* * *
Тэхён улыбается, любуясь горящей жёлтыми огоньками гирляндой, которую он только что повесил над изголовьем кровати. Тянется к бокалу с вином, стоящему на столике рядом с сырной тарелкой, обхватывает чашу пальцами и оборачивается на внезапный стук, раздающийся в дверь. Чонгук бы точно не стучал. — Войдите, — довольно произносит и делает короткий глоток. — Не спишь? — как-то по-особенному робко заглядывает Чимин и проскальзывает в спальню, глухо закрывая за собой дверь. Улыбка тут же сползает с лица Тэхёна, а вместо радости лицо искривляется в лёгком, но заметном презрении. — Как съездили? — поправляя копну светлых волос, будто невзначай интересуется Чимин, подходя ближе. И ведь заметно, что нервничает. Это сразу бросается в глаза. Где же привычная дерзость? — Всё купили? — встаёт рядом с Тэ и переводит растерянный взгляд на ту же гирлянду. — Хах, выглядит уютненько. О, каких же трудов стоит держать себя в руках! Пожалуй, это одно из самых мучительных чувств — хотеть от души вмазать человеку, но упорно отговаривать себя от этого. Когда несколько дней назад Тэхён смог понять из разговора с супругом, что Чимин его сдал, сложив картину воедино, первое и единственное, что хотелось сделать — это ворваться в комнату Чимина и наброситься на него с кулаками. И плевать, каким бы был исход этой драки, и кто вышел бы из неё победителем, но Тэ испытывал непреодолимое желание пройтись по этой наглой, источающей дешёвый пафос, морде. Забавно, но именно после этой ситуации Тэхён вдруг начал задумываться над тем, как можно выглядеть столь жалко и нелепо, имея при этом старшего брата с таким заоблачным состоянием? И дело вовсе не в одежде или во внешнем виде. Чимин всегда выглядит опрятно, стильно и дорого. Вкус у него отменный. Только за всем этим напускным лоском скрываются непреодолимая тупость, беспросветная лень и отсутствие всякого желания к какому-либо развитию. Имей он такие возможности, как у Чимина, Тэхён непременно разбился бы уже в лепёшку, чтобы построить собственную империю, пусть и с помощью старшего брата, и перестать от кого-либо зависеть. И в первую очередь — как раз-таки от самого Чонгука. Только вот у него таких возможностей нет. Единственное, что Тэ сейчас может — получать достойное и дорогое образование, учиться на курсах по рисованию и грезить о том, что рано или поздно, но он обязательно сможет вырваться из этой тесной и душной клетки. Рано или поздно. Но ключевое — непременно… Стоит признать, что Тэхён и раньше иногда задумывался над тем, почему Чимин с таким остервенелым рвением упускает все свои возможности, чтобы вырваться из тисков Чонгука. Ведь мог бы, возьми он хотя бы часть мозгов, мудрости и хитрости от старшего брата. Как правило, находясь рядом с сильными мира сего, человек, так или иначе, стремится впитать их энергетику, набраться опыта и знаний от них, чтобы в будущем использовать во благо себе, в первую очередь. Но это явно не про Чимина. Он же всегда и при любых обстоятельствах отвергает всё, кривя нос. Жалкое зрелище. Преступное. Сначала Тэхён искренне жалел его, разделяя с ним одну участь на двоих. Да, находиться рядом с Чонгуком подобно пытке. Он суров, строг, требователен, жесток, бескомпромиссен, напорист и безжалостен. Даже после инцидента на заднем дворе у клетки Тэхён смог найти оправдания бездействию Чимина, приходя для себя к выводу, что тот просто не мог ничего сделать против Чона. Это было сложно признать. Обидно и тяжело. Но Тэ смог. Заставил себя смочь. А когда выяснилась ужасная правда про наркотики, всё постепенно начало вставать на свои места. Забавно, но именно любимый музыкант Чимина, Курт Кобейн, вокалист группы «Nirvana», был наркоманом и закончил свой путь в этом мире выстрелом из дробовика себе в голову, но даже он говорил, что наркотики — это пустая трата времени, что они разрушают нашу память, самоуважение и всё, что связано с самолюбием. И как же, чёрт возьми, горько от того, что кто-то готов отдать всё ради нескольких минут искусственного наслаждения, ради того, чтобы забыться, а кто-то — отдать всё, чтобы просто вспомнить себя. Настоящего. Парадокс. — Угу, — глухо хмыкает Тэ, вертя в руке бокал из тонкого стекла. — Мне тоже нравится. Когда эмоции поутихли, а ярость спала, вторым желанием Тэхёна было рассказать всё Чонгуку про кокаин. Он несколько раз готовился начать этот убийственный для всех разговор, подбирал даже слова в своей голове, анализируя, как более мягко преподнести своему супругу эту информацию, но всё же продолжал молчать. Почему? Потому что ему жаль Чимина. По-прежнему жаль. И потому что Тэ очень хорошо теперь знает, что чувствует человеческое тело, когда по нему прилетают хлёсткие и безжалостные удары скакалкой. Оно болезненно скулит. Вопит. Разрушается. Оно испытывает агонию. Оно готово умереть, лишь бы больше не чувствовать. Примерно тоже самое происходит и внутри, в душе. Она умирает. Тэхён часто задумывался над тем, поднял бы Чонгук руку на младшего брата, узнай он сейчас правду? Ответ всегда был быстрым и чётким — да. И вместе с тем Тэ часто спрашивал себя, смог бы он усидеть на месте и спокойно слушать чужие вопли? Ответ точно такой же. Нет. А когда эмоции окончательно стихли, в голове засиял беспроигрышный и хитрый план. Лучше Тэхён будет сдерживать себя и продолжать притворяться, будто бы ничего не произошло, словно он ничего не знает. Ведь если Чимин передаёт их личные разговоры и секреты Чонгуку, играя на два фронта, то почему бы не воспользоваться этим и не начать говорить этому глупому наркоману то, что хотел бы услышать Чон? — О, мы прекрасно провели этот день с Чонгуком, — добавляет Тэхён и снова выпивает глоток вина, поворачиваясь к Чимину с беззаботной и дружелюбной улыбкой. — Надеюсь, твой день тоже прошёл хорошо, — не спрашивает, просто утверждает. Тэхёну плевать, как прошёл его день. Теперь уже плевать. — Скучновато, — жалуется тот и плюхается на кровать прямо на постельное бельё, зевая. А Тэхён раньше даже не замечал, насколько это бесцеремонно и некрасиво выглядит. Интересно, люди всегда начинают видеть минусы в других только после того, когда с них слетают розовые очки очарования? Или есть те, кто способен узреть истину гораздо раньше и избежать разочарований? — Знаешь, что говорит мой муж, — специально хлёстко выделяет. — Когда я заикаюсь о скуке? Он советует книгу почитать. Чимин впивается в него взглядом, а лицо такое, будто он только что почувствовал неприятнейшую вонь. — О, правда? — язвит в ответ. — Занесу в сборник цитат великих людей, блять, — фыркает и тянется к бутылке, стоящей на столе, хватает её и делает несколько глотков прямо из горла. — Или вытатуирую здесь, — кладёт руку на сердце. — Скорее бы уже среда! — А что будет в среду? — заинтересованно подхватывает Тэ и берёт кусочек сыра, принимаясь жевать. — Чувак, ты что, опять всё забыл?! — вытаращив глаза. — Ужин у твоей свекрови, вообще-то! И мой переезд к матери хотя бы на недельку отсюда. Блять, как же долго тянется время! От этого «чувак» уже подташнивает. «И, Чимин, ты даже не представляешь, насколько долго может тянуться время», — остаётся в мыслях у Тэ. — Точно, — с наигранным воодушевлением. — Как я мог забыть?.. — Тэхён присаживается на край кровати рядом с ним. — Я же совсем не помню вашу маму… Хм, расскажешь мне о ней? — прощупывает почву. — Маман у нас крутая! — Чимин вновь отпивает вино из бутылки. — Не, она строгая, конечно, но всё же в меру. Работает главврачом в «Шварцвальде». — М-м, — задумчиво хмыкает Тэ и делает глоток из бокала, поднимая бирюзовые глаза на него. — Почему ты не живёшь в Германии? Почему ты… — Потому что так, блять, решил Чонгук, — недовольно фыркает Чимин. Ага. Вот оно. — Выходит, ваша мама прислушивается, в первую очередь, к его мнению, верно? — безобидный вопрос. Чимин коротко и молча кивает в ответ. — Типа глава семьи и всё такое? — Тэ выдаёт ещё одну ангельскую улыбку. — Ну, типа того, да… — тянется к сыру. — Слушай, я никогда раньше не спрашивал, но… — Тэхён поджимает губы, подбирая слова. — У вас же с Чонгуком разные отцы, как я понимаю. Где его отец? И… — тихо выдыхает. — Где твой?.. И как только Чимин отстраняет горлышко бутылки от своего рта, вытирая губы тыльной стороной ладони, в спальне появляется глава семьи. Чимин заметно нервничает и тут же ставит бутылку на столик, поднимая растерянный взгляд на старшего брата. — Ладно, я пойду уже, — ловит его пристальный и ледяной взгляд на себе и встаёт с кровати, направляясь к выходу из комнаты. — Добрых снов. — Доброй, — холодно провожает его Чонгук и поворачивается к своему мужу, с интересом рассматривая его с ног до головы. Тэхён сидит на кровати, держа в руке бокал с вином, и чуть откидывается назад, упираясь ладонью об матрас. В приглушённом комнатном мягком свете шёлковая пижама нежно-лавандового оттенка красиво переливается на нём, создавая эффект струящейся ткани. Чон сначала смотрит в эти бездонные глаза цвета сине-зелёного моря, потом переводит взгляд на влажные полуоткрытые губы, скользит им ниже, замечая соблазнительно виднеющиеся ключицы, а после дальше вниз, наконец-то доходя до обнажённых бёдер, всё ещё покрытых синяками и ссадинами. Но сейчас их замечать не хочется. Не хочется видеть эти уродливые следы на бархатной персиковой коже. — Ты обещал, что мы вместе посмотрим фильм, — Тэ недовольно приподнимает бровь, тоже разглядывая своего супруга. — Работа, — низко отвечает Чонгук. — А ещё ты говорил, что сегодня суббота, и никакая работа не помешает нам, — тут же припоминает он, поднося бокал к своему рту. — Злишься? — довольно хмыкает Чон и приближается к юному и явно выпившему мужу. — М-м, — ещё один торопливый глоток алкоголя. — Расстраиваюсь, — чересчур бархатным голосом. Чонгук останавливается буквально в паре шагов от него, скрывая хитрую ухмылку на лице. Неужели Тэхён флиртует? — Я могу как-то исправить это, м? — пристальный и хищный взгляд точно поедает. Тэхён поднимает на мужа поблёскивающие глаза и прикусывает свою нижнюю губу. — Даже не знаю… — и тут же залезает на кровать, отодвигаясь от края. И всё же игривая ухмылка слетает с губ Чонгука. Эта игра в кошки-мышки начинает ему нравиться. — Тебе очень идёт этот… цвет, листочек, — снова принимается разглядывать Тэ, разогревая свой аппетит. — Ты выглядишь чертовски сексуально. Тэхён напряжённо сглатывает, но старательно не показывает настигающего его волнения. — Правда? — и сразу же отпивает, надеясь, что вино незамедлительно поспособствует его расслаблению. — Спасибо, Чонгук… Чонгук останавливается у самого края кровати и снимает с себя поло, отбрасывая его на пуф. Ещё один нервный глоток. И тут же второй. — Как тебе вино, листочек, м? — тихо спрашивает, прожигая насквозь чёрным взглядом, а следом уверенно залезает на кровать, приближаясь к Тэ. — Нравится? Кажется, это выше сил Тэхёна. Ощущение, будто на него сползает снежная лавина и полностью накрывает собой. Даже дышать становится невыносимо трудно, а всё в груди леденеет. Тэхён отползает дальше, пятясь назад, замирает у противоположного края кровати и заметно вздрагивает, когда чужая ладонь обхватывает его лодыжку и слегка тянет на себя. — Куда ты? — так мягко, смакуя каждый звук. И вот именно этот вопрос, заданный с такой интонацией, окончательно вызывает панику у Тэ. — На балкон, — первое, что приходит на ум, и он протягивает бокал своему супругу в надежде переключить его внимание. Тэхён не дурак и по одному только взгляду Чонгука понимает, что он настроен более, чем решительно, вопреки даже тем словам, которые сказал этим утром. — На балкон? — переспрашивает Чон, выхватывает бокал из руки, всё ещё удерживая лодыжку, чуть отстраняется назад и ставит его на столик, вновь приковывая всё внимание к своего мальчику. — Подышать? — глухо хмыкает, а после скользит пальцами выше, доставая до колена. — Признайся, ты хочешь, чтобы я спятил, золото моё? Тэхён не сразу улавливает суть вопроса. — Надо срочно заняться твоим гардеробом, — продолжает его супруг, а тёплая ладонь перебирается с колена на бедро, нежно ведёт по коже и добирается до самого края коротких пижамных шорт. — Иначе я точно сорвусь, — чуть тянет шёлковую ткань на себя, провоцируя беспомощный выдох у Тэ. — Ты слишком… нет, ты чересчур сексуальный, мой маленький, — поднимает на него глаза. — Я не могу оставаться равнодушным, когда ты так соблазнительно выглядишь. Тэхён не шевелится. Смотрит в упор на Чонгука и хлопает большими голубыми глазами. И о чём он только думал, когда надевал эту пижаму?! Одни и те же грабли, чёрт возьми. — Я переоденусь, — звучит так глупо и не к месту, что Чон опускает голову вниз и безнадёжно выдыхает. — Отпусти мою ногу. Пожалуйста… — и невнятно добавляет в конце. Кажется, что от лёгкого алкогольного опьянения не остаётся и следа. — Полагаю, нам стоило бы это обсудить, — Чонгук неохотно убирает ладонь с его бедра и отстраняется, позволяя Тэхёну сесть. Тэ мгновенно перебирается к подушкам и прячется под одеяло, не произнося ни слова. — Тэхён, — серьёзно, но сохраняя мягкость в голосе. — Поделись со мной своими мыслями и переживаниями. Тэ молча опускает глаза вниз и не произносит ни слова, хотя так хочется высказать всё. Всё, что успело накопиться у него на душе. — Ну же, смелее, — Чонгук тянется к нему и поправляет рукой одеяло. — Я готов тебя выслушать. И я хочу тебя выслушать. — Я боюсь… — Чего именно ты боишься, листочек? Тэ снова замолкает, и становится заметно, как его щёки краснеют. Очевидно же, что от стыда. — Если я скажу, ты будешь злиться… Чон встаёт, медленно обходит кровать и садится рядом с Тэхёном, наблюдая за тем, как тот моментально съёживается, так и норовя полностью скрыться под одеялом. — Можно я присяду рядом, м? — пытается заглянуть в лицо. — Так я хотя бы буду видеть твои прекрасные глаза. Молчаливый и неуверенный кивок в ответ. — Почему ты думаешь, что я буду злиться, золото моё? Неужели ты правда полагаешь, что мне безразличны твои чувства? — Тебе не понравится то, что ты услышишь… — тихо-тихо на выдохе. Чон улавливает такую очаровательную уязвимость в Тэхёне сейчас. Кажется, за всё время он впервые ощущает в нём настолько чистую и невинную ранимость. — Хорошо, — низко хмыкает Чонгук. — Но давай всё же ты попробуешь сказать, а я пообещаю тебе, что не стану злиться, м? — и снова пытается заглянуть в лицо, опущенное вниз. — Но ты станешь… Чон наклоняется к нему чуть ближе и осторожно дотрагивается до колена, спрятанного под одеялом. — Нет. Я не стану, маленький мой. Пожалуйста, поделись со мной. Тэхён приоткрывает губы и глубоко вдыхает. Неужели его муж сам не понимает? Неужели он не догадывается, чего и кого боится Тэхён? Или просто делает вид? — Мне… — слишком сложно говорить. — Тебе?.. — одобрительно кивает ему муж. — Я… Понимаешь, мне не нравится… — щёки ещё сильнее алеют. — Угу. Уже хорошо. Тебе не нравится, это я услышал. Теперь скажи мне, пожалуйста, что тебе не нравится, листочек? Чёрт. Тэ не хочет ничего говорить. Не хочет об этом разговаривать. Не хочет разговаривать именно с Чонгуком. Но теперь от этого разговора явно не уйти. — Секс… — почти беззвучно выдавливает из себя Тэхён. — Тебе не нравится секс? — переспрашивает у него супруг, закрепляя только что сказанное и услышанное. — Ты мне делаешь больно… И почему об этом так стыдно говорить? — Тэхён, но я вовсе не желаю причинять тебе боль. Давай поговорим об этом более детально? — устраивается поудобнее и спокойно продолжает. — В последний раз ты устроил клоунаду на ровном месте. Разве я не старался доставить, в первую очередь, тебе удовольствие? Тэхён от неожиданности поднимает на него глаза, еле сдерживаясь от того, чтобы не охнуть от возмущения. Клоунаду? На ровном месте?.. — Я ведь думал исключительно о твоём наслаждении, — хмыкает Чонгук. Что?.. О наслаждении? И это говорит человек, который зажимал у стены, силой удерживая и угрожая? Человек, который толкал и пихал, швыряя на пол? Человек, который изнасиловал в рот, игнорируя все просьбы и мольбы остановиться? О каком наслаждении вообще может идти речь?! Разве так стараются доставить удовольствие? — Давай мы поступим следующим образом, — моментально улавливая ещё больше помрачневшее настроение Тэ. — Мы будем учиться прислушиваться друг к другу, хорошо? И будем вместе искать компромисс. Заметь, Тэхён, я даю тебе время, — для Тэ это звучит, как очередное одолжение с барского плеча. — Но всё же мне не хотелось бы возвращаться к тому разговору, который между нами уже был. Мы в браке. Мы с тобой законные супруги. И секс — неотъемлемая часть брака, хочешь ты того или нет. Но, — серьёзно подчёркивает. — Я готов слышать тебя, готов прислушиваться к твоему мнению, к твоим ощущениям, но и ты не должен закрываться от меня и избегать. В противном случае, ничего хорошего не получится. А Тэхён лишь ещё сильнее замыкается в себе, внимательно слушая и пропуская каждое слово через себя. — К тому же, листочек, — с очаровательной лаской продолжает Чон и берёт Тэ за подбородок, поднимая лицо на себя. — Я ведь вижу, что ты ко мне тянешься. Ты прижимаешься ко мне во сне, ты обнимаешь меня, ты целуешь меня. И, — видит, что тот хочет возразить, поэтому не даёт ответить. — Поверь мне, любовь моя, — тянется к волосам и осторожно поправляет их. — Я это очень ценю. Мне приятна твоя нежность. Я всё это замечаю. Но согласись, что и тебе приятна моя нежность, — не вопрос, а утверждение. — Я ведь не слепой. И не маленький мальчишка. Я вижу, что с каждым днём ты становишься всё более открыт ко мне, вижу, как реагирует твоё тело на мои прикосновения. Ты должен отпустить лишние тревоги и переживания, перестать накручивать себя и искать проблему там, где её нет. — Кажется, я запутался… — обречённо и с такой тоской признаётся мужу Тэхён. — Я не знаю, что я чувствую… Мне тяжело разобраться в себе и услышать самого себя. Чон придвигается к нему ближе и обнимает одной рукой согнутые в коленях ноги. — Я хочу, чтобы ты понимал, что я стараюсь сделать всё ради твоего благополучия. Разве ты этого не замечаешь? Тэ поджимает губы, не зная, что ответить. Замечать и чувствовать — всё же разные вещи. — Даже те же курсы, — нежно скользит кончиками пальцев по щеке. — Я мог бы всё же остаться при изначальной позиции, но я понимаю, как для тебя это важно и ценно. Именно поэтому я пошёл на уступки. Именно поэтому где-то я переступил через себя. Ради того, чтобы ты улыбался. Ради тебя, золото моё. Поэтому я хочу, чтобы и ты шёл мне на уступки. — Я понимаю, — отзывается Тэ. — Но… Я никак не могу расслабиться и вновь почувствовать себя в безопасности. — Как ты смотришь на то, чтобы всё же начать проходить терапию у доктора фон Вагнера, м? Я сейчас спрашиваю не только о гипнозе, но и о непринуждённых беседах. Вполне возможно, что это именно то, что тебе необходимо. Он опытный специалист. Я уверен, что он сможет помочь тебе найти ответы на те вопросы, которые тебя беспокоят. Тэхён снова поднимает на него глаза, а в голову внезапно приходит опасная мысль. — Чонгук, а если я предложил бы тебе сходить на семейную терапию к нему, ты бы согласился? — внутри всё вспыхивает от предвкушения ответа. Чонгук впивается в Тэхёна глубоким и задумчивым взглядом, а после, вновь поглаживая нежную кожу щеки, спокойно отвечает: — Если это облегчит твоё состояние, листочек, то, конечно, да. Тэ не ожидал. Абсолютно. Он был уверен, что получит твёрдый и резкий отказ. А тут… … такое трепетное согласие. Даже не верится. — Я повесил гирлянду над кроватью, — с улыбкой тихо говорит Тэ, глядя на мужа. — Ты ведь не против? — Я вижу, — хмыкает Чон и чуть заметно улыбается в ответ. — Нет, я не против. Стало уютнее. — Угу, — облегчённо кивает Тэ, достаёт руку из-под одеяла и кладёт её на предплечье Чонгука, слегла сжимая пальцами. — Спасибо за этот день. И спасибо, что ты меня выслушал. Мне это, наверно, было необходимо… — Не за что, золото моё, — Чон наклоняется к нему и нежно целует в лоб. — Ты всё ещё хочешь посмотреть фильм? — видя, что тот зевает. — Или ляжем спать? У Тэ загораются глаза. — Фильм! — с нотками радости и предвкушения в голосе. — Только выбираю я, так как ты опоздал из-за своей работы.* * *
Тэхён вздрагивает уже раз десятый за последние пятнадцать минут из-за резких моментов на экране. Он вовсе не боится триллеров и фильмов ужасов, любит эти жанры, но повышенный уровень тревожности в последнее время не даёт расслабиться и получать полноценное удовольствие от просмотра. — Листочек, что это за фильм? — звучит скучающее возле уха, как только Чонгук ощущает, как Тэ вновь жмётся к нему сбоку. — «Тихое место», — на автомате отвечает, приковав взгляд к экрану огромного телевизора. — Тебе нравится? — Чон поправляет светлые волосы, аккуратно ведя пальцами по ним. — М? — Угу, — зевая. — Интересно же. А вот Чонгуку — абсолютно нет. Фильм явно далеко не в его вкусе. Если бы пришлось выбирать ему, то его выбор непременно бы пал на что-то более осмысленное и глубокое. Чон тоже поддаётся усталости, широко зевает и прикрывает глаза. — Эй! Чонгук! — Тэ понимает, что его супруг вот-вот заснёт. — Не спи! — тянется к нему и тут же укладывает голову на грудь, обнимая. — Даже не вздумай! Чонгук сонно хмыкает и прижимает Тэхёна ещё ближе к себе, укутывая их в одеяло. — Боишься, листочек? — Вовсе нет, — с напускным вызовом в голосе. — Но ты обещал не спать, пока мы не досмотрим! Так что… Чонгук проводит горячей ладонью по пояснице Тэхёна, залезая рукой под шёлковую ткань, и принимается невесомо гладить кончиками пальцев, уставившись в экран. — Невообразимая чушь, — и вновь зевает. — Просто ты уже очень старенький, чтобы смотреть такие страшные фильмы, — смеётся Тэхён и издаёт ещё более громкий и несдержанный смешок на всю спальню, когда ладонь его мужа сползает с поясницы и внезапно шлёпает по ягодице, сразу же сжимая её. — Да неужели, золото моё? — хитро хмыкает и резко переворачивается набок, крепко удерживая Тэ рядом с собой. — Старенький, говоришь? — Это шутка! — продолжает смеяться Тэхён, упирается руками ему в грудь и замирает. Чонгук сейчас так близко, так рядом. Буквально в нескольких сантиметрах от Тэ. Горячий. Сильный. Прижимает его к себе, не давая отодвинуться. Мгновение, и Тэхён ощущает под своей ладонью, как в груди бьётся чужое сердце, улавливает этот трепетный стук, чувствует его ритм, отдаваемый лёгкой пульсацией. — Ты правда согласен пойти на семейную терапию? — тихо шепчет Тэ, неотрывно глядя в чёрные глаза напротив себя. И так хочется понять, разобраться, что же он в них видит сейчас… Быть может, где-то глубоко-глубоко, на самом дне этой непроглядной мглы, действительно есть любовь?.. — Обещаю. Ты же помнишь, что я всегда… — Ты всегда сдерживаешь свои обещания… — договаривает за него Тэ, не моргая. — Я помню… Тэхён скользит взглядом чуть ниже и видит, как уголки губ его супруга медленно приподнимаются. Чонгук редко улыбается. Почти никогда. Он убирает с его груди ладонь, приподнимает руку и аккуратно дотрагивается кончиком пальца до губ Чонгука, нежно-нежно, совсем слегка, и чуть слышно и так задумчиво произносит: — А тебе идёт… В эту секунду кажется, что время застывает. Обоим… Чонгук меняется в лице. Взгляд становится куда более пристальным и въедливым, и Тэ видит, как у его мужа напрягается каждая мышца, как в приглушённом свете от телевизора вырисовываются острые скулы, как приподнимаются чёрные брови, как меняется контур подбородка. Будто за одну секунду в него что-то или кто-то вселился. — Можно? Тэхён не решается пошевелиться, по-прежнему прикасаясь пальцем к напряжённым губам, и чувствует на его кончике тяжёлое дыхание, которое вызывает приступ хаотичных мурашек, начинающих бегать по всему его телу. Он не знает, о чём спрашивает Чон, но молча кивает ему в ответ. Как зачарованный. Будто только что эти чёрные глаза, на дне которых есть что-то такое далёкое, но такое важное для него, снова гипнотизируют его. Манят. Зазывают. Как тогда… Как в коридоре полицейского участка, когда Тэхён проходил мимо кабинета, в котором был Чонгук. Если чёрная магия существует, то вот она. Во всей своей красе. Если демоны реальны, то они прямо сейчас кружат вокруг их кровати. Если Дьявол есть, то вот он. Прямо в это мгновение тянется за поцелуем… Тэ растерянно вздрагивает, когда чужие горячие губы дотрагиваются до его губ, чуть сминая их. — Только два человека в этой жизни вызывали у меня улыбку, — шепчет Чон, не отводя внимательный взгляд. — Мой сын… — чуть прикусывает губы Тэ. — И ты. — Мне страшно… — все самые тайные и опасные мысли, спрятанные в голове, лезут наружу. — Не бойся. — Я боюсь тебе доверять… — Тэ прикрывает глаза и размыкает губы, ощущая, как его супруг аккуратно и нежно скользит по ним. — Начни. — Я не знаю, как… — изо рта вырывается тихий и сдавленный стон, когда Чонгук, осторожно сжимая ягодицу Тэхёна, притягивает его вплотную к себе. — Я помогу. Всё внутри трепещет. Это не одно чувство. Не два. Не три. Это спектр взрывающихся эмоций. От страха до ласки. От боли до наслаждения. От бесконечного холода до горячего вулкана. Это что-то, что заставляет Тэхёна дрожать в руках этого мужчины то от нестерпимого ужаса, то от такого важного и необходимого для него понимания, что он не один, что есть кто-то, кто готов убить за него. Любого. Каждого. Всех, кто встанет на пути. И это безумно пугает, но вместе с тем сейчас вызывает необъяснимый восторг. Чонгук целует его осторожно и аккуратно, не напирая. Будто даёт привыкнуть. Словно выжидает, когда Тэхён сам поддастся ему и начнёт тонуть в этом поцелуе, желая ещё большего. Это один из принципов успешной охоты. Когда нет возможности напасть быстро из засады, то самое верное решение — попробовать усыпить бдительность жертвы. Втереться к ней в доверие, не вызывая никаких подозрений. Растерянную и расслабленную добычу куда проще поймать, чем ту, которая убегает. Но та, что пытается сбежать, всегда лакомее и вкуснее. У господина Чон отменный аппетит… А когда хищник голоден — он ест. Тэхён смущённо отстраняется от него, покусывая пухлые губы, и вновь поднимает бирюзово-голубые глаза на супруга. — Я начинаю привыкать… — чувствует, как Чонгук просовывает своё колено между его ног. — Привыкать к тому, что ты можешь быть таким. — Каким же? — осторожно прикасается к его шее и начинает медленно покрывать её мелкими поцелуями. А ведь действительно… Каким? Какой он сейчас? Что именно отличает его от того Чонгука? Что отличает его от господина Чон? — Чутким?.. — спрашивает Тэхён и отводит глаза в сторону. — А ещё? — пальцы скользят по нежному и гладкому бедру, ласково вырисовывая на коже узоры. — Заботливым… — Тэхён сглатывает и сжимает на ногах пальчики. Приятно. Сейчас, в эту секунду он действительно испытывает что-то большее, чем страх. Что-то, чего он не может объяснить даже самому себе. Что же это? Почему нельзя залезть в свою душу и услышать, что она нашёптывает? Почему порой так сложно разобраться в самом себе? — М-м, — мурлычет Чон, и на этот раз губы более ощутимо скользят по хрупкой шее, чуть прикусывая её. — Уступчивым… — Тэхён снова кладёт руку на широкую грудь. — И таким нужным, Чонгук… И, чёрт возьми, как же хочется, чтобы этот момент не заканчивался. Чтобы они оба остались в нём навсегда. Чтобы больше не было боли. Не было скорби. Не было ничего того, что уже произошло. Но Тэхёну хочется невозможного…* * *
Тэхён сонно приподнимает голову с подушки, слыша непрекращающуюся монотонную вибрацию. — Чонгук?.. — прикасается к плечу мужа и слегка теребит его. — Проснись… — широко зевает. — Слышишь? — М? — неохотно приоткрывает глаза и хрипло шепчет в ответ. — Что, маленький? — У тебя телефон звонит, — Тэхён падает обратно на мягкую подушку, укутываясь в пушистое одеяло. — Уже раз пятый… — Перезвонят, — поворачивается к своему мужу, обнимает его сзади, прижимаясь со спины, и обхватывает рукой, окольцовывая талию. — Тогда выключи звук на телефоне… — почти сквозь сон шепчет Тэ. — Раздражает… Минута тишины, и спальню вновь окутывает протяжная надоедливая вибрация, разносящаяся по кровати. — Ну, Чонгук… Чон переворачивается на спину, трёт лицо руками и открывает глаза, тянется к своему телефону и отвечает на звонок: — Ты в часовых поясах заплутал? — низко и крайне сдержанно. — Привет, — раздаётся перепуганный голос Намджуна. — Знаю, у вас там ночь, но это не терп… — Ближе к сути, — торопит его господин Чон. — Кто-то поджёг твою гостиницу, — слышно, как собеседник щёлкает зажигалкой на том конце провода и тут же шумно выдыхает. — В Мельбурне… — голос звучит хрипло и взволнованно. — Два часа назад. Я прислал тебе видео, Чонгук. Наступает пауза. Чон поднимается и садится на кровати. — Кто-то? — сухо переспрашивает у него. — По предварительным данным от пожарных, это поджог. Я думаю, что… — Погибшие? — Чон тянется рукой к прикроватной тумбе и включает тусклый свет. — Пятеро… — торопливо отвечает Намджун. — И шестнадцать людей госпитализированы с сильными повреждениями. Уже съехались журналисты и репортёры, все новостные сайты только и пестрят этой новостью. Ты нужен здесь, Чонгук… Если это действительно поджог, то мы должны досконально выяснить, чьих рук это дело. «Погибшие?..» Тэхён распахивает глаза и снова приподнимается с подушки. Несколько раз моргает, чтобы вырваться из сна, и садится, внимательно прислушиваясь к разговору своего супруга. — Что-то случилось?.. — обеспокоенно спрашивает вполголоса. — Подключай наших юристов, — господин Чон игнорирует вопрос Тэ, поднимается на ноги, накидывает на себя халат и огибает кровать, выходя на балкон. Берёт в руки картонную пачку, достаёт зубами сигарету и прикуривает. — Не думаю, что кому-то пришло бы в голову поступать так… — выпускает первые клубы сизого дыма и хмыкает. — Бездумно. Мысли? — Никаких… — сознаётся его собеседник. — Тебе лететь почти тридцать часов. Мне посмотреть ближайшие рейсы и… — Полечу частным джетом, — опережает его господин Чон, пристально глядя в ночную темноту. Кому? Кому могла в голову прийти мысль пойти против него? Кто мог осмелиться поджечь одну из его гостиниц? Это бред. — Что мне сказать прессе? — Пока ничего, — Чон затягивается никотином ещё глубже. — Никаких официальных комментариев до выяснения всех обстоятельств. В случае чего, ссылайся на меня. Скажи, что разговаривать с прессой буду лично я, как только вернусь в Австралию. — Принято, — наспех и всё также растерянно. — Чонгук… Господин Чон молчит, но именно эта тишина и говорит о том, что он внимательно слушает. — Мы всё выясним. Не переживай. Мы обязательно поймём, что к чему. Чонгук тушит окурок о пепельницу, не докурив всю сигарету, а после совершенно спокойным и холодным голосом отвечает: — Переживать теперь надо тому, в чью голову пришла эта потрясающая мысль. Потому что очень скоро он лишится своей головы.