Иллюзорный идеал

Есть такая позиция – если дело касается профессионализма, не обращаться к личности. Но у меня не получится и не получается так сделать. Полностью безэмоциональными бывают или роботы, или психопаты. Я знаю это из своего опыта. И даже Энгард таковым не был, к слову – он был весьма невротичным человеком. А вот холодный психопат... он пугает. Таким мне казался мой прикрытый тенью оппонент. Мне известно, что он был адвокатом этого фокусника до меня. Известен возможный мотив: отомстить конкуренту и открыть своё бюро, чтобы возвыситься, и сказать о бреши в броне защиты брату-прокурору, чтобы унизить оппонента. Для судьи это, очевидно, большое предательство: совсем недавно он жертвовал мне кровь. И если этот ублюдок знал об этом, то это ещё один аргумент в пользу того, что он рассчитал всё до мелочей. Единственное, что мне оставалось – связать между собой Мишама и Гэвина. Другой вопрос, что это может оказаться труднее, чем кажется: не факт, что они связаны прямо. Я слабо знаю Кристофа, но мне кажется прозрачно чистым то, что он бы не стал заказывать у Мишама подделку напрямую. И не стал бы с ним видеться в таком случае. Так что нужно понять, что связывает их. Колёса привели нас к месту. За окном погода опять испортилась, наведя пасмурной погоды. Вероятно, тьма моих мыслей сказалась. Правда, я горюю уже не первый день... видимо, у погоды есть свои правила. Студия Мишамов знавала лучшие дни. — Здравствуйте, – обратился я, зайдя внутрь. В студии, бывшей, по видимому, и местом жительства, жил художник и кто-то ещё. Это я понял потому, что услышал ропот в одной из закрытых мне комнат. — Мистер Мишам, мы виделись с вами на суде. — О, ах, да! Здравствуйте, мистер Адвокат. Скажите, что вас привело сюда? — Можете обращаться ко мне "мистер Райт". К тому же, я больше не адвокат. — Вас лишили лицензии? — Да. Но не будем об этом... я к вам пришёл по другому поводу. — А о нас ты забыл? – раздался голос за спиной. За спиной уже стояла моя Франциска, а затем дверь открыл Диего. — Франциска фон Карма, прокурор. — Диего Армандо, адвокат. — Дрю Мишам, художник... так по какому поводу вы ко мне пришли? – начал он немного нервно. — Не переживайте, мистер Мишам, мы не рэкетиры и не налоговая, – озвался Годо. — Наш друг... очень хотел бы знать о подделке, которую у вас заказали. Желательно в деталях. Сами знаете, что дьявол кроется в мелочах. Так что, милости просим: расскажите, что да как! — Я ожидал, что мне зададут такой вопрос. Дело в том, что эту подделку сделал не совсем я, а моя дочь. Она может рассказать вам некоторые детали, ведь она виделась с заказчиком. Я же могу лишь сказать, что письмо приходило не от имени Райта, а от другого человека. — Что за человек? Хотя, не говорите. У нас распространённая практика использовать конспирацию в подобных случаях. Позовите лучше дочь, пусть она нам расскажет. — Хорошо. Вера, Верочка! Иди сюда! Тут к тебе есть пара вопросов! Из той комнаты, в которой недавно слышался ропот, вышла синеволосая девочка лет тринадцати. Бледолицая, как Франциска, с большими и выразительными карими глазами. — Здравствуйте... папа, кто эти люди? — Они... хотели задать тебе несколько вопросов. — Феникс Райт, бывший адвокат. — Франциска фон Карма, прокурор. — Диего Армандо, адвокат. — Прокурор... адвокат? В глазах девочки читалось явное непонимание и испуг. — Не переживай, мы просто хотели... поговорить кое о ком. Мы не пришли со злыми намерениями – просто побеседовать. — Тогда я, наверное, оставлю вас одних, – ответил отец семейства. — Вера, как закончите, подойдёшь ко мне! — Х...хорошо, пап. Он удалился в другую комнату, видимо, ведущую на балкон. — Я... Вера Мишам. Я рисую. — Скажи, Вера... – начал я. — Твой папа сказал нам, что тебе заказывали перепись некоторых страниц... это так? — Да... у меня очень хорошо получается копировать почерк. Прямо, как написано. — Хорошо, Вера. Можешь ли ты сказать, кто заказал тебе страницу о фокусниках? — О... фокусниках? — Да. Я думаю, ты знакома с содержанием. — Ну... да. — Так кто её заказал? — Я... не могу... сказать. — Почему? — Он попросил меня ни о чём не рассказывать... — Почему? — Это секрет. В ней явно видно беспокойство. Неужели он её запугивал? Что он мог пытаться отнять? В голову пришла мысль. Словно я шёл по цепочке, от одного к другому. Что, если отец знает об этом? Можно ли его расспросить? — Франци, Ди, вы оставайтесь тут. Я сейчас вернусь. — М-мистер Райт, вы... куда?, – спросила девочка. — Хочу обсудить с твоим папой детали одного заказа. Портрет заказать надо. Я отправился в комнату и вышел на балкон. Там он и стоял. Держа сигарету в зубах, курил. В небе все ещё было облачно, дело шло к дождю, а где-то поблизости шумели машины. — Мистер Мишам... можно задать вам один вопрос? Поверьте, я знаю, что вам кажется, что я захожу далеко, но... от этого зависит моя судьба. Я знаю, что кто-то пытается навредить мне, но... — Задавайте. — Скажите, что случилось с вашей дочерью? Его немного перекосило. Еле заметно, но достаточно. Эта тема ему явно не нравится, но он готов ею поделиться. Он начал: — Похоже, что вы заметили. У нас был инцидент с похищением. Когда Вера была маленькой, её чуть не похитили. А потом... – он хотел что-то сказать, но остановился. — А что потом? — Неважно, мистер Райт. В суде я бы надавил на него. Но мне самому пришёл в голову этот "А потом..." – в квартире-студии Мишамов живут только два человека. Так что отпугивать от себя его я не хотел. — Вы не знаете, что клиент подарил вашей дочке? — Нет, но... она перестала просить меня купить лак, и... в последнее время она стала чутка спокойней и увереннее в себе. Правда, ей часто становится плохо... — Хм... Мне кажется, я вижу параллель. Он подарил ей лак. Я сам поражался своей дедукции. Мозг кипел, в мыслях бежал, как угорелый, видя в конце тоннеля разгадку. Блестящую, яркую. Бьющую в глаза. Словно все эти карточные домики наконец начнут рушиться, и дым наваждения отойдёт. — Хм... И что с того? — Скажите, ваша дочь не имеет плохих привычек? — Ну, она... грызёт ногти. Когда волнуется. — А вот и последнее звено цепочки. Мне кажется, клиент пытался держать вас на коротком поводке после сделки. — Что вы имеете в виду? — Ах, смотрите. Клиент виделся с создательницей подделки. Так? — Так. — Он подарил ей лак. Она очень любит грызть ногти. — И? — И ей в последнее время часто становится плохо. Не видите связи? Я предполагаю, что в лаке есть яд. Во всяком случае, это логично. — Почему вы так решили? — Всё очень просто. Дело в том, что автор подделки вряд ли захотел бы иметь свидетелей, которые при случае могли бы шантажировать его, или случайно раскрыть его неправомерные действия. Так? — Так. — Вы – свидетели. Видите суть? — Хорошо... но почему тогда он и со мной так не сделает? Да и как вы это связали? — Он может, мистер Мишам. Раз он был с ней добр, то он попросил хранить её секрет, а не надавил. В обмен, видимо, на этот лак. А в лаке – ловушка. Я предполагаю, что мне ваш клиент точно известен. Но мне нужна ваша помощь. — Эх... Какая помощь, мистер Райт? — Всё очень просто. Попробуйте отвлечь девочку. Я возьму лак, поменяю на другой и передам на экспертизу. А потом мы к вам вернёмся. И да, мистер Мишам. Я бы не советовал вам отпираться или глупить, так как боюсь, что опасность может угрожать и вам. — Хм. Ладно, мистер Райт. Я вас понял. Художник вышел из балкона, а я за ним. Затем он направился на кухню, вероятно, чтобы что-то приготовить. Много времени ему не понадобилось: через десять минут он позвал Веру, которая в этот момент общалась с Диего о труппе Грамари, есть. Времени было мало. Комнату Веры искать долго не пришлось. Там лежало несколько мольбертов, разбросаны альбомные листы, краски, кисточки... в общем, идиллия хаотичного художника. И судя по рисункам, в этом Вера преуспела ещё больше, чем её отец. Нужен был лишь лак, и я знал, у кого его можно было бы взять. — Франци, подойди сюда. Быстро. – тихо я сказал ей из комнаты, махая рукой. — Фень, ты чего? — Нет времени объяснять. Достань свой лак. Нужно им пожертвовать. — Что? Зачем? — Это нужно. Я тебе потом новый куплю. А пока заберу этот. Это очень нужно. — Ладно... надеюсь, ты не глупишь, Феникс Райт... Она достала идентичный лак из барсетки, положив его на стол. Я же взял этот и положил его в сумку. — Спасибо. А теперь пойдём. — Мистер Мишам! У нас к вам нет больше вопросов. Мы пойдём. Удачи вам! – сказал я, направляясь к двери. — И вам... До встречи. — Бывайте. Я, Диего и Франциска вышли из студии. — Феникс, это чего сейчас было? – спросила Карма, явно недоумевая. — Сейчас объясню. Дело в том, что Вере подарили лак. Скорее всего, он отравлен. Я хочу отправить его на экспертизу и убедиться, так это или нет. А тебе сегодня же новый куплю. Хорошо? — На что ты покупать-то будешь, безработный ты мой? — Не переживай. У меня ещё остались накопления на счету. Ей уж точно не следует знать, что в покер я играю уже далеко не в первый раз. Ещё когда Энгард оказался под стражей, я понял всю опасность своего финансового положения и начал играть. Надо сказать, получалось неплохо; и посему даже в самые неурожайные месяцы бед с деньгами у меня не было. Так и после моего выхода из больницы накопил немного. Мы сели в машину и Диего завёл мотор, подвозя нас к лаборатории. Внутри мы беседовали о разных вещах, пока не начались новости. Большую часть я прослушал, но из-за имени и фамилии приковался к ней, заставив всех замолчать: " — Новый король адвокатов! Сегодня, в окружном суде Лос-Анджелеса оправдательный вердикт получил режиссёр и продюсер Ники Гизенштейн, обвинявшийся в численных сексуальных домогательствах и изнасилованиях молодых начинающих актрис. Его адвокатом стал Кристоф Гэвин – одиозный адвокат, который ещё ни одного раза не проиграл дело в суде. Его популярность растёт, как и спрос на его услуги. Тем не менее, рекоторые из жертв крайне возмущены и требуют обжаловать оправдательный приговор, говоря о неверно поставленном вердикте и манипуляцией данными о деле со стороны адвоката. Лос-Анджелесское объединение феминисток, а также ряд активистских организаций и партий, в том числе и Компартия США, пообещали провести совместные митинги с требованием отправить Гизенштейна за решётку в ближайший месяц, а также на прайд-параде этим летом. А теперь к другим новостям. Кровопролитие в Кардиффе: эзотерики-террористы из Кельтской Революционной Армии расстреляли 56 человек..." — Вот же паскуда! – вырвалось у меня. — Он не только титул мой отобрал, так и ещё всяких уродов защищает... — Был бы мой оппонент, я бы точно его кнутом до смерти забила. Только другим. Этот – только для друзей. — Да уж... далеко пошёл парнишка, – скзаал Годо спереди. — Я, в сущности, таких же обслуживаю, но знаете... я ознакамливался с делом Гизенштейна, и там просто мрак. Настолько же сложно было бы оправдать Теда Банди или Джеффри Дамера, например. Тот ещё мерзавец, одним словом – по уши в грешках. — Ладно, в любом случае, инициатива за нами. По крайней мере, пока что. Мы продолжили ехать. Я позвонил Гамшу. — Алло? Детектив Гамшу? — О! Феникс! Паря! Давно не слышались! — Привет, Ричард. У меня есть к тебе одно поручение. — Какое, парь? — Мы сейчас едем к тебе в участок. У нас с собой одна бутылочка лака, которую следовало бы проверить... не поможешь? Мы подозреваем, что там яд, и нам надо это проверить. Нашли подозреваемого в закате моей карьеры. — Помогу! Конечно помогу! Парь, езжай, я вас встречу. — Как скажешь. Сейчас будем. — Ага, давай. Мы продолжали колесить по лос-анджелесским дорогам ещё минут двадцать, пока железный конь Диего не привёз нас к участку, где нас поджидал наш дорогой друг. — Привет, ребята! — Хмф. Привет, Неряшка, – поприветствовалась с ним Франциска. — Д-да, привет. Пойдём внутрь, Дик? По делу, всё-таки, – ответил я, не имея ни малейшего желания задерживаться в участке на более, чем десять минут. В этом случае о Гэвине мне вряд ли расскажут что-то полезное. — Да. — Меня погодите, – озвался Годо, который только-только отключил машину и шёл к нам. — Старовата, повозиться надо иногда. Мы вошли внутрь. Обычная ситуация. Здесь я бывал каждое своё дело. Кроме этого. Здесь я был и прокурором, и судьёй, и свидетелем, и жертвой. А ещё у меня есть мои верные друзья, которые будут дожидаться вердикта вместе со мной. — Парь, по дружбе это бесплатно, но так это денег стоит, – сказал Гамшу, когда мы шли к лаборатории. — На будущее. — Да-да, я понял. Как быстро будут готовы результаты? — Экспертиза обычно длится от дня до двух, я тебе позвоню, когда можно будет забрать бумаги. — Да, хорошо. Я буду ждать. Мы прошли через несколько вычищенных коридоров, пока не дошли до той самой двери. Над ней было написано "Лаборатория", и, вероятно, за дверью и скрывался ключ к разгадке всего. — Ладно, ребят, здесь моя очередь. Ник, передай лак. — Ага. Я передал ему бутылочку. — Я дам её лаборантам. — Конечно. А мы, наверное, уже пойдём. — Так быстро? — Мы же по делу. — Лады. Бывайте тогда. — Ага, и тебе не хворать, Неряшка! Ричард вошёл в обитель науки и криминалистической химии, а мы оставили сей дворец блюстителей за нашим благоденствием. — Ну что, домой теперь вас? — Ага, Ди. Только не гони, не спешим. Он любил экстремально ездить. Превышение скорости для него – вторая фамилия, особенно, если речь идёт о пригороде. — Ладно-ладно. А ты боишься? — Ди, с нами девушка едет. Ты же знаешь, что это не совсем достойно. — Ты прав, не буду спорить. Ладно, садитесь, сегодня будем ехать со скоростью мамочки, везущей детей со школы. — Зато не умрём в случае чего. И мы поехали. Уже через час я был дома и обдумывал ситуацию вместе с Франциской, рассуждая о разных версиях. Но все они сводились к тому, что нужно было ждать результатов... и мы покорно их ждали.