И не введи нас во искушение

— Не стоит юным леди бродить по заброшенным зданиям, вам так не кажется? — чуть хриплый мужской голос эхом разнёсся по церковному залу. Он не был громким, но явно нарушал предшествующую сумеречную тишину. Девушка, что сидела у алтаря вдали, вздрогнула и недовольно посмотрела на незваного гостя. — Здесь спокойно, тихо… — начала она своё перечисление, пока мужчина подходил всё ближе, — …и в конце концов, здесь меня найдёте вы, мой Господин. Девушка расслабила напряжённые брови и наконец слегка улыбнулась, увидев протянутую ей руку. Оперевшись, она встала и поправила пышный подол платья. — Ваше Высочество, при всём уважении, старая церковь не лучшее место для вас, тем более скоро стемнеет, — мужчина был ненамного старше самой девушки, хотя и назначен её регентом. Он был искренне обеспокоен этой новой замашкой своей подопечной, но её мнение, как всегда, было непоколебимо. «Несносная, до чертиков самоуверенная и отвратительнейшим образом упертая» — думал он каждый раз, но не имел права произнести вслух. — Я вижу ваши мысли в ваших глазах, господин Регент, — девушка дернула бровью и лицо её приобрело надменное выражение, словно и в правду знала все его мысли и была этим не столь недовольна, сколько вдохновлена. — Я думаю остаться здесь сегодня. Мой звездочёт обещал яркую ночь, а пока мне и так достаточно света, — она оглянулась на несколько старых канделябров с нервно горящими в них свечами. — Вы принесли мне вино? — Не лучшее место для распития, Ваше Высочество. — Значит, не принесли? — Принёс. Регент достал из внутреннего кармана небольшую бутылку, больше напоминающую маленькую флягу, обвязанную красной лентой. В лунном свете она казалась темно бордовой, словно окропленной тем самым вином или кровью. Мужчина передал бутылку девушке и молча проследил как уверенно, она сделала несколько глотков. Как ответственному наставнику, ему не стоило потакать этим глупым прихотям, не стоило идти на поводу и уже тем более не стоило так беззастенчиво рассматривать оголившиеся плечо и шею своей подопечной. Поймав себя за этим, конечно же глупым, занятием, он дернулся и, подняв глаза, столкнулся с женским взглядом. Тем самым несносным, уверенным и с бесовским огоньком где-то за зрачками. Девушка прикусила губу, невинно похлопала ресницами, чем вызвала немое восхищение регента, а затем, закатив глаза, отвернулась. — И вы туда же, мой Господин. Она сделала ещё один глоток, поставила бутылку прямо на пыльный алтарь и вытерла губы рукой. Не очень изысканно и по-королевски, но вполне в своём духе. — Хотите вина? — не дождавшись ответа, девушка протянула кисть к лицу мужчины, которую он в то же мгновенье коснулся губами, а затем, придержав своей рукой, провел языком по оставшемуся винному следу. Девушка ухмыльнулась и, проведя пальцами по губам регента, одернула руку. — Знаете, что говорят в народе? Та икона, что здесь осталась, которая мироточила раньше, иногда всё ещё так делает. Только это не миро больше, а кровь. Занятно, не правда ли? На этих словах мужчину словно обдало ветром, хотя ни одно пламя среди свечей не колеблелось. — Думаю, это слухи простолюдинов, не стоит воспринимать их всерьез, Ваше Высочество, — в конце его голос слегка задрожал, из-за чего обычная хрипотца прозвучала более выразительно. Девушка лишь улыбнулась и продолжила: — И в исповедальню всё ещё люди ходят, только потом долго ни с кем не разговаривают. — Так священника нет? — Священника нет, а с людьми всё равно разговаривает. Сам голос божий. Или дьявольский. Кто знает? — Думаю, вам не стоит слушать эти бредни. Кто-то из селян забавляется, а все и рады верить. Регент немного расслабился — рассказы о слухах и якобы загадочных обстоятельствах были вполне в духе его подопечной. И хоть иногда всё же напрягали его, сам факт их обыденности помогал вернуть себе прежнюю уверенность. Во время разговора девушка бродила по церкви, поправляя свечи. Хоть луна уже и взошла, гасить их не хотелось. Ночью усиливался запах ладана — столько лет прошло с последней службы, а он ощущался столь отчётливо, словно стены, впитавшие его, каждую ночь пытались вернуть его обратно. Чтобы перебить этот церковный аромат, регент вернулся к вину и всё же сделал несколько глотков. Оно было непривычным на вкус настолько, насколько может быть для человека, предпочитавшего всему алкоголю воду, но всё же лучше оседавшего вкуса ладана. — Что за жизнь без вина? оно сотворено на веселие людям. Отрада сердцу и утешение душе — вино, умеренно употребляемое вовремя… — Неужели вас храм божий заставляет Библию вспоминать? А, регент? — Храм божий это тело человеческое и дух божий в нём самом живёт. Девушка усмехнулась, подходя ближе: — И запах ладана вам претит и святой воды вы в комнате не держите…а библейские слова лучше всего другого знаете, мой Господин. Как же так? — Мои отношения с религией далеки от вашего юного понимания, Ваше Высочество. Мужчина сделал шаг навстречу девушке, становясь к ней вплотную. Горевшая рядом свеча бликами отражалась в зелёных глазах перед ним, оттеняя безумство. Он опустил взгляд ниже, на влажные губы своей подопечной, на которые точно не должен был так смотреть, не должен был видеть, как они приоткрываются, когда девушка приподнимается на носочках. Он отшатывается назад, пытаясь успокоить заведённое сердце, мозг и ещё некоторые части тела. Он ответственный регент, взрослый и серьезный человек. Он в церкви, в конце-то концов! Он закрывает глаза, глубоко дыша, и в этот момент чувствует её руки на своих плечах, чувствует те самые губы на своей шее. Он не осмеливается открыть глаза, когда его губ касаются её. Он потерян навечно и совершенно точно проклят. Проклят этим её несносным до чертиков языком. До чертиков, точно, черт, дьявол, сам сатана в этом виновен, он создал эту девчонку… О Господи, что она делает с ним, целуя то губы, то шею. Регент так и не смеет открыть глаза, ему кажется, что всё это какое-то помешательство. — Вы боитесь? Боитесь почувствовать меня? Мое тело…— шепот девушки доносился словно издалека: — Не бойся плоти, мой Господин… Если ты боишься ее, она будет господствовать над тобой. — И не люби ее. Если ты полюбишь ее, она поглотит тебя, она подавит тебя. Лишь тогда мужчина смог посмотреть на свою подопечную. Её волосы были распущены и так красиво падали на плечи, словно стекали по ним золотым водопадом. Глаза её были в тени и казались до сумасшествия чёрными — это пугало и манило его одновременно. Отбросив все мысли, он притянул её к себе, развязывая сзади её корсет… — Господин, вы помните 1 главу послания Иакова? Стихи 14 и 15? Вы заставляли меня учить их, — прошептала девушка на ухо мужчины, вызвав этим глубокий стон из его уст. — Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью; похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть. Услышав ответ, девушка прильнула к губам своего наставника, уже развязавшего шнур в её платье, и, не отрываясь, стянула с себя рукава, опуская корсет. Мужские руки легли на её талию, сжимая и притягивая ещё ближе. Всё было слишком ярко и контрастно, звуки и запахи смешивались во что-то эфирное и неосязаемое. Запах ладана, звуки органа, мерцающие огни от свечей, дуновения ветра, лунный свет, скрип деревянных половиц, запах вина. Регент не понял, как очутился в той самой исповедальной будке, о которой они говорили ранее. Не понял, почему был полураздет и почему девушка сидела на нем, прижимаясь всем телом. Его это и не сильно волновало, он был поглощён этими обострившимися чувствами, полностью отдавшись во власть этой несносной искусительницы. Ему казалось, что он слышит голоса отовсюду, его соблазняли и отчитывали, грозились проклятьями и так сильно манили. Он сходил с ума и был безоговорочно этим счастлив. На губах девушки он всё ещё чувствовал вино, вперемешку с каплями крови. Он укусил её? Она его? Какая, к черту, разница… Её руки были везде, он чувствовал её каждой клеткой своего тела, то как она двигалась, извивалась на нём и под ним. — Я погибну с тобой от греха. — Не умрешь ты, но знает Бог, что откроются глаза твои, и ты будешь, как боги, знающие добро и зло.

***

Свечи давно догорели, и рассветные лучи, пробивающиеся сквозь витражные стекла, единолично подсвечивали церковное убранство. Они освещали разлитое на половицах вино, отпечатки ладоней на стенах исповедальной, брошенную на ступенях одежду. Между рядов лавок бродил озадаченный регент. Его взгляд был потерянным и почти пустым. Он не помнил, как проснулся и спал ли вообще, не понимал, как допустил это всё. Обрывки воспоминаний разрывали сознание яркими кадрами, оглушающим шепотом и горячими прикосновениями. Мужчина резко дернулся, услышав шаги, и повернулся. Она стояла там в свете солнечных лучей, словно сам ангел, сошедший с небес, и по-детски игриво улыбалась: — Доброе утро, мой Господин. Хотите яблоко?