* * *
Тэхён медленно идёт по коридору и останавливается, когда видит в нескольких метрах от себя приоткрытую дверь в кабинет Чонгука, а сквозь щель пробивается тусклый мягкий свет, и доносятся тихие мужские голоса. Сначала Тэ замирает и решает повернуть назад, чтобы возвратиться в спальню и подождать, раз его муж сейчас находится не один и, очевидно, занят, но, как зачастую это и бывает, любопытство всё же берёт верх и побеждает. Он делает несколько кротких бесшумных шагов и внимательно прислушивается к происходящему в дверях кабинета. — Ты уволен, Хосок, — сердце Тэ пропускает колючий и сильный удар, а в груди, кажется, трескается лёд. — И я настоятельно тебе рекомендую покинуть мой дом к утру. Знаешь, почему я тебя до сих пор не убил? Тэхён напряжённо сглатывает и делает ещё один шаг ближе, чтобы не упустить ни единого слова. — Мы слишком давно друг друга знаем, — спокойно продолжает Чон. — Мы через многое прошли вместе. Уважение, — самодовольно хмыкает. — Это единственное, что спасает тебя от пули во лбу. Моё уважение к тебе. Оно дорогого стоит, но его слишком мало, чтобы я мог продолжать доверять тебе. Можешь идти, — холодно и так властно, будто обращается к собаке. — Пока у тебя есть такая возможность. Где же тут уважение?.. Так грубо и сурово… — Господин Чон, — начинает Хосок, но его тут же перебивают. — Я не желаю ничего слышать. К чему слова, Хоби? Зачем эти жалкие оправдания? Я даю тебе шанс уйти. И если я когда-либо увижу тебя, встречу на улице или замечу рядом со своими близкими, — тембр меняется, а голос становится настолько могильным, что Тэхён вздрагивает, ощущая, как его тело охватывают мурашки. — То я тебя убью. Клянусь тебе, Хосок, я тебя застрелю прямо на месте. Голубые глаза Тэ расширяются и становятся огромными от услышанного только что. Его муж не шутит. Совершенно. Когда Чон говорит таким тоном, он ни капли не лжёт. И Тэ это хорошо знает. — Произошло недоразумение, и я согласен с вами, босс, но… — Недоразумение? — устало переспрашивает у него господин Чон и звучно щёлкает зажигалкой. — О каком именно из трёх недоразумений ты сейчас говоришь? Поясни, мне даже стало интересно. Тэхён старается не дышать, крепко зажимает рот ладонью, чтобы ни в коем случае не выдать своего присутствия под дверью. Хосок молчит. Ничего ему не отвечает. На его месте и Тэхён бы промолчал… У Тэ такое ощущение, будто его вот-вот заметят, с позором разоблачат, потому что становится нестерпимо тихо. Настолько, что можно услышать, как его супруг плавно выдыхает сигаретный дым, смакуя вкус табака, а кожа обивки рабочего кресла скрипит, когда он привычно откидывается на широкую и удобную спинку. — Как я могу вновь доверить тебе жизнь Тэхёна, м? Как, если возвращаясь домой, я обнаруживаю его на дне бассейна?! Моего мужа. Мужа, Хоби! Последние слова Чонгук сдавленно, но всё же выкрикивает, и Тэ съёживается от неожиданности. Его супруг не так часто повышает голос и, как правило, в любой ситуации сохраняет холодность и спокойствие, но когда это происходит, единственное, чего действительно хочется — это сбежать, чтобы не оставаться на одной территории с ним. Так безопаснее. Для всех. — Можете, — стойко отвечает ему начальник охраны и рвано выдыхает. — Можете, как все эти годы доверяли мне свою жизнь. Я вас никогда не подводил, господин Чон. Никогда. То, что произошло… Тэхён слишком взбалмошный, и вам это хорошо известно. Я готов понести заслуженное наказание и быть куда более бдительным теперь. Чонгук выдерживает паузу, а после звучит такое короткое и чёткое: — Ты меня утомил. Пошёл вон. Тэхён мгновенно вздрагивает, слыша шаги за дверью, испуганно разворачивается и торопливо отдаляется от кабинета, пробегает несколько метров и прячется за стеной, не успев дойти до комнаты. Чёрт. Чёрт. Чёрт… Кажется, всё зашло слишком далеко… Замирает, когда глухие шаги в коридоре становятся всё ближе. Сердце стучит так громко и быстро, что вот-вот остановится, не справившись с таким бешеным ритмом. И всё резко стихает. Секунда. Вторая. Третья. Ещё одна… Тэ осторожно выглядывает из-за угла, всматриваясь в полумрак второго этажа. Никого. Ни души. Тихо и облегчённо выдыхает, поворачивается и застывает в неестественной позе, когда почти лоб в лоб сталкивается с Хосоком. — Заблудился? — начальник охраны в упор смотрит на растерянного юношу, рассматривая его лицо. — Нет, — шёпотом. Кажется, будто Тэ парализовало, потому что любая попытка даже просто пошевелиться заканчивается провалом. — Тогда доброй ночи, — с притворной любезностью в голосе, от которой становится ещё больше не по себе. — Доброй… Хосок ещё несколько секунд заглядывает в побледневшее лицо напротив себя и только после этого, больше не произнося ни слова, проходит мимо Тэ и пропадает в длинном и широком коридоре. Тэхён выдыхает и тут же бросается с места, доходит до спальни и прячется в ней, плотно закрывая за собой дверь.* * *
Чонгук появляется в комнате спустя час и сразу же бросает хлёсткий взгляд на Тэхёна, который возится на балконе с телескопом, шурша инструкцией в руках. — Почему ты ещё не в кровати? — так строго, что Тэ даже вздрагивает от неожиданности, не сразу заметив вошедшего мужа. «Хотел отвлечься от услышанного в твоём кабинете» — душит в себе Тэхён и поднимает на него глаза, сидя на полу огромной лоджии. — Мне не… — И сидишь на холодном мраморе в одной лишь пижаме, — недовольно хмыкает Чон, подходя ближе, и кивает вглубь спальни, давая понять, что Тэ должен встать и зайти внутрь. — Вовсе не на полу, — с лёгкой улыбкой. — Я сижу на подушке, — чуть привстаёт Тэхён, подтверждая свои слова. — Мне было скучно, и я решил немного покопаться с телескопом. К тому же ты опять увлёкся работой, и я… — Золото моё, — устало, но бескомпромиссно. — Зайди в комнату. И Тэхёну так хочется возразить и сказать, что ему уже не пять лет, и он вполне может ложиться спать в любое время, когда посчитает нужным, но Тэ решает смолчать, замечая, что его супруг явно не в духе. В конце концов, иногда лучше действительно подстроиться под обстоятельства, чтобы самому же выйти из них победителем. Тэ поднимается на ноги и выходит с балкона, заходит в спальню и садится на край кровати, внимательно глядя на Чонгука. — Всё в порядке? Ты, кажется, чем-то удручён, — с волнением в голосе. Чонгук поворачивается к нему, впивается чёрными глазами и принимается внимательно разглядывать, даже не скрывая этого, с таким ледяным и спокойным выражением на лице, что у Тэ внутри закрадывается пугающее чувство, будто его муж вот-вот вытянет тонкий кожаный ремень из шлёвок брюк и примется… Тэхён уже видел такое. Тогда… В спортзале… И это невозможно ни с чем перепутать… — Это произошло случайно… — действует на опережение, пытаясь наспех понять, в чём он мог провиниться, чтобы опять заслужить наказание. — Мы ведь уже обсуждали это с тобой днём. Я… — Всё ещё пробуешь сбежать от меня? — таким приторным голосом, что Тэхён, затаив дыхание, напряжённо замирает, больше не двигаясь. Откуда он знает? С чего его супруг это взял? Что он вообще подразумевает под словом «сбежать»?.. — Я не пытался утопиться! — с неподдельным возмущением. — И не пытался покончить с собой, Чонгук! Это произошло случайно. Я просто задумался и соскользнул в воду… — Случайно? — переспрашивает Чонгук. — Любовь моя, ты знаешь, что люди за «случайно» попадают в тюрьмы? Люди за «случайно» лишаются должностей. Люди «случайно» предают. Люди за «случайно» умирают. — Я понимаю, но не собираюсь оправдываться за то, что соскользнул с края бассейна в воду, — парирует ему Тэхён. — Единственное, за что я готов попросить прощение, так это за то, что заставил тебя переживать… — вкрадчиво добавляет. — Я не хотел, Чонгук. Чон снимает с себя поло, ровно складывая его вдвое, и оставляет на пуфе при входе в огромную гардеробную, снова возвращая изучающий пронизывающий взгляд на юного мужа. Играет или нет? Притворяется? Пытается водить за нос? Забавно, но сейчас Тэхён совершенно не похож на того, кто планирует очередной побег. — Я спрашиваю у тебя вовсе не для того, чтобы услышать извинения, — Чон подходит к кровати, залезает на неё и обнимает Тэ со спины обеими руками, утыкаясь носом в шею. — Мне казалось, что мы с тобой смогли услышать друг друга, но, оказывается, нет. — Да о чём ты? — не понимая до конца. — Как насчёт того, чтобы выбрать время и съездить в Берлин, м? — ни с того ни с сего предлагает ему Чонгук, мурча возле уха. — До меня дошли слухи, что ты хочешь на экскурсию в этот город. Тэхён чувствует, как у него ускоряется сердцебиение, а всё в груди леденеет. Ощущает, как руки, обнимающие его со спины, тяжелеют и обхватывают ещё крепче, удерживая и не давая даже шелохнуться. Эти руки не отпустят. Даже если в них полетят пули, они будут держать его до самого конца… Дошли слухи? Но… Тэхён тихо-тихо выдыхает, а бирюзово-голубые глаза становятся огромными. Настолько, что напоминают два сверкающих сапфира среди полумрака. Не хочется в это верить. Не хочется даже допускать мысль о том, что те самые слухи распространяет Чимин. Но… … если до его супруга дошли слухи именно об этом и ни слова про наркотики, то кто ещё?! Больше некому. Тэ прикрывает глаза, набирая в лёгкие воздух. Выдать себя сейчас — всё равно, что застрелиться на месте. — У меня есть идея получше, — оживает Тэ и поворачивает голову вбок, чтобы поймать взгляд супруга. Чон чуть ослабляет свои объятия, позволяя Тэхёну залезть на кровать полностью, но ни на секунду не теряет бдительность. — Я выяснил сегодня у администратора школы искусств, что мне потребуется для занятий, — с воодушевлением начинает рассказывать Тэ. — Интересно, — хмыкает Чонгук, глядя в поблёскивающие глаза напротив себя. — Продолжай, листочек. — Там целый список, — довольно улыбается Тэ. — Хорошо. В выходные поедешь с Паком в магазин, как ты и хотел, и купишь всё необходимое, — решает Чон. Вот его супруг сам плавно и подошёл к тому разговору, который хотел затеять Тэхён. — С Паком? — растерянно переспрашивает у него. — Почему не с Хосоком?.. — Потому что, золото моё, — проводит пальцами по нежной щеке, поглаживая. Всё. Самое время. Больше медлить нельзя. — Чонгук… — опускает глаза и берёт мужа за руку, чуть сжимая его пальцы своими. — Мне надо с тобой поговорить… Чон еле сдерживается, чтобы не выдать хитрый оскал. Какая игра! Какие подлинные эмоции! Какая соблазнительная робость в каждом движении, в каждом слове. Браво! — Я не имею такой привычки, как подслушивать, но я стал невольным свидетелем вашего разговора с Хосоком в твоём кабинете. Я… — Невольным? — Да! — спешит оправдаться Тэ, поднимая серьёзный взгляд на супруга. — Я хотел зайти к тебе, но услышал, что ты не один. И… — И вместо того, чтобы развернуться и уйти, начал всё же подслушивать, верно? — Чонгук! — Тэхён смущённо и слегка пихает его в плечо, стараясь не рассмеяться. — Нет, не верно! — Ладно-ладно, — хмыкает Чонгук, обезоруженно поднимая обе руки на уровне своей груди. — И? Тэ замолкает. Сначала смотрит на его раскрытые ладони, выставленные вперёд, а после скользит глазами выше, поднимаясь к лицу, на котором заметна пусть и лёгкая, пусть почти неуловимая, но всё же улыбка. И она отличается от всех тех, которые уже видел Тэхён. Она какая-то настоящая. Немного игривая. Ироничная. Она живая. Неужели этот взрослый, состоятельный и состоявшийся мужчина умеет быть таким?.. Или это лишь очередная игра? Тэхён только приоткрывает губы, чтобы продолжить говорить, но не успевает. Чонгук осторожно заваливает его на кровать, стараясь не причинить боли, нависает сверху и несколько раз целует в шею, тычется в неё носом, скользит по коже, щекочет, на что Тэ начинает тихо хихикать, стараясь улизнуть от прикосновений, вызывающих смех и вместе с тем мурашки. — Чонгук! — со смешком. — Да я ведь серьёзно! — хватает мужа за предплечье в попытке остановить. — Это важный разговор! — и снова срывается на смех, когда его супруг ведёт носом по виднеющейся из-под пижамы обнажённой ключице. — Вы ведёте себя недопустимо, господин Чон, прямо посреди переговоров! — К чёрту переговоры! Пожалуй, за всё это время господин Чон впервые готов признать, что не понимает до конца, что он чувствует прямо сейчас. Узнав от Чимина, что Тэхён просил помощи, чтобы сбежать, у него не было злости. Не было той ярости, которая бушевала в первый раз, когда Тэ сумел улизнуть от Хосока и обратиться в полицию, устроив настоящую клоунаду. Было лишь раздражение. Жгучее? Да. Сильное? Бесспорно. Но желания наказать не возникло. Желания ворваться в спальню и приступить к этому самому наказанию — тоже. В то мгновение Чонгук не мог думать ни о чём другом, кроме как об инциденте, произошедшем в бассейне. Любой побег — ничто по сравнению со смертью человека. Чону не составит сложности вернуть любого сбежавшего, пусть даже ему придётся для этого сдвинуть планету с орбиты. Он сделает это. Как и его люди. Но что Чонгук мог бы предпринять, опоздай он хотя бы на минуту? Что он мог бы сделать, если бы его мальчик захлебнулся и утонул? Уже ничего… — И всё же я настаиваю! — с напором просит Тэхён. — Чонгук, ты не прав… Я не ставлю твои решения под сомнение и не лезу в твои рабочие дела, но Хосок предан тебе, он уважает тебя. И, если уж говорить откровенно, — смотрят глаза в глаза друг другу. — Это я его подставил… Во всех трёх случаях. И ты тоже это знаешь и понимаешь. Не выгоняй его. Он этого не заслужил. Услышав разговор за стенами кабинета мужа, Тэхён без всяких сомнений принял для себя решение, что должен будет сделать всё, что в его силах, чтобы спасти Хоби. И вовсе не по доброте душевной… Просто старый телохранитель куда лучше любого нового, потому что с ним уже налажено общение. К тому же Тэхён уже успел распознать для себя слабые стороны Хосока. Каким бы суровым и строгим он ни был, но даже с Хоби можно будет договориться, если постараться. А вот можно ли с Паком — вопрос ещё тот. Но, если уж совсем откровенно, то доброта душевная, конечно, тут тоже затерялась… — Решение уже принято, — как снежная лавина, сошедшая с гор. — Так распри… Распри… — подбирает нужно слово Тэхён, но сдаётся. — Измени его! — приподнимает голову с подушки, рассматривая лицо супруга. — Мне так стыдно перед Хосоком… Пожалуйста, Чонгук… — Любые поступки имеют свои последствия, Тэхён, — глухо хмыкает Чон. — Для Хосока — это увольнение. Для тебя — муки совести за то, что подставлял его и делал всё возможное, чтобы… — замолкает, но тут же продолжает. — Ты должен научиться понимать, листочек, что несёшь ответственность за каждый свой шаг. Не только те люди, которые тебя окружают, но и ты сам. От принятых тобой решений и поступков порой зависит человеческая жизнь. Когда ты это уяснишь, ты сможешь избежать очень многих неприятностей. У Тэхёна вновь пробегает по спине уже привычный холодок от услышанного. — Всё приходит с опытом ведь… — кротко и с надеждой. — Верно, — слишком серьёзно. — Я очень хочу верить, что этот опыт не пройдёт мимо тебя и научит… — Чонгук… — Тэ берёт мужа за руку, нежно ведёт по предплечью длинными пальцами, поглаживая, а бирюзовые глаза так и переливаются изумрудным свечением в приглушённом свете. — Ради меня… Ради… — Нет. Чон тонет в этих созвездиях… — Пожалуйста… Я очень прошу тебя… — Нет. — Чонг… — Меня начинает утомлять этот бессмысленный торг, листочек. Да что ж такое-то?.. Вот же кремень… Ну, должен же быть способ, хотя бы один, хотя бы самый крошечный, чтобы Чонгук оттаял?! — Ты спрашивал, чего я хочу на день рождения… — уверенно говорит Тэхён, замечая, как его супруг хмурит чёрные брови. — Я хочу, чтобы ты не увольнял Хосока… Только это. Больше ничего не надо. Пусть это будет твоим подарком на мой день рождения, Чонгук. Пожалуйста… — и, задумываясь, с грустью добавляет. — Я готов отказаться от курсов ради этого. Пусть это будет моим наказанием, м?.. Чон смотрит прямо ему в глаза. Неотрывно. Не моргая. Не шевелясь. А в них, как и вчера ночью на балконе, отражаются целые необъятные галактики. Целые Вселенные и миры. Потрясающее зрелище. Неповторимое. — Вот что мне с тобой делать? Тэхён молча прикусывает нижнюю губу и пожимает плечами, дожидаясь решения супруга. — Ты сведёшь меня с ума когда-нибудь, — лёд трогается, Чонгук снова наклоняется к тёплой и хрупкой шее и тычется в неё. Хочется отказать. Хочется вновь сказать своё твёрдое и холодное «нет». Хочется проучить. Но как это сделать, когда прямо сейчас мягкие подушечки пальцев скользят по обнажённой спине Чонгука с такой нежностью и с таким трепетом, что он ощущает, как вздрагивает от каждого малейшего прикосновения к нему? Господин Чон тихо и глухо прорыкивает в шею Тэ, давая понять, что готов сдаться под этим натиском, а с губ того слетает широкая улыбка. — Правда?! — так восторженно, как и сегодняшним утром. — Честно-честно-честно?! — Листочек… — Нет, скажи! — Тэ пробует немного выползти из-под супруга, чтобы увидеть его глаза. — Скажи-скажи-скажи! — Говорю, — всё ещё утыкаясь в ароматную шею. Тэхён еле сдерживает себя, чтобы не закричать от радости на всю спальню, обхватывает Чонгука обеими ногами, сгибая их в коленях, и прижимает к себе, обнимая ещё крепче. — Чоооон-гуууук… — бархатно тянет. — Спасибо! Большое спасибо! И ведь действительно… Что с ним делать-то?.. — Ты в субботу собираешься ехать за красками? — ласково целует в плечико. — Я думал… — Тэ выдыхает. — Я ведь ни разу так и не был толком в городе, — за исключением побега. — Быть может, ты… — запинается, а язык почему-то заплетается. — Ты не хотел бы поехать со мной? Мы могли бы прогуляться, покушать где-нибудь… И просто провести время вместе…* * *
Утренние лучи субботнего солнца проникают сквозь тюль, заполняя своими светом и теплом всю спальню. С открытого балкона откуда-то с заднего двора дома доносятся приглушённые звуки работающей газонокосилки, и Чон, умиротворённо зевая, приоткрывает сонные глаза, прислушиваясь к тихому сопению Тэхёна, который утыкается носиком в его плечо. Он осторожно проводит ладонью по светлым волосам и чуть разворачивается к нему, чтобы не разбудить. Его мальчик такой безмятежный сейчас. Такой беззащитный. Кажется таким маленьким и хрупким, что хочется тут же обнять его, крепко прижать к себе и укрыть от всего мира. От всех. Потому что этот мальчик — только его. Тэхён еле заметно шевелится, как только Чонгук осторожно проводит костяшками пальцев по его щеке, и приоткрывает розоватые губы, глубоко вдыхая. — Трава… — сквозь сон доносится тихое. — Трава? — Чон удивлённо приподнимает бровь, замирая на его щеке. — Угу… — потягивается, не открывая глаз. — Чувствуешь, как пахнет свежескошенной травой, м?.. Так приятно… — на коже становятся заметны мелкие мурашки. Это поразительно. Тэхёну удаётся так запросто находить прекрасное даже в таких мелочах. — Я разбудил тебя? — и Чон сам принюхивается к запаху за окном. Тэхён молча придвигается ближе и теперь уже тычется лицом в крепкую грудь, будто прячется от всего и всех, и Чонгук, не удержавшись, тут же обнимает его и прикрывает глаза, укутывая обоих в пушистое одеяло. Тэхён немного приподнимает голову и целует супруга, оставляя короткий и влажный след рядом с соском, и под одеялом раздаётся то самое довольное мурчание. — Ты рискуешь на весь день остаться в кровати, маленький. И Тэ снова целует туда же, только на этот раз специально задевает сосок губами, обжигая его горячим дыханием. Чонгук мгновенно распахивает глаза, дотрагивается пальцами до подбородка юного мужа и приподнимает его голову ещё выше. Нежно прикасается губами к его, ощущая их тепло, и ласково целует, сразу же углубляя поцелуй. Тэхён поддаётся. Не сопротивляется. Жмётся ещё ближе к нему. — Я больше не могу… — на рваном выдохе. — Я хочу тебя, — шепчет Чон. — Безумно хочу, — и отодвигается дальше от него. — Если ты ещё раз так сделаешь, я не сдержусь. Если бы Чонгук проявил настойчивость, даже самую крошечную, то давно бы взял Тэхёна. Он бы взял его и в том случае, если пришлось бы принуждать и заставлять, да, но… Но нет… Не в этот раз… С тела не сошли синяки и ссадины, и каждое неосторожное движение всё ещё причиняет боль и дискомфорт его листочку, вынуждая корчить лицо и сдерживать хриплое шипение. Тэ замирает и, по-прежнему не открывая глаза, утыкается в подушку, чтобы скрыть появившиеся эмоции на его лице. Он всё ещё боится. Ему всё ещё страшно от одной только мысли о сексе. Тэхён вовсе не перестал бояться своего супруга. Не перестал испытывать отвращение к нему и очевидное для себя нежелание. Да, Чонгук сексуален, в тридцать шесть лет у него красивое и спортивное тело, безумно соблазнительное, и он страстный любовник, в чём Тэ не сомневается ни на секунду, но разве это всё имеет значение, если нет ни капли любви? Разве это всё важно, если даже мысли об интимной близости вызывают слёзы? Ведь обида никуда не делась. Как и боль. Как и горечь. Как и постоянное чувство незащищённости, будто тебя всегда и всюду держат на мушке. Тэхён сбился со счёта, сколько раз за последние несколько дней Чон раздевал его глазами, со страстью поедал взглядом, просто наблюдая за ним со стороны. Но единственное, что остаётся Тэхёну — это адаптироваться к тем реалиям жизни, которые его сейчас окружают. И он… … искренне старается, каждый раз перебарывая сам себя. Сначала нежность и проявление хоть какой-то ласки по отношению к Чонгуку были полностью высосаны из пальца и наиграны только ради отвода глаз. Только ради достижения каких-то целей, ведь Чон ясно дал понять Тэхёну, что нуждается в проявлении чувств с его стороны, но теперь всё изменилось… Сейчас эти потуги стали куда более осознанными. И Тэхён далеко не глупенький мальчик. Он прекрасно понимает, что рано или поздно сексу быть. Ведь они живут в одной комнате. Спят в одной кровати. Ведь они — законные мужья. И… … его супруг ни капли не лукавит, когда говорит, что хочет близости. Можно ли осуждать за это Чонгука? Нет. Это вполне объяснимо и нормально, когда под боком находится юный, красивый, сексуальный мальчик. Кто бы держал себя в руках и так долго терпел? И Тэхён вовсе не осуждает. Но за все прочие поступки — да. Более того — ненавидит и презирает. И как отыскать хоть какой-то баланс среди этого непроглядного хаоса?.. Должна же быть золотая середина… Чон приподнимается, намереваясь встать с кровати, но останавливается, когда Тэ обхватывает его запястье пальцами и тихо говорит: — Мне очень ценно, что ты снова даёшь мне время… Для любого здорового человека со стороны это звучало бы так, будто Тэхён благодарит, что его вновь не насилует собственный муж. Абсурд. Но порой обстоятельства складываются так, что лучше лишний раз сказать «спасибо». — Я… — Тэхён выдыхает, растеряв все слова. Слишком сложно оставаться спокойным и сдержанным, когда перед глазами вновь и вновь мелькает крепкая рука, держащая прыгалки. Тело ничего не забывает. Да, раны затягиваются, а на их месте появляется новая кожа или остаются рубцы и шрамы. И, казалось бы, всё, можно жить дальше, но это не так. Оно помнит всё. Душа — подавно. — Я не хочу причинять тебе боль. «Почему тогда хотел? Почему хотел на заднем дворе дома в Сиднее? Почему хотел в этой кровати? А в спортивном зале?.. Почему тогда ты не остановился и не вспомнил об этом, Чонгук?..» — в который раз Тэхён тушит в себе эти вопросы, не задавая их вслух. А, быть может, и стоило бы спросить… Но хочет Чонгук или нет, Тэхёну уже больно. И никуда от этого не спрятаться, не деться.* * *
— Странно, — Хосок подозрительно щурится, глядя сквозь лобовое стекло автомобиля. — На месте магазина кафе или что-то в этом роде. Чон кладёт руку на колено Тэхёна и чуть сжимает, сидя рядом с ним на заднем сидении, одним только прикосновением давая понять, что всё под контролем, а волноваться не стоит. — Выясни. Тэхён выглядывает в окно, пока Хосок выходит из машины и направляется к дверям здания, осматривается вокруг себя и с таким огорчением спрашивает: — Они что, закрылись?.. Пальцы сменяет ладонь, обхватывая бедро и поглаживая его. — Если это так, то поедем в другой, — успокаивает его Чонгук. — Прокатимся до соседнего города. Ничего страшного. — Всё в порядке, — доносится голос вернувшегося Хосока, и он вновь садится за руль. — Магазин теперь находится с другой стороны, — заводит двигатель и отъезжает, огибая здание. — А вот и он. У Тэ загораются глаза в предвкушении, и он нетерпеливо дёргает за ручку, готовый вот-вот выпрыгнуть из «Мерседеса» и побежать вперёд, чтобы как можно скорее затеряться среди прилавков. И как только джип останавливается, он радостно выбегает из машины. — Тэхён! — Чон даже не успевает окликнуть его. — Остановись. — Терпения вам, босс, — хмыкает Хоби, сдерживая смешок. — Уверен, мы пробудем тут долго. Тэхён заходит в магазин и оглядывается по сторонам, затаив дыхание. Вот он. Вот его личный рай. Высокие стеллажи, тянущиеся почти до самого потолка, с одной стороны заставлены маленькими баночками с самой разнообразной краской любых оттенков, а с другой — цветными карандашами и маркерами. Если пройти немного вперёд, то можно сразу же наткнуться на мольберты, стоящие на полу, а сбоку от них — полки с профессиональной бумагой для черчения и рисования акварелью. Ещё чуть дальше — длинные ряды с кистями и грифельными карандашами. Бирюзово-голубые глаза сияют счастьем, скользят по всему этому многообразию, не желая останавливаться на чём-то одном. Тэхён зачарованно размыкает губы и смотрит на потолок над ним, увешанный светящейся гирляндой, а после проходит ещё немного вглубь и проводит кончиками пальцев по пушистым кисточкам, трогая их наощупь. — Это волшебное место… — выдыхает он, когда чувствует за своей спиной аромат парфюма супруга. — Выбирай, — мягко хмыкает Чонгук, подходя совсем близко. — Всё, что захочешь. Забавно, но первое, на что падает выбор Тэхёна — это вовсе не краски и кисти, а огромная светящаяся лампа в виде рогатого оленя, очевидно, оставшаяся в продаже после Рождества. — И даже это? — поворачивается к Чонгуку с лучезарной улыбкой. — Хм. Но сейчас ведь июль, листочек… — Но он такой милый! — принимается доказывать мужу Тэ. — Он прекрасно впишется в нашу беседку во дворе. И как тут откажешь? — Хорошо, — соглашается господин Чон, положительно кивая. — Лось, так лось. — Это олень, — смеётся Тэ, хватаясь за переливающиеся жёлтыми огоньками рога. — Он придаст уют. И свет такой приятный. Не раздражает глаза, — выдвигает его на себя. — О! — поднимает голову чуть выше. — Свечки нам тоже нужны! — воодушевлённо. — Ну-ка, — тянется к первой и принимается нюхать, пытаясь прочесть название на немецком языке. — Это как переводится, м? — Сливочное печенье, — поясняет ему Чон и чуть отстраняется назад от неожиданности, когда Тэ тычет свечой прямо ему в нос. — Нравится запах? — спрашивает, прикусывая нижнюю губу. — Приятный, но… — Отлично, тогда берём! — опережает его Тэ и кладёт свечку в стеклянном обрамлении в корзину. — Надо ещё поискать интересные запахи… — задумчиво. — Сладость, — Чонгук встаёт сзади Тэ, обхватывает его талию обеими руками и тихо шепчет на ухо. — У нас дома есть прекрасные ароматические свечи. От «Килиан», например. Зачем нам эти, м? — Зачем нужен какой-то там «Килиан», — Тэхён берёт с полки ещё одну и делает глубокий вдох, в наслаждении прикрывая глаза. — Когда существуют свечи с запахом абрикосового пирога?! И ведь не поспоришь… — Если тебе нравится, то бери, конечно, золото моё. — А тебе не нравится?.. — Тэхён поворачивается к нему, а лицо так и источает грусть. Господин Чон сам наклоняется к свече, которую держит его юный муж, и глубоко-глубоко вдыхает. — Пахнет очень вкусно, — кивает, побеждённо соглашаясь. — И аппетитно. Как ты смотришь на то, чтобы вечером сказать Марте, чтобы она испекла пирог, м? — а после отворачивается, ловя на себе изумлённый взгляд Хосока, который неотрывно наблюдает за ними, стоя в нескольких метрах. Чон слышно выдыхает, становясь совершенно серьёзным, а начальник его охраны, сдерживая широкую улыбку, переводит взгляд на стеллаж, чтобы больше не смущать, только в это мгновение осознавая, что впервые, мать его, впервые за последние несколько лет видит своего босса таким… влюблённым?..* * *
— Вот с этим пакетом осторожнее! — взволнованно предупреждает Тэхён, видя, как Хосок ставит сумки, а после смущённо стискивает зубы, только сейчас понимая, что приехал за красками и кистями, а умудрился скупить столько, что еле помещается в багажник автомобиля. — Там посуда… Ещё и этот светящийся олень с метр в высоту… И зачем он ему вообще?.. Ведь действительно лето на дворе. — Только я не понимаю, зачем она тебе понадобилась, листочек, — приподнимает бровь господин Чон, утягивая Тэ за руку к себе. — У нас дома итальянская. Отменного качества, а эта… — с иронией хмыкает. — Так, баловство. — Но она ведь милая!.. — и снова всё тот же аргумент, не оставляющий никаких шансов для сопротивления. — И красивая… — А та, что дома, некрасивая, м? — обнимает за талию и целует в висок. — Тоже красивая, — спешит объяснить Тэ. — Но она… другая, понимаешь? — Другая? — Чон открывает дверь автомобиля перед своим супругом. — Интересно. — Именно, — Тэхён залезает в машину, дожидается мужа и пробует объяснить ему. — В ней нет жизни, что ли… — Нет жизни? — переспрашивает Чонгук. — Мы всё ещё говорим о посуде, листочек, или уже о чём-то другом? — О посуде. Просто… Хм… — дотрагивается до его запястья, приподнимая рукав рубашки, и кивает на наручные часы. — Что ты испытываешь, когда смотришь на них, Чонгук? Господин Чон опускает глаза на свою руку. — Ничего, — вдруг отвечает он. — Уже ничего. Сейчас подобные вещи не вызывают во мне тех эмоций, которые, скажем, были лет десять назад. Скорее это данность, нежели что-то значимое. — Хм, хорошо… А что ты чувствуешь, когда видишь на столе перед собой дорогую итальянскую посуду? — Ничего, — хмыкает Чон. — В этот момент меня больше заботит то, что находится в ней. Тэхён начинает улыбаться. — А что ты почувствовал, когда увидел, как я схватил эти разноцветные тарелки и положил в корзину, м? — Честно? — поворачивается к Тэхёну и заглядывает в огромные бирюзовые глаза. — Честно, — уверенно кивает супругу. — Я подумал, что это какое-то ребячество. Умора, если будет угодно. — То есть ты испытал эмоции, верно? — хитро щурится Тэ. — Можно и так сказать. — Выбирая между «ничего» и этими эмоциями, что тебе больше по душе, Чонгук? — так вкрадчиво и осторожно. Господин Чон задумывается, понимая, что Тэхён загнал его в угол только что. — Хочешь ещё кое-что честное, золото моё? — Хочу… — на тихом выдохе и неотрывно глядя на мужа. — Я готов есть из любой посуды, если рядом будешь ты, — вновь поворачивается к нему и берёт за руку, слегка сжимая её. — Правда?.. — Тэ замирает в ступоре, а тело сковывают мурашки. — Даже из этой ребяческой? Даже из этой дурацкой? — Даже из картонной или пластиковой, Тэхён. Господину Чон плевать, что в машине Хосок. Плевать, что они не наедине с Тэ. Плевать, что прямо сейчас он растерял всю присущую ему строгость и весь присущий снобизм. Разве хоть что-то имеет значение, если сейчас он искренен, как никогда?