тщетно, ее утягивает… Краски сгущаются вместе с воздухом.       Ая открывает глаза в темноте. Вздыхает с облегчением, никакого болота, просто привиделось.       Что-то подсказывает: нужно идти. Но Ая не знает, в какую сторону, никаких опознавательных знаков, и темно, слишком темно.       Что-то сзади пробегает холодом по плечам. Ая оборачивается — никого. И тут ее обхватывают. Ая дергается, шепчет: «Отпусти». Но ее держат, не властно, нет, просто поддерживают. Почему?..       Ая опускает глаза и видит: под ногами зияет пропасть. Чернее, много чернее всего вокруг. Голодная, пульсирующая, она жаждет свою добычу.       Нельзя двигаться, нельзя падать! Ая часто дышит, а кто-то все еще сжимает и, кажется, сейчас сломает, раскрошит на куски. Но вместо этого ледяные пальцы медленно стекают по плечам, застывая восковыми каплями…       На коже горячо. Ая вскрикивает.       Это был просто кошмар. Она лежит на траве, взгляд упирается в ночное небо — это уже больше походит на правду. Но почему она на улице? И где?       И само небо смущает, оно кажется каким-то неправильным, звезды похожи на пыльцу, прилипшую к глади воды. И в этой зеркальной поверхности плывет бледная тень. Ая тянется, чтобы поймать, коснуться… Слишком легко получается дотянуться до прохладного тумана с очертаниями девушки.       Глаза отраженья смотрят в ответ. Огненная синева стягивает два черных тоннеля. Появляется отчетливое желание войти. Погрузиться все глубже и глубже… И это тоже неправильно. Ая не хочет, но взгляд сам собой падает внутрь знакомых зрачков.       Там, на дне, змеится множество лестниц, сломанных, искореженных, пустых. Ржавый метал не выдерживает и с жутким треском расходится… Ая держится за перила и в тревоге оборачивается: ее нашли!       «Магия может убить», — гром раскатывается по высоким бетонным скалам.       Ая просыпается. Все плывет, кругом одинаковые комнаты в полумраке. В глазах троится. Она так устала. Бежала, бежала и бежала, очень давно. В теле совсем нет сил, невозможно даже подняться. И что-то придавливает к стене, мешает уйти. Ведь Ая просто хотела уйти, она все рассчитала, не должна была попасться… Почему же так получилось? Почему приходится играть в эти игры?..       Запястья обреченно свисают. Ая смотрит на ветвящиеся ручейки вен, представляет, как из них уходит жизнь. Как рука становится белой, словно снег, и течет, течет, превращаясь в реку…       Что-то вспыхивает. По дорожкам бежит голубое пламя, будто кто-то поднес спичку к разлитому бензину. В руках искрится жизнь.       Реки действительно могут течь.       Ая в изумлении поднимает голову. В небе над зубастыми руинами загорается бледно-голубая полоска луны.              Пришлось моргнуть несколько раз, чтобы понять: это всего лишь тусклое сияние лампы.       В холле больницы царил полумрак, только несколько полосок на потолке излучало слабый холодный свет. Видимо, было уже совсем поздно. Но это все то же место, пахнущее уколами и стерильными перчатками. Слишком обычное.       Теперь Ая точно проснулась. Тело было не то чтобы радо подобранному месту — она свернулась комочком на одном из сидений и дремала, зарывшись в кофту. Видимо, провалилась в глубокий сон. Губы и левая половина лица онемели, выползшие из капюшона волосы обвивали лицо, а ноги, поджатые под подлокотник, уже, казалось, не разогнутся.       Знакомое зудящее чувство заставило поскрести руку. Ая делала это бессознательно, даже когда отключилась, и от невротических побуждений кожа уже по-настоящему болела. Появилась злость, будто невидимые следы виноваты: отравили ее, вызывая мучительные сны!       Ничего там нет, нужно себя контролировать. Чертова Гадюка.       Ая заставила себя прекратить и встала. Рядом посапывала Наиль, остальные, наверное, все разошлись. А он?       Медленно, чувствуя себя побитым псом, Ая побрела по коридору. Могла бы слепо тыкаться в палаты, но знала, куда нужно.       Заглянула.       Из окна падал свет ночной улицы, в нем мужчина был лишь темным силуэтом. Но все же часть скулы и подбородка охватывало лиловое пятно, это был живой человек, не тень. И положив руку на одеяло, он смотрел на безвольно лежащую фигурку. Только смотрел.       На какое-то время Ая так и зависла, ожидая, вдруг что-то произойдет. Может, она станет свидетелем преступления? Но Левин даже не поднимал головы, будто спал или был жутко сосредоточен.       Что-то заставило двинуться. Осторожно, словно кошка, Ая тихо ступала, боясь то ли разбудить мальчика, то ли обратить на себя внимание мориона.       С каждым шагом она понимала, что уже не повернет назад, слишком близко, деться некуда. Неминуемо она оказалась с другой стороны больничной койки. Стоять стало как-то неловко, и Ая опустилась на пол, аккуратно кладя руки на край одеяла.       Левин все смотрел на больного, и Ая тоже повернулась: даже в полумраке лицо мальчика выглядело живее, чем тогда. Но все же он явно был истощен, будто давно не ел. Или что-то поглощало его самого.       Внешность пациента не отличалась прозаичностью, в чистоте больницы это стало ясно. То, что Ая приняла за грязь, оказалось темным пигментом. Пятно расползлось по левой половине лица от нижней челюсти до скулы. В кучерявых волосах белел скоп седых прядей. Можно подумать, эти дефекты и есть источник бед, но Ая догадывалась, что причина крылась глубже.       Не прошло и суток с тех пор, как мальчика достали живым из брюха завода. Левин тогда стал сам на себя не похож, сначала бросился говорить с врачами, потом ушел вместе с Гадюкой. Ая только смотрела им вслед, пытаясь понять, что происходит. Вадим позвал ее, они нашли ребят и все вместе ждали в фургоне. После возвращения босса поехали в больницу, настигая машину медиков.       Там морионы постоянно куда-то пропадали, а Жан рыком пресекал обсуждения и поддерживал атмосферу мрачного безмолвствования. И все же шепотки слухов между Линдой и Наиль долетали и сводились к использованию эсперов для выкачки энергии.       Ая удивилась, как сама не додумалась до такого? Слышала на заводе что-то про «объекты» и силу, но слишком сосредоточилась на своих собственных переживаниях. Ей казалось, там спрятано что-то запрещенное, но явно не живое. Но все складывалось так, будто там действительно держали людей. Нет, эсперов.       Мысли уводили по слишком шатким дорожкам, и Ая не решалась на них ступить, все еще не отойдя от потрясения. Она не боялась смерти, ее не слишком пугало насилие, но все же вид этого полуживого мальчика выкрутил внутри что-то. Каждая клеточка хотела выть: то, что Ая увидела, неправильно! Это безвольное тело среди хлама, красивое лицо в пыли, бледное, тусклое, такое невинное. И почему-то Ая сразу поняла, мальчик одаренный.       И вот Левин сидел с ним, не причинял вреда, хотя бы видимого. Будто охранял. Но он же торопился на завод — знал, что там ожидало, Ая была уверена. Торопился, чтобы спасти? Или добить? Задать этот вопрос было сложно, даже самой себе.       Ая поняла, что уже какое-то время сидела на полу, положив голову на руки, и наблюдала за морионом. Зрачки мужчины рассеянно блуждали.       — Где его родители?       Левин слегка повернулся и посмотрел на Аю так, словно хотел сказать что-то грубое, но потом отвел взгляд:       — Их нет.       Не было смысла выпытывать подробности. Не так важно, что с ними, понятно главное: ребенок никому не нужен.       — Единственную родственницу убили, когда выкрадывали его.       «Выкрадывали». Догадки становились реальнее.       — Он ведь эспер, да? — спросила Ая.       Лицо Левина было непривычное, не такое холодное как обычно, но и не теплое. Может, это просто ночь так влияла и тянущиеся от голубого к малиновому цвета проекции за окном.       — Почему ты используешь столь официальный термин?       Мужчина смотрел на Аю, словно на кого-то постороннего, и это было непривычно. Она не нашла, что ответить, лишь опустила глаза, словно в чем-то виновна.       — Им нужно стать, это лишь зерно, — в строгом голосе что-то неявно смягчилось. — Но он особенный, даже среди магов.       Морион замолчал, и Ая заметила: ее изучали.       — Как твоя рука?       Хотелось сказать, что все в порядке, но что-то толкнуло сделать иначе. Она закатала рукав и показала красное пятно, следы от своих собственных ногтей.       Левин покачал головой:       — Ты борешься с ней, но ее можно использовать.       Ая не понимала.       — Плотная энергия оседает, смешивается с твоей, но это все еще энергия. Твоя или нет, ей можно управлять.       — Чужим зарядом?       — Остатками, если точнее.       Ая посмотрела на мальчика:       — И это делали с ним? Поэтому забирали энергию?       По лениво моргнувшим глазам мориона Ая поняла ответ.       — Но как…       Левин уперся локтями о колени и положил голову на сцепленные пальцы, словно повторяя позу Аи. Почему-то так он показался менее далеким.       — Он «куколка». — Мужчина улыбнулся половиной лица, наблюдая реакцию: — Гадаешь, почему не слышала о таком?       «Магов не учат как надо», — подсказало что-то внутри. Ая дернула головой, словно сбрасывая пелену.       — Ладно. Откуда берется энергия? — хмыкнул Левин.       Экс-лучшая ученица потерялась, ведь знала, что ответа на этот вопрос нет.       — Она… просто есть. Есть вокруг тебя.       — Потому что откуда-то пришла.       Рот Аи приоткрылся, и сама она замерла в ожидании, когда Левин продолжит.       — Есть источник силы. В тебе, во мне, в нем, — мужчина кивнул на мальчика. — Из источника сочится энергия, но она задерживается, как ты сказала, вокруг тебя. Почему?       Учитель этого не объяснял, и в академии никто уж точно. Растерянная девочка сказала первое, что пришло в голову:       — Ее привлекает… жизнь?       — Это и есть жизнь.       Вокруг сиял полумрак, будто всегда был ярче безвкусной городской рекламы. В нем Ая видела зрачки мориона, спокойные, сосредоточенные. Он ждал.       Где-то в больнице ехала тележка, явственнее зажужжали до ужаса тихие приборы, кто-то покашлял далеко за стеной.       Голос мориона вновь сконцентрировал на себе:       — Без энергии тело увядает, как и сознание.       Как цветок. Почему-то вспомнился праздник, потрепанные бутоны на площади. Так бессмысленно, зацвести, чтобы быть сорванным, растерзанным и брошенным.       — Ее можно возместить? — спросила Ая, но уже знала ответ. Магия всегда возвращалась.       — Медленно. Энергия копится капля за каплей. Все равно, конечно, выбирается наружу, но и в сосуде остается достаточно.       — В сосуде?       Ая посмотрела на свои руки: все-таки Иван был прав, в этом наполненном кровью механизме что-то есть?       — Не здесь. В твоем втором, незримом теле. Поэтому она задерживается. Поэтому вокруг тебя.       Втором…       Со своих тонких рук Ая перевела взгляд на больного: в отличие от нее, его бледность и худоба никак не вязались с жизнью. Можно подумать, мучился от голода или болезни, но это было связано с магией?       — Очевидно, свойства этих тел разные. Поэтому одни люди легко овладевают энергией, подчиняют, задают направление, други же остается только смотреть. А кто-то, — Левин перевел взгляд на ребенка, — имеет настолько прочную структуру… — он замолчал и провел по своему кольцу.       — Как алмаз, — выдохнула Ая.       Будто ожидая ответа, Левин утвердительно моргнул и продолжил:       — Настолько прочную, что все остается внутри. А если источник продолжает источать энергию…       — Ее становится много.       Ае стало не по себе. Если кого-то использовали для выкачки магии, должно быть, ее было в достатке. Мальчик был полным сосудом, из которого кто-то решил отхлебнуть?       Левин не дал представить жуткую картину:       — Энергия должна выходить наружу, иначе… Как ты думаешь, что происходит, если долго не давать ей выхода?       — Она… сгущается?       — Да, становится все плотнее. Настолько, что ее называют темной.       На ум сразу пришел образ черного кота, частички которого развеивались в воздухе.       — Метаморфы… — прошептала Ая.       — Верно. Форма, переходящая в реальный мир — крайнее проявление энергии.       — Значит, переполненный сосуд может превратиться в зверя?       — Нет, куколки и метаморфы — разные вещи. Я бы сказал, противоположные.       На некоторое время Ая зависла, путаясь в своих догадках.       — Бедная птичка, — Левин рассматривал ее, будто нечто любопытное. — Этот корм слишком велик для твоего клювика.       Ая разозлилась: он хотел ее оскорбить?       — Ты близко подобралась, давай пойдем через них. Энергия может стать существом в крайнем виде, переступить барьер. Но до этого не дойдет, раньше духовное тело просто разорвется. Уплотняясь, энергия становится нестабильной, опасной для самой куколки и окружающих. Для нее — в первую очередь.       — Но если это «куколка», то что тогда финальная стадия?       — Смерть.       Стало очень тихо, даже шепот больницы утих. Никто не дышал, ни единая душа вокруг, будто все погрузилось вдруг в пустоту. Но Левина, казалось, это не смущало, лицо не выражало ничего, но ясно, что пустота для него совершенно комфорта. Он прорезал ее своим голосом:       — Духовное тело окружает жизнь куколок самой прочной оболочкой, защищает от изъянов этого мира. Боли, жестокости… — взгляд мужчины заскользил с лица Аи на шею. — Но жизнь взаперти невозможна. Нужно дышать. Выпускать естество и давать место новому. Самой своей природой куколки обречены на смерть, собственная жизнь душит их. — Он кивнул на ребенка. — Посмотри, это проявляется даже зримо.       Пятно на лице мальчика, очерченное неровной каймой, красноречиво намекало, что он нездоров. Казалось, оно готово разрастись и поглотить его.       — Он умрет?       — Теперь нет. Энергии прорубили выход, но… это грубая работа, очень.       — Но получается, те, кто сделал это, спасли его?       — Лишь невольно. Его вскрывали не для этого. Рыбу помещают в магазине аквариум, чтобы временно дать возможность дышать — можешь ли ты назвать это спасением, если ее планируют позже выпотрошить?       Внутри у Аи свело, она сжала до боли запястье:       — И кто…       — Все. Начинка слишком привлекательна.       — Зачем?       — Энергия прилипает, — Левин вновьсмотрел на ее руку. — Ее можно использовать.       — Стать магом.       — Временно. Пока позаимствованное не кончится.       Ая поднялась. Стояла на коленях, упиралась в матрас и ошарашено таращилась на мориона:       — Те эсперы, у которых не обнаружили задатков, но они… использовали ее… они…       — Да, они вовсе не маги. Лишь были рядом и впитали немного чужой силы. Побочный эффект. Энергии слишком много, она предназначалась не для них.       — А для кого?       — Того, кто готов платить, — голос Левина стал игривее, но глаза — жестче. — Или кто имеет власть.       Власть? Ая вспомнила, что тогда на стадионе полиция искала «объект», неужели речь шла о куколке? Ая думала, что этим занимается мафия, но, получается, под «все» морион имел в виду буквально «всех»? И сам Левин между ними.       — Вы тоже хотели, правда? — губы Аи кривились. — Вскрыть куколку.       — Ты ведь не веришь словам, забыла?       Ая снова опустилась на пол. Хотела ли она знать ответ, нет, хотела ли его услышать? Что могло вырваться из уст мориона: искусно сплетенная ложь, провокация? Или правда. Могла ли Ая поверить?       Но собеседника не интересовал ответ, снова смотрел на мальчика:       — Куколок нужно вскрывать аккуратно… — при этих как-то любовно сказанных словах на лице Левина промелькнула странная улыбка, отчего стало не по себе. Ая словно увидела, как с клыков стекает слюна.       «Вскрывать» — это морион хотел сделать? Но ведь уже поздно, все свершилось, так зачем тут караулил, чего ждал?       Появилось странное желание защитить ребенка, которого Ая даже не знала. Тело содрогнулось от мысли, что вокруг бродили хищники. Кто-то мог учуять запах крови.       Но стоило ли бросаться на человека перед собой? Он был так спокоен, глаза не пугали, лишь та мимолетная улыбка заставила встрепенуться. Плохим человека делают поступки…       Ая поняла, что не имеет сил думать, гадать, разбираться. Но она не собиралась уходить, нужно было остаться, как морион, настроиться на долгую ночь.       Остаться.       Ая устало прильнула к хрустящему после стирки одеялу. Захотелось сомкнуть веки, ненадолго, на пару секунд…       Было странно спокойно в этом полумраке, в этой тишине. Лапы бездушно искусственного света не могли дотянуться до Аи — тень Левина закрывала от городских огней. В ней можно было спрятаться, потеряться. На чуть-чуть…       ***       Звук отодвигающейся двери заставил прийти в себя. И было что-то еще, тихий шелест.       Ая открыла глаза. Первое, что заметила — ткань длинной юбки, шелковая, струящаяся по стройной фигуре. Особа, одетая изящно и так странно, плыла по палате. Катрин.       Стараясь сбросить оковы дремы, Ая медленно водила головой. В комнате стало заметно светлее, теперь ее наполняли мягкие и живые краски рассвета. Левин был еще здесь, на том же месте. А мальчик… он слегка шевельнулся. Очнулся?       Левин встал:       — Постарайся сохранить как можно больше, нам это нужно.       На лице Катрин отразилось раздражение, и она даже не пыталась это скрыть.       Морион позволил женщине пройти на свое место, но она, миновав стул, села ближе. Прямо к мальчику. Посмотрела на ребенка, а потом протянула руку, чтобы погладить.       — Все будет хорошо, чудо, — Катрин провела пальцами по щеке с пятном. — Не бойся.       От этой картины отвлек голос Левина:       — Не стоит быть тут, птичка.       Ая поднялась и хотела уже уйти, но почему-то задержала взгляд на лице мальчика. В этот момент он повернулся и рассеянно посмотрел на нее.       Показалось, сапфиры сияли в свете утра. Темно-синие глаза, чистые и такие знакомые. Но потом Ая моргнула и поняла, что ужасно ошиблась. Левый глаз был совсем, совсем не таким. Коричневый, он напоминал, скорее, о мертвой листве, затоптанной в грязи, перекликаясь с пятном на щеке.       Мурашки пробежали по телу, стимулируя к бегству.       Снаружи стоял Жан, но он не двинулся за боссом, остался у палаты, будто охраняя, но что? Мальчика? Вряд ли Катрин.       В коридоре без окон было темновато. Глядя на лампы, Ая невольно вспомнила образ, почудившийся в бредовом сне. От этого тоже становилось не по себе. Она вдруг поняла, куда идет, ноги сами собой следовали за морионом.       — Что вы имели в виду, что сохранить?       Мужчина удивленно обернулся, заметив преследовавшую его особу, но промолчал. Остановился только у продуктового автомата.       — Воспоминания, — сказал он, набивая что-то на экране.       Ая смутилась: о чем он? Но потом дошло: это ответ на вопрос.       — Она ментальный маг? — вытаращила глаза Ая.       Левин кивнул.       Значит, в этот момент Катрин… стирала воспоминания мальчика вместе со всеми доказательствами? Так за этим морионы караулили его???       — Но полиция…       — Предпочитаешь, чтобы его терзали видения о зверствах? — лицо Левина было как никогда жестким. — Вскрывать куколку и доставать энергию то еще «развлечение», уж поверь.       Возникший ком эмоций тут же осел, и силы спорить пропали. Ая прислонилась к автомату и вновь посмотрела в тускло светящиеся прямоугольники в потолке.       Левин что-то протянул. Это была вода.       — Пошли.       В руках Аи лежала бутылка с грейпфрутовым напитком. Совсем не сладкий, горьковатый, как Ае нравилось.       Спускаясь по лестничной клетке, она думала обо всем услышанном до того, как задремала (как она вообще могла отключиться, хотела же защищать мальчика!).       — Когда вы сказали, что за ними охотятся все, вы ведь имели в виду и полицию?       — Да.       — Но зачем? На службе и так эсперы.       — Я уже говорил тебе об этом. Контроль.       Левин просто шел дальше, словно разговор его не интересовал.       — Контроль? — Ая задержалась.       — Магия должна быть послушной и в правильных руках. Конечно, потенциал куколок их заинтересовал.       — Это не правда!       Проигнорировав выпад, морион продолжил спускаться.       В полиции даже не знали толком о метаморфах, не то что о каких-то куколках. Они не могли ничего такого делать, никого вскрывать! Да и не было никогда на службе сотрудников не магов со способностями. Но они искали объекты. Это все мафия, их происки или…       — Вы им рассказали про это? — возмутилась Ая.       Левин шумно выдохнул на нижнем ярусе.       — Узнать не проблема, — он задержался и посмотрел сквозь лестничный пролет с какой-то тоской. А потом двинулся дальше: — Поверить гораздо сложней. Но если есть доказательства…       Ая сжимала перила так сильно, словно не хотела отпускать, словно это было что-то только ее. Глупо. Спрятав руки в карманы, она быстро полетела по ступенькам, к выходу, навстречу прохладе улицы.       Воздух был влажным. В лениво распускавшемся утре шум города оттеняли крики птиц. Левин стоял под навесом, пил из своей бутылки и смотрел в небо.       Ая подошла. Чувствовала себя глупо, зачем бежала за ним? Можно было просто вернуться, но она не знала куда. Что-то вело ее, то ли мысль, то ли вопрос.       — Они уже это начали, — сказал Левин, убрав горлышко от губ. — Регистрация, запреты. Не считаешь это контролем?       Ая молча наблюдала, как он сделал несколько глотков и ловко закрутил крышку. Столько усилия, сколько нужно, ни больше, ни меньше.       — Ты боишься уйти, потому что эспер. Что будет, если еще и силой запретят пользоваться?       Ая избегала смотреть прямо на Левина.       — Или если твою энергию захотят отнять? Или запрут близкого человека без возможности увидеться? Из благих побуждений, конечно, можешь спросить у Линды, — он кивнул в сторону.       Недалеко в тени конце крыльца больницы стояла девушка. Жалась в серой куртке к стене, уставившись куда-то в пустоту. Но эсперка не выглядела растерянной или жалкой. Взгляд не менее резкий, чем при встрече с курсантами, даже хуже, Ая не стала бы у нее ничего спрашивать.       Значит, у Линды кого-то забрали? Поэтому так ненавидела полицию. Старый рефлекс тут же подсказал: если наказали — за дело. Но Ая почему-то не обнаруживала внутри той решительности, что раньше. Наоборот.       Она посмотрела в каменную плитку под ногами: сама ведь считала, что эсперов нужно держать в узде, рвалась регистрировать каждого встречного, даже если это, как оказалось, парнишка, который случайно напитался чужой энергией. А Ая так хотела справедливости. Конечно, он виноват, раз путался с мафией, но не в том, что эспер. Да и виноваты ли сами эсперы?..       Этот мальчик в палате, осунувшийся, бледный. Рука, такая тонкая, болтающаяся из стороны в сторону, когда неловко тащили. Медленно умирающий в обычной жизни, а потом мучимый людьми ради чей-то прихоти — что этот ребенок видел? Хотелось защитить его от всех, а не наоборот. И не только его.       — Что случилось с остальными? На заводе.       Ая робко подняла глаза на Левина, почему-то чувствуя себя не в праве спрашивать. Мужчина засунул руку в карман, глянул наверх, потом — на бутылку, которую Ая сжимала, так и не открыв.       — Источник не всесилен, — вздохнув, сказал он. — Энергия течет медленно, и, если забрать слишком много, ничего не останется. Тело угаснет. Это были те, кого никто не стал бы искать.       Под пальцами Аи шелестела этикетка, она посмотрела на нее, потом на свои тонкие запястья с дорожками голубых вен. Ярко-красная кофта странно контрастировала с бледностью кожи.       — Но если магия — это потоки энергии, а энергия это...       — Да, Ая. Используя магию, ты платишь жизнью.       Левин призывно мотнул головой, но не ей, он снова смотрел куда-то вверх.       На крыше противоположного здания застыло изваяние. Горгулья, охраняющая покой, совсем не вписывалась в современный пейзаж, но фигура не была задумана архитектором и не собиралась там надолго задерживаться.       Пантера наблюдала за происходящим на фоне размыленного неба. Темная форма, пышущая силой, впилась когтями в карниз. Это была энергия. Энергия, обретшая себя в этом мире. Чистая жизнь.