Когда тебя любят

И все бы ничего, если бы с утра я не наткнулся на эту дурацкую кружку с остатками кофе. Вечная Котькина привычка оставлять недопитые чашки в самых разных уголках квартиры. Ну и я, постоянно задевающий эти многострадальные кружки руками, ногами, пылесосом, да чем угодно. Вот и получается, что, иногда, ни одной кружки невозможно найти, а потом раз – и хоть роту солдат в гости зови. И вот он я, стоящий посреди зала, сжимающий в руке эту треклятую кружку, с въевшимся в белую внутренность фаянса коричневым кругом и кофейными остатками на дне. Сколько я его просил, сколько просил: не кидай кружки где попало, потом же пятна по всей квартире! Стою и плачу. Потому что Котьки уже нет, а кружка есть, и он из нее пил, еще совсем недавно. Пьяный водитель, по дурной прихоти севший за руль, - и нет моего мальчика, нет моего котенка, с его отвратительной привычкой оставлять недопитые чашки с кофе. Врачи сказали, что он даже ничего не понял и, скорее всего, ничего не почувствовал. Врачам я верю, иначе никак. Не мог он ничего почувствовать, ведь безликое белое существо, с вдавленными ребрами и собранными по косточке ногами не могло ничего чувствовать. Мой Котька умер за секунду до того, как его тело встретилось с машиной. Эта мысль помогает мне жить. Вру. Помогает существовать. И вот, спустя полгода, я почти смог нормально вздохнуть утром и не покрыться холодной испариной, поняв, что на огромной двуспальной кровати никого рядом нет. Но эта чертова кружка. Из состояния оцепенения меня вырвал нервный дверной звонок. Эту пронизывающую насквозь мозг мелодию выбрал Котька, не помню точно, но скорее всего, что мне назло. Он последнее время все старался делать мне назло. -Вы меня топите! Вы меня, мать вашу, топите! – на пороге стоял паренек, на его голове лежал намокший и расползшийся кусок штукатурки. Смысл его слов доходил до меня минуты три. Все это время он смотрел на меня, убивая взглядом. А потом я вспомнил, что собирался принять душ. Даже разделся, и залез в ванну, но шеф обещал позвонить, и я решил взять с собой еще и мобильный. За ним, собственно и отправился в зал. Конечно же, воду выключают только лохи. Куда нам суровым и брутальным, до жлобских привычек закручивать краны. -Чего вылупился! Делать что-нибудь собираешься или нет? Воду хоть выключи, придурок! - воспитание паренька явно хромало, но мысль высказал дельную. Так что я, особо не пререкаясь, тут же метнулся в ванную комнату. Лишь увязнув по щиколотку в воде, я понял весь масштаб произошедшего. Затопило не только ванну, но также туалет, коридор, кусок кухни и зала, нетронутой осталась лишь спальня, да и то, по счастливой случайности: там перед комнатой был небольшой порожек, который вода не смогла преодолеть. Особо не церемонясь следом за мной, в подкатанных до лодыжек джинсах, зашлепал паренек. -Мда, в универ я сегодня точно не попаду, - мне показалось или в его голосе послышалась легкая радость? Момент, когда в моей квартире на постоянных правах стал ошиваться Арсений я упустил. Замотался с работой, ремонтом двух квартир, какими-то не менее важными делами, в общем, подвис в быту. Этот наглый парень воспользовался предоставленной возможностью и через две недели уже вовсю хозяйничал на моей кухне и пользовался моим компьютером. Сначала он оправдывался тем, что шум ему мешает учиться, а на кухне невозможно готовить из-за ремонта, то потом, когда оправдания кончились, он настолько слился с местным пейзажем, что я воспринимал его присутствие как должное. Самое интересное, что я о нем почти ничего не знал. Ну за исключением, что он худой как уличный кот, такой же вечно голодный и безумно наглый. Вроде первокурсник, но сколько лет не понятно. За очками в тяжелой оправе, бесформенными свитерами с оленями , узкими джинсами и патлатой головой, порой даже пол определить трудно, не то, что возраст. Учится на дизайне, кажется, но постоянно какие-то программы на моем компе пишет, так что первое утверждение тоже ставится под сомнение. Да что я вообще о нем знаю? - Арсений? - Мммм, - он даже не повернулся. Оккупировал сволочь фашистская мой моноблок. - Ты домой вообще собираешься? - Скорее всего, что нет. Мне еще реферат по энергосбережению дописывать, а что? - Ты же живешь на этаж ниже? Я пожал плечами и пошел на кухню. Квартира большая, если утром рано свалит, то и рожу его хитрожопую видеть не придется. Так, о чем это я, ах да… Яичница. Кухня была любимым местом Котьки. Здесь все имело отпечаток его руки: плита, большой кухонный стол, дизайн всех шкафчиков, даже занавески он выбирал и вешал сам. Кот верил, что кухня – это главное место в любом доме, именно она отражает внутренний мир хозяина. На моей кухне хозяйничал Котька хотя тогда это была наша кухня. Без него она как-то сразу обтрепалась, потеряла былой лоск, стала холодной и агрессивной: я постоянно обжигался, бил посуду и резался. Другого кухня не хотела. - Эй, и мне пожарь. Жрать охота, еще же всю ночь сидеть. Хотя, лучше отойди у меня быстрее выйдет. Пришел я как-то к тебе, а ты посуду утром не помыл. Так вот ТО, что на них осталось, на еду было похоже мало. Мне вообще показалось, что еще чуть-чуть и оно заговорит. Арсений оттолкнул меня боком от плиты. И самое странное, что у этого дохлика, едва достающего мне до подбородка получилось это сделать я как послушный пятилетний ребенок сел на стул. Непонятно как, но Арсений ориентировался на моей кухне куда лучше меня, он с первого раза открывал нужный шкафчик, словно фокусник, выуживая оттуда доску, нож, сковородку. Плита зажглась у него сразу, яйцо выбилось на сковородку без скорлупы, нож, порхающий в опасной близости, ни разу не задел пальцев. И тут я сорвался. Какое имеет право этот сопляк хозяйничать на Котькиной кухне? Я орал, кричал, надеюсь, что не плакал. Половина посуды была развита, свитер Арсения разорван у горла, очки разбиты. Не знаю, бил ли я его или все же сдержался, но придти в чувство мне помогла сильная пощечина. Этот сопляк посмел меня ударить? - Успокойся, - ни грамма злости в голосе, только стальная уверенность в своей правоте. Так хозяин отдает приказы собаке, ожидая, что его послушаются. Но я не собака, я человек! - Успокойся, - еще один удар, - его больше нет. Кости больше нет Я широко открыл глаза. Откуда, откуда? Ноги подкосились, не глядя, я сел на пол. Несколько осколков больно впились кожу, пропоров джинсы. Я ведь не говорил Арсению ничего, мы же даже и не говорили толком. Арсений присел на корточках рядом со мной. Его лицо оказалось неожиданно рядом. Разбитые очки ломали взгляд парня, казалось, что он видит меня насквозь. - Ты все время прозябал на работе, ему было скучно. Потом мы как-то столкнулись на лестнице, мы ведь почти одногодки, подружились. Он был хорошим другом и очень сильно мне помог. Поэтому я помогу тебе, отдам долг. - Что… Что ты сделаешь? - Нет, ты правда тупой? - Арсений устало потер лицо, - Объясняю для дятлов.: я чувствую себя виноватым, и с этим надо что-то делать, поэтому я помогу тебе снова начать жить, а не существовать по замкнутому кругу дом-работа. Ферштейн? Нет, не ферштейн, абсолютно не ферштейн. Но головой кивнул, на всякий случай. Арсений наклонился еще ближе, теперь его нос почти касался кончика моего, а челка щекотала мои веки. -Нихера ты не понял, что же с тобой таким непонятным делать? М? Он поддался вперед еще чуть-чуть, и этого хватило, чтобы наши губы соприкоснулись. Его горячий рот полностью овладел моим. И самое страшное, что я даже не пытался ничего сделать, позволил ему захватить мои верхнюю губу, нежно прикусить ее, задержаться в уголке рта, легкими поцелуями пробежаться по подбородку, я позволил его языку обвести контур моих губ, пересчитать жемчужины зубов, снова вернуться к губам, поцеловать каждую в отдельности. Я разрешил ему оттолкнуть меня и засмеяться, я также не возражал, когда этот сопляк дал мне по носу легкий щелбан. - Воу, ты и теперь не вкурил, что ж, остается надеяться, что до самого дойдет. Ладно, я тогда реферат дописывать. На кухне уберешься сам, и не истери больше, а то как девчонка, ей-Богу. Аж смотреть тошно. - ТАК И НЕ СМОТРИ! - Ну вот, опять? Метелка и совок, знаешь, где находятся? Хотя, сам поищешь, тебе полезно. И не смей меня отвлекать, получу плохую оценку – закопаю, понял? Он легко поднялся на ноги, и через пару минут я услышал, как он тыкает пальцами в мой моноблок. Что сейчас было, что? С памятного события прошла неделя. Как бы я ни старался, но мои мысли все время возвращались к тому поцелую. Ощущение горячих и требовательных губ, нежная кожа, касающаяся моего лица. Мне теперь хватало представить тонкую шею, торчащую из воротника разорванного свитера, чтобы в джинсы начинали жать, а дыхание становилось прерывистым. Сколько же у меня не было секса? Погода, девять месяцев, год? Я не мог представить себя в постели ни с кем, кроме Котьки. А теперь получается, что могу??? Самое обидное, что эта сопля, похоже, не загонялась над произошедшим. Он все также пожирал мою еду, эксплуатировал мой компьютер, дрых без задних ног на моем диване, изредка выбираясь в собственную квартиру, пару раз ходил в универ, за более частым посещением занятий замечен не был. Ему, что, совсем плевать? - Зачем ты меня поцеловал? Арсений оторвал взгляд от экрана компьютера, на котором , постепенно превращаясь в картину, рисовалась какая-то абстрактная фигня. Черт, где же он все-таки учится? - Что, продолжения захотел? – его что, жизнь ничему не учит? Руки сами собой сжались в кулаки, а ноги непроизвольно сделали шаг вперед, но я сдержался. Пока бить его нельзя, этот парень должен все мне объяснить. - Арсений! - Воу, понял. Нравишься ты мне вот и поцеловал, - неужели все так просто? - И все? - Хочешь услышать историю о том, как все эти дни мое сердце обливалось кровью, когда я глядел на страдающего тебя, и не знал, чем помочь, ведь ты бывший парень моего погибшего друга, и любить тебя мне нельзя, но я ничего не мог собой поделать, и, в конце концов, не сдержался, проявил слабость и украл частичку любви, мне не принадлежащую? Не обливалось, любить можно, и взял по праву. Захотелось и поцеловал. Милый ты такой был, орал так резано, посуду всю расколошматил. А потом шальная мысль, почему бы и нет? В понятие долга закон «не целовать» не входит, так что вот, - Арсений развел руками и опять отвернулся к компьютеру, абстракция оживилась, ожидая своего завершения. - И не боишься? - А? - Не боишься, спрашиваю? – я в два счета оказался у него за спиной, мои руки легли ему на плечу. Ужас, и с чего он такой худой? - Тебя, что ли? Не смеши уж пожалуйста. - Ну, ты один в квартире у почти незнакомого человека Этот человек намного старше тебя, физически явно сильнее, у него давно не было секса, и ты явно его провоцируешь. - Ну, в такой ситуации могу лишь посоветовать не поддаваться на провокации и сохранять хладнокровие. - А если я хочу поддаться? – теперь мои губы были на уровне его уха, а ладони накрыли его руки, лежащие не столе. Арсений, словно улитка спрятался в свой домик, вот только ракушкой был я. - Тогда поддайся, - парень откинулся назад и его макушка уткнулась мне в грудь. Он смотрел на меня снизу вверх, в своих новых, еще более ужасных очках, и улыбался. А я не мог уже думать больше ни о чем другом. Мои губы накрыли его улыбку, Арсений, не медля, ответил на мой поцелуй. Только теперь все было по другому: главным был я и он подчинялся мне. От этого ощущения в груди, да, сначала именно там, загорелся огонь, он постепенно спускался вниз, обжигал пищевод желудок, жег все органы изнутри, пока, наконец, не добрался низа живота и не загорелся в стократ сильнее. Скоро мне перестало хватать этих мягких и податливых губ, быстрого языка, горячего и влажного рта. Мне хотелось большего. Я спустился на подбородок, прикусил его, пробежал языком по шее, остановился на выпирающем кадыке, ниже, ниже к ямке под шеей, такой сладкой и манящей. Я оттягивал ворот свитера, чтобы почувствовать под губами ключицы, пока не догадался снять его полностью. Шерсть легко соскользнула с парня. Тут же мои жадные руки начали исследовать белое мальчишеское тело, с кучей мелких родинок, раскинутых тут и там. Я гладил его бока, проводил пальцами по позвоночнику, пересчитывал ребра, при этом все время разрываясь между поцелуями хрупких ключиц и темных сосков, которые так приятно зажимались между зубами. Парень постанывал, запустив руки мне в волосы. Вскоре я добрался и до этих адских джинсов, которые все никак не хотели слезать с длинных и худых ног. Ненужная мысль: «Как он в этих лосинах вообще ходит?», проскользнула в голове и потерялась, уступив место чему-то бессознательному и древнему, как само человечество. Арсений остро почувствовал недвусмысленность ситуации, когда он, полностью без одежды, был поднят мной на руки и отбуксирован в спальню. Так и не отцепив его ноги, обвивающие мою поясницу, мы повалились на кровать. Мальчишка, бормоча что-то о мировой несправедливости, начал стаскивать с меня одежду. Получалось у него это куда как быстрее и ловчее. Когда последние преграды между нашими телами были устранены, все закрутилось с такой скоростью, что из головы вылетело абсолютно все, кроме стонов Арсения, его губ, гибкого тела под моими руками. Я целовал его спину, зарывался носом в затылок, кусал его плечи. Это был танец двух тел, первобытный, дикий, прекрасный танец. Мы кончили одновременно и, истощенный, но счастливый я заснул, крепко прижав к себе Арсения. -Ты что, смотришь на меня, когда я сплю? -Нет, - я поспешно отодвинулся от подушки Арсения. -Просто представь, вот ты спишь мирно, сопишь себе в две дырочки, а потом даже через сон понимаешь, что на тебя кто-то пялится. Страшноватенько, не находишь? -Ладно, не буду. Арсений улыбнулся и, словно кот, подлез мне под бок, уютненько устроившись рядом со мной. - Я тебя люблю. -Я тебя тоже. -Нет, не любишь, - он боднул меня головой в грудь, - пока еще не любишь. Сейчас твои чувства - это нежность, благодарность, легкое счастье, это больше и важнее чем влюбленность, но меньше чем любовь. Ты пока еще не можешь забыть Костика, но это ничего я подожду. Я еще чуть-чуть подожду. Ждал же все это время. Только обещай подумать над моими словами, хорошо? Я т е б я л ю б л ю, ты больше не один. Я закрыл глаза и спрятал лицо в лохматую макушку. Арсений прав, ждать ему осталось совсем чуть-чуть. А потом я заснул, и мне приснился замечательный сон. Сны всегда такие, когда тебя кто-то любит.