а моя любовь живёт на двадцать пятом этаже

«Я не буду говорить своим пацанам, что ты мой мужик Зачем, бля, счастье любит тишину»       Глеб стоит около окна и курит уже шестую сигарету — треклятый винстон, никотина ровно нихуя — пока в голове, будто замкнутая пластинка, крутится фраза бывшего молодого человека. На репите повторяясь, она будто вживалась под корку мозга, тем самым закрывая туда путь для адекватных мыслей. Разумных, учитывая, что Викторов в адекватных отношениях уже третий год. — Ебать, где мои трусы нормальные, сука-а-а, — Сидорин вываливается из душа и мокрыми пятками шурует прям в спальню. Глеб оборачивается и усмехается: — В шкафу не пробовал смотреть? — на такое высказывание он получает средний палец своего возлюбленного, после чего сам смеётся и все-таки тушит сигарету. Им пора собираться.       Ходить на концерты с друзьями стало некой традицией — развлекались как могли, все-таки, молодость — дело именно для этого. Тусовались после, отдыхали и давали себе возможность вкусить все прелести жизни — они ведь заслуживают этого, верно?       У Глеба за спиной прошлое интересное, наполненное своей печалью и радостью, горечью и тяжестью. У Глеба за спиной зависимость и кодировка, которая далась тяжело.       У Глеба за спиной страх одиночества и ненависть к себе самому.       Серафим каким-то чудным образом пробился через все это — буквально снёс с ноги дверь и ебало какому-то чуваку три года назад, который пытался до Глеба в клубе докопаться. Отличное знакомство, однако. Уже потом Викторов поймет, что это, в целом, просто стиль Сидорина.

***

— Погнали ко мне, ребят, посидим ещё, — Давид обводит взглядом товарищей. Серафим сразу поддерживает, Руслан, Глеб, Алина и Коля — тоже. Решено было вызвать такси, а пока машину ждали, все куряки отошли в сторону, чтобы получить желаемую дозу никотина. — Ты какой-то загруженный, — низким голосом с приятной хрипотцой, который для Глеба уже стал роднее голоса матери собственной, Серафим разрушает тишину вокруг курящего Глеба, который с наигранным интересом читал комментарии собственного канала. — Да нормально, — Викторов убирает телефон плавно, а после удивлённо брови вскидывает, когда чувствует чужие ладони на собственной талии. На улице уже прохладно, а потому парень неосознанно тянется вперёд к такому тёплому Серафиму. Это было спасительным теплом сейчас — когда вокруг холод, а внутри шарашит чёткое убеждение, что партнёру за него стыдно. — Вижу, что не так, — голос Сидорина уже где-то на уровне уха. Глеб выдыхает судорожно, а после крепче обнимает того, смыкая руки на чужой спине. — Ребят, погнали, тачка приехала! — голос Алины возвращает в реальность. Глеб отстраняется резко, правда Серафим все равно успевает словить чужую руку и сжать ладонь в своей руке.

***

      Давид, сидя посередине комнаты, мучает гитару аккордами и горланит какие-то попсовые песни — Глеб вполне себе обоснованно показал тому средний палец в момент, когда попсовыми песнями хотели обозначить треки Серафима. Этим он многих рассмешил, правда вызывал улыбку Сидорина. Полную гордости и любви.       Викторов чувствует, как Серафим обнимает его на плечи одной рукой, пока второй удерживает телефон и записывает очередной кружочек в свой канал. — Ребята, я в говно и я обосраться как счастлив, — Сидорин телефон блокирует и откидывает куда-то на свободную часть диванчика. — Парни, давно спросить хотел, — все разом смотрят на Давида, который, отпив пива, переводит взгляд на Серафима: — Что между вами, м? Просто друзьями вас не назовёшь. Ебетесь?Честно говорите.       У Глеба сердце в пятки падает, обратно поднимается, а после вновь падает. Он смотрит на Серафима испуганно, пока пьяный разум того пытается обработать поступивший запрос. — Не, братан, всё гораздо серьёзнее, — Сидорин чувствует взгляд своего возлюбленного, правда пока смотрит в глаза Давида. — Этот прекрасный человек мой ебать парень нахуй, понял да?       Глеб широко глаза раскрывает и, кажется, забывает про стакан пива в собственных руках. Алина улыбается мило — кажется, будто она с самого начала знала всё — смотрит на Викторова и умиляется. — Ты вопрос, вроде, Серафиму задал, а смутился Глеб, — Давид и Серафим разом смотрят на Викторова, который в свою очередь взгляд отводит: — Да идите нахуй. Оба.