Они невыносимые — и рядом с ними невозможно работать.
— Делает вид, что нас здесь нет, — посмеиваясь, тянет Кэйа, и только сладкие нотки в его голосе, чуть ниже обычного, выдают то, что он возбуждён. — Ох, мастер Дилюк…
Дилюк чувствует, как теплеют уши, но его самообладание переживало и не такие удары.
— Ах, мастер Дилюк, — повторяет Венти, ёрзая у Кэйи на коленях. Конечно, оба делают вид, что просто так валяются на диване, и что у Венти нет ни одного постыдного намерения, просто на Кэйе, так уж сложилось, сидеть удобнее, или это просто случайность, что он плюхнулся именно сюда. — Весь отдаёт себя работе… какое редкостное для Мондштадта трудолюбие…
— Люди Мондштадта уверены, что ветер трудится беспрестанно, — ровно напоминает Дилюк. Его член стоит так крепко, что сильнее всего на свете хочется расстегнуть штаны и сжать ствол — а ещё лучше… нет, об этом думать не следует.
Дилюк тайком поднимает взгляд от бумаг — и не успевает пожалеть, потому что Венти забирает его внимание без остатка. Приподняв короткую штанину, он играет с чулком — делает вид, что подтягивает, но простое подтягивание не требует столько времени. Пальцы Кэйи ныряют под белую резинку мгновением позже, и Венти игриво похлопывает их, но эта игра не обманывает — она только для Дилюка.
— Я пытаюсь помочь, — лжёт Кэйа и тянет резинку ниже. На светлой коже вспыхивает бирюзовый узор татуировки, просвечивает у Кэйи между пальцами. — Или ты, как Дилюк, недотрога?
— Я? — Венти заливается надорванным смехом, откидывается назад, бесстыдно демонстрируя, как сильно возбуждён, и сразу сводит колени. Он смотрит Дилюку в глаза, насмешливо и властно, и под этим взглядом Дилюк готов ползти на коленях, чтобы молить своё божество о ласке, — но тогда игры не получится.
Выдохнув, Дилюк снова опускает взгляд. Буквы плывут, а лицо начинает пылать: Венти стонет, и этот звук сильнее любой выдержки.
— Трогай меня, — хрипло просит Венти. У Дилюка сводит скулы от невыносимой жадности; закусив губу, он снова поднимает глаза, и перо падает из пальцев.
Прижимая к себе за бёдра, Кэйа целует Венти в шею, с жестоким неторопливым наслаждением, оставляя на коже розовеющие следы, а Венти из-под длинных ресниц смотрит на Дилюка, и стоны рвутся с его влажных губ один за другим.
Сопротивляться бесполезно. Выдержка у Дилюка не так велика, как ему нравится думать.
— Я начинаю волноваться, — тянет Венти и закидывает руки Кэйе на плечи; расстёгнутая рубашка расходится у него на груди до корсета, — вдруг мастер Дилюк меня разлюбил…
Кэйа лениво вскидывает взгляд, интересуясь реакцией Дилюка на очередную подначку, и тянет штанины Венти ещё выше, обхватывает ладонями член через шёлковые складки. Как и Венти, он обожает мучить своих любовников, доводить до грани, не позволяя получить всё сразу, — а Дилюк совсем не такой. Ему никогда не хватает терпения…
...только если он не попадает в цепкую хватку этих двоих.
И если бы он хоть раз мог сказать «нет» тому, на что они его обрекают.
Теперь очередь Венти делать вид, что он полностью поглощён ласками Кэйи, а Кэйа блестяще поддерживает игру. Он опускает ресницы, притирается к ягодицам Венти с таким откровенным стоном, будто никого больше в кабинете нет. Чувствуя себя призраком, охочим до подглядывания за смертными, Дилюк подходит ближе, смотрит, как скрученная резинка чулка впивается Венти в бедро над коленом, протягивает руку — но Венти в последний момент изгибается, ускользая от прикосновения.
Дилюк вспыхивает от возбуждения, ревности и гнева — и первое, самое сильное чувство подхлёстывает остальные. Всё, чему Дилюк не даёт воли вне сражений, Венти вытаскивает из него одним взмахом ресниц, и это приносит боли и освобождения поровну. Дилюк ненавидит себя таким, но не в силах сопротивляться.
Он бесится, пламя срывается с пальцев — и тает паром в облачке инея.
Ну надо же, Кэйа опять всё заметил.
— Неужели сам мастер Дилюк? — Венти тянет каждый слог, и каждый слог превращается в стон — Кэйа продолжает ласкать его, и на ткани зелёных штанов всё ярче проступает влажное пятно. Конечно, Архонт свободы свободен от всего, включая лишнее на этом празднике жизни исподнее. — Какая встреча…
Иногда Дилюку хочется его ударить — только если безжалостная сила Пиро берёт над ним власть, превращая разум в пылающую бездну, готовую поглотить весь мир ради единственно верной цели. Когда-то целью этой была справедливость, теперь…
Дилюк всё ещё не уверен, что чувствует, когда двое, которыми он дорожит так сильно и так по-разному, дразнят его, доводя до грани, за которой стирается всё человеческое и остаётся только стихия, не знающая сострадания. Та сила, которая слетает с меча огромной огненной птицей и оставляет за собой только смерть и пепел. И порой Дилюку кажется, что и в нём самом не осталось ничего больше.
...он сдёргивает перчатку, и при виде ожогов на тыльной стороне ладони старый страх обжигает сильнее огня, который так нелегко было приручить.
— Люк, — шепчет Кэйа и перехватывает его запястье, чтобы поднести к губам. — Я здесь.
Его пальцы прохладные от Крио — и Дилюк выдыхает легче, а после душистый ветер поднимается от Венти маленьким смерчем, раздувает волосы, ласкает лицо, опьяняет, прогоняя тяжёлые мысли.
— Мастер Дилюк! — Венти, дурачась, обхватывает ступнями его ногу, тянет ближе. — Неужели я должен умолять о вашем снисхождении?
«Нет, это я должен», — думает Дилюк, и колени подламываются сами собой. Он склоняет голову, прижимает к губам узкие ступни, целует, подцепляет зубами скатавшиеся к самым щиколоткам тугие чулки, стягивает один за другим. Довольный, Венти водружает ноги ему на плечи и снова откидывается Кэйе на грудь. Усмехаясь, Кэйа убирает руки — и теперь Дилюк волен обвести языком окрепший член под мягкими складками шёлка. Зашипев, Венти сам расстёгивает пуговицу сбоку, приподнимается, чтобы стянуть пояс — так резко, что потяжелевший ствол едва не бьёт Дилюка по губам, — нетерпеливо выгибается.
— Дилюк, — стонет он, скрестив щиколотки у Дилюка на лопатках, и это почти приказ. Придерживая его за бёдра, Дилюк обхватывает губами влажную головку, склоняется ниже, выдыхает; ему нелегко расслабиться, но если получается, дальше идёт легко.
— Ш-ш-ш, — шепчет Кэйа Венти на ухо и крепче сжимает объятия, не позволяя дёрнуться навстречу, — немного терпения…
Дилюк встречает его взгляд, выдыхает ещё раз, расслабляет горло — и Венти медленно двигается навстречу.
Трудно только в первые несколько мгновений. Задержав дыхание, Дилюк торопливо расстёгивает штаны, сжимает член в кулаке и, не выдержав, стонет через нос. Ему всё ещё трудно дышать, но оно того стоит — каждое движение Венти, каждый стон, дрожащий на приоткрытых губах, каждый вскрик того стоит.
Когда ему в лицо упруго бьёт ветер, а Венти снова выгибается, закусив рукав, и заходится долгим криком, Дилюк чувствует то, чего ему не давали ни сражения, ни сила стихии.
Ничем не омрачённое наслаждение.
После Венти всегда наступает очередь Дилюка. Всё ещё возбуждённый, но пока не готовый продолжать, он лежит у Кэйи в объятиях и смотрит, как Венти на спинке дивана, облачённый только в расшнурованный наполовину корсет, переплетает мягко сияющие косы. Следить за его тонкими быстрыми пальцами — отдельное удовольствие. Даже струны он заставляет петь иначе — нежнее и слаще, чем у других, хотя Дилюк никогда не считал себя чутким к музыке.
Поймав его взгляд, Венти улыбается и как бы невзначай ставит босую ногу ему на бедро.
Пламя вскидывается в Дилюке, охватывает разом всё тело, вскипает в крови, просвечивает в старых шрамах.
— Бог мой, Люк, — шепчет Кэйа над ухом, и его дыхание щекочет кожу холодком, — никогда не устану тобой любоваться…
В жизни Дилюка всё ещё случаются моменты, когда огонь перестаёт быть ручным, — но он всегда ручной для Кэйи, и порой Дилюк завидует такой власти. Стоит Кэйе просунуть руку ему под рубашку и коснуться груди, становится проще дышать — и Дилюк из воплощения пламени снова становится собой, влюблённым, возбуждённым и немного смущённым. Потому что под взглядом Венти невозможно не смущаться, даже в тысяча первый раз.
— Он само чудо, — вторит Венти и, убедившись, что смутил Дилюка достаточно, соскальзывает ему под бок, упирается подбородком в плечо. Его руки не терпят покоя — он расстёгивает нижние пуговицы рубашки, касается живота, пробегает пальцами к поясу штанов. Дилюк вздрагивает от щекотки, пусть ему и приятно, и Кэйа снова шёлково смеётся ему на ухо. — Он… м-м-м…
Венти ненавидит ненужные промедления. Щурясь от удовольствия, он сжимает член Дилюка у основания, ведёт рукой вверх — и от того, что его пальцы едва сходятся на стволе, Дилюк возбуждается ещё сильнее. С Венти так легко забыть, что у чувств и желаний существуют пределы.
— Ты однажды убьёшь меня, — шепчет Дилюк, негодуя от того, что не может разделить страсть Венти в полной мере, — и я умру не с мечом в руке!
— Если ты умрёшь в нашей постели, в твоей руке будет кое-что другое! — заходится смехом Венти и, в очередной раз с обожанием оглядев член Дилюка, насаживается на него глоткой.
Впервые увидев этот фокус, Дилюк не поверил своим глазам, но такова правда — Венти не нравится стеснять себя в удовольствиях.
— Венти… нет… — хрипит он, но сам же давит Венти на затылок, заставляя взять почти до основания. В глазах темнеет от наслаждения; чего ради он вообще сопротивляется?.. — Венти…
В попытке оттянуть оргазм он дёргается, сам не понимая, то ли прочь, то ли навстречу, но Кэйа оплетает его руками и ногами — и Дилюк кончает, запоздало возмущённый тем, что любое сопротивление обречено на провал с самого начала.
Сдвинув его к спинке дивана, эти двое целуются, — растерзанный удовольствием и усталостью, Дилюк некоторое время только слушает, а потом всё-таки находит в себе силы открыть глаза.
На этот раз Венти под Кэйей, корсет сполз ниже некуда, и тому, что Кэйа до сих пор в рубашке и штанах, может быть только одно объяснение: Дилюк снова жертва провокаций.
Венти ловит его взгляд, улыбается уголком губ, закидывает руки Кэйе на шею, ворошит волосы, тянет воротник. Рубашка съезжает к лопаткам, открывая кожу над поясом штанов, и Дилюк кидается на эту приманку, как беспечная рыбка на фальшивое перо. Он перекатывается на Кэйю, впивается поцелуем в поясницу, ощупью ищет застёжки штанов, и возбуждение снова жжёт его так сильно, словно он умрёт, если прямо сейчас не…
— О, Дилюк, — хрипло шепчет Кэйа, — о…
Он вздыхает и тихо стонет, уткнувшись Венти в грудь, расслабляется, позволяя Дилюку брать себя так, как он хочет, глубокими, сильными толчками, почти не отстраняясь. Венти подмигивает Дилюку через его плечо, сдвигается ниже, обхватывает ногами обоих сразу — и достаточно только сладкого стона, чтобы понять, как глубоко Кэйа оказывается в нём с первого же движения.
— Мне нравится такой мастер Дилюк, — озорно шепчет Венти, впиваясь Кэйе под лопатки, и Дилюк снова краснеет, но никакое смущение не может заставить его остановиться хоть на миг, — такой… влюблённый…
Наклонившись, Дилюк целует его руку, плечо Кэйи, обнимает их обоих, и наслаждение снова оказывается слишком сильным, чтобы получилось остаться в сознании.
Лежать между Венти и Кэйей — лучшее в таких вечерах. Иногда Дилюку кажется, что двойные объятия нравятся ему даже сильнее, чем всё, что происходит до них.
— В следующий раз делайте что хотите, — ворчит он, — а я только посмотрю.
Задрав бровь, Кэйа поднимает свои штаны. Под застёжками они порваны по швам — на ладонь, не меньше.
— Только посмотришь, — повторяет Кэйа. — Да. Так я и поверил.
Дилюк вспыхивает и ищет спасения у Венти на груди.
— Прости, — еле слышно бормочет он. — Я не хотел…
— Ну нет, мастер Дилюк, — заходится смехом Венти, — если ты не хотел, придётся хорошенько тебя наказать!
— Я надеялся, что порвать на мне штаны — твоё искреннее, идущее от сердца намерение! — весело поддерживает Кэйа, и вслед за пострадавшими штанами скидывает на пол всю одежду, каким-то чудом задержавшуюся на диване. — Но раз ты не хотел…
Дилюк беспомощно возится в их хватке, но они сильные — слишком сильные даже для него, их двое, и на их стороне самое действенное оружие.
Поцелуи.
Хватило бы и одного, чтобы опьянеть, но Венти никогда не останавливается на одном. Он целует самозабвенно, словно намеревается выпить Дилюка до дна, как любимое вино, а Кэйа с тем же удовольствием ласкает плечи и шею Дилюка губами и языком, и так можно уговорить на что угодно.
...почти на что угодно.
— Нет, — всё-таки пытается Дилюк, когда Кэйа двигается ниже и касается губами его поясницы, — нет…
Обхватив его голову ладонями, Венти жадно смотрит ему в лицо — и, конечно же, не собирается помогать. Под его колдовским взглядом Дилюк беспомощен. Он даже двинуться не может — только кусает губы, чтобы не стонать, когда Кэйа проводит горячими губами между ягодиц и проталкивает глубже два пальца.
— ...Кэйа, — сорванно шепчет Дилюк, но Кэйа только хмыкает, разводит пальцы уже внутри, скользит между ними языком, и самообладание Дилюка в который раз за вечер позорно рушится от первого покалывающего касания Крио.
После Дилюк всегда сгорает от стыда — и то, какой заласканной и влажной ощущается его задница, не помогает сделать вид, будто ничего не было. Венти и Кэйа дают ему время справиться с собой. Они коротают время за поцелуями, продолжая зажимать Дилюка с двух сторон. Венти постанывает Кэйе в рот — эти звуки в мертвеце бы пробудили желание, но Дилюк всё ещё оглушён собственным удовольствием и всё ещё не отдышался.
— Прости, — шепчет он, уткнувшись макушкой Венти под подбородок, и рвано выдыхает: говорить тяжело. — Я… я не должен был…
Он не должен был бесстыдно вертеться, насаживаясь на пальцы и язык Кэйи так, будто это последняя ночь в его жизни, не должен был прижимать Венти за руки и оставлять засосы у него на груди, не должен был кричать от удовольствия так громко… Архонты, он не должен был делать ничего из этого, он же не Кэйа, чтобы такое выглядело уместным.
— Мне понравилось, — легко говорит Венти и гладит его по щеке. Дилюк прижимается к его прохладной ладони, целует запястье. — Не из-за чего так переживать, Дилюк.
— Люблю, когда ты срываешься с цепи, — шепчет Кэйа ему в затылок, согревая дыханием кожу под волосами, нежно касается губами, слегка прикусывает, и у Дилюка снова вспыхивает лицо. — Делай так почаще.
— Но я не… — начинает Дилюк и осекается.
Может, они правы, когда называют его сдержанность цепью, пусть Дилюку это и не нравится. Может, ему и правда стоит почаще срываться.
Но он ни за что не скажет этого вслух.
***
Говорить «я же просил» бесполезно: порой кажется, что в этом доме Дилюка никто не собирается слушать.
— Мне нужно работать, — пытается Дилюк, но его слова вязнут в очередном стоне. Рубашка падает у Кэйи с плеча, открывает вздымающуюся грудь, а Венти ёрзает, устроившись верхом у него на бёдрах, и издевательски медленно стягивает с его рук перчатки. По одному пальцу, каждый лаская и целуя, растирая ладонь. У Кэйи чувствительные руки; впрочем, у Кэйи чувствительное вообще всё, и Дилюк проверил это лично. Не раз.
Всё это совершенно не способствует работе. Мгновение Дилюк из чистого упрямства собирается взять самые срочные письма и покинуть кабинет. Да, это будет позорным отступлением, но ещё не проигрышем. Проигрышем будет остаться.
За перчатками наступает очередь браслетов. Неторопливо сняв их, Венти вылизывает нежные внутренние стороны запястий, легко прикусывает, и Кэйа скрипит зубами, сдерживая вскрики. Он обожает медленные ласки, обожает, когда его целуют везде, и у Дилюка никогда не хватает на это выдержки — может, потому что он и сам не в силах такое вынести.
— Мне… — пытается Дилюк и вздыхает.
Ему не нужно ничего, кроме этих двоих, и он проиграл ещё до их нападения. И проиграет (с удовольствием) все следующие схватки. Пора просто смириться.
— Мне тоже хочется, — сдавленно признаётся он, как ему кажется, еле слышно, но громкие стоны стихают как по волшебству. Замерев, Кэйа и Венти смотрят на него.
— Неужели сработало, мастер Дилюк? — улыбается Венти и протягивает руку. — Тогда иди поскорее к нам.
Дилюк принимает приглашение. Разнеженный, мягкий от возбуждения, Кэйа сразу принимает его в объятия, притягивает, чтобы поцеловать, а Венти распускает ленту на волосах, зарывается в них своими волшебными пальцами.
— Давно пора, — шепчет он, и его руки скользят на плечи, — сколько можно во всём себе отказывать?
«Я не…» — строптиво думает Дилюк, но кого он пытается обмануть.
Конечно, он при каждой возможности пытается отказать себе. И в первую очередь в удовольствиях, которых, как сам считает, не заслужил.
Но в глазах Венти все заслуживают любви, а Кэйа… Кэйа всегда на его стороне.
И, конечно, Дилюк снова срывается с цепи. Может, чтобы никогда о ней больше не вспомнить.
5.09.2021-5.06.2022
